Поездка в плацкартном вагоне поезда Симферополь – Москва. Негр из рэповского клипа.
Последний отрезок моего обратного путешествия я проделал в плацкартном вагоне – тщедушном дитяти неравной любви доступной девицы Общий Вагон и солидного господина Купе. От мамаши плацкарт унаследовал бесцеремонность и привычку к скученной жизни, от папы ему досталась иллюзия комфорта. В Европе я нигде не встречал подобных вагонов.
Анатолий Гриднев. Роман Трансформер. Глава EmiGrant 1(http://www.proza.ru/avtor/gridanatoliy&book=5#5
Он появился внезапно, как говорится в таких случаях, как снег на голову, или черт из табакерки, а может здесь уместно сравнение с внезапно нагрянувшей налоговой инспекцией. «Скорее, все таки черт – подумал Дед, все таки тут у нас не Америка какая ни будь». Дурацкая рэперская кепка козырьком вбок. Клетчатая яркая рубаха, а под ней футболка до колен. Какое - то массивное металлическое украшение на не менее массивной цепи. Широкие штаны с множеством пряжек и карманов и, наконец, желтые массивные ботинки Том Тейлор. Не снимая огромных наушников, он широко улыбнулся и, заглянув в тикет, уверенно занял место №…, как раз напротив восседавших на противоположных нижних местах, Перца и Оли. После чего задергался под ритмы любимого рэпа. Всех тонкостей нашего плацкартного сервиса он, по-видимому, не знал и наслаждался пока свободой и любимыми ритмами.
«Только мертвый негр не играет в баскетбол, айя я я я йя, убили негра, убили негра,» вдруг задергался в ответном экстазе Профессор. Профессор, Модель и Дед расположились на боковой нижней полке того же плацкартного купе. По обычаю, вечно безденежный, но всегда пьяный Профессор »вписался» в вагон без тикета, надеясь проехать на шару как можно дальше, если повезет, до самого Харькова. А пока, дал волю своим расистским настроениям. Вовсе даже и не расист, Дед ненавидел рэп, в особенности в исполнении чернокожих обитателей далекого Манхеттена. Всякий раз, став свидетелем подобных клипов, Дед испытывал вполне неоднозначные чувства. Впрочем, губастому и чернокожему обладателю белоснежной улыбки, было глубоко наплевать на всех и вся, пока звучала его любимая музыка.
Разбавил образовавшийся афроамериканоукраинский Интернационал появившийся, по всей видимости, крымский татарин. «Ильяс - подтвердил дедову догадку последний пассажир этого купе, - а ты кто таков будешь, земляк?» И Ильяс выразительно посмотрел на своего Богом и железнодорожным кассиром данного соседа. Ответа не последовало, да и не могло последовать, ибо колоритный пассажир, как говорится, ни бельмеса по - русски не понимал, расценив обращение Ильяса как приветствие. Пришлось тому еще раз обратиться к бестолковому соседу: »Твое место там!». Обращение свое он сопроводил выразительным движением указательного пальца в направлении верхней полки.
«You place above!» - перевел Перец. В свое время он успешно окончил некую гимназию для вундеркиндов, ту, что на Рымарской, за театром Шевченко. Упор там делали на гуманитарное образование. Перцу пришлось учить сразу 5 языков – английский, испанский, французский и, вроде еще, греческий и латынь. Но Перца всегда тянуло на улицу, что потом привело его к футбольным фанатам, а это, в свою очередь, заставило выучить еще один язык – матерный, причем – весьма успешно.
«Но я не хочу наверх, мне и тут хорошо», ответил на своем родном американском наречии негр, назовем его Том.
«Это мое место и я хочу спать» - начал терять терпение Ильяс.
«It is his place, and he want to sleep! » опять перевел Перец.
Но я не хочу спать!» - опять не понял Том.
«Полезай наверх, обезьяна,… твою мать!» - на чистом русском вдруг взревел Профессор, и желтые английские ботинки мигом взлетели на верхнюю полку вместе с их американским обладателем. А Перец подумал о том, что русский матерный действительно стал международным – такой вот он – понятный и выразительный. «Понаехали тут» - сказал Профессор и смачно отпил из двухлитровой баклажки своего любимого «Арсенал мицнэ».
Проснувшись утром на верхней боковой полке, Дед увидел спящих на своих местах Олю и Перца. На месте Ильяса спал Профессор. Сам Ильяс вышел в Алексеевке. В Алексеевке на его место села девушка, но ей надо было ехать до Мелитополя и она согласилась не беспокоить Профессора, уже прилегшего отдохнуть. С Мелитополя до Запорожья, с Запорожья до Синельникова и т.д. все время менялись пассажиры, и каждый не хотел будить Профессора, ввиду того, что ехать им было недалеко. Последнюю пассажирку, севшую в Лозовой вовсю кадрил Модель. Так что им обоим было не до сна. Ботинки вместе Томом и его рэпом лежали на том же месте, куда накануне загнала их слепая ярость их ненавистников.
Прощались на Южном вокзале в Харькове. Мимо прошмыгнул улыбающийся Том. Он приветливо помахал рукой Перцу и они о чем то переговорили по-английски.
«Бедный Том, - подумал вслух Дед, - какое же мнение сложилось у него о нас!»
«О нас – нормальное, о нашем железнодорожном сервисе – не очень», - ответил Перец.
Опухший и взъерошенный после сна Профессор добавил вроде как и некстати: «Фигня, скоро ихней Америке кирдык придет!»
Так закончился крымский выезд этой урагановской пятерки. Остальные добирались кто как. Кто на собаках, кто еще позависал в Крыму. Никто не остался без приключений. Все как всегда.