http://www.proza.ru/2012/02/16/1357
Этот год (в понятии временнОм, не в календарном!) оказался для меня особенно насыщен юбилеями, их наберётся с добрый десяток. Началось всё, когда мы с ребятами «школьного круга» отмечали (тьфу ты!) – праздновали! - шес-ти-де-ся-ти-летие со дня окончания школы…
Всю жизнь я вращаюсь не по одной лишь орбите, кругу - сразу по нескольким. Самый-самый первый в жизни мой «круг» ограничивался только дружбой двух семилетних ровесников; для нас с Борей Матвеевым в очаговской группе не существовало никого. Детская дружба захватывает тебя целиком и не знает времени. Помню, меня спросили, долго ли знаю я своего друга. Я ответил, что всю жизнь - уже полгода!...
Что такое «круг» в моём понимании?
Отношения с окружающими бывают - «с родственниками» и - с остальными. Лица женского пола… Тут всё понятно! А мужского пола лица, «остальные» - не родственники – они бывают шести категорий: друзья, товарищи, приятели, знакомые, незнакомые и те, кого отрицешь. Так вот, в понятие «круг» я включаю только две первые категории, но всё в мире относительно. Случается, что те, кого раньше отрицал, приходят в круг.
Друзей бывает мало, но иногда они для тебя даже ближе родственников. Товарищей же много, они-то и составляют основную «массу» круга, часто вы связаны общим делом. В «круге» все люди разные, с разными характерами, привычками, взглядами, но с ними тебе хорошо, без них ты пустой и голый. С течением времени у вас копятся общие воспоминания, вы радуетесь вашему «сегодня» и уверены (надеетесь, что уверены!) в общем будущем. Вот что такое «круг».
Первый настоящий круг, «школьный», состоялся в школе, рядом те, с кем старался не общаться. Ещё во время войны, навсегда пленённые героями фильма «Жди меня», мы не употребляли высоких слов «дружба», «товарищ». Как герои фильма, тоже не говорили мы о дружбе – только иногда, не желая сглазить чувство, упоминали о том, сколько времени знаем друг друга…
Собралось нас в июне 2011-го девять человек.
Раньше на свой праздник мы обычно собирались в нашей 203-ей имени А.С. Грибоедова школе, той, что находилась справа от кино «Спартак», бывшего когда-то кирхой Святой Анны (архитектор Фельтен). Хороший кинотеатр был, но, теперь его нет - несколько лет тому он благополучно сгорел. А не так давно и наша школа в результате чьих-то интриг тоже была ликвидирована. В её здании находится другая школа, и теперь мы встречаемся, где придётся. На этот раз собрались в кафе на углу Торфяной дороги и Школьной улицы недалеко от метро «Старая деревня».
Мы сидели за столом и сначала просто смотрели на себя и рядом, мимоходом отмечая овраги морщин, мешочки подглазий и родимые пятна времени на знакомых с детства лицах, лысины и седины слева, животы и животики справа. Долго превращавшиеся когда-то из пяти- в десятиклассников, мы, конечно же видели изменения друг в друге, но и не видели их, только иногда краем памяти натыкаясь на следы прежних манер и жестов. Был июнь 2011-го, и вскоре к нам, к девяти явились и сели между те четверо, кто были с нами пять лет тому, за ними пятеро тех, кто ушёл ещё на пять лет раньше, затем и те, кто…
Но, Аркашка Агич подтолкнул Витьку Цветова:
- Ну, и чего молчишь? Бери бразды и начинай вещать. Ты ж завсегда - первым!
- Или! – ухмыльнулся Витька, - без команды не стрелять! Тёмкин, тебе слово.
И Мишка взял слово. Хотел ли он этого, нет ли, но ему сразу стали помогать. Всю жизнь мы называли друг к друга только по имени или только по фамилии, иногда по прозвищам; со смехом отвергнув принятое кое-где обращение по имени-отчеству (с присовокуплённым «ты»), навсегда остались – Вадькой, Ромкой, Робкой, Мишкой… Прежние мальчишки, мы вспоминали тех, кого знали с детства.
Вспомнили мы двух Герок, золотых медалистов - вундеркинда Цейтлина, которому ко дню окончания школы едва исполнилось четырнадцать, и Горбунова, родители которого сгинули в связи с «ленинградским делом» (впрочем, не будем об этом). Вспомнили далеко не медалиста Сеньку Амдура (с ним я работал на «Арсенале», а три года назад встретил его в Мюнхене). И снова медалистов Бобра (Юрку Боброва) и Кому (Олега Комина), когда-то делавших что-то атомное в Сухумском институте, разгромленном и сожжённом во время грузино-абхазского конфликта. А всего медалистов в нашем выпуске было десять золотых (трое были сейчас с нами) и один серебряный – Мишке золотую не дали, зажали по «пятому» пункту...
На непочатой бутылке водки (пили-то, в основном, вино) вдевятером расписались, решили распить на следующей встрече. Прощаясь, зафиксировались «на её фоне» в нескольких «canon»ах и «nikon»ах и через день переслали друг дружке фотки (слово детское, смешное, но как хорошо, что существует компутер!). Теперь решаем, не слишком ли редко встречаемся…
Следующим юбилеем для меня должно было воспоследовать восьмидесятилетие Бориса Щербакова; он – из второго круга, «военмеховского». Вообще-то, говорить «военмеховский» круг не вполне правильно; его можно разделить на три почти не пересекавшихся: нашей учебной «828-ой гвардейской» группы, «агитбригадский» и «авторский».
Начало «гвардейскому» кругу было положено на второй день моего появления в Военмехе. После первой же «пары» лекций в перерыве подошли ко мне двое - один в застиранной красной футболке с косой чёрной чёлкой на лбу, другой в нелепой толстовке из шотландки – и спросили:
- У тебя деньги есть?
Первую стипендию должны были выдать только в конце месяца, но деньги у меня были; мама, утверждала, что в кармане у человека всегда должно быть не меньше десяти рублей, но сегодня дома было только пять. Тут же подошёл очкастый парень с пробивающимися усами.
- Тогда пойдём, - сказал, который в толстовке, - ты да мы, да Прохиндей - знакомься: Шилин, мы с ним из одной школы… Ты ещё кого-нибудь знаешь?
За дверью подвернулся Толька Мячков (мы тоже ещё в школе с ним учились, в одном классе) и подскочил невысокого роста худенький Андрей Чубаров. Мы вшестером двинули в буфет и там на всю наличность купили огромный арбуз! Притащили его в аудиторию, быстро уничтожили, а с корками поступили нехорошо: побросали в окошко с четвёртого этажа на Первую Красноармейскую. Уже взрослыми людьми мы со смехом вспоминали это маленькое хулиганство, но именно тогда-то и появился, «828-ой гвардейский» круг.
Возникающее в коллективе ядро из нескольких спаянных воедино человек, всегда задаёт тон всему, что происходит. Нам, зёрнышкам ядра, было хорошо друг с другом. Помимо учёбы мы почти каждый день встречались у кого-нибудь дома, играли в «кинга», писали «пулю», откуда-то появились старые боксёрские «рукавички»… Но основное, на чём мы сплотили всю группу, это – на «шпорах».
В 828-ой гвардейской было постановлено: первое, это – общественное, а личное – как хочешь! Перед любым экзаменом на особо подготовленной сходке становилось ясно, сколько пособий каждый студент и на какую тему должен он написать, передать в общий котёл. Себе же лично – пиши сколько угодно ещё (если хочешь)! А тому, как узнать в каких пособиях нуждается сдающий в этот момент (целой системе информации), могли бы, наверное, позавидовать и сегодняшние студенты. Самое интересное, что это не помешало всем стать толковыми специалистами!
Так я о Борисе Щербакове. Он в «круг» вошёл не сразу. Причина была (по меркам сегодняшнего дня) смешная: человек серьёзный и толковый, Борис ещё до института вступил в ВКП(б). Он пытался какое-то время бороться с нами, шестью заводилами, но был вынужден подчиниться; свою долю вносил исправно, но сам "пособиями" никогда не пользовался. Я, разгильдяй с детства, с ним сошёлся не сразу, долгое время держал нейтралитет, вообще с коммунистами старался дела не иметь. Позже нас связала не только наша 828-ая: он, как и я, вошёл в «агитбригадский» круг: лыжные походы, концерты в деревнях и посёлках… По окончании института однажды мы всё-таки сцепились, однако поостыв, поняли, что вместе нам лучше не трогать «вопросы ленинизма». С тех пор и не трогаем, живём мирно…
Член-корр Российской академии космонавтики, Борис и до сего дня трудится в качестве проректора и профессора в Военмехе, в начале июля предполагалось пышно отметить его осьмидесятилетие. Помимо друзей ожидалось прибытие нескольких действительных членов этой академии, ещё каких-то важных лиц, но…
Он позвонил мне из больницы за пару дней до торжества. В парадной собственного дома на него напали, сильно избили, сломали руку… Кто это сделал, за что? Просто ли хулиганство это, чья-то месть? Празднование не состоялось, Борис оправился не скоро. Почти оправился…
А что доблестная наша милиция, которая «меня бережёт»? А ничего - развела руками! И власть наша тоже молчит по поводу всё ширящегося беспредела. Те, кто при ней, продолжают интриговать, воровать и толкаться возле корыта, будто бы не замечая, как зреет недовольство людей вокруг и как растёт остервенение безбашенных неформалов желающих вцепиться в эту власть, вырвать её для себя лично из наетых уже лап. На днях я, семидесятидевятилетний, зашёл к Борису и, потирая замёрзшие на протестном февральском митинге руки, спросил:
- Скажи-ка, коммунист, как тебе последние события? Что ж ты не был на митинге против подтасовок на выборах в Думу - ты «за» них или «против»?
- Не прав ты, однако, беспартийный и вшивый интеллигент! Учился бы у гегемона. Он знает когда человеку нужна «кедровая», когда - «журавли».
В неудачно сросшейся руке Борис держал флакон «метаксы»:
- Согреться тебе надо, а мои восемь десятков не для гайдпарков этих. Да и не время раскачивать лодку. Пусть отдохнут радетели и страдатели; все они, как на подбор, проплаченные – кто оттуда, кто отсюда! И пора бы научиться думать по-взрослому. Хватит нам революций «цветных» и «великих». Наигрались. Вон – президентские выборы уже на носу…
http://www.proza.ru/2015/02/20/1254