Чуркэн страстно втяпался в ту самую Гуню Комарную, которая каждый день мяла и вешала простыни у жгучей веревки перед этим домом, оголяя резкую привлекательность белых, как парусин лосин.
Чуркэн сусликом мотанулся на рынок к дяде Магику. Поцеловал дядю Магика в заросшую пасть, и вытаранил у него с ларька форшмак из унылых гвоздик.
На продуктовом же подсосе хамского магазина "ИЖ" попутно закачался до пельмень местным дреком третьего розлива. И полностью превосходный, вдумчивый и голодный, застрочил в парикмахерскую бриться наобум.
Там работала та самая Гуня Комарная.
Зайдя в передник парикмахерской, и задавшись в очереди под последним номером "7", Чуркэн расселся в зале ожиданий и дрочно проперся от неслыханной жаровни.
Натоплено было до небес.
Борода Чуркэна начала шебуршать и плакать.
Ему даже сделали замечание.
Даже дважды.
Тогда Чуркэну немножко показалось, что воздуха для того же, остается меньше и меньше.
Он вырвал струны из своей груди, разломав палисандр гитарной партии, сиганул к акустической форточке, чуть повыше оркестра, и рванув на себя засаленный шпингалет, оторвал вместе с окном.
Послышался детский рев.
Сбежались даже местные коты во главе упорных, здешних хозяев, работающих в парикмахерских услугах не первый год.
Начали ругать Чуркэна; обзывали чуркой, обезьяной, даже жопой небритой оскорбляли, - но он, как настоящий мужчина вытерпел и беспрекословно смолчал вслух.
И когда позже:
1. стоя живо с оторванным окном и опущенной головой;
2. за него все же и нечаянно заступилась та самая Гуня Комарная, обливая всех с маленькой брызгалки;
Чуркэн выкинул в толпу букет из гвоздик и подарил защитнице крепкое оторванное окно навсегда.
Всё, как всегда.