Армянское кладбище

Александр Чечушков
Армянское кладбище.


Сижу на кухне в доме брата. Полдень. Выходить во двор не хочется. Изнывающая жара, сухость. В доме попрохладнее, вода минеральная в холодильнике рядом.
   Наташа, жена моя, лежит в «нашей» комнате и читает Донцову, несмотря на мои прямые обвинения в дурном вкусе и неуважении к незабвенной памяти наших классиков.
   Смотрю в окно. Сквозь заросли вишневого кустарника вижу дорогу, идущую мимо дома брата. За дорогой ограда кладбища, на котором похоронены, в основном, армянские жители окрестных сел. За кладбищем находится водопроводная колонка, где люди из соседних домов берут воду, что бывает часто. Водопровод есть в каждом доме, но из-за слабого давления воды краны в домах порой слабо шипят, выпуская лишь воздух.

-------------------------------------------------------

От скуки созрела мысль сходить за водой с ведрами, и заодно познакомиться с кладбищем, его печальными обитателями, сравнить с нашими, уральскими.
   Жена принимает предложение с радостью, надоела ей Донцова.
Переходим асфальтовую дорогу. За нами увязался Бимка – маленький, шустрый песик.
   Мордочка у него умная, хитрющая и симпатичная.
На противоположной стороне дороги дома стоят. В крайнем доме, во дворе, огромный и злющий пес на цепи.
   Бимка живет у брата сам по себе. Спит, где хочет, бегает, где захочет. Он давно уже догадался, что соседская собака Баскервилей для него безопасна. Будучи веселым озорником, песик взял себе за правило, пробегая мимо этого дома, останавливаться у ворот, пару раз тявкнуть, дождаться ответного лая, переходящего в львиный рык, бешенное неистовство, а потом и в предсмертное хрипение от тугого ошейника. Дослушав последний аккорд трагикомедии, семенил дальше, с ехидным выражением на мордочке.
   Так было и сейчас. Мы не стали ввязываться в собачьи разборки и вошли на территорию кладбища.

   Асфальтовые узенькие дорожки между могилами. На некоторых из них железные или деревянные оградки. Многие могилы полностью выложены мрамором. В основном черные, полированные плиты. Памятники тоже из мрамора, но есть и металлические, и гипсовые бюсты. Все могилы ухожены и аккуратны. Обсажены разнообразными цветами.
   Чаще всего это розы. Белые, красные, желтые – они благоухают среди печальных плит и обелисков, отвлекают от изучения грустных надписей на памятниках.
   Наташа удивлена, почти восхищена обилием цветов, идеальной чистотой, помпезностью памятников и бюстов.
В роли гида выступает Бимка. С сожалением бросив травлю соседского пса, он отыскал нас среди могил, и теперь медленно бежит впереди, останавливается, когда мы стоим, читая надписи об усопших.
   Долго стоим у черного, мраморного обелиска, в три человеческих роста. На него перенесена, каким-то образом, фотография. Сидит молодой, красивый армянин за столиком. Фрукты, шампанское. В одной руке парень держит бокал, на пальце второй руки висит ключ от зажигания и брелок «Мерседес».
   Как нам потом рассказал брат, это памятник одному из анапских «авторитетов», застреленному в Анапе год назад.

   Но вот и закончилось кладбище. Прошли к колонке водопроводной, стоящей среди кедров и деревьев грецкого ореха. Обратно, с водой, прошли другой дорогой, минуя грустное место.
Поздно вечером вспомнил о дневной экскурсии. Армянское кладбище на берегу Черного моря. Мрамор, розы, кедры, грецкие деревья.
   В начале этого лета ездил с приятелями на рыбалку, в верховья реки Юрюзань. Стоит там небольшая уральская деревушка – Александровка. Горные хребты, тайга матерая. Поля покосов перед деревней. А посреди поля, на холме, небольшая березовая роща. Это деревенское кладбище. Деревянные кресты, могилы заросли травой, ромашками, лютиками.
И там было так же тихо и печально, как и тут.

2002г.