Ночью разразилась гроза. Первая гроза этой весны. Молнии ярко освещали избу, гремел оглушительно гром, так что уши закладывало. Ветер грозился сорвать крышу старой избушки. Раскачивал и стремился повалить старую рябину под окном. Она горестно стонала и прижималась к оконцу, словно просясь в избу. Дед Прохор стоял на коленях перед иконой и молил Бога пощадить его убогую избушку, не оставлять старика без крова. Видно Бог услышал мольбу старика. Гроза ушла в сторону Байкала, ветер стих, тучи уползли вслед за грозой. Звезды появились на небе. Утро тихо вступало в свои права.
Дед Прохор пробирался по мокрой тропинке к реке. Вчера он поставил сетку под старой ивой, надеясь утром иметь неплохой улов. Да, и бабке Катерине обещал рыбки , взамен молока от ее Красули. Бабка жила тоже одна, вот они, по соседски, и помогали друг другу. Он ей - то рыбы, то дичи подкинет, а она ему молочка нальет крынку, хлеб испечет, пирогом побалует. Он ей дров наколет, она ему рубаху сошьет, носки теплые свяжет. За пенсией ездили в соседнюю деревню всем народом. А народ – пять стариков. Запрягали лошадь деда Тимофея, старую, слепую на один глаз кобылу, и ехали. Получив «довольствие», как говорил Прохор, отоваривались в сельской лавке. Покупали керосин, муку, сахар, чай, постное масло, пшено, мыло. На целый месяц, до следующей пенсии. А Тимофею по бутылке водки – за транспорт. Транспорт нуждался в корме. Всем народом косили сено, чтоб зимой не подох транспорт от голода. На нем же сохой вспахивали участки под картошку. Вот такой колхоз был у них в деревне, только без председателя. Остальные избы были давно пусты. Кто помер, кто выехал, заколотив окна и двери. Не слышно детских голосов, не слышно песен молодежи у реки. Даже радио не было в селе. Электричество давно «спортилось», как говорила Катерина, в сильную грозу, давно уже, повалило столбы, сгнившие от старости, да так их и не установили. Жили с керосиновыми лампами, за давностью времен, привыкли уже.
После грозы вода в реке поднялась, мутные волны несли лесной мусор, ветки деревьев, клочья сена. Сетку тоже унесло, что Прохора очень расстроило, придется вязать новую, а это требует немало времени, хорошо хоть нитки были запасены у него. Он прошелся по берегу, надеясь, что сетка зацепилась за прибрежные кусты, но вместо сетки он увидел лодку, которую прибило к зарослям черемухи, у Чертова омута. Продравшись сквозь кусты, он подцепил лодку, срезанным с березы, шестом, подтянул ее к берегу. Лодка была пуста, без весел, только на дне стоял ящик, накрытый старым дождевиком. Когда Прохор поднял дождевик, то его взору открылось чудо чудное. На дне лодки стояла детская колыбелька, а в ней мирно спало дите. Дите едва умещалось в колыбельке, похоже ему было уже больше года. Видно попало семейство в грозу, и родители сгинули. Лодку прибило к берегу, и младенец остался жив. А может, и не так все было. Кто же теперь скажет.
Так в деревне появился маленький ребенок. Это оказался мальчик. На дне колыбельки лежала кожаная торбочка, вроде кисета, а в ней приданое младенца. Несколько золотых колец и на золотой цепочке золотая иконка с детскую ладонь величиной. Пресвятая дева Мария с младенцем. Документов на младенца не было. Собрался в полном составе весь народ. Сначала хотели отвезти младенца в соседнюю деревню, доложить участковому о находке. Но, после прошедшего ливня, дорога стала непроезжей. А, там уже, и не захотели отдавать малыша. Всей деревне в радость. Катерина хотела его себе забрать, но Прохор сказал, как отрезал. – Я его нашел, у меня и вырастит. Приходить – приходите, препятствовать не буду, от помощи не откажусь, коль предложите, но жить ему у меня.- Так и стал Прохор растить внука. А вскоре проходил через деревню поп, у него попросили окрестить младенца. Узнав, откуда в деревне появился ребенок, поп нарек его Моисеем. Дед стал кликать его Мосейкой. Все соседи помогали, чем могли: Катерина обшивала малыша, снабжала молоком, нянчила, когда Прохор уходил на охоту, или не реку. Остальные несли то яичек, то ягод со своего сада, то меда от своего улья. И, мальчонка рос-подрастал на утеху всех жителей деревни. Прохор учил его всему, что сам знал. А вот грамоте не учил, сам не обучен был. Хороший пацаненок вырос, послушный, разумный, все на лету ловит. Помощник деду, радость на старости лет.
Когда внуку исполнилось 10годков, заболел сильно дед. Чувствуя приближение смерти, рассказал Мосейке, как он попал к нему, показал наследство родительское. Велел, после своей смерти, идти в деревню Подозерную, там расположен приют для сирот. В приюте его обучат писать и читать, дадут докУмент. Без докУмента жить взрослому человеку никак нельзя. Богатство свое беречь, от людей таить. Как выйдет из приюта, продать все и деньги на дело пустить: дом купить, где захочет, хоть и в городе, или ехать в город учиться, на кого душа позовет. С тем и умер дед Прохор. Похоронили деда, погоревали, помянули всем миром. Остался Мосейка один. Помня дедов наказ, стал собираться в путь. Бабушка Катерина сшила ему пару рубах, из дедовых парадных брюк перешила ему добрые брючата. Изнутри хитро пришила карман для торбочки с золотом. Наказала никому об этом ничего не говорить, а как будет жить в приюте, спрятать в тайное место. На дорогу испекла каравай, налила бутылку кедрового масла, положила кусок соленого омуля, картохи вареной. До Подозерной за день не дойти, но даст Бог, попадется попутка. Люди добрые довезут парнишку до приюта. Всплакнула на дорожку, велела всех соседей обойти, попрощаться, поблагодарить за заботу и ласку. Мосейка обошел все избы, все ему желали доброго пути, просили не забывать деревню, на дорогу вручили немного денег – деньги могут пригодиться в дороге. Всем народом проводили до околицы, и еще долго махали вслед. У Мосейки тоже глаза на мокром месте, страшно уходить из родного дома в непонятную большую жизнь.
Первую ночь пришлось ночевать в лесу, но, это не страшно, он, считай, вырос в лесу. На второй день попутная машина остановилась около, одиноко идущего ребенка с котомкой за плечами. За рулем сидела женщина, седая, строгая. – Куда идешь, мальчик? Почему один? – Мосейка, удивленный, что за рулем женщина, не сразу ответил. – Дедушка Прохор помер и велел идти в деревню Подозерную в приют, чтобы мне дали докУмент, и научили читать и писать.- Женщина засмеялась - Ну, документ там тебе дадут. А вот родители у тебя есть? А документы, какие нибудь есть? В школу ходил? - На все вопросы Мотейка обстоятельно ответил, что в школу он не ходил, родителей у него нет, документов тоже нет. Его дед Прохор нашел на реке в лодке совсем маленького. А теперь дед помер и велел идти в приют. – Ладно, - сказала женщина, - садись в машину, я тебя отвезу в приют. Я директор того приюта, вернее, детского дома. – Так Мосейка попал в детский дом, которым руководила Анна Ивановна Барсукова.
Жизнь в детском доме Мосейку ошеломила шумом, криком, драками. Он рос один среди взрослых, старых людей, тихих, не торопливых, рассудительных. А тут толпа плохо управляемых, горластых ребятишек. Первым делом надо было спрятать золото. Он обошел всю территорию детдома и присмотрел дерево с небольшим дуплом высоко над землей. Лазил он, как белка, вмиг забрался на ствол, положил, завернутую в пленку, торбочку внутрь, а сверху втиснул несколько кусков кирпича. Тайник получился надежный, свидетелей не было. Ребята сначала пытались его обидеть, но он был сильный, закаленный нелегкой таежной жизнью, парень. Отпор он умел дать, скоро его оставили в покое. Друзей он так и не завел. Ему дали кличку «одинокий волк». В детдоме все имели клички: "медведь","лось", "хитрый заяц".
В школу его определили в первый класс, так как он даже букв не знал. Но уже к концу первого класса он бегло читал. Чтение его увлекло, он жадно читал все подряд книги, особенно ему нравились морские рассказы. Самым большим его желанием было увидеть море. Учился он хорошо, у него был пытливый ум, поразительная усидчивость. Восемь классов он закончил за шесть лет. Получив нужные документы, он решительно шагнул во взрослую жизнь. Его тянуло увидеть свет, походить по дорогам, посмотреть на города, присмотреться к другой жизни. Сначала он добрался до Иркутска, поступил на завод учеником сварщика. Но, с наступлением весны, он потерял покой – дороги звали его в неизведанные дали. С завода ушел. До самой осени он бродил по берегу Байкала, ловил рыбу в бригаде рыбаков, временно работал на бумажном комбинате. Но душа требовала другого. Чего, он и сам не знал. К холодам вернулся в Иркутск, опять поступил на завод. Жил в общежитии, в комнате 5 парней. С ними он сдружиться не смог. Его не тянуло к выпивке, гулянкам по вечерам с веселыми разбитными девчонками, дракам. Он все свободное время читал книги, мечтал о море. Его и здесь звали "одиноким волком".
В армию его должны были призвать осенью. Весной он опять ушел бродить. Сначала добрался до Владивостока, потом пешком дошел до Находки. Шел не торопясь, осматривая окрестности, купался в море, поднимался на невысокие горы, поросшие лесом. Часами смотрел на море, острова, тоже покрытые лесом, причудливые скалы, выступающие из воды. Дивные пейзажи, безлюдье, песчаные пляжи в бухтах у кромки густого леса, чистые родники. Тишина и покой. Только чайки громко переругиваются у кромки прибоя. Вот где он хотел бы жить! Не в городе, а где-то на краю леса, у моря. Иметь лодку, ружье, свой дом. А в доме молодую подругу-жену. Они бы ходили в лес на охоту, или за грибами. Ловили рыбу с лодки. Купались в прозрачных волнах тихой бухты, лежали на золотом песке. Вдвоем.
Решено – он вернется сюда, отслужив в армии. Вернется не "одиноким волком", а с женой, что бы прожить здесь жизнь, вырастить детей. Вот куда его всегда тянуло, вот куда его звало сердце! Осенью его призвали в армию. Мосейка служил в десантных войсках. Сильный, смелый, ловкий, он был отличным бойцом. Ему предложили, после окончания срочной службы, остаться в армии. Дома его никто не ждал – решил остаться еще на три года. Все это время он провел на Кавказе. Много чего повидал, участвовал в боях, был ранен при взятии группы диверсантов в горах, награжден медалями. Здесь он подружился с Павкой Метелиным. Парень, как и он, был сирота, воспитывался в детдоме Владивостока. Это их и сблизило. Договорились вместе наладить новую жизнь на берегу Японского моря. У Павки была девушка в Находке, переписывались, строили планы совместной жизни. Мечта Мосейки построить дом на берегу моря, Павке понравилась. Решили, что Павка присмотрит место, после окончания службы, а Мосейка вернется в Подозерную, заберет свой клад, продаст золото и приедет к нему. Сразу решат вопрос с отводом земли под застройку дома. Решили дом поставить деревянный, с двумя входами и двумя участками. Чтоб жить и вместе, и отдельно. Долго обсуждали, какой дом, сколько комнат, рисовали планы, спорили. Еле дождались увольнения. Павка уехал в Находку, а Моисей отправился в Подозерную. Начиналась новая жизнь.
В Подозерную приехал Моисей ранним утром, у ворот детского дома отпустил такси, перемахнул через забор, тихо пробрался к старой сосне, ловко взобрался к заветному дуплу. Все было в целости и сохранности, только пленка, в которую была завернута торбочка, потрескалась и расползлась в его руках. Но кожаный мешочек был цел, хотя весь съежился и потемнел. Побродил, по еще сонной территории детдомовского парка, дождался, когда дом проснулся, зазвенел детскими голосами, захлопал дверями. Теперь можно было и гостем входить в него. На его звонок вышла нянечка. Она долго всматривалась в его улыбающееся лицо, потом узнала. - Ты ли это, Мосейка? Сколько лет прошло, еле узнала. Как вырос, как возмужал! Красавец, богатырь. Дай обниму тебя. – Моисей сжимал старческие плечи нянечки и слезы закипали на глазах.- А Анны Ивановны у нас уже нет. На пенсию отправили, болеет, сейчас в больнице лежит. Ты ее навести, у нее ведь никого нет, всю жизнь с детдомовскими сиротами провела, сама здесь воспитывалась после войны. Вот обрадуется тебе! – говорила старуха, вводя Моисея в вестибюль. Набежали дети, воспитатели, нянечки и повара. Такой гость в доме! Пришла новая заведующая, молодая серьезная женщина. Узнав, отчего такой шум-гам, улыбнулась и сказала. – Зовите гостя завтракать, после завтрака поговорим.- Позавтракали, Моисей развязал свой рюкзак, достал подарки: полрюкзака занимали южные гостинцы-мандарины, и большущий пакет шоколадных конфет. То-то было радости!
Половину дня провел он в детдоме, а потом отправился, в больницу. Анна Ивановна его узнала сразу, очень обрадовалась. Они вышли в парк, сели на скамейку, стоящую в тихом уголке старого парка среди кустов черемухи, уже распустившей свои душистые цветы. Моисей рассказал о своей жизни, о службе, поделился планами на будущее. Потом достал свое наследство и показал Анне Ивановне. Она с удивлением покрутила в руках золотые вещицы, рассмотрела иконку. - Это очень дорогая вещь, здесь ты ее не продашь. Езжай в Иркутск, сходи в ювелирный магазин, узнай цену на золото. Боюсь, тебя могут обмануть, слишком дорогая вещь. Я тебе дам адрес и записку к моему приятелю, мы с ним в войну вместе были в детдоме. Он ювелир, хороший мастер, зовут его Давид Иосифович Берлянщик, потомственный ювелир, его отец и дед были мастерами ювелирного дела. Всю его родню немцы расстреляли в Одессе, Додика моя мама спасла, а после окончания войны, когда мама умерла, нас отправили в детдом. Он мне как брат. Он тебе поможет, хотя сам уже не у дел, стар стал, почти слепой, но связи имеет. Уважаемый был мастер, художник своего дела, много учеников от него ушло в жизнь. Вот к нему и езжай. Все ему расскажи о себе, и от меня передай привет. И письмо. Пойдем в палату, я напишу.-
В тот же вечер Моисей выехал в Иркутск. А утром он уже стучал в дом Давида Иосифовича. Открыл дверь старик, сгорбленный, в очках с толстыми стеклами. Услышав, что он от Анны Ивановны, обрадовался, засуетился, провел его в комнату, усадил на диван, а сам помчался на кухню готовить чай. Был он, не смотря на старость, подвижный, общительный. Ловко и быстро накрыл на стол, расставил посуду, разлил крепко заваренный чай, подвинул поближе к Моисею тарелку с колбасой, хлеб, масло. При этом успевал задать десятки вопросов о нем, об Анне Ивановне, о детском доме, о службе на Кавказе. Когда завтрак закончился, они вдвоем убрали со стола, сели напротив друг друга, и Давид Иосифович прочел письмо своей подруги. Помолчал, что-то обдумывая, и потребовал показать золото. Долго рассматривал каждую вещичку в лупу, вертел так и этак перед настольной лампой, близко поднося к подслеповатым глазам. – Вещи старинные, ручной работы, золото высокой пробы. За эти вещицы можно взять хорошие деньги. Я тебе найду хорошего покупателя на иконку, колечки пока не продавай. Тебе хватит, чтобы построить дом в Приморье. А колечки еще пригодятся твоей будущей жене и дочкам. Таких вещей теперь не делают, это антиквариат. Береги их. В магазине дадут цену за иконку по весу, а я тебе найду покупателя – знатока, коллекционера. Он цену даст вдвое большую. Поживешь у меня пока, места хватит. Да и одеть тебя надо в гражданскую одежду. Походишь в парк, в театр, с девушками познакомишься. Ты теперь гражданский человек. Мирную жизнь начинаешь. Сегодня пойдем с тобой обмундирование менять, директор универмага мой приятель. Оденет тебя с иголочки. Деньги у тебя есть, или занять?.- Моисей засмеялся – Я богатый человек, деньжат накопил, пол универмага скупим, что бы на все случаи жизни. – Давид Иосифович довольно потер руки. – Вот это молодец. Это по хозяйски. К хорошо одетому человеку и отношение другое. Знаешь поговорку « Встречают по одежке…» - Моисей рассмеялся, - «…а провожают по уму». –
В универмаге их встретил пожилой, но весьма импозантный мужчина – директор универмага. Они дружески обнялись с Давидом Иосифовичем и, выслушав пожелание одеть парня с головы до ног и на все случаи жизни, он коротко сказал – Будет сделано. Как родного сына одену. Через два часа, уставших от бесконечного переодевания Моисея, и Давида Иосифовича, сопровождавших их из отдела в отдел, посадили в такси, нагрузив багажник пакетами с обновками. Спать легли рано и спали, как говорится, без задних ног. Утром, сразу после завтрака, Давид Иосифович ушел, велев Моисею погулять до обеда, а к обеду непременно быть дома. После обеда явился покупатель. Давид Иосифович показал ему иконку, увел в свою мастерскую, где они долго рассматривали вещичку, листали какие-то каталоги, взвешивали на миниатюрных весах, капали какой-то жидкостью. Потом долго торговались. Наконец, вышли оба раскрасневшиеся и довольные. Моисею вручили такую сумму, что он опешил, он никогда не думал, что иконка может стоить столько денег. Давид Иосифович был доволен не меньше его. Велел с утра положить все деньги на кредитную карточку, от греха подальше. Теперь можно было отдохнуть с чистой совестью. Было решено, что парень побудет здесь недельку, развлечется, попривыкнет к мирной жизни.
В первый же вечер случилось «ч.п.». Он возвращался поздним вечером из театра по темному переулку, когда увидел, как подвыпившие парни пристают к девчонке. Она отбивалась от них сумочкой, а они, хохоча, окружили ее и пытались повалить в придорожные кусты. Моисей бросился на помощь. Отработанным приемом он схватил двоих за шкирки, и с размаху столкнул лбами. Оба кулями рухнули на землю. Третьего, бросившегося на помощь, достал ударом ноги, и он рухнул рядом с товарищами. Помог подняться испуганной девушке, взял за руку и повел вдоль переулка. Когда она немного успокоилась, расспросил, что произошло. Оказалось, что один из этой тройки давно пристает к ней, не дает ей проходу, караулит у дома. Она, после смерти бабушки, живет одна в доме, ей очень страшно. Вчера кто-то ходил по двору ночью, дергал дверь. Она достала отцовское ружье, и выстрелила в форточку. До утра не спала, ружье держала наготове. Собаку Жульку отравили несколько дней назад. Сама она работает в театре костюмершей, приходит домой после спектаклей поздно. Так страшно! Моисей проводил ее до ворот, и она пригласила его к себе. Дом Давида Иосифовича стоял совсем не далеко, Моисей предложил дойти до него, он предупредит, что задержится, а то старик будет волноваться. Прошлись по пустому переулку, зашли в дом. Давид Иосифович знал семью Лизы, с детства знал и девушку. Выслушав рассказ о приключении, расстроился, но одобрил, что Мосейка проводит девушку и проследит, чтобы не вернулись хулиганы. Закрывая за ними дверь, шепнул Моисею, - Девчонка что надо, приглядись, повнимательнее, лучшей жены не найти. – И подмигнул лукаво.
Потом Мосейка с Лизой сидели за столом, пили чай и разговаривали. Казалось, что они знают друг друга с детства. Обои выросли сиротами. Лизу с двух лет воспитывала бабушка, родители погибли в авиакатастрофе. Бабушка покинула ее три месяца назад, и сразу активизировались приставания этого хулигана. То он просился в квартиранты, то провожал ее с работы и норовил проникнуть во двор дома, то не отходил от нее на танцах. И собаку он отравил, больше некому. На танцы она перестала ходить, с работы ее кто-нибудь подвозил до дома. Это сегодня она пошла одна, и вот это нападение. Хорошо, что Моисей подоспел. И она опять принялась его благодарить. Потом и он рассказал все о себе, и о своих планах на будущее. Лиза слушала его с неподдельным интересом, расспрашивала подробности, уточняла детали. Мечта жить в своем доме на берегу Японского моря привела ее в восторг. Море она никогда не видела, а только мечтала съездить, когда нибудь летом. Было уже совсем поздно, когда Моисей собрался уходить. Лиза попросила его остаться, ей страшно, да и комната бабушки свободна. И он остался.
На другой день, он сам попросился к ней в квартиранты на недельку, до своего отъезда. Давид Иосифович только потирал руки и улыбался, взаимная заинтересованность молодых людей его радовала. Моисей, с одобрения Давида Иосифовича, перешел к Лизе. Занял он комнату покойной бабушки. Утром, когда Лиза уходила на работу, Моисей колол дрова, починял то покосившееся крыльцо, то забор. Вскопал огород. Все эти хозяйские работы доставляли ему истинное удовольствие. Вечером шел встречать Лизу с работы. По дороге покупал цветы. Возвращались неторопясь, рассказывали друг другу, как провели день, чем занимались. Здоровались с соседями, навещали Давида Иосифовича. И однажды, неожиданно для себя, Моисей пробормотал, глядя исподлобья на Лизу, - Выходи за меня замуж. – И уставился на девушку с ожиданием. Лиза растерялась, побледнела – А ты меня любишь? – Моисей сжал кулаки перед грудью. Да я, да я тебя люблю больше жизни! Я о тебе мечтал всю свою жизнь. Клянусь тебе - я сделаю все, чтобы ты была счастлива со мной! – У Лизы слезы были на глазах. – Я тебя полюбила с первой встречи, мой дорогой Мосейка! Я тебе буду верной женой, и любить тебя буду всю жизнь.- И молодые люди прильнули друг к другу.
Через несколько дней они уже, в сопровождении Давида Иосифовича, писали заявление в ЗАГСе. А в Находке Павка получил телеграмму : «Встречай Владивостоке. Еду с женой. Одинокого волка больше нет. Счастливый Моисей»
-
,