Каждый вечер я надеваю чужое имя и сажусь раздевать душу. За целый день душа намаялась таскать тяжелые латы и прятаться под маской, ей нужно отдохнуть. Слой за слоем я снимаю кожу, счищаю тонкую прослойку подкожного жира, вынимаю то, что люди называют грудью, но душе плевать на грудь, для нее тело — бронежилет. А грудь что? Как окраска хаки, чтобы быть как ВСЁ и не выделяться на фоне. Я оголяю мышцы, вздымающиеся под натиском вбираемого воздуха. Да, я дышу. Душу нужно проветривать, чтобы она не потела в скафандре. Мышцы вздымаются, а я поддеваю их пальцами и снимаю с ребер, как майку. Аккуратно складываю и отправляю на стул в стопку из человеческой одежды и слоев кожи. Где жир? Жир в банке на прикроватном столике. Лет через пятьдесят рядом с ним появится еще одна банка со вставной челюстью, но об этом пока рано. Итак, вот уже гладкие ребра, провожу пальцами, как по стиральной доске. Щекотно? Нет, нервная сетка осталась на коже и покоится на стуле. Затем я беру маленькую пилу по металлу, с мелкими-мелкими зубчиками и тонким лезвием и прикладываю к солнечному сплетению. Этот холод стали ни с чем не сравним. Замираю на секунду, делаю еще вдох. Потерпи, душа, сейчас сама дышать начнешь. Пила плавными движениями постепенно делит грудную клетку пополам, еще немного и процедура окончена. Теперь вдох поглубже, появляется щель. Цепляю ребра за края и раскрываю, как в старину открывали ставни на окнах по утрам.
- Выходи, выходи скорей. Дыши, милая. Устала? Понимаю. Садись, рассказывай, как день прошел...