Воспоминание…
-Ай –ай –ай, ай –ай –ай, как же мне сейчас будет больно. Вы даже не представляете. Если бы представляли, никогда бы мне такого не сделали. Вот вы попробуйте себя порезать, хоть чуть-чуть, капельку, и вам сразу перехочется от меня куски отрезать. Ну же, попробуй, пожалуйста, ну вот сейчас. Ну что тебе от этого будет? И ты же сразу перехочешь меня резать. Ну же, ну что же ты –ы –ы –ы –а –а –а –а!
Скальпель мучителя проводит на спине жертвы две параллельные полосы. Получается колея, шириной три сантиметра, от правой лопатки и вниз. Потом лезвие подрезает кожу у верхнего края колеи так, чтобы образовался «язык». Рука в резиновой перчатке хватается за него и тянет. Кожа вдоль разрезов с треском отделяется от тела. Жертва начинает орать. Напарник мучителя сует в голосящий рот носок сапога. Пихает глубоко, до глотки, раздирая рот, полосуя шипами подошвы нижнюю губу человека.
Отодрав полосу до ягодицы, мучитель отсекает кусок кожи от тела. Алая лента повисает в руке, как страшный пояс демона. Ремень. Второй уже. Скоро место на спине закончится и придется переходить еще, куда ни будь. На ноги, например.
Тем временем жертва затихает, может даже, потеряв сознание. Сапог напарника покидает истерзанный рот. Воздух наполняют алые брызги. Напарник брезгливо отходит назад. За правым сапогом остаются кровавые следы. Таких уже много вокруг.
Он шагает по улице нереального мира. Картонные дома, кукольные люди, воздух густой и размазанный. Кого-то задел плечом: «Извините»,- машинальный ответ, и дальше, до перекрестка. У полосатой дорожки топчутся люди, пропуская потоки машин. Наконец светофор расцветает зеленым. Толпа устремляется через дорогу, и он вместе с ней. И дальше, мимо кукольных людей и картонных домов, к единственной настоящей цели….
Воспоминание….
Он отслужил, как и полагается русскому парню два года. И как должно патриоту, в Чечне. Патриотом его сделал учитель, лучший в мире, второй отец. В армии пошел кинологом. Находил чеченские мины с овчаркой по кличке «Друг». Семнадцать штук отыскал и ни разу не ошибся. Повезло. И еще девушка не забывала. Письма писала каждую неделю, с фотографиями, стишками, и даже компакт диск прислала со своим голосом. Говорила, что любит. Повезло. Ждала два года. Встретила на автовокзале с поцелуями, а он, с цветами. «Любимый, Темка!» «Катенька». «Жив, здоров?» «Ага».
Гуляли весь вечер и еще пол ночи. А потом отправились к ней на квартиру, наверстывать упущенное за два года. Хотя бы ночь наедине с любимой, а завтра можно и к родителям в село.
Они идут, взявшись за руки. Под ногами скрипит декабрьский снег. Белое полотно сверкает под светом уличных фонарей. Улыбается хитрый месяц. Скоро Новый год. И любимая девушка рядом. И жив, здоров. Как же ему повезло.
Двор ее дома. Первый подъезд. Воспоминание. Улыбка на загорелом лице. Два года не видел. Хватает Катю на руки, бежит к крыльцу. Мимо проносится черный автомобиль, чуть не сбивает. Тормозит со шлейфом. Останавливается рядом. Из открытых дверей появляются четверо. Окружают. Тут же на голову опускается железное и тяжелое. Мир взрывается. Чьи-то руки на теле, Катин визг, темнота.
Очнулся в подвале. Руки, ноги связаны, а в голове работает колокол. Рядом четверо мужчин. Один, высокий и бритый говорит: «Очнулся служивый? Ну, давай пообщаемся».
Оказалось им нужны деньги, те, которые заработал в Чечне. Сто тысяч. Такой у ребят бизнес. А еще они не любят сюсюкаться. Будет молчать – будут пытать.
Сто тысяч, а где их взять? То, что заработал, уже давно отослал родителям, на покупку новой квартиры. Да и не было там столько денег.
Бандиты не верят. Даже не слушают. У высокого и бритого своя версия:
-Нет, ну мы думали ты нормальный парняга, а ты отмазываться начинаешь. Мы же говорили тебе, что не любим сюсюкаться. Или ты нам придурок не веришь? Ну так сейчас поверишь.
Бьют в живот, в голову. Расстилают по холодному полу. Ноги и руки привязывают к каким-то скобам. Высокий и бритый оголяет Артемову спину, ювелирным движением срезает кусок кожи с правой лопатки.
Боль, шок, тело бьется в конвульсиях, лицо протирает бетонный пол, оставляя кровавые следы. Хочется облеваться, обосраться. Слезы из глаз, рев.
Пронзительный визг из дальнего угла. Там Катя, наблюдает:
-Я найду деньги, найду. Только прекратите!
Высокий и бритый оборачивается на голос. Обнажает два ряда металлических зубов:
-Умница дочка.
Ее отпускают с напутствием: «За каждый день простоя, будем отрезать у пацана по полоске кожи». Кати не было три дня. Она принесла пятьдесят тысяч. Половину.
Теперь настал его черед прогуляться. Повязка на глаза. Автомобиль. Минут двадцать езды до городского центра. По дороге бандит разговаривает о своем по телефону. Какие-то проблемы с бригадой «Свет». Зачищено две квартиры, четверо убитых. Еще один отпущен, чтобы передать предложение: Уйти на покой. Бандит матерится в трубку. Говорит, что будет искать, пытать и убивать всей «светлых», пока они не кончатся, или пока сам не подохнет.
Артема высаживают у кинотеатра. Солнечное морозное утро. Напутственная фраза, заполнившая всю голову: «У тебя кожи нет. Протянешь время, и девка твоя такой же станет. Так что смекай по быстрому. Время, сутки».
Он не успел. Он просрал первый день не найдя ни рубля. А ночью жутко ревел, представляя, что отморозки делают с Катиной спиной. Бригада «Свет». И где же вы были, когда их воровали у подъезда? Где же вы, местные Робин Гуды?
Воспоминание….
Они выходят из кафе, счастливые и довольные. Уже три часа вместе. Катя держит любимого за руку, не отпускает. Голова прижата к мускулистому плечу. То и дело в порыве страсти, целует Артема в щеку, губы, куда придется. Жадные поцелуи. Три часа не могут утолить двухлетнего голода. Он замирает у столба объявлений, смотрит внимательно. «Что-то увидел?» «Да,- указывает пальцем.- Листовка. Уже штук пять заметил по дороге. Кто такие?» Катя читает:
Что, ты куришь и пьешь, разрушая тело?
Ты не заводишь семью и детей, уменьшая человеческий род?
Ты забываешь предков и историю, обрекая культуру свою на увядание?
Или может быть нарушаешь законы, приступая черту дозволенного?
Если «да», то ты встал на тропу разрушения,
Берегись человек, мы идем за тобой.
Декларация бригады «Свет».
Катя целует Артема в щеку: «Это светлые,- отвечает.- Местные Робин Гуды. Объявились где-то, год назад, может чуть раньше. Следят за порядком на улицах, людей защищают. Хорошие ребята». «Типа дружинников что ли, в помощь милиции?» «Не, они сами по себе. Как бандиты, только хорошие. Видишь, даже подписываются как: «бригада». Милиция их тоже ищет, ну или, по крайней мере, делает вид». «И как их найти?» «А никто не знает. Они сами находят кого надо. Что, хочешь вступить?- Катя игриво смеется. Целует обветренные любимые губы.- Давай. Будешь меня защищать». Артем хмыкает: «Я и так тебя защищать буду,- еще раз пробегает по тексту глазами.- Ладно, пойдем». «Куда?» «В кино. Мы два года в кино не ходили. Только у меня денег нет». Она смеется: «Дурашка, сегодня я угощаю».
Он шагает по улице нереального мира. Картонные дома, кукольные люди, все как в тумане. Настоящие только Катя и цель впереди. Утро второго дня. Избитое лицо, заплаканные глаза. В голове одна напутственная фраза о том, что сделают с Катиной спиной, если он не успеет. А он, не успел. Обещал ее защищать. Катенька, прости –и –и.
Воспоминание….
Катя понравилась Артему с первого взгляда. Красивая, изящная. Волнистые светлые волосы, голубые глаза, улыбка ангела, голос ангела. Школьная звезда. Начинающая певица. Она в десятом, он, тоже. Она популярна, поклонники, цветы. Он в школе только месяц. Переехали в Приморье из Сибири. Военная командировка отца – последняя перед пенсией. Она одинока среди десятков влюбленных парней: «Все не то». А он боится подойти «Она непременно откажет, и не такие сватались». Пока не случай…
Он на школьном крыльце, провожает взглядом ее уплывающую фигуру. В руках ледоруб. Обязательный предновогодний субботник: день очистки льда. Ее встречает роскошный автомобиль. Из салона вылезает здоровяк с квадратной челюстью. Бык, лет двадцать пять на вид. С собой букет роз. Берет Катю под руку. Сердце Артема начинает стонать. В глазах горечь. Куда ему шестнадцатилетнему пацану за богиней. Ни машины, ни денег. Не дорос еще, сопляк. Начинает было отворачиваться, но нет. Что это? Катя вырывается, не хочет идти с мужиком. А он, тащит ее в салон. Знакомые пацаны проходят мимо, не решаются вмешаться. Пальцы стискивают ломик. Ноги сбегают со ступенек крыльца. Адреналин наполняет кровь. Гулко бьется сердце, мышцы дрожат от напряжения, волнения. Подбегает к машине:
-Эй, мужик, отпусти ее. Она же не хочет с тобой идти.
Мужик оборачивается. Растерянное выражение лица. Смотрит несколько секунд:
-Ты откуда взялся, пацан?- голос будничный.- Вали давай,- говорит, отворачивается к Кате.
Артем перехватывает ледоруб:
-Я тебе сейчас череп проломлю и машину раздолбаю. Я за нее убить готов, понял?
Брови быка взлетают. Оглядывает Артема с головы до пят:
-Ты кто вообще такой?
-Считай, что я ее парень. Я люблю ее,- от волнения голос срывается,- и сдохну за нее. Ты же мужик должен меня понять. Не трогай мою девушку.
Бык молчит. Отказать пацану не может, но и соглашаться не хочется. Тем не менее, пальцы обхватившие Катину плечо незаметно разжимаются. Рука опускается вниз.
Девушка сразу отпрянула в сторону спасителя. Артем обнимает ее за талию, делает шаг назад:
-Только без обид мужик, ладно? Ты же понимаешь, я по-другому поступить не мог.
Бык улыбается:
-Да все нормально пацан. Не волнуйся так сильно.
Больше Катя и Артем не расставались.
Картонные дома, кукольные люди, все не настоящее. Только Катя и цель впереди. Цель – квартира приятеля, еще со школьной скамьи. Женька. Правда, самого приятеля сейчас в городе нет. Он с матерь в Москве, гостит у родственников, но отец дома. Должен быть дома. Суббота как никак.
Дом, подъезд, третий этаж, дверь направо, звонок. Он должен добыть деньга, а нетто… Спина отзывается болью. У тебя нет кожи, а у нее, еще есть.
Воспоминание….
-Ну что, уже двенадцать. Баба, наверное, не придет. Давай, наверное, режем пацана, и спать.
-Угу.
Мучитель и помощник мучителя подымаются со стульев. Артем, не веря глазам, наблюдает. Не может такое повториться еще раз. Не могут они так просто встать и пойти его мучить. Зрачки наполняются ужасом. Хочется молить о пощаде, но так не бывает. Боженька не допустит повторения кошмара.
-Ребята, а чего вы подходите?- начинает лепетать.- Покормить меня, что ли хотите? Так я не голоден. Честно. Не надо меня кормить. Я лучше баиньки буду. Спать. А? Давайте спать пацаны, давайте спать. А? А? Ну что же вы подходите? Ну, непонятно мне, почему? Ну, зачем? Ну заче –е –е –е –ем?- срывается. И первые слезы падают на грудь.
Они молча подходят. Суют в рот кляп. Обматывают сверху скотчем. Потом хватают за руки, за ноги, расстилают по полу. Артем мычит, извивается. Конечности привязывают к вбитым в пол скобам. Когда начинают оголять спину, в груди разрывается бомба. Сердце не выдерживает нервной нагрузки, лопается. Шрам останется на всю жизнь.
Жертва теряет сознание. Мучитель хмыкает и берется за дело. Так даже лучше, орать меньше будет, а то потом голова болит. Скальпель рассекает плоть под левой лопаткой, жертва вздрагивает. Две колеи, вниз до ягодицы, жертва приходит в себя. А дальше, все как обычно. Вопли, запахи крови, дерьма. В руке остается полоска кожи. Третья. Мучитель кидает лоскут в урну. Зевает. Пора спать.
По инерции жертва продолжает вопить. Помощник мучителя садится рядом, хватает Артема за челюсть:
-Все пацан, заткнись,- говорит. Разматывает скотч, вынимает кляп. Под стулом, где сидел Артем, валяется старая телогрейка. Берет ее, сует Артему под голову.- Все, спи,- произносит, и уходит в каморку с раскладушкой.
Артем еще долго приходит в себя. Не верит, что все закончилось. И даже засыпая, продолжает бояться, потому что потом наступит завтра и все повторится. Если конечно добрые ангелы не прилетят и не заберут к себе. А они обязательно прилетят. Артем искренне верит, потому что так будет честно. Он уже намучился, и больше, не вытерпит.
Звонок не работает, наверное, отключили свет. Надо стучать. Бом –бом – бом, гулкие удары по железной двери. Бом –бом –бом. Бом –бом –бом. Бом…
-Кто там?- мужской голос, спросонья.
-Это я, Артем, дядя Гена, откройте.
Артем смотрит в глазок. Секунда, две, пять. Щелчок отпираемой двери. На пороге мужчина. Трико, майка, тапочки, утренняя щетина.
-Ты, Артем, вернулся что ли?
-Ага, можно войти?
Мужчина отходит в сторону. Потягивается, хрустя суставами.
-А Женьки нет. Он сейчас в Москве.
-Я знаю. Я к вам, по делу.
На последнем слове дядя Гена преображается. Мгновенно из не выспавшегося мужчины, превращается в директора фирмы, коим собственно и является:
-Ну, слушаю тебя.
-Нужно пятьдесят тысяч, прямо сейчас. Мне больше некуда пойти.
Дядя Гена смотрит в Артемово разбитое лицо. На лбу образуются складки. Правая рука поправляет воображаемый галстук, как на совещании:
-Это хулиганы тебя побили?
-Да.
-Деньги что ли вымогают?
-Да, пятьдесят тысяч надо, прямо сейчас. Пожалуйста.
Дядя Гена сует руку во внутренний карман пиджака, за телефоном. Спохватывается. Ведь пиджака на теле нет, только майка. Разворачивается в сторону комнаты:
-Так, сейчас в милицию позвоним.
-Дядя Гена, не надо. У них моя Катя. Они ее мучить будут. Мне нужно деньги отдать. Прямо сейчас.
Дядя Гена не слушает. Берет трубку:
-У меня майор знакомый. Так что не волнуйся, все устроим как надо.
-Вы не понимаете, мне нужно сейчас,- на глазах набухают слезы. Рука исчезает в кармане куртки. Там подобранный на улице булыжник.- Мне завязывали глаза. Я не знаю где тот дом. Милиция, не успеет.
В телефонной трубке гудки, ожидание вызова:
-Все хорошо Артемка, ох –х…
Артем бьет сильно, в висок. Дядя Гена отшатывается в сторону. Падает на колени. Взор туманится. Видит, как парень прерывает звонок. Подходит, бьет еще раз, в челюсть.
Дядя Гена приходит в себя уже на кровати. Руки, ноги обмотаны простынями. Не пошевелишься. Лицо, грудь облиты водой. Артем стоит рядом. Парня всего трясет.
-Что ж ты делаешь?- хрипит дядя Гена.
-Дайте деньги, пожалуйста, пожалуйста.
-А если не дам?
-Тогда я буду вас пытать,- говорит Артем. Выбегает из комнаты.
Возвращается через несколько минут. В руках сковорода с раскаленным маслом. Встает над дядей Геной. Начинает переворачивать.
-Стой, сумасшедший!
Рука Артема замирает. Глаза пустые, смотрят в никуда.
-Нижний правый ящик в шкафу выдвини. Полностью вытащи.
Артем оставляет сковороду на полу. Подчиняется инструкциям.
-Видишь там, в стене, дверца сейфа. Набирай код: три, семь, девять, четыре…
Артем нажимает цифры до щелчка. Стальная дверца отходит. Внутри деньги. Пачки, по десять тысяч. Берет пять штук. Стоит, топчется в нерешительности.
Дядя Гена видит:
-Ну, беги дурак, пока не освободился, да не пришиб тебя.
Уже на улице Артем переходит на шаг, оглядывается. С глаз будто спадает пелена. Мир оживает, и дома более не картонные, а люди, не куклы. Белая улица. Зарытые в одежду прохожие, дворники с ледорубами и лопатами. Отсюда до кинотеатра рукой подать. Вперед, вдоль обмерзших витрин. Руки глубоко в карманах, обхватывают пачки денег. Пальцы то и дело пересчитывают добычу. Одна, три, пять. Пятьдесят тысяч у него. У него!
Массивный куб из бетона и стекла сложно не заметить. Кинотеатр одиноко возвышается посреди улицы, оттеснив в стороны другие постройки. Вокруг суетятся ларьки, уличные торговцы пирожками. Яркие глаза афиш призывают людей войти внутрь, на встречу с голливудскими звездами.
У входа Артем замирает. Взгляд обегает уличный пейзаж. Черного автомобиля на нем не нарисовано. Где же ты, отморозок? Я пришел, жду! Но автомобиля нет. Зато есть парень в пуховике и вязаной шапочке. Заметив Артема, отделяется от ларька, подходит.
-Здоров служивый, деньги нашел?
Артем смотрит в пустые глаза собеседника:
-Да.
Парень кивает. Достает из кармана телефон:
-Сейчас позвоним, за тобой приедут. Жди здесь,- говорит. Отходит в сторону.
Артем покрепче стискивает банкноты, зубы сходятся в монолит. Господи, сделай так, чтобы все закончилось. Мимо снуют прохожие. Кукольные люди бегут по своим игрушечным делам. Все такое ненастоящее, такое далекое. Неоткуда ждать помощи. Одиночество захлестывает с новой силой. И подкативший черный автомобиль кажется гробом на колесах. Их никто не спасет. Они с Катей, умрут.
«Пуховик» отбрасывает в сторону недокуренную сигарету. Берет Артема под локоть:
-Садимся, служивый.
Прокуренный салон. Артем и «пуховик» на заднем сиденье. За рулем высокий и бритый. Оборачивается:
-Деньги, служивый, собрал?
-Да.
-Сколько?
-Пятьдесят.
-Молодец,- улыбается. Кидает Артему повязку.- Надень.
Артем подчиняется. Мир исчезает во тьме. А дальше. Щелчок открываемых дверей. Порыв холодного воздуха. Шебаршение тел. Глухой звук удара, рядом. Вскрик «пуховика». Голос из передней части салона: «Тихо бритый, не дергайся».
С Артема стягивают повязку. Теперь в машине заметно теснее. Рядом, худой мужик с посеченным морщинами лицом, освобождает пальцы от кастета. «Пуховик» без сознания. Голова свесилась на плечо. Меховая оторочка капюшона в крови. На переднем сиденье, здоровяк в кожанке, упирает нож в шею бритого. Зрелище не для прохожих. Благо стекла у машины тонированные.
Худой прячет кастет в карман. Оборачивается к Артему. Губы расходятся в стороны. Улыбка широкая, ясная. В глазах огонь – толи азарт, толи безумие:
-Я Владимир, Апостол, бригада «Свет»,- говорит.- А ты?
-Артем.
-Ага,- произносит. Взглядом обегает лицо парня.- Они тебя так уделали?
-Да.
-Твари,- оборачивается к бритому.- У, тварь адская. Бес. Ненавижу вас, бесов,- опять к Артему.- Сейчас мы в их логово прокатимся, посмотрим, что да как. Да бес? Отвезешь? Жить хочешь, отвезешь. Вы все твари за жизнь цепляетесь. Ну, покатили, чего ждешь? Может тогда, в живых оставлю. Ты же знаешь, мы не всех убиваем, а только самых урод –дов,- зубы клацают, с губ срывается слюна.
Здоровяк на переднем сиденье оборачивается:
-Тише Владимир, не уподобляйся,- переводит глаза на бритого.- Тебе же сказали, трогайся,- говорит и давит на нож.
Из-под лезвия появляется алая струйка. Бритый вздрагивает. Стиснув в пальцах руль, шумно дышит. Наконец, трогается с места.
Тем временем Владимир отворачивается к окну. Пальцы сведены в замок. Кожа белая от напряжения. Мужик явно на взводе. Артем не решается заговорить. Через минуту Владимир издает смешок:
-Нервы не к черту,- говорит сам себе. Потом напарнику.- Леха, дорогу запомнишь?
-Угу.
Потом, Артему:
-Что у тебя за проблема, рассказывай.
-Деньги вымогали, которые в Чечне заработал. А у меня давно ни рубля. Я объясняю, а им, по хрену,- начал рассказывать Артем, и дальше, по списку. Про то, как пытали три дня. Про Катю. Про то, как не успел достать деньги, и что с Катей за это обещали сделать, и в слезы.
Владимир слушает внимательно, и с каждым услышанным словом глубже становятся морщины, а глаза наливаются кровью. Дыхание шумное, хриплое. То и дело из нутра вырывается стон или рык.
«Пуховик» глаза не открывает, но потому как дрожит в страхе видно, что очнулся. Да и бритый за рулем моргает, постоянно закусывая нижнюю губу, чтобы не тряслась.
На переднем сиденье оборачивается Алексей:
-Тихо Владимир,- говорит.- Не время еще буйствовать.
Взор Апостола безумен, а слова наполнены ядом:
-А когда будет время?
-Когда приедем,- отвечает Алексей. Поворачивается к бритому.- Долго еще?
Бритый мотает головой, без перерыва, секунд тридцать, как заклинило. Потом останавливает машину перед ветхой двухэтажкой. Осевший фундамент, косые стены, пустые зевы окон. Предназначенный под снос и не снесенный дом. Типичное прибежище наркоманов.
-Приехали что ли?- уточняет Алексей.
Бритый энергично кивает.
Владимир сразу достает пистолет с глушителем. Приставляет к груди «пуховика». Тот начинает реветь. Владимир хватает пацана за челюсть, разворачивает лицом к себе:
-Не хочешь умирать, верно?
-Да.
-Сколько лет?
-Семнадцать.
-В банде давно?
-Нет.
-Сколько, год, месяц?
-Два.
-Что два?
-Месяца.
-Людей убивал?
-Нет.
-Пытал?
-Нет.
-Врешь.
-Нет.
-А кем был, шестеркой?
Молчок.
-Родственники в банде есть?
-Нету.
-Хорошо. С нами будешь работать?
Пауза, потом ответ:
-Буду.
-Молодей, а теперь смотри мне в глаза. Смотри в глаза! Я не всем даю шанс, а тебе решил дать. Мы, бригада «Свет», строги, но справедливы. И если человек готов исправиться, даем ему шанс. Повторяй: обещаю исправиться.
-Обещаю исправиться.
-Обещаю стать другим.
-Обещаю стать другим.
-Как тебя зовут?
-Витя.
-Прощай Витя,- Апостол жмет на курок. Хлопок выстрела.
Витя вскрикивает, жмурится, но через пару секунд открывает ошалелые глаза. Живой и здоровый.
-Холостой,- поясняет Владимир.- Я только что убил Витю – бандита. Ты теперь другой человек, Виктор – светлый. Повтори, кто ты?
-Виктор – светлый.
-Хорошо. Добро пожаловать в бригаду «Свет» Виктор,- Апостол скалит зубы, протягивает ладонь. Виктор не веря, пожимает.
Владимир поворачивается к напарнику:
-Леха, готов?
-Давно.
К Виктору:
-Внутри дома был?
-Да.
-Проводишь?
-Да.
К бритому:
-Сколько внутри людей?
-Двое,- отвечает тот быстро. Видно тоже решает исправиться.
К Артему:
-Скольких внутри видел?
«Двоих», хочет выговорить Артем, но слова застревают в горле. Спина начинает стонать, а сердце болеть. Воспоминание. Мучитель и напарник мучителя. Животный страх поглощает сознание. Еле получается поднять правую руку, показать два пальца.
-Значит двое,- произносит Апостол.- Дверь открыта, закрыта?
-Закрыта,- решает ответить Виктор.
-А как открыть?
Виктор кивает на бритого:
-Он позвонить должен.
Бритый без подсказок лезет за телефоном. Выслуживает жизнь.
-Я подъехал, открывайте,- говорит в трубку. После, убирает телефон в карман.
Владимир молча приставляет дуло к сиденью бритого. Стреляет через обивку, трижды. Алексей придерживает труп, не дает упасть на руль, чтобы не сработала кнопка гудка. Укладывает тело на бок. Виктор вскрикивает от неожиданности.
-Он бес, плоть бездушная, но не человек, понимаешь?- поясняет Апостол новому члену бригады.- Он с людей кожу срезал, а человек на такое не способен. Оставался бы человеком, жил, как ты. Мы людей не убиваем. Только бесов,- выжимает из себя улыбку.- Ну, пошли Виктор, показывай дорогу.
Выбираются из салона. Артем, помедлив, тоже. Владимир видит. Спрашивает:
-С нами идешь?
-Да, там Катя.
-Дело твое.
Дальше следуют молча. Подъезд. Два лестничных пролета. Вверх, к квартирам, и вниз. Им вниз, к лабиринту подвала. Узкий червь коридора. Кристаллики инея на стенах и потолке. Повернуть налево, еще раз налево. Впереди железная дверь. Грубая сварка на петлях. Явно бандиты сами ставили. Створка приоткрыта в ожидании бритого. Виктор заходит первым, за ним Владимир и Алексей, с пистолетами в руках.
Комната пять на девять метров. Точнее не комната, а оборудованное под нее подвальное расширение, из которого открываются двери в собственно помещения для хранения вещей. Отморозки в дальнем левом углу, играют в карты. Под задницами табуретки. В качестве стола, два ящика, поставленные один на другой.
Бригада «Свет» открывает огонь. Две руки, два пистолета, два трупа через пару секунд. Падают с табуретов. Владимир подбегает к ним. Контрольные выстрелы в головы. Оглядывается. Недалеко, в правом углу, сжатое в комок тело, на куске телогрейки. Мгновенно оказывается рядом. Тело – это девушка, белокурый ангел. Кутается в изорванное без пуговиц пальто. Оно и сапоги на ногах, вся одежда. На скулах синяки. Под носом запекшаяся кровь. Смотрит в пол и молчит. Руки, ноги опутаны веревками.
-Сейчас, подожди,- Апостол достает нож.
При виде лезвия девушка начинает шумно дышать, а потом заходится в безудержном реве. Ревет, задрав голову вверх, зажмурившись. Владимир отшвыривает нож. Сгребает девушку в объятия. Спохватившись, переводит руки на плечи. У нее же спина порезана – вспоминает слова Артема.
-Я друг, друг, из бригады «Свет»,- шепчет в ухо.- Теперь ты в безопасности.
Еще у входа Артема бросает в жар. В кишечнике начинает довить, а к горлу подкатывает тошнота. Во рту оживает привкус крови, а в ушах отголосок собственных криков. Словно вернулся в кошмар. Каждый шаг через силу. Воздух – алый туман. И только ориентир впереди не дает упасть. Катенька! Катенька! Подходит ближе и ближе, и никого кроме нее нет. Она совсем рядом:
-Катенька,- произносит. Тянет трясущиеся руки.
Она отшатывается:
-Не подходи! Ты меня оста –ави – ил! Я ждала, что ты придешь, а ты все не приходил и не приходил. И тогда они…- бросается в рев. Утыкается во Владимирово плечо.
Артем замирает. Слова, как удар молотом по голове. Он же Артемка, а она, любимая Катенька:
-Я… Я…- пытается начать говорить и не может. Катя даже не смотрит в его сторону.
Подходит Алексей. Его руки на плечах Артема, тащат куда-то. Голос:
-Давай отойдем, ненадолго.
Из закутка с раскладушками появляется Виктор:
-Там чисто,- начинает говорить. Тут взгляд падает на вбитые в пол скобы. Кровавые пятна, еще и еще, и запах протухшего мяса.- Господи,- блюет себе под ноги.- Ужас то, какой.
Не замечает, как рядом оказывается Владимир. Хватает за челюсть, волосы.
-И ты на этих уродов работал. Как сме –ел?- выплевывает слова в молодое растерянное лицо.- Долго же Виктор тебе придется грехи искупать. В самое пекло будешь у меня ходить, за очищением. Понял?
Парень судорожно кивает. Владимир сует ему в пальцы маркер. Возвращается к Кате. Берет девушку на руки:
-Так, все уходим,- говорит.- А ты,- обращается к Виктору.- Напиши на стене: «Зачищено бригадой «Свет». Крупными буквами. И сразу за нами. Понял?
-Да.
Владимир кивает, после, следует к выходу.
Алексей и Артем стоят у машины, ждут. Только завидев Владимира с Катей, Артем начинает шагать на встречу. Одновременно, затихшая было девушка, начинает хныкать. И чем ближе подходит Артем, тем громче и протяжнее звуки. Владимир останавливается. Отрицательно мотает головой, дескать, не подходи. Артем замирает:
-Я же люблю тебя,- произносит сквозь слезы.
Но Катя словно не слышит и не видит его. Ее глаза стеклянны, а в зрачках страх. Подошедший Алексей преграждает Артему дорогу:
-Пойдем,- говорит.- Мы доедем на такси,- уводит в сторону от машины.
Затем идут молча, переулками, до первой оживленной улицы. По пути Алексей скидывает оружие в явно не случайный тайник. Ловят такси. Недлинный путь до пригорода. Вереница «деревенских» домов в окружении заборов и земельных участков. Алексей просит остановиться. Расплачивается. Еще метров тридцать проходят пешком, до синей калитки. За ней, неприметный дом. В таких обычно доживают свой век пенсионеры.
На крыльце Владимир. Заметив ребят, спускается на встречу:
-Нормально добрались?- спрашивает.
Алексей кивает:
-Нормально. Оружие скинул, где всегда.
-Ну, тогда, идем в дом,- говорит Апостол. Обняв Артема за плечи, ведет к крыльцу.
Алексей приотстает:
-Я еще постою,- объясняет.
Дом встречает людей объятиями теплого воздуха. Пахнет старым деревом и желтыми обоями. Под ногами скрепят половицы.
-Здесь бабушка с дедом Лехины жили,- поясняет Владимир.- Сейчас вот мы штаб-квартиру устроили. Раздевайся.
Машинально Артем начинает стягивать куртку. Хочется спросить про Катю, но язык присыхает к небу. К счастью, Владимир замечает:
-А девушка твоя спит. Я ей снотворного дал. Как ее зовут?
-Катя,- выдыхает Артем. Сглатывает горький ком.- Можно посмотреть?
Владимир кивает:
-Пойдем.
Из прихожей дверь в просторную комнату-кухню с печкой. А оттуда, два входа в небольшие спальни. Одна из них занята Катей. Апостол заходит первым. Артем, следом. Взгляд падает на железную, советских времен кровать. А на ней, то, что раньше было Катей. Лежит под одеялом в позе младенца. Видно только лицо, и каждая черточка этого лица, плачет. Прерывистый вдох, стонущий выдох, и брови сведены домиком.
Катя, и это его Катя? Артем не веря, смотрит. Рядом останавливается Владимир:
-Я веревки срезал, когда заснула, а то она ножа боялась. И еще, у нее рана на спине.
Артем начинает мотать головой. Нет, нет, нет. Выбегает из комнаты. Слова: «Я виноват». Апостол следом. Видит, как парень не находит себе места. Суетно ходит от стенки к стенке. Потом натыкается на стол, стул, садится. Всплескивает руками: как же так. Тычет в себя пальцем. Рука сжимается в кулак, из глаз слезы. Хватает со стола вилку, опускает в ногу. Владимир еле успевает перехватить удар. Отбрасывает столовый прибор. Смотрит в водянистые глаза. Говорит:
-Ты, невиноват. Все сделал, что смог. Просто у нее сейчас стресс. Она не может нормально оценивать происходящее. Я уже видел подобное. Ее слова, это все не со зла. Понял? Парень. Ну, не утухай, не утухай.
Артем подымается со стула, молча выходит из дома, как есть, босой. Помедлив, Владимир направляется следом. Двор пуст, только у забора курит Алексей. Владимир подходит, спрашивает:
-Не проходил?
Леха кивает на будку туалета:
-Там он.
-Может пойти посмотреть? Как бы не сделал чего с собой, а?
Леха докуривает сигарету. Фильтр кладет в карман:
-Я думаю, пусть сам решает, как ему лучше будет.
Владимир еще топчется на месте, потом кивает:
-Ладно, сам так сам,- говорит. Направляется к дому. На полпути оборачивается.- Да, Леха, бросай курить.
Утвердительный знак головой:
-Я знаю.
-Леха, я серьезно.
-Да я понимаю Владимир. Я стараюсь.
-Ладно.
Владимир доходит до крыльца. Уже у двери слышит грохот. От правой стенки туалета отлетает доска выбитая изнутри. Апостол улыбается. Показывает Алексею большой палец, дескать, парень жить будет.
А ночью, при свете огарка, Артем и Владимир беседовали.
-Вот такие на свете нелюди бывают Артем. Уроды. И я их ненавижу больше всего. Поэтому и создал бригаду «Свет». Они темные, а мы светлые. Они разрушители, а мы, за созидание. Они людям мешают любить, радоваться жизни, быть счастливыми, а мы хотим, чтобы люди любили и радовались жизни. Чтобы дети росли хорошие, без наркотиков и всякой дряни, родину свою любили, помнили, и видели как это плохо – нарушать закон, как опасно. А то, что с тобой случилось и Катей, этого не должно было случиться. Я думал, что убрал основное дерьмо, а оказалось, не совсем,- проводит ладонью по лицу.- Сложно справиться. Ты уничтожаешь, а оно приходит и приходит. Это ведь не просто бандиты. Это единое животное покрывшее всю Россию. Криминально-наркотический молох. Он огромен в этой стране. Я не могу уничтожить его полностью, но я буду рвать его щупальца. Рвать, рвать, рвать…- захлебывается слюной, кашляет,- и рвать! И хотя бы этот город очищу. Пусть у меня на это жизнь уйдет, но свет, победит. Хотя бы здесь, но победит.
И Владимир рассказал о своей прошлой жизни. Каким дерьмом был, и как поменялся после встречи с Вином Света. Как начинал в одиночестве, и как их стало двое. На этой фразе лицо озаряет улыбка. Потом встретили еще одного парня и так долгое время действовали, втроем. Занимались ночной охотой, расклеивали листовки, прятались, огрызались, и с каждым днем становилось все сложнее. Братки и милиция, все их искали. И начинало казаться, что все, пойдут померу, так и не воплотив мечту. Тогда на сцене появился Алексей. Бывший десантник, ушедший на покой по состоянию здоровья. Неудачный прыжок. Травма нижнего отдела позвоночника, трещина на правом бедре. Вердикт: к военной службе непригоден. А силы остались, желание приносить пользу стране, никуда не делось.
Алексей принес с собой то, чего так сильно не хватало – профессионализм. И дела сразу пошли в гору. Завелись новые связи и бригада начала разрастаться. Появилась структура, организованность, а с ней и уверенность в действиях. Начали зарождаться связи в государственных структурах: милиции, школах, больницах. Первые контакты с мэром города. Первые договоренности. Бригада помогает городу, милиция ее не замечает.
Со временем успокоились, заматерели. Ощущение поддержки среди горожан, стимулировало. Их ждали, любили, а действия, одобряли. Агитки бригады не снимали со стен, а рекомендуемые ими книги расходились в магазинах. Продавцы, боясь возмездия, перестали продавать спиртное и курево несовершеннолетним. Было организовано несколько выступлений на местном телевидении с призывами к горожанам: отступиться от зла, не грешить, не приступать законов, жить в мире и согласии, созидании и взаимопомощи. Потому что наступает светлая эра, и зло будет наказано. И были детальные обращения к наркоманам, хулиганам, ворам, грабителям и прочим, с предупреждениями.
Когда же наладились первые неофициальные связи с городской администрацией, бригада окончательно встала на ноги, оформившись, как около-государственная структура. Обрелись путь, цель и веру в себя.
Сейчас бригада насчитывала шестьдесят семь человек – опытных, проверенных временем людей, и около двух сотен помощников, в разных сферах деятельности. Кто-то хотел стать активным членом группы и проходил испытательный срок, как Виктор. А кто-то просто оказывал помощь из солидарности. Владимир предложил и Артему тоже присоединиться к бригаде.
Артем на время заколебался:
-Мне нравится ваше дело, но не знаю, хочу ли сам убивать. Я устал от насилия, и хочу просто спокойно пожить.
-Но ведь, не в убийстве дело. Не в этом наша цель – тупо истреблять бандитов. Наше дело, хранить созидание и порядок среди людей, и множить его. Да, мы убиваем разрушителей, бесов, но не только это. Не это главное. Мы ведь пытаемся изменить людей своими действиями. Склонить их на сторону добра, как Виктора и многих-многих других. Мы хотим показать то правильное, что есть среди нас, но скрыто от глаз. Я не призываю тебя становиться бойцом. Живи, расти детей, работай. Просто будь с нами, что бы я знал: на Артема могу положиться. Артем поможет, чем сможет. Я вижу, ты, очень хороший человек. А нам нужны хорошие люди.
Этот блеск. Артему кажется, что и свеча меркнет перед яркостью Апостоловых глаз:
-Ты, фанатик,- говорит.
-Да, и я рад, что во мне появилась эта сила. Так ты с нами Артем?
Лицо Артема – печать дневных страданий, и возникшая улыбка кажется горькой. Но это не так:
-Как я могу отказать,- произносит. И сразу меняется ощущение мира. Распрямляется спина. Наливаются энергией мышцы. Теперь он часть большего, организма, чья цель защищать и оберегать. И приходит понимание, что это, правильный выбор. По-другому поступить не мог.
А Владимир скалится, не сдерживая эмоций. Потом улыбка сменяется зевотой, а блеск глаз, туманится.
-Устал,- говорит.- И ты, наверное, тоже. Пойдем спать.
На цыпочках переходят в соседнюю с Катиной комнату. Там четыре кровати. Одна уже занята Алексеем. Бывший десантник похож на бревно, такое же здоровое, неподвижное и бесшумное. Кажется и не дышит Алексей вовсе.
Артем ложится на соседнюю кровать. В голове роятся мысли, о Кате, и о бригаде «Свет», и о будущей жизни. Неожиданно наваливается усталость. Противится сну, не получается. Измученное за последние дни тело просто отключается, не подчиняясь воле хозяина. Его желание – отдыхать.
Когда проснулся, солнце уже давно работало. Вокруг ни души. За стеной гудит печка, выгоняя зиму на улицу. Воздух теплый, пастель мягкая, хорошо. И забыл уже, когда в последний раз в доме спал. Все по казармам да… Спина отзывается тягучей болью. Артем отгоняет мысль. Все уже кончилось. Новая жизнь. Да, именно так. И Катенька теперь новая. Да, так должно быть.
Артем подымается, натягивает джинсы, носки. У порога вырастает Алексей:
Как спалось?- интересуется.
За Артема отвечает лицо. Порозовевшие щеки. Губы, так и тянущиеся превратиться в улыбку.
-Давай значит, умывайся и жрать. Там пельмешки поспели.
Артем следует за широкой спиной, уже на ходу натягивая майку. Умывальник в той же комнате-кухне. Холодная вода бодрит. Тем временем десантник расставляет тарелки. На столе появляется кастрюля, упаковка масла. Артем замечает, что тарелок две.
-А где Владимир?- спрашивает.
Алексей кивает на соседнюю комнату. Голос приглушенный:
-Там, с Катей. Еще с ночи сидит. Она стонать начала под утро. Владимир услышал, пришел. С тех пор, не выходит. Катя вроде как боится оставаться одна.
Артем отворачивается к окну. Закусывает нижнюю губу:
-А я ничего не слышал,- выговаривает.- Спал.
-Да просто вымотался. Я же знаю, как это бывает. Вот и отрубило. А Владимир, он ранняя пташка. Всегда засветло встает. Да ты ешь, чего застыл? А я сейчас по рюмашке налью нам, для здоровья. Владимир, он вообще, против алкоголя, но для здоровья можно.
Артем машинально поднимает рюмку, чокается, опрокидывает содержимое в рот. Жидкость, обжигает. Следом направляется пельмень. Становится легче. Возвращается желание говорить:
-А ты сам видел Катю? Заходил в комнату? Как она?
-Да, я зашел утром. Но Катя испугалась. Сразу попыталась укрыться. Владимир меня за порог вытолкал. Сказал, что пока никому заходит не надо.
-А сам он, что?
-У нее. Катя Владимира нормально воспринимает. Он же спас ее, вроде как.
Алексей замолкает, видя, как бьют по Артему слова. Дальше едят молча. Только опустошают тарелки, из-под занавески в Катину комнату выползает записка. Почерк Владимира. Апостол просит оставить под дверью еды и питья, лучше чаю, и никому не заходить. Вечером объяснит, что и как.
Артем сам готовит обед для любимой Катеньки. Бережно ставит яства у входа. Губы касаются чашки и тарелки, шепчут слова любви. Потом, долгое время сидит под дверью. Уши ловят каждый звук по ту сторону полога. Успокаивающие речи Владимира, и ее слова-вскрики: «Не уходи. Я не хочу одна», хныканье, стоны.
Наконец Алексей не выдерживает. Силой уводит похожего на мученика парня во двор. Там до потери пульса рубят дрова, носят воду из колодца. Смывают грязный пот снегом. После, Алексей велит потеплее одеться. Уводит Артема за огороды.
Небольшая дубрава, точнее ее остатки. За деревьями, поляна. Там останавливаются. Алексей достает пистолеты. Кивает на дальнюю окраину белого поля. Только теперь Артем замечает ряд манекенов из фанеры. Стрельбище.
Алексей выбирает дистанцию в пятьдесят метров. Вскидывает руку. Эхо выстрела. Голова манекена обзаводится дырой.
-Давай Артемка со мной. Выпусти пар,- говорит. Жмет на спуск. Пуля выбивает щепки из груди деревянной жертвы.
Но Артему не хочется стрелять. Мысли заняты Катей. Движения рассеяны, и выстрелы не наносят манекену вреда. Десантник видит. Делая очередную дыру в своем противнике, кричит:
-Ты что, Артемка? Это же они, те ублюдки.
Слова достигают ушей, врезаются в мозг, и фанерный силуэт вдруг превращается в мучителя. А рядом, его помощник. Рука реагирует мгновенно. В секунды Артем опустошает обойму и все выстрелы в цель. Два манекена «умирают». Мучитель и помощник мучителя. Рука опускается вниз.
-Все.
Алексей выпускает на волю последнюю пулю. Кивает:
-Теперь назад, марш-бросок. Давай.
Разворачиваются, и бегом к дому, утопая по щиколотку в снегу. Когда ноги касаются ступенек крыльца, парни еле дышат. Теперь в дом, попить горячего чаю, отдохнуть. Артем проверяет, нет ли новой записки. Нет. Тогда снова во двор. Не рубленых дров еще много. И так, до наступления сумерек.
В седьмом часу вечера Артем увидел вторую записку. Говорилось на счет ужина и снотворного. Владимир просил растворить пару таблеток в чае, чтобы Катя уснула. Артем все делает сам. Ставит под полог тарелку заранее наваренного супа с тефтелями. Чай, печенье. Страдать, больше нет сил, слушать как Катя и Владимир разговаривают, убивая надежду. Нет. Ноги выносят на крыльцо. Морозный воздух щипает кожу, мешает сосредотачиваться, думать. И это, хорошо. Думать сейчас совсем не охота. Лучше просто стоять и мерзнуть.
Через полчаса на крыльце появляется Владимир:
-Заснула,- говорит.
Артем отворачивается. В нутре начинает бурлить. Укол ревности. Владимир просто помогает Кате, старается как лучше – говорит сам себе. Но слова не помогают. На месте Владимира должен быть он. Он!
Взгляд Апостола замечает перемену:
-Ты злишься,- говорит.
Артем еле разводит сведенные в монолит челюсти:
-Ты не должен быть с ней,- выговаривает.
-Но по-другому нельзя,- отвечает Владимир.
-Почему?
-Потому что Катя все время бредит, и совсем не хочет жить. Два раза у нее останавливалось сердце, просто так. Когда я исчезаю из ее взора, впадает в панику. То же самое, когда видит шевеление полога. Кате кажется, что сейчас кто-нибудь войдет, и от этого ей страшно. Она никого не хочет видеть, кроме меня. Уж так получилось Артем. Я в этом не виноват, и ты тоже.
-Но тебе можно ее видеть, а мне, нет.
-Да. Катю страшат другие люди. И я хотел попросить: повремени пока Артемка, не заходи.
Артем кивает, разворачивается к двери.
-Ты ее парень Артем. Просто так нужно, на время.
-Я понимаю,- отвечает, заходя в дом.- Просто замерз.
На следующий день все повторяется, и на следующий, тоже. Записки, еда под полог, просьбы не заходить. Артем все время проводит с десантником, в разговорах и упражнениях. Или работает во дворе, если Алексей оказывается занят. Разговоры по телефону: прием информации, новые указания. Два раза приезжали машины с крепкими на вид парнями. Артем слышал обрывки разговоров. Убедили частного предпринимателя сбывать цветные металлы не в Китай, а на местные предприятия. Пусть не так выгодно, зато, правильно. Раскрыли две молодежные банды. Семь пацанов. Всех пригласили на завтрашнюю воспитательную беседу. Пацаны обещали прийти. Были и другие разговоры, смысла которых Артем не разобрал.
За ужином спросил у Алексея:
-Ты заведуешь всеми делами? Командир?
-Я и Владимир,- отвечает десантник.- Но сейчас приходится одному. Владимир пока занят,- кивает на полог,- с Катей. Носится с ней, как белка в колесе. Совсем ополоумел. Ангелом ее называет. Все пытается жить заставить.
Артем хочет промолчать, но язык быстрее мысли:
-Не долго ли, лечит?
Десантник пожимает плечами:
-Владимиру виднее. Он Катю видит, знает, что да как.
Ухмылка на молодом лице:
-Доверяешь ему во всем, да?
Не переставая поглощать борщ, Алексей кивает:
-Владимир, он совестливый. Всякую несправедливость на дух не переносит. И вообще все негативное. Тех, кто курит, заставляет бросить. С выпивкой тоже самое, сквернословием. Ты же читал наши лозунги – Владимир придумал. Он идеолог. Каждый вступивший в бригаду обязан книги прочитать, по списку.
-И ты читал?
-Конечно. Там много от наших идей. Книги как ключ к пониманию того, что делаем и зачем. Хочешь, посмотри. В доме они есть.
Артем кивает:
-А ты сам в бригаду из-за Владимира пошел?
-Наверное. Апостол. Ты видел его глаза? Фанатик. Меня поразило, как эти ребята, втроем, выступают против всего криминала, за идею, за идеал. Какие Владимир слова говорил хорошие, и с жаром. Мне тогда жалко стало ребят. Ведь думаю, погибнут быстро. Решил помочь. Втянулся, и пошло-поехало. И знаешь, не жалею совсем. Я ведь после армии утух, закис, а тут новый смысл, стимул жить. А теперь бригада разрослась, и дело наше из малой игры, превратилось в большую. Теперь не бросишь, не остановишься. Теперь только вперед, к победе,- десантник оставляет ложку. Положенные на стол ладони сжимаются в кулаки.- Сначала город очистим, потом край, и дальше. Может, подадим пример, и наше движение подхватят. А если и государство поможет, совсем будет хорошо. Мы ведь действуем намного эффективнее, чем те же силовики. Мы, по сути, новый вид защитных войск, многофункциональный,- Алексей начинает загибать пальцы.- Боремся с преступностью, помогаем российским промышленникам, возрождаем культуру, и все через работу с людьми. Многие ведь не задумываются, что, покупая, например американские окорока, банкротят птицефабрику в Осиновке. А мы, объясняем. Или зачем американцам лезть в Ирак. Или агитируем правильные книги, объясняем, зачем их нужно читать. Показываем то, что скрыто. Называем все своими именами. Воровство – воровством, блат – блатом. Когда мы прошерстили лицей номер семнадцать, платный, элитный, для богатеньких детей, то выяснили, что четверть – наркоманы, а остальные пьют и курят. Знаний в головах ноль. Все оценки, дипломы, покупаются. Поговорили с директором, преподавателями, детьми. Просветили родителей, развешали везде листовки. Шум поднялся, газетчики подхватили. И милиции пришлось вмешаться. А стоило просто начать,- ухмыляется.- Там ведь и криминальные детишки были. Блатные. Такие учатся, как хотят, а не как положено по государственным стандартам. А мы криминалу зубы пообломали и детьми занялись. Они же росли кончеными людьми. Будущий хлам: нарки, бандиты, белоручки, западники. А мы детям новый мир показали. Через наш лагерь провели. Кого добровольно, кого добровольно-принудительно. Завтра кстати занятия. Со мной поедешь, посмотришь.
-А где это?
-Спорткомплекс «Патриот». Знаешь? Нам отдают его по средам, весь, со стадионом. Договоренность с городской администрацией. Мэр нас поддерживает. Неофициально конечно, но сути это не меняет.
-А выше идти не пробовали? К губернатору, например.
Алексей обнажает зубы в оскале:
-В самую точку. Пробовали, и даже получается. Потихоньку налаживаем связи. Правда, связи эти не просто неофициальные, а можно сказать, подпольные. Тет-а-тет, без включения вообще кого бы то ни было. Понимаешь, нам очень сложно пробиться. Там, наверху, уже сложилась прочная политико-криминальная структура, со своими правилами игры. Политики закрывают глаза на одно, чтобы им не мешали в другом. Криминал в свою очередь, за возможность орудовать в одних областях, например, проводить махинации с лесом, не лезет в другие. Негласные законы, правила, связи. А кто пытается противодействовать, тот долго не живет. А мы вклиниваемся как чужеродное тело. Нарушаем баланс. Поэтому не можем получать официальную поддержку, но получаем ее косвенно. Например, в виде информации от силовиков. Ведь там, где они бессильны, или вынуждены арестовывать, мы можем убить. Так было с городским авторитетом. Много разных связей. Даже мэр города когда-то был его личным водителем, а потом пропихнут на пост, как свой человек. Сам – депутат. В общем, засадить такого проблематично, а для местных органов просто невыполнимая задача. Хотя урод держит весь местный наркобизнес и торговлю цветными металлами. Точнее держал. В органах нашлись добрые люди, которым судьба родины небезразлична. Помогли информацией, оружием. Мы сделали остальное. На вид, криминальные разборки. Потом вышли на мэра. Объяснили ситуацию: мол, так и так, криминал больше не правит, правим мы. Тогда возникли первые связи о негласной поддержке. Та же информация, или люди – специально уволенные сотрудники силовых ведомств, которые потом, как бы случайно переходят к нам. Есть даже источники финансирования. Губернатор помогает быстро договариваться с нужными людьми, с тем же мэром, например, бизнесменами некоторыми, чиновниками.
Конечно, официально мы сами по себе. Мы даже выступаем и ведем себя как обособленная и антигосударственная – я имею в виду современный режим власти, структура. Мы не собираемся подставлять наших партнеров. В свою очередь и чиновники официально держат нас вне закона. И, скорее всего, губернатор, в политико-криминальных кругах, нас совсем не поддерживает.
-И, тем не менее, помогает. Он ведь рискует, так?
-Да, конечно. Поэтому мы и ведем себя как анти государственники, чтобы его не подставлять. Официально мы даже угрожаем губернатору. Требуем изменить политику.
-А почему не попробовать найти помощи у центральной власти? Например, связаться с полпредом президента.
Алексей щурится. Смотрит в упор:
А совсем не факт, что помогут. Там ведь, тот же баланс. И где вероятность, что «Приморскую революцию», не утопят? Я не хочу клеветать на президентских чиновников, но ведь там и олигархия, и еще черт знает кто. И где вероятность, что, раскрывшись не перейдем дорогу сильным мира сего? Нет. Заходить так далеко, рановато. Только когда нас заметят, сами, и поймут, как нужны стране. Когда самостоятельно сумеем очистить край от дерьма, перекроив существующий порядок, тогда, да. А пока это наше внутри-краевое дело. Справимся – пойдем дальше. Нет – умрем, и все останется по-прежнему. Но я в это не верю. Добро, оно побеждает,- произносит Алексей. На этом разговор прекращается.
На следующий день, поспать, вдоволь не удается. Алексей будит спозаранку, говорит, что пора ехать на занятия.
Пока Артем наскоро перекусывает бутербродами, десантник греет машину. Печку затопил еще раньше. Кирпичная грелка мерно гудит. Остывший к утру воздух, жадно глотает идущее от камней тепло. Других звуков в доме нет. Наверное, Катя еще спит. Мысль о любимой. Сразу возникает желание увидеть. Артем не замечает, как оказывается у заветной комнаты. Рука отодвигает занавеску. Взор различает два силуэта. Владимир сидит на полу у кровати, позвоночник вдоль стены, голова свешена на бок. Грудь мерно вздымается. А Кати, не видно – с головой спряталась под одеялом. Только кисть руки робко выглядывает наружу, обхватив запястье Владимира.
Артем жмурится. Ноги делают шаг назад. Увиденное кажется сном. Еще недавно жизнь была совсем другой. Он – Артемка, а она – любимая Катенька. А теперь все похоже на бред.
В себя приходит от порыва холодного воздуха. Оказалось, стоит в прихожей. Ноги внутри ботинок. Рядом Алексей:
-Уже одеваешься? Как раз зашел позвать. Выходи, я в машине жду.
Артем порывисто кивает. Натянув куртку, выходит следом. Каждый шаг дается с трудом. Кажется, что, отдаляясь от дома, от Кати, теряет ее. В машину садится уставшим, как после кросса.
-Ты чего такой кислый?- спрашивает Алексей.
-Просто не выспался.
-Угу,- Алексей хмурится, но больше слов не говорит.
Разрывая рассветную мглу светом фар, автомобиль покидает двор. Понукаемый человеком стальной конь медленно набирает скорость. Его путь – в город. По мере движения к цели окружающий пейзаж, меняется. Дома вырастают в размерах, а улицы светлеют под лучами многочисленных фонарей. Правда через минут тридцать их деятельность станет ненужной. Свой пост займет восходящее солнце.
Едут быстро. Полупустые дороги не создают препятствий. Взгляд Артема скользит по знакомым, но подзабытым местам. И вынырнувший из-за очередного поворота спортивный комплекс, тоже поначалу остается неузнанным. Обновленная ограда, вывеска. Теперь и не скажешь, что здание построено в далекие семидесятые.
У входа, встречают. Парень в камуфляже открывает ворота, давая автомобилю путь. Алексей сворачивает на парковочную зону.
-Вот и приехали,- говорит.- Выходим.
После теплого салона, улица кажется особенно неуютной. Морозный воздух атакует со всех сторон, пытается влезть за шиворот. Артем поднимает воротник, и поймав взглядом удаляющегося десантника, направляется следом.
Путь держат на стадион. Одна остановка, на складе. Там Алексей обзаводится упаковкой баночного пива и туристической сумкой, по виду набитой вещами.
-Инвентарь,- объясняет Артему. На губах улыбка, хотя глаза серьезные.- Сейчас все увидишь.
Через турникет попадают на заснеженное поле. Трибуны по сиротливому пусты, только несколько сидений заняты людьми. Семеро пацанов. При виде вошедших перестают говорить, глаза смотрят исподлобья. Не обращая внимания, Алексей молча проходит на середину стадиона. Взмахом руки подзывает ребят. Поколебавшись немного, те подымаются, шагают на встречу. Алексей опускает сумку, вскрывает пивную упаковку.
-А мне что делать?- спрашивает Артем.
-Пройди на трибуны. Посмотришь, как зритель.
Покуда Артем следует к ближайшей скамейке, семеро подходят к Алексею. Десантник не обращает внимания. Смотрит перед собой.
-Ну, мы пришли,- решается заговорить один. Слова подхватывают нервным смехом.
Алексей извлекает банку пива, остальные подталкивает пацанам:
-Угощайтесь,- говорит.- Закуривайте, если хотите.
Банка за банкой упаковка пустеет. Не видя подвоха, пацаны начинают смелеть. Первый щелчок открывалки, первая пена на пальцах, дым сигарет, смех, фразочки:
-А рыбка есть?
-А что такое слабое? Всего два оборота. Принесли бы что покрепче.
-Ха –ха, носатый, сбегаешь за добавкой?
Про Алексея как-то сразу забыли, пока не напомнил, голосом:
-А теперь взяли банки, кинули на землю, вот так,- швыряет свою под ноги.- И раздавили,- с силой опускает армейский каблук. Золотистая жидкость пятнает снег.
Пацаны разом столбенеют. Видно, не ожидали такого поворота событий.
-Ну что смотрите? Взяли банки и раздавили! Вот так,- повторяет Алексей. Бьет одного пацана по рукам, заставляя уронить напиток.- А теперь, наступай, наступай! И ты тоже. И ты!
Неуверенные движения разно-обутых ног. Сумбур. Непонимание. Почему? Зачем? Алексей ходит рядом, и зычный голос достигает каждого:
-Вы думали, я вас пивом пришел поить? Я вас перевоспитывать пришел. И первое, что должны уяснить: все, что вы уважаете – хлам. Пиво хлам, курево хлам,- вырывает из ближайшего рта сигарету, тушит об ладонь. И ни один мускул не дрогнет на лице.
Семь пар выпученных глаз следят за вминаемым в ладонь окурком. Два рта выплевывают сигареты, один, не успевает – пальцы Алексея быстрее. Выхватывает бычок, сминает в кулаке:
-Так его, чтоб не дымило, не воняло,- цедит сквозь зубы. Походя, начинает опустошать сумку. На заснеженной траве появляются пары валенок, свернутые в рулон телогрейки.- Переодевайтесь,- говорит.
-Зачем?
-Что за фуфло?
Гомон недовольств. Алексей перебивает:
-А кому не нравится, может объяснить мне это, один на один.
Десантник поворачивается к парням спиной, отходит на пару шагов. Вызовов не следует, как и предполагал. Уши ловят звуки: шорох одежды, лязг молний, матюги насчет большого размера, обоюдные подначивания. Наконец гомон прекращается. Алексей начинает говорить:
-Теперь вы часть бригады «Свет», по крайней мере, на время. Наши гости. Меня зовут Алексей. Я буду вашим проводником. Если кто-то считает, что я в своих словах или действиях только что был неправ, кто думает, что жил до этого дня как положено человеку, а не скоту, может идти своей дорогой. А у кого хватает мужества признать, что был не прав и попытаться исправиться, кто хочет стать мне товарищем, прошу в здание. Я покажу вам новый мир.
На последних словах десантник уходит. Ноги держат путь к зданию спорткомплекса. Артем, следом. Пацаны, помедлив, тоже.
Следующие несколько часов, Артем только и делал что наблюдал. Пацанам все рассказали, доступно и понятно, Алексей и еще четверо человек. Говорили о том, что есть в мире силы разрушающие и созидающие. И долгое время в России правили разрушители, такие вот отморозки, как они. Которые только рвали, грабили, убивали. А сейчас, наступает новая эра, таких, как бригада «Свет», и разрушителям больше места не будет. Разрушителей начинают просто убивать. А дальше рассказали о бригаде. Ее мощи, возможностях, правилах, и попросили сделать выбор: с нами или против нас. Под конец, предложили задавать вопросы. Долгое молчание нарушила только одна фраза: «Да мы просто, прикалывались. Не думали, что серьезное дело».
Напоследок, всем раздали по самодельной книжке «Бригада «Свет» - наш выбор», разрешили одеться в прежнее и отпустили. Провожать до ворот отправился Алексей. Там на границе двух миров: старого и нового, сказал последнее слово:
-Идите, больше не держу, только помните о выборе. Если трусы – спрячетесь обратно, в свой жалкий мирок, а смелые – пойдете к нам. Не бойтесь говорить дружкам: мы теперь в бригаде «Свет».
Алексей закрывает ворота. Собирается, было идти к машине, но окликает голос:
-Эй.
Десантник оборачивается. У ворот один из пацанов, самый здоровый, топчется на месте, взгляд прыгает с земли на Алексея. Увидев, что на него обратили внимание, пацан начинает говорить:
-Ты хороший мужик Леха и в принципе, я твои слова принимаю. Но только на счет меня, ты был не прав. Я, не такой.
-Не такой? А беспредельничал почему, раз не такой. Людей гробил.
-Да я просто…
-Они же твои соотечественники, братья по духу.
-Да я не задумывался над этим. Но теперь буду знать что и как. И если хочешь,- кивает на остальных,- я этих попасу, чтоб не косячили.
-Не попасу, а проконтролирую.
-Ну, да.
Алексей кивает:
-Конечно, считай, что это твой испытательный срок.
Артема тем временем отвели в травм пункт, на обследование. Среди инструкторов – так называли здешних воспитателей, оказался доктор. Мужчина выглядел лет на тридцать пять, худой и сутулый. Сразу заинтересовался Артемовой спиной и отказов не принимал.
Лежа на кушетке, Артем старался не замечать болезненных ощущений в спине: руки доктора как раз принялись за дело, промокали шрамы какой-то жидкостью. Лучшим средством отвлечься была беседа:
-И много через ваш лагерь таких вот пацанов прошло?
-Да уже человек сорок, если память не изменяет,- отвечает доктор. Руки при этом работы не прекращают, словно принадлежат другому человеку.
-И сколько исправилось?
-Удивишься, но почти все. Они ведь по большей части нормальные ребята, бойкие, жизнелюбивые, энергии, хоть отбавляй. Просто не видели второй стороны медали. Только темную. Не знали, что можно по-другому жить. Оно так часто бывает. Попадут в лет одиннадцать-тринадцать в дурную компанию и все, поехали по наклонной. А хорошего никто не покажет, не расскажет. И винить-то этих ребят сложно. Какая среда окружает, такими и вырастают. Животным свойственно приспосабливаться. А они, скорее животные, чем люди. Потому что у человека есть…
-Душа,- договаривает Артем.
-Да,- соглашается доктор,- душа. А у этих пацанов на ее месте, пустота. И наша цель, пустоту заполнить, чтобы стали людьми.
-А идею лагеря сами придумали?
-Нет,- отвечает доктор.- Подобный есть в Подмосковье. Владимир репортаж по телевизору увидел, загорелся желанием попробовать сам. Только там воспитанием военные занимаются. Спецназ. Десять человек – энтузиастов. Переживают за будущее России. Боятся, что не будет у страны достойной человеческой смены: ученых, инженеров, управленцев, элитных людей. Вот и пытаются вырастить такую смену. Хороший лагерь. Работает десять инструкторов, за одну смену проходит восемнадцать детей, тридцатидневный курс. Всего месяц, а детям дают больше чем в школе за одиннадцать лет. Я имею ввиду, в плане воспитания. В школах не хватает настоящих учителей, тех, что будут не предметам учить, а жизни. Как не оступиться. Тридцать дней, и скинхед становится патриотом. Не одиннадцать лет, не год, а всего лишь месяц. И я вот думаю, каждой школе бы по такому лагерю, чтобы все дети хоть по разу курс прошли. Посмотрел бы тогда на Сатану. Где бы брал новых бесов? Точно, не в России. Поредели бы ряды криминала.
-И ведь недорого, лагерь создать,- говорит Артем. В голосе нотки вопроса.
-Нет, конечно. Только люди нужны и желание, как у нас. Один лагерь соорудили, и в будущем планируем создавать. Например, для выходцев подростковых колоний. Мы этим ребятам нужны. В России ведь целая криминальная субкультура, а ее центры – зоны и тюрьмы. И попавший туда человек, переплавляется. И даже если в нем оставалось что-то человеческое, оно исчезает. Тюрьмы не исправляют, тюрьмы уродуют. Попытаемся дать хотя бы части этих подростков новую жизнь.
Умолкает. Некоторое время о докторе напоминает только деятельность рук. Потом руки уходят, а голос возвращается:
-Вот и все. Одевайся. Теперь раны начнут заживать. В следующую среду придешь на проверку.
-Спасибо,- говорит Артем. Тело покидает кушетку.
-Не за что. Всего лишь, выполняю свой долг.
-Созидание,- уточняет Артем сквозь улыбку.
-Оно самое.
Прощаются рукопожатиями. Артем направляется к выходу. В теле новая бодрость. Помощь доктора спине понравилась. Алексей у ворот, беседует с парнем в камуфляже. Завидев Артема, кивает на автомобиль, дескать, садись.
Внутри салона, как и раньше тепло. Накатывает дрема. Неведомое чувство умиротворения. Кажется здесь, за стенами спорткомплекса другой мир, правильный, каким и должен быть. Воздух, солнце, небо здесь реальные, без грязного налета. И люди, будто произошли от бога, а не от обезьян. Новое ощущение жизни, без греховных желаний. Начинаешь понимать забытые слова: любовь, честь, совесть.
Хлопок дверцы, рядом появляется Алексей. Автомобиль приветствует хозяина рыком мотора и трогается с места.
-Отдыхаешь?- интересуется десантник.
За Артема отвечает улыбка:
-Как в другой мир попал.
Десантник кивает:
-Без материального хлама. У нас современные ценности не выживают,- скалится,- зато воскресают прежние, забытые: честь, совесть, милосердие, правда, бескорыстие. Сейчас для людей это просто слова, пустышки, их ведь нельзя пощупать как бабу или «сникерс», или пачку баксов. Сейчас ведь как, если ты достаточно обеспечен, можешь позволить себе много всякого хламья, значит счастливый, а нет – беспонтовая у тебя жизнь, только водку пить и остается. Пропаганда материальных ценностей, по телевизору, через рекламу, отовсюду. И люди ведутся. Совсем забыли о благах духовных. Не видят их, не понимают. Уже не знают, как можно испытывать комфорт в аскетизме. Подобное кажется бредом. Ты согласен, Артем?
В глазах парня горечь. Нехотя кивает:
-Богатый, значит счастливый. Западные стандарты.
-Потому что мир прозападный. Мир экономики и потребления. Какая духовность? Западному обществу не нужна духовность. Им нужно побольше потребителей, вещистов. А духовный человек – не вещист, поэтому он невыгоден западному мировому режиму. Запад стремится сделать мир однородным, примитивным. Мир, где все хотят только жрать и спать, и шкуру свою ценят больше всего на свете. Еще каких-то сто пятьдесят лет назад русские офицеры стрелялись на дуэлях, защищая свою честь. Сейчас, это нонсенс. Жертвовать жизнью ради какого-то аморфного понятия. Ведь то были молодые успешные люди, жизнелюбы, и, тем не менее, рисковали собой за репутацию. А где ты увидишь подобное в прозападном мире?
-В фантастических книжках,- говорит Артем.
-Во –во. А в реальности западный человек вытерпит все, лишь бы остаться невредимым. Любые унижения и оскорбления. Будут прикрываться словами: либерализм, человеколюбие. Вон, арабы, издеваются над французами как хотят, но те и пискнуть не смеют. Говорят о равенстве, демократии, а на самом деле, жутко боятся открытого конфликта. Привыкли к комфорту, зажрались. Это их и погубит,- десантник прекращает говорить. Мысли переходят к дороге. Тормозит у зебры, пропуская женщину с коляской. Кивком отвечает на благодарную улыбку. Дорога свободна, нога давит на газ. Мысль возвращается в прежнее русло.- А у нас. Засилье бесов: нарки, бандиты, дегроды культурные. Ну, видно же, что либеральные реформы не помогают. Бред они в современных российских условиях. Нужно жестче усмирять бесов, активнее возрождать национальную культуру, быт, и в этом нет ничего неправильного,- голос начинает подрагивать.- Я раньше ломал голову: почему в Сингапуре, совсем нет преступности? Ну, прямо живут там люди-ангелы. Завидовал их сознательности. А потом узнал, от Владимира, что там за пять граммов наркотика, смертная казнь. Жесткие законы. И вроде никто не возмущается. Наоборот. Нормальные люди жестких законов не боятся, они же их не нарушают, а бесам зато, ходу нет. Новые законы нужны России, да и всему миру. И мы хотим стать этим законом.
Артем кивает, так и есть. Будут правильные законы, что мир лучше делают, и люди станут правильнее, лучше. Взгляд провожает заснеженные улицы, выхватывает бредущие фигуры. Исчезнут грустные, затравленные лица, а жизнелюбивых станет больше. Например, таких, как у парня и девушки впереди. Перебегают по пешеходному переходу. Она поскальзывается, падает в сильные руки друга. Он подхватывает, несет девушку остаток пути. Звонкий смех наполняет воздух. Ему вторят птицы.
Артем опускает голову. Кажется, увидел себя со стороны. А на руках, Катенька. Счастливые лица, да только не у них, и не вместе, и не сейчас. Может позже?
Артем ждал. Подошел к концу третий день, пролетел четвертый. А на пятый, Владимир сообщил, что Катя начала ходить и выглядывать в окно. Артем с утра до вечера был сам не свой. Его Катенька оживает, становится прежней. А на седьмой день Владимир впервые покинул комнату днем, потому что Катя попросила оставить ее одной. Одной! Значит, исчезли страхи. Тогда Артема понесло. Выросли крылья, а взор затуманился. В город, за огромным букетом цветов несло сердце. Опьяненный любовью плелся назад, не видя мира, до самого полога в заветную комнату. От волнения закусил губы и, смахнув набежавшие слезы, шагнул внутрь.
Катя читала. Синие пальчики на книжном переплете, уголки губ приподняты и в глазах улыбка. Пусть грустная-прегрустная, но улыбка. И лицо Артема отвечает тем же. Маленький шажок вперед и тихий голос:
-Катя.
Слова достигают девичьих ушей. Ее веки вздрагивают и зрачки людей, встречаются. Секундная пауза, и из двух улыбок остается одна – Артемова. И лишь одни глаза сочатся любовью, а другие наполняются ужасом, беспомощно обегают стены, потолок в поисках выхода.
-Катенька, нет,- Он делает шаг.
Она вминается в спинку кровати, ноги продолжают елозить по простыне, но двигаться больше некуда.
-Не хочу,- произносят Катины губы. Вспомнившая скальпель спина, покрывается мурашками, и как будто не было семи дней покоя. Катя жмурится и кричит.
Артем делает еще один неуверенный шаг, потом разворачивается и выбегает из комнаты, из дома. Падает коленями в снег, начинает орать:
-Урод, урод, урод, я…
Кто-то обнимает за плечи, крепко. Голос Владимира возле уха:
-Тихо, тихо. Ты не урод, нет. Катя не тебя боится,- пауза.- Она прошлого боится,- пауза.- А ты и есть это прошлое. Ради ее же блага, не приходи.
Больше Артем Апостола и Катю не видел.
Воспоминание.
На следующий день уехал в село, к родителям. У них бурная радость. Сынок! Вернулся! Живой, здоровый! Возмужал! А у него, не очень. Печаль в глазах, и не проходит. Мать конечно обеспокоилась. Отец заговорил о пост чеченском синдроме. Синдром так синдром, пусть думают. Про спину говорить не стал. Благо пока зима, не видно ран в одежде. А к лету, даст бог, зарубцуется.
Через неделю связался с Алексеем, попросил о встрече. Вместе решили, что и как Артему делать в бригаде. Сошлись на функции агента. Через Артема бригада будет устанавливать контакты в селе. Милиция, администрация, поиск новых членов, сбор сведений о преступном мире. В общем, подготовка почвы для активного вторжения.
И Артем приступил. Оказалось, все не так сложно. О бригаде слышали, и в принципе были готовы к сотрудничеству, как глава сельсовета, так и полковник милиции Волков. Естественно при соблюдении законности, полном информировании и так далее. Организовали встречу с Алексеем, последние вопросы отпали. Буквально через шесть дней нашли мертвыми смотрящего за селом и еще ряд криминальных элементов. Милиция виновников бойни не обнаружила. В местный книжный магазин поступили книги «Бригада «Свет» - наш путь», за символическую плату в десять рублей. Милиция прошерстила точки продажи спиртного. Была выявлена контрафактная продукция в значительных объемах. Продавцы вдруг стали наотрез отказываться продавать спиртное и курево молодежи до восемнадцати лет. В школе появилось два охранника из членов бригады. Выявили хулиганов, туалетных курильщиков и прочих неблагополучных ребят. Так собрали партию для посещения воспитательного спорткомплекс «Патриот». Вскоре, подобное заведение планировалось создать на территории села.
В общем, работа продвигалась, правда не так быстро как хотелось. Не было энтузиазма среди местных. Любого действия приходилось добиваться, и без активности членов бригады, по сути, мало что происходило.
-Люди еще боятся,- объяснял Алексей.- Думают, мы не навсегда. Поиграемся, как Чапаев и уйдем, и тогда криминал начнет мстить всем активистам. Так и в городе было. Людей слишком долго били. В бескорыстную помощь теперь мало кто верит, а тем более, вечную. Ну да ничего, со временем расшевелятся. Через пару месяцев сами под крыло проситься будут.
«Выше приведенные факты говорят о том, что за последние три месяца в селе практически исчезли явления наркомании и алкоголизма, полностью ликвидирована преступность. В селе появилась духовная сплоченность на основе созидательной идеологии бригады «Свет», вера в себя, цель, стремление к развитию». Артем заканчивает писать. Сохраняет документ на дискету, после, включает принтер. Левая рука елозит по уставшим глазам, правая, достает из кармана телефон. Отчет написан. Теперь сообщить Алексею. Пальцы набирают номер. Звонок. Голос по ту сторону трубки:
-Здравствуй Артем. Как у тебя дела?
-Не жалуюсь,- говорит. Перед следующей фразой делает паузу.- Я, значит, позвонил сообщить, что все готово. Отчет я написал. Там заметки за три месяца: январь, февраль, март, посмотрите. Оставлю дома, где всегда.
-Хорошо Артем, молодец.
-Стараюсь.
-Только я вот думаю, э –э, может сам Владимиру обо всем расскажешь? Может не стоит тебе уезжать, а?
Пальцы стискивают трубку. Артем еле перебарывает желание выключить телефон:
-Я понимаю Алексей, первое апреля,- отвечает,- но все-таки, шутка не удалась.
-Да я не шучу, Артем, как же можно? Просто думаю, надо ведь когда-то начинать общаться. Это ж, почти три месяца не виделись.
-Ну и что?
-Так когда…
-Никогда.
-Почему?
-Да потому что я не хочу видеть ни его, ни ее. Что, так сложно понять? Я работаю? Работаю! Что еще б… от меня надо?
Импульсивное движение рукой. Трубка отлетает в сторону, кувыркается по столу. Сорвался. Из динамика еще доносится голос:
-Ты же не знаешь, Артем, может обида уйдет?
В ответ парень мотает головой. Ухмылка без капли радости.
-Извини Леха, нет,- говорит. Обрывает звонок.
Все он знает. Земля слухами полнится. Апостол и Катя. Вроде как научил ее стрелять, убивать страхи. Вроде как ангелом ее называет и не отходит почти. Даже бойцовский отряд покинул ради Кати. Все Артем знает. И про заварушку в загородном доме. Когда напали неизвестные, а Владимир убил троих, Катю защитил. Слова Апостола: «Тебя больше никто не тронет». Артем все знал. Владимир и его ангел. Ходили целые легенды. Что признались друг другу в любви, что собираются жениться и вроде как ждут ребенка.
Владимир и его ангел. А Катя? Артем знал, что Катя это прошлое, которого он боится и которое лучше забыть, как и весь прежний мир. Древо существующего миропорядка увядало, а на его месте проклевывался новый росток. Некогда забытый, но теперь воскресший, с семенами чести, совести, милосердия, правды и бескорыстия. А разносил семена неудержимый ветер, имя которому Бригада «Свет».