Предупреждения: гей-тематика, рейтинг G
За окном уже почти двадцать минут шел дождь. Не серая морось, как бывает поздней осенью, а настоящий весенний дождь, смывающий с асфальта остатки снега и грязи. По крышам домов и машин туго барабанили тяжелые капли, по тротуару весело бежали ручейки. Сквозь тучи проскальзывали лучики солнца, обещая, что теперь все будет хорошо. Зима окончательно отступила, унеся с собой холод и тоску, и в свои права вступил дарящий надежду апрель. Все будет хорошо…
Именно это повторял себе Валька, стоя у окна, глядя на торжество весны, на людей, которые спешили скорее укрыться под козырьками домов или арками от дождя. Но, даже спрятавшись, они с улыбками поглядывали вверх. Они радовались. Они праздновали. Теперь все будет хорошо…
- Знаешь, - сказал Валька, остановив взгляд на недовольно нахохлившихся голубях, рассевшихся под козырьком одного из домов, - я бы не отказался выпить. Что скажешь?
За Валькиной спиной хмыкнули, а потом он почувствовал, как его обнимают. Чужие ладони легли на живот, забрались под футболку. По-хозяйски, уверенно, так, как хотелось Вальке. Не давая и шанса отстраниться. Протестовать.
- Я не пью в середине недели, ты же знаешь, - ответили Вальке.
- Жаль, - искренне проговорил он. Одному пить не хотелось.
Дождь немного затих, но голуби по-прежнему неодобрительно косились на потоки воды, низвергающейся с неба. Люди же начали потихоньку покидать свои убежища. Ладони, прикасавшиеся к Валькиной коже, были горячими. Как всегда.
- А что? – проговорил Валькин собеседник. – Сейчас разве есть какой-то повод?
- Весна, - кивнул в окно Валька. – Настоящая. Теперь все будет хорошо.
- Все и есть хорошо, - выдохнули ему в ухо. - Или тебя что-то не устраивает? Ты же знаешь, что можешь сказать мне.
Могу, подумалось Вальке. Только вот говорить было нечего.
- Нет, - покачал он головой. – Я в норме.
- Это хорошо. – В голосе скользили довольные нотки. - Это самое главное.
Ладони скользнули вверх по груди, снова вниз. Горячие, сильные ладони. Их жар молниеносно передавался Валькиному телу. Он на мгновение прикрыл глаза. Хотелось откинуть голову на сильное плечо, но Валька себе этого не позволил. Он стоял и смотрел в окно. На голубей, дождь и весну.
- Сегодня будут показывать «Зеленую милю», - сказал Валька, помолчав. – Поздно вечером.
- Тебе надо обязательно посмотреть. Я знаю, что ты любишь этот фильм.
- Посмотришь со мной?
- Конечно. – В его голосе почувствовалась улыбка. – Раз ты хочешь.
- Я хочу, чтобы ты всегда был со мной, - сказал Валька, прислоняясь лбом к стеклу, за которым была весна. И жизнь. – Будешь?
- Я всегда с тобой, - ответили ему, и ладони еще крепче сжались на его талии.
- Я знаю, - тихо проговорил Валька, снова закрывая глаза. – Знаю. Это хорошо. Это здорово.
В голове вдруг пронеслись воспоминания о том дне, когда все случилось. О совершенной им глупой и страшной ошибке, о которой он жалеет до сих пор. Стыд был таким же сильным, как тогда, когда все это произошло. Не вытравить, не забыть. И не изменить.
От осознания этого Вальку затрясло.
- Я виноват перед тобой, - выдавил он из себя, чувствуя, как под зажмуренными веками становится горячо и мокро, а в груди начинает жечь, словно дотронулись раскаленным железом. – Я так перед тобой виноват. Прости меня.
Ладони успокаивающе погладили его живот. Их прикосновения говорили, что все хорошо. Все давно пройдено, забыто. Что на него не держат зла. Но Вальке этого мало, слишком мало. Он хотел услышать слова, таким образом удостовериться, что его простили.
- Ты ведь простишь меня, правда? – повторил Валька. – Скажи, что простишь.
- Валентин Дмитрич, что же вы у открытой форточки стоите-то! Простудитесь же!
Это был другой голос. Тоже знакомый, но его Вальке слышать не хотелось. Ему вообще никого не хотелось ни слышать, ни видеть, кроме... кроме…
Валька вздрогнул, открыл глаза, вперил пустой взгляд в окно. Дождь почти кончился. Солнце вылезало из-за туч, его лучи уже начали облизывать крыши домов, тротуары и асфальт, стремясь высушить, согреть. Согреть…
- Мне не холодно, Анна Степановна, - не оборачиваясь, через силу выдавил из себя Валька. – Весна же на улице.
- Весна весной, а сквозняки все равно гуляют, – назидательно произнесла Анна Степановна. – Вон руки у вас уже замерзли, под футболкой держите. Закройте форточку, Валентин Дмитрич, закройте.
- Хорошо.
- И да, через полчаса процедуры, а потом встреча с вашим врачом. Не забудьте.
- Не забуду, - отозвался Валька, прислушиваясь к ее удаляющимся шагам.
Снова стало тихо, снова никто не нарушал его уединения. Их уединения. Валька протянул руку, прикрыл форточку.
- Ты здесь? – неуверенно спросил он.
- Я всегда здесь, - сказали ему. – Я всегда буду с тобой.
- Это хорошо, - кивнул Валька и позволил себе улыбнуться.
Дождь кончился. Голуби радостно покидали свое убежище. Люди торопились по своим делам, светило яркое солнце. Жизнь шла своим чередом, продолжалась. Для каждого так, как он того желал. Или заслужил. Все равно. Это было почти неважно.
Главное, что Вальку обнимали сильные руки.
И это было хорошо.