Выпивка под митинги

Василиса Ильичева
- Девки, как же хорошо в такой морозище сидеть в тепле!
Это сказала Ларка, входя ко мне, в мой хорошо протопленный дом.
- И в этом ты права, Ларка. Газовое отопление – это наше все.
- И не говори, Сонька. В последнее время я всей своей шкурой чувствую, что энергетика по всех ее проявлениях – это наше все. Но еще больше, Сонька, я чувствую, что мы – полностью их.
- Что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду, что они нас имеют, имеют и имеют. Каждый день. И не по одному разу.
- Ты как-то все очень обостряешь…
- Это я-то обостряю? Да я денежки свои, как цыпочка, выкладываю, за что мне только счета не выставят. Вот ты, Сонька, сколько в месяц за свое газовое отопление платишь?
- У меня дом не большой. Тысячи полторы-две. По счетчику. Как нагорает, так и плачу.
- А я, Сонька, на своем заводике плачу не только за то, что нагорает, но и за то, что не нагорает. Можешь себе представить, у тебя ни хрена не нагорело, но ты все равно платишь?
- Не-ет…
- А мы, производственники, которые народу работу даем и хоть что-то конкретное делаем, мы – платим. Нам лимит устанавливают, и если мы его не выберем, то, дескать, сам дурак, не выбрал лимит, - плати. 30% от базовой стоимости. Январь был теплый, мы на отоплении сэкономили, меньше газа выбрали. Так мне счет пришел за те кубометры, которые мы не использовали. Плати, Ларка, за то, чего не было… Вот так…
- Девчонки, - сказала Томка, - мы собиралась митинги смотреть! Смотрите, сколько народу на Поклонную гору собралось! Говорят, больше ста тысяч!
- А ты, Томка, почему не там? Ваша префектура, что, забастовала, что ли?
- Префектура – нет. А я отбрехалась. Не могу, сказала. Семейные обстоятельства.
- И была ты, Томка, права. А то на таком морозе митинговать – удовольствие ниже среднего.
- Для меня, девки, митинговать при любой погоде – удовольствие ниже среднего. А вон – смотрите – другой митинг. Смотрите, они с Якиманки идут на Болотную…
- С Якиманки… Томка, Ларка, прислушайтесь к звучанию «Якиманки»…
- Ну? С Якиманки! И что?
- Девки… Путин-то, как в воду смотрел…
- Куда он, как в воду смотрел?
- «Яки манки». У вас, девки, с вербальностью слабовато. А я – переводчица и языковед. Яки – по-украински «КАК», а «манки» по-английски – обезьяны. То, есть – бандерлоги. И вот они, эти самые митингующие, как бандерлоги, идут совсем не к Путину, а совсем в другую сторону – на Болотную площадь!
Просто, видимо, они такие бандерлоги, которые пошли к другому удаву. Мало ли удавов? Они выбрали не Путина. Хоть он их очень мило и приветливо позвал. «Бандерлоги, ко мне!» - обаятельно так сказал. И еще улыбнулся со значением. И ручками их поманил. Но они выбрали какого-то другого удава. И поперлись с «ЯКИ МАНКИ» на Болотную… Как обезьяны…
- Сонька, ты свихнулась! Эти, значит, обезьяны с оранжевой задницей? А те – другие, которые поперлись на Поклонную гору – все холуи, что ли?
- Значит, Ларка, получается, что так. Кто на Болотную – те бандерлоги. Поперлись к своему удаву. Которого сами выбрали. А те, кто поперся на Поклонную, те – холуи. Поклоняться, гнуть шею и пресмыкаться пошли. Рабы и холуи. Против семантики не попрешь.
- А вон, - я показала пальцем в экран, - вон те автобусы, на которых этих холуев привезли! Вон – рядами стоят!
 - Сонька, мы осенью как-то водку у тебя пили. Там полбутылки осталось. Сегодня – мороз – это раз. Ты – свихнулась на семантике – это два. А в-четвертых, сегодня наши граждане вновь проявляют политическую активность. Так что у нас есть сразу пять поводов выпить. Давайте, девки, хряпнем по рюмашке. Кстати, у тебя были чудесные маринованные грибки…
Мы быстро собрали на стол. Нашлись грибки, отварная картошечка с огорода бабки Дуси, которая живет бог знает в какой Рязанской области, куда Томка с мужем каждую осень ездят за экологически чистой картошкой.
- Картошка моя? – спросила Томка.
- Твоя, твоя…
- Тогда я картошку буду…
Томка боится есть любую другую картошку. Она где-то слышала, что чистая, без всяких глазков и порчинки картошка – генномодифицированная. В нее, будто бы внедрен ген колорадского жука, поэтому она совершенно чистая, как из парафина. И невкусная.
Пока мы собирали на стол, мы все время смотрели репортажи с митингов. И с того, и с другого. И на Болотной. И на Поклонной горе.
- У меня на Поклонную гору сестра пошла, - сказала Ларка.
- Твоя сестра?
- Да, представь себе, моя сестра. Разве она похожа на холуя хоть одну секунду?
- Нет, не похожа. А чего она пошла?
- Знает много. Россию любит. Живет тяжело. И, заметьте, пешком поехала. Без всяких автобусов.
- А у меня брат на Болотную пошел, - ответила я, - тоже знает много, тоже Россию любит. И тоже нелегко живет.
- А у меня, - Томка махнула рукой, - муж и мама разругались в пух прах. Тоже из-за этих митингов.
Мама кричит:
- Твой Путин – коррупционер и вор, двенадцать лет просидел у власти и ничего не сделал!
 А муж на нее орет страшным голосом:
- Вы ничего не понимаете! Путин – единственный, за кого нужно голосовать, кто может реально обеспечить безопасность государства и сохранить Россию, как великую державу!
А ваш Прохоров, говорит, нашу Россию всю с потрохами американцам и толстожопой Европе отдаст! И не поморщится!
И я, девки, совершенно не знаю, как их остановить. Того и гляди в глаза друг другу вцепятся!
Я уж мужу говорю:
- Сашка, да брось ты! Ну, пусть она чего хочет, то и говорит! Какая тебе разница? Она – старый человек, у нее, может, слегка слабоумие, чего ты внимание обращаешь?
Вот сейчас приду домой, и неизвестно, что у них там? Вдруг опять поцапались? Пропади она пропадом, политика эта! Одни нервы!
- Девки! За что пьем? – спросила Ларка, подняв рюмку на уровень глаз и рассматривая прозрачную, как слеза, водку.
- За что? – я задумалась, - не знаю… Не знаю…
- Ай! – Ларка махнула рукой, - Мороз и солнце – день чудесный! Двести лет так было? Было! Да, что там двести… Тысячу лет так было! Ну, дай бог, не последняя…