Пушкин возвращается!

Нильс Багер
В полутемном помещении секретной лаборатории резко вспыхнул свет, затем откуда-то повалили густые клубы дыма, и стеклянная крышка саркофага приподнялась. Персонал лаборатории с тревогой следил за ходом эксперимента. Стояла гробовая тишина. Вскоре со дна саркофага рывком поднялась смуглая обнаженная фигура, в лице которой несложно было опознать Александра Сергеевича Пушкина.
- Он ожил, ожил! – восторженно завопил один из профессоров.
Лицо великого классика выражало недоумение. Толпа ученых окружила его со всех сторон, ему жали руки, его целовали и обнимали.
- Александр Сергеевич, родненький!.. – то и дело восклицал кто-нибудь, и тут же разражался слезами радости.
- Какого черта тут происходит? – счел нужным поинтересоваться великий поэт.
Один из ученых, с самыми большими очками на носу и с самой пышной бородой, наконец совладал со своими эмоциями:
- Беда у нас, Александр Сергеевич! Погибает русская литература, как есть погибает, загнивает на корню! Они такое пишут, эти, нынешние, такое пишут!.. Ужас какое! Союзу Писателей поручили воскресить русскую словесность, а как ее воскресить, когда современный писатель всеми силами старается макнуть читателя поглубже лицом в грязь и на грамотность демонстративно плюет? Вот они и обратились к нам, чтобы в прямом смысле – воскресить... В вашем лице. С помощью последних научных достижений в области клонирования и восстановления тканей, так сказать...
Лицо Александра Сергеевича выглядело непроницаемым.
- Насколько все плохо? – коротко осведомился он.
Ученые замялись, переступая с ноги на ногу. Затем один из них произнес:
- Мы тут для вас подготовили подборку из нескольких современных книг... Самых популярных... Извольте ознакомиться...
Тут Пушкину подали ладно скроенный сюртук, пошитый в соответствии с модой его эпохи, а затем отвели в отдельную комнату, заваленную стопками книг в кричаще-ярких обложках. Классик захлопнул за собой дверь и погрузился в чтение. Толпа ученых, не находя себе места, в нетерпении толклась подле входа. То и дело какой-нибудь смельчак припадал глазом к замочной скважине и шептал:
- Сидит... Читает... Отложил книгу, взял другую... Кажется, недоволен...
Все тот же седобородый профессор периодически повторял:
- Ну, теперь-то дело в шляпе... Пушкин сможет. Он им всем покажет, как надо писать! Ай да, как говорится, Пушкин, ай да сукин сын! Главное, чтобы он захотел...
Несколько часов спустя дверь распахнулась, и на пороге показался Александр Сергеевич. Его узнаваемый профиль четко вырисовывался на фоне стерильно-белой стены. Губы великого поэта были решительно сжаты в тонкую линию.
- Ну как вам, Александр Сергеевич?
- Дело дрянь, - сухо бросил классик.
- Конечно, дрянь! Иначе мы бы вас не стали воскрешать! Вы – последняя надежда русской словесности! Чиркните уж пару поэмок, что вам стоит? Чтобы, так сказать, возвысить престиж отечественной литературы... Помогите нам, Сашенька!
- Да, - темные глаза Александра Сергеевича полыхнули огнем, - я знаю, что делать. Вот вам список всего, что мне понадобится.
***
Писательница Маринова бросила в кружку пакетик чая и залила его кипятком. «Вот как погибнет следователь Непрухин! – злорадно улыбнулась она: - Значит, банда безумных сантехников бросает его в бочку, а потом поливает кипятком! Отличный финал для романа!»
С горячей кружкой в руках она возвратилась в спальню и уселась за гулко жужжащий старый компьютер, лениво потягивая чаек. По дороге из магазина сегодня утром она сочинила новый роман, и теперь раздумывала над тем, с чего бы лучше его начать. Читатель любит, когда история начинается с эротической сцены. Но, прежде всего, необходимо подробно описать, как следователь Непрухин, в конце прошлого романа сваренный заживо, выбирается из бочки с кипятком, и, полив свои ожоги растительным маслом (а именно так советует поступать в подобных случаях газета «Здоровье пенсионера»), возвращается в свою квартиру. И вот тут-то и начинается эротическая сцена. Скажем, в постели Непрухина уже дожидается первая любовь его жизни, слепая красавица Анна, по ложному обвинению в убийстве отмотавшая восемь лет на зоне от звонка до звонка. Ей срочно требуется помощь Непрухина, так как подруга Анны, благородная проститутка Кира, нынче утром была найдена мертвой в своей комнате. Ну, далее, как полагается, следует стандартная череда лихих погонь, жестоких убийств, немного политики, и в конце концов оказывается, что Киру убила ее собственная сестра-близнец Ульяна, которая была боговерной монашкой и никак не могла смириться с тем, что ее родная сестра втянута в липкое болото проституции...
Внезапно в дверь позвонили. Недовольная тем, что ее отрывают от столь важного занятия, Маринова проследовала в прихожую, не выпуская кружку из рук, и раздраженно спросила:
- Кто там?
- Кто-кто, - раздалось в ответ, - Пушкин!
«Ну, я тебе сейчас покажу, остряк!» - подумала Маринова, распахивая дверь. К ее удивлению, на пороге действительно стоял Пушкин. В руках он сжимал двустволку.
- Я вернулся, чтобы надрать ваши задницы! – процедил он.
Смуглые пальцы ударили по спусковым крючкам.
«Это какой-то розыгрыш!» - успела подумать Маринова за миг до того, как пригоршня дроби стаей рассерженных пчел впилась ей в лицо. Хлипкий писательский череп не выдержал и лопнул, как гнилая тыква. Кружка с чаем глухо бухнулась о паркет, по полу расползлось коричневое чайное пятно.
Несколько раз дернувшись в конвульсиях, окровавленное безголовое тело в сиреневом халате неподвижно застыло посреди прихожей. Александр Сергеевич достал из кармана черный блокнот, затем аккуратно вычеркнул из списка фамилию «Маринова». Список был длинен. Следующим в нем значился писатель Лукьянов.
***
...Лукьянов был известен в первую очередь своими фантастическими повестями, но слава русских классиков не давала ему покоя. Поэтому каждое свое произведение он стремился насытить социальными проблемами, в результате чего на страницах его книг появлялись такие колоритные персонажи, как полицейские-оборотни, вампиры-взяточники, и эльфы с нетрадиционной сексуальной ориентацией.
Идея нового романа возникла у Лукьянова поутру, когда он выглянул в окно и увидел неровную колонну митингующих, неспешно уползающую вдаль. Писатель задорно потер руки, потом положил к себе на колени ноутбук и застучал толстыми пальцами по кнопкам. История, клубок которой начал раскручиваться у него в голове, выглядела примерно так: в древнем королевстве вампиров власть узурпировал один особо мерзкий упырь, правивший страной на протяжении двух веков. Затем народ начал роптать, и хитрый диктатор ушел в тень, посадив на трон своего марионеточного преемника. Когда же история его злодеяний стала напоминать обыкновенную страшную сказку, тиран решил вернуться к власти. Но нашлась кучка смельчаков, что дерзнули бросить ему вызов! Среди них был представитель древнего ордена Серпа и Молота, укутанный в кроваво-красные одежды, а также аристократ, наживший несметные сокровища бесчестным путем, но ныне раскаявшийся, и шут, некогда служивший королю-вампиру, но впоследствии отлученный от королевского двора.
«Как это свежо, как это на злобу дня!» - восхищался собой Лукьянов, сосредоточенно покусывая высунутый язык. Кисти его рук отплясывали неистовую тарантеллу на кнопках поскрипывающего ноутбука, лицо писателя покрывали бисеринки пота.
Спустя какое-то время Лукьянов решил передохнуть. Он вышел освежиться на балкон. К тому времени город уже поглотили сумерки, внизу по улицам нестройным потоком струились огоньки автомобильных фар. Лукьянов чувствовал, что именно его новый роман принесет ему славу, сравнимую со славой Достоевского или какого-нибудь Бунина. Именно его новый роман войдет в школьную программу, и строгие педагоги, поправляя на носу очки, будут заставлять детишек писать сочинения на тему «Скрытый смысл, запечатленный Лукьяновым на страницах его лучшего романа», или «Острый социальный подтекст в творчестве Лукьянова».
Жаркий восторг переполнил грудь писателя, он широко улыбнулся, представляя себя греющимся в лучах грядущей славы...
Внезапно тонкая удавка метнулась сверху из темноты, и руки в черных перчатках туго затянули петлю на толстой шее Лукьянова. Лицо писателя покраснело, на губах выступила пена. Он принялся нелепо сучить руками, силясь отвратить неминуемое. Но вскоре уже его выпученные глаза остекленели, и пухлое безжизненное тело рухнуло на пол балкончика.
Откуда-то сверху спрыгнул Пушкин. В один карман он спрятал удавку, из другого достал свой черный блокнот. Заученным движением вычеркнул фамилию «Лукьянов» - в списке она была далеко не последней.
***
...Луна, желтая, будто круглая головка сыра, отражалась в смолистых волнах беспокойной Невы. Александр Сергеевич устало брел по набережной, ночной ветерок раздувал полы его черного плаща. Произведения Пушкина жили в веках, остроумие и дерзость наполняли их сегодня в той же мере, что и без малого двести лет назад. Но в себе Пушкин не чувствовал ни остроумия, ни дерзости. Он был тенью, бездушным механизмом, нелепым и неуместным. Как цитата, выдернутая из контекста. Мир, который он хорошо знал и любил, остался в прошлом, наполненном цветистыми воспоминаниями...
И на что только рассчитывали эти яйцеголовые болваны? Что он, вернувшись с того света, как ни в чем не бывало, продолжит строчить бодренькие поэмки? В отличие от профессоров, оказавшихся не слишком дальновидными, Александр Сергеевич прекрасно понимал, что каждому творцу присуще свое время и место, вне которых он немыслим.
Очевидно, эти ученые крысы сейчас мечутся по своей лаборатории, силясь изобрести способ остановить эту кровавую охоту на бездарных графоманов. Они не знают, что охота уже закончена. Проклятый список подошел к концу.
Пушкин вытащил из кармана огромный револьвер и швырнул его в реку – Нева безмолвно проглотила добычу.
Для современной литературы Александр Сергеевич сделал все что мог.
Он брел, куда глаза глядят, по колено утопая в снегу. Когда же понял, куда его занесло, то не смог сдержать улыбки. Именно здесь все это произошло. В 1837 году, на Черной реке... Выстрел, кровь на снегу... Смертельное ранение, от которого он так и не смог оправиться.
Где-то за спиной хрустнула ветка. Пушкин медленно обернулся и увидел рослую темную фигуру, показавшуюся из-за деревьев.
- Я знал, что они догадаются оживить и тебя, - спокойно произнес классик, - ведь это единственный способ меня остановить.
Дантес – а это был именно он – ничего не ответил. По правде сказать, в его случае процесс восстановления тканей прошел не слишком удачно, и искаженная физиономия этого генетического чудовища не слишком-то походила на смазливое лицо того самого Дантеса... Тело монстра прикрывала кольчуга, поблескивающая в холодном свете луны. В руках он сжимал автоматический дробовик.
Да, новый Дантес многое потерял, но его ненависть к «Солнцу русской поэзии» за прошедшие десятилетия только усилилась...
«Мы движемся по кругу, как белки в колесе», - усмехнувшись, подумал Пушкин. Рука писателя метнулась за пазуху, но Дантес опередил его – бабахнул выстрел, и Пушкин с зияющей раной в груди повалился на снег. Во рту классик ощутил привкус крови. Собравшись с силами, он все же вытащил из-за пазухи то, за чем устремилась его рука мгновения назад – но это был вовсе не пистолет, а всего лишь черный блокнот. Три десятка перечеркнутых имен. Все они теперь мертвы. Последняя строчка в списке гласила: «А. С. Пушкин».
- Все возвращается на круги своя, - прохрипел классик безмолвному Дантесу, склонившемуся над окровавленным телом, - погиб поэт, невольник чести... Хорошая строчка, жаль, не моя... Кхе-кхе... Но, знаешь что... Может быть, мы с тобой еще увидимся, засранец!
Сказав это, Александр Сергеевич испустил дух.
Возможно даже, навсегда.