Александр Копалин
Цирк приехал
(рассказ хирурга)
История эта приключилась теперь уже в далекие 80-е годы прошлого столетия. Я тогда только-только начал практиковать в районной больнице после окончания мединститута. Городок, в который меня направили по распределению, был небольшим, достаточно древним и тихим, от него даже веяло каким-то стародавним уютом. Больница располагалась в старинном, чистом и ухоженном парке, в стороне от дорог и жилых кварталов. Стационарных больных в нашем хирургическом отделении по причине лета было немного, и дни проходили размеренно и спокойно. Я заступил на своё последнее дежурство перед первым заслуженным отпуском, которого ждал аж два года из-за нехватки докторов.
Тихий час в больнице – это святое. Ничто не должно нарушать его тишины, тем более в воскресенье.
Полулежа на диване в ординаторской, я смаковал кофе, который всегда готовил в турке са по своему рецепту. Медсестра Зиночка прикорнула к моей груди и перебирала на ней пальчиками кудряшки волос. Она что-то тихо говорила, но я слышал только журчание ее голоса и ни сколько не внимал ее словам. Я грезил. Грезил югом, пальмами, морем, песчаными пляжами. Одним словом, я был там, в отпуске! Осталось только день простоять, да ночь продержаться – и все! Билеты в кармане, спортивная сумка готова к дороге.
Телефонный звонок зазвенел так резко и отвратительно громко, что рука с чашкой кофе дернулась, и если бы чашка была полной, то кофе непременно пролился бы на голову Зиночке.
- Вячеслав Витальевич, - звонили с приемного покоя, - тут к нам мужчина поступил с травмой. Говорит, ему палец откусил кто-то.
Делать нечего, приходится отрывать свою пятую точку от дивана и заниматься делом.
Когда я зашел в операционную, Зиночка и старшая операционная сестра Ольга Петровна уже укладывали на стол молодого мужчину примерно одного со мной возраста. Он с удивлением и любопытством оглядывал все вокруг, а увидев меня, с марлевой повязке на лице, весело спросил:
- А вы чё, палец мне, что ли, пришивать будете? Так его у меня нет, его мишка скушал.
Был палец или нет, это мне ещё только предстояло увидеть. А пока я видел довольно неприглядного субъекта с голым торцом и в спортивных штанах, по которым давно плачет стиральная машина, футболка же была использована в качестве перевязочного материала на кисти его правой руки. Когда футболку размотали, то оказалось, что большого пальца действительно не было. Торчал обрубок, или обкусок, сантиметра два.От пациента, с довольной улыбкой на курносом и круглом лице, волнами распространялся аромат перегара. Я помахал ладонью перед своим лицом, безуспешно надеясь разогнать этот запах.
- Когда пил?– спросил я, располагая его руку в удобное для меня положение.
- Вчера.
- И много выпил?
- Не знаю. Начали вечером, а утром проснулся, водки уже не было.
- А палец был?
- Да ты чё, командир, куда ж я его ночью-то мог деть? Конечно, был.
- Да кто вас знает, может на закуску порезали.
Парень затрясся от хохота.
- Ну, ты сказанул. Это ведь не тот пальчик, который с колбаской можно и перепутать. – Медсёстры, помогавшие мне, прыснули в кулачки. - Не, это мишка, зараза, его сожрал. Ещё и облизнулся.
Я перестал заниматься тем, что осталось от пальца, и внимательно посмотрел в глаза пациенту. Взгляд осмысленный, на лице неисчезающая улыбка, как будто и не ему здесь чинят то, что осталось от пальца. Пощелкал перед его лицом пальцами, показал два: - Сколько пальцев видишь?
- Два.
- Голова не кружиться?
- Не, нормально всё.
Я переглянулся с медсестрами. Они только пожали плечиками в ответ на мой немой вопрос. Я снова принялся за врачевание, не переставая разговаривать с этим индивидуумом, так лучше чувствуешь его состояние.
- Так куда, говоришь, палец-то девал?
- Да никуда я его не девал. Говорю же, мишка слопал.
- Мишка, Мишка, где твоя сберкнижка, - пропел я. – А какой Мишка-то?
- Мишка-то? Белый!
- Это фамилия у него такая?
- Ну ты дал, какая, нахрен, у мишки мажет быть фамилия. Ты чего, с дуба рухнул?
- Ты, давай, мне тут не выражайся. Я тебя русским языком спрашиваю, что с пальцем сделал?
- Так я тебе и говорю, мишка сожрал, - сделал он ударение на последних словах.
- Какой Мишка!? – голос у меня тоже невольно повысился.
- Белый!
Интересно, кто из нас двоих дурак – он или я.
- Так! Хватит тут мне комедию ломать! Последний раз спрашиваю, что сделал с пальцем? Или вызываю милицию.
- Да чего сразу милицию-то, - в голосе парня появились нотки испуга. - Я же правду говорю, мишка палец откусил и съел.
- Ты хочешь сказать, что тебе медведь откусил палец?
- Ну! Въехал наконец-то.
- И медведь у нас был белым.
- Белым.
- А ты, значит, ночью на северном полюсе был и с ним водку пил?
- Не с ним, а с артистами. И не на полюсе там каком-то, а в цирке.
- А мишка у вас за официанта был, водку разливал, и пальчики на закуску подавал.
- Ну и юморной у вас доктор, - захихикал парень и обратился к медсёстрам. – Он у вас всегда такой?
- Такой, такой, а бываю ещё и другой, - ответил я за сестричек. – Если кто меня не понимает, то могу отрезать что-нибудь не нужное, а могу и пришить не то, что надо. Так что давай, рассказывай, что с пальцем сделал. Мне надо решать, что делать, или руку тебе отрезать, или пришивать что вместо пальца.
Парень в испуге вытаращил на меня глаза.
- Ты, это, доктор, кончай меня пугать-то. Руку-то зачем отрезать? Пальца ведь нету только.
- Если ты говоришь, что палец тебе откусил медведь, то он может быть заразным. И тогда его зараза через рану перейдет к тебе. Можешь побелеть, как медведь, а можешь и почернеть, кто его знает, как дело обернется. Я же не знаю, какие лекарства тебе дать, пока ты мне не расскажешь, что случилось. А может он вообще бешеный. И что тогда?
- Так это, я тебе правду говорю, а ты мне не веришь, - по всему было видно, что парень не на шутку перепугался после моих слов.
- Ты рассказывай, рассказывай, а мы послушаем.
- Так я и говорю. Цирк, видел, к нам в город приехал? Он уже не первый раз к нам приезжает. Вот! А я цирк ужас как люблю. С детства ещё. Батя меня в Сочи в цирк водил, только это давно было. Я всего и запомнил-то: цирк да море, - парень замолчал, видимо детство вспомнил. - А денег-то на билет у меня нету. Вот я к ним и устраиваюсь подработать. Шатер там натянуть, мусор убрать и всё такое. А они мне дают представления смотреть. А еще днем в зверинце за детишками смотрю, чтобы к клеткам со зверями близко не подходили. Вот первое-то представление прошло, это днем, да вечером еще два. А потом они это дело отмечать стали. Ну и меня позвали, как водится. А я что, я разве против? За человеческое уважение я завсегда. Утром просыпаюсь - на улице, рядом с клетками. У них-то в вагончике жарко было, вот я на улицу и ушел спать, наверное. Но как ушел, не помню. Ну, пока туда да сюда, ребятишек с мамками стали пускать на зверей смотреть. Я-то уже оклемался, а звери-то кто спит еще, кто по клетке шастает.
- А они с вами тоже пили, - спросил я, стараясь оживить разговор, поскольку пациент стал тянуть слова и позёвывать.
- Ну, ты, шутник, однако, - парень слегка оживился. – Кто ж им за просто так наливать-то будет? Утро, ведь, вот они и были квёлые. А потом мальчишки подошли. Это уже потом, после кормежки.
- Так тебя там ещё и кормили? – съязвил я.
- Не меня, зверей конечно, - парень никак не среагировал на мою подковырку и продолжал говорить спокойно и монотонно.
- Вот пацаньё-то и говорит, дядь, говорят, мишку разбуди. А мишка, который белый, он спал у самой решетки. Ну, я к клетке подошел, руку просунул туда, да мишку в ляжку и толкнул. Вставай, говорю, хватит дрыхнуть, люди на тебя смотреть пришли. А он башку повернул, да сделал ам. Я даже и не понял сначала-то ничего. Руку отдернул, а все, пальца-то уже и нету. Пацаны увидели это,рты пораскрывали, да врассыпную. А я чего, сходил в туалет, палец обмочил, завязал футболкой, да к вам.
- Обмочил это как? Под краном водой промыл?
- Ну сначала-то промыл,а потом обмочил, это,пописал я на него, значит.
- Это хорошо, что ты на него пописал. А циркачи твои что, видели всё это?
Не дождавшись ответа на свой вопрос, я, не отрываясь от дела, обратился к помощницам.
- Что там?
- Спит.
- Кто спит?
- Он спит.
Я разогнул спину и посмотрел на пациента. Он действительно спал. Да ещё и улыбался во сне.