(В оформлении использована картина М.Чюрлениса)
Рейт проснулся, но открывать глаза не спешил.
Он никогда не торопился окончательно пробуждаться по утрам. Ему казалось, что однажды, проснувшись, он окажется не в своей кровати, а совершенно в другом месте. И место это будет загадочным и чудесным, и ему не захочется покидать свое новое обиталище никогда в жизни.
Нет, нельзя сказать, то он не любил свою квартиру, свой город и свой мир. Но чего-то ему всегда не хватало. Чего-то такого, без чего он не мог сказать: я счастлив.
Итак, Рейт проснулся.
Определенно, он находился не в своей кровати. Но в помещении, да. Потому что здесь тепло. Более того, он слышал потрескивание поленьев в камине. Да, именно в камине – жар огня ласкал его правую щеку. Наверное, перед этим Рейт очень сильно замерз – он чувствовал, как холод выходит из него, уступаю место обжигающему каминному духу.
Запах... Запах был как в детстве. Молоком и свежими, только что из печки, пирогами. Так не пахло больше нигде и никогда. Только у бабушки, его самой замечательно, уютной, обожаемой бабушки Ниссе. Она пекла их по утрам, пока Рейт нежился в кровати, пока утопал в перине и пуховых подушках.
Так может, он сейчас у бабушки?
Нет, это вряд ли. Рейт лежал на чем-то достаточно твердом. Был укрыт мягким, теплым и шерстяным. Пледом? Шкурой? Рейт пошевелил ступнями, чтобы понять, что это такое, и вскрикнул от боли.
Тут же все вспомнил.
Ему позвонили друзья и пригласили провести выходные в высокогорной деревушке: «Покатаемся на лыжах, отдохнем, расслабимся, Рейт, давай, соглашайся, там отличный отель и великолепная трасса, возьмем девчонок, оторвемся по полной». Он согласился. Но вместе с ними в пятницу вечером выехать не смог – поздно закончил дела на работе. Обещал подгрести в субботу утром. Встал пораньше, покидал вещи в спортивную сумку. Лыж у него не было; ничего, возьмет напрокат. Рейт был легок на подъем. Сел в машину и поехал. Уже выезжая из города, вспомнил, что не взял карту. Четыхнулся. Но возвращаться не стал – плохая примета. Примерное расположение деревушки с дурацким названием «Высокие горы» он знал, а заблудится – спросит дорогу у местных жителей.
Конечно, он заблудился.
Снежная равнина сменилась горным пейзажем, который тянулся и тянулся без конца. Не было ни деревушки, ни местных жителей. Никого и ничего, кроме гор и снега. Первые полчаса он получал удовольствие от этого дикого простора, потом оно сменилось раздражением, а еще через час-полтора Рейт решил повернуть машину обратно. Но перед этим заглушил мотор и вышел.
Именно в этот момент он увидел замок на горе.
Старинный замок был совершенно неуместен здесь и выглядел миражом в пустыне. Тем не менее, Рейт готов был поклясться, что это не мираж и не фокусы его усталого сознания. В окнах замка горел свет, горел достаточно ярко, это было заметно даже днем.
Может быть, это и есть отель, подумал Рейт. И деревушка наверняка где-то рядом. Надо подняться и спросить дорогу.
Показалось ли тогда Рейту что-нибудь странным? Кажется, нет. Он и не думал ни о каких странностях, потому что устал. Потому что был раздражен до крайности.
Злился на друзей, которые заманили его в эту авантюру, на себя, потому что согласился ехать незнамо куда, на зиму, на снежный пейзаж, на свою бестолковость – это ж надо, забыть карту!
Как бы то ни было, теперь придется либо ехать назад, либо карабкаться в гору.
Он выбрал карабкаться.
Тропинка действительно имелась, хотя он и не сразу заметил ее среди сугробов. О, да это не просто тропинка, а лесенка, пусть узкая и старая, но все же лесенка.
Как они сами-то по ней карабкаются, ворчал про себя Рейт через четверть часа после начала подъема. Наверняка есть какой-то объездной путь. А эта лесенка – она весьма травмоопасна. Можно поскользнуться, упасть, скатиться кубарем вниз... Особенно зимой.
Только он про это подумал – нате вам, поскользнулся. Скатиться-то конечно не скатился, но ногу ушиб основательно. Кажется, даже подвернул. Теперь подниматься стало еще труднее. Рейту приходилось закусывать губу, чтобы не так сильно чувствовалась боль в ноге. Он прибавлял скорости, но от этого боль только усиливалась, и губы он уже искусал в кровь.
Наконец замок приблизился к нему настолько, что казалось – протяни руку, и схватишься за тяжелую медную ручку-кольцо на больших двустворчатых воротах. Рейт попытался сделать последний рывок, но не удержался на ногах, упал и потерял сознание - то ли от усталости, то ли от удара головой обо что-то твердое.
- Привет, - сказала девушка.
- Привет, - ответил Рейт.
- Ты проснулся, - не спросила, не то констатировала она.
Рейт неопределенно промычал – а вдруг все это ему только снится – и огляделся.
Справа был не камин, он ошибся; это была печка, действительно топящаяся дровами. Дверца была приоткрыта – видимо, чтобы в комнату поступало больше тепла, и поэтому создавалось впечатление камина, открытого огня.
Рейт лежал на деревянной кушетке, был укрыт большой мохнатой шкурой – волчьей, наверное. Еще он увидел стол, пару деревянных стульев, серого пушистого кота на одном из стульев (Рейт сказал: кис-кис), тканый полосатый ковер на полу, большую собаку на ковре (Рейт вздрогнул).
А рядом с его кушеткой стояла молодая девушка. Потом Рейт долго вспоминал все подробности ее внешности, но с первого взгляда он мог бы про нее сказать: очень молодая, милая, но простоватая, в грубоватом коричневом вязаном платье до пят и с широкими рукавами, из которых выглядывали худые руки. Вот это грубое платье с широкими рукавами настолько не шло к девушке, и в то же время подчеркивало ее молодость и хрупкость. Золотистые волосы заплетены в косы и уложены вокруг головы в затейливую прическу.
Девушка спокойно смотрела на Рейта. Спокойно и немного выжидающе.
- Проснулся, - ответил Рейт. – Это ты меня нашла?
Девушка кивнула.
- И принесла сюда?
Опять кивок.
- Одна?
- Нет, не одна. Мне помогли.
Ну конечно. Такая тоненькая – и тащить такую тушу.
- Если тебе интересно, как я здесь очутился, - начал Рейт.
Похоже, ей было не очень интересно, но она кивнула. Вежливая.
- Я искал «Высокие горы». Не знаешь, где это?
- Везде.
- Как это – везде? Ах, да. Я не про сами горы. Я имел в виду деревушку «Высокие горы». Это такое название. Понимаешь?
- Понимаю, да. Теперь понимаю. Да, я знаю, где это. Ты отдохни. Я потом покажу.
Замечательно. К Рейту начало возвращаться хорошее настроение.
- Кто ты, о спасительница идиотов, заблудившихся в горах? – воскликнул он, включая обаяние на полную катушку. – Кто ты, возвращающая жизнь и надежду, указующая путь, дарующая покой и… и… ну, в общем дарующая.
Девушка не улыбнулась. Смотрела все так же спокойно и чуть выжидающе.
Ну что ж, подумал Рейт, без чувства юмора тоже можно прожить.
- Я - Линель, - ответила она. - Ты, должно быть, голоден.
И протянула ему стакан молока и огромный кусок пирога.
О, даже если Рейт только что выходил бы из ресторана с битком набитым пузом, он бы и то не отказался! Пирог был точь-в-точь бабушкин. Он никогда не задумывался, что это за начинка, ну, сладкий и сладкий. Но потом за всю свою не очень долгую жизнь больше нигде такой не встречал. И вот она, долгожданная встреча. «Пирог, это Рейт, очень приятно. Рейт, это пирог, еще приятнее».
Минут десять он не мог ничего сказать, поскольку рот его был очень сильно занят.
Потом Линель наложила на его ногу компресс («Это не вывих, не перелом, всего лишь сильный ушиб»), и боль утихла, лишь иногда тупо и несильно напоминая о трудном восхождении.
- Ты волшебница? – спросил Рейт.
Она не была волшебницей.
Всего лишь одинокой пастушкой.
Прямо из комнаты, где они находились, через небольшую дверь можно было попасть в теплый сарай, где, кроме дров, сена и запасов еды располагались два десятка барашков. Летом Линель выгоняет их на горные луга, весной и осенью стрижет, а зимой вяжет из шерсти носки, чулки, варежки, шапочки, платья (вот, видишь, это платье, что на мне, я связала сама); если шерсть грубая, то из нее валяет ковры, накидки, чувяки... Потом все это отправляет на рынок. Ах, да, ну еще за домом есть маленький садик и огородик; в общем, у нее тут почти натуральное хозяйство.
- Натуральное хозяйство?! Два десятка баранов?! – воскликнул Рейт. – Как же ты с ними управляешься?
- Мне помогают, - сказала Линель.
В большой комнате, которая одновременно являлась кухней, столовой, гостиной и спальней (в дальнем углу, за пологом, стояла узкая кровать, явно девичья, вся в кружавчиках и вышивке с дивным названием «Ришелье» - в честь кардинала, что ли?) проживало ну никак не более одного человека.
- Да кто помогает-то?! – стараясь не раздражаться, воскликнул Рейт. – Местный лесоруб? Лесничий? Клуб любителей одиноких пастушек? Кто?!
- Граф, - спокойно ответила Линель.
- Граф?!
Пес медленно поднялся с пола. Только сейчас Рейт его разглядел. Оказалось, что он, пес, огромен и черен, лишь вокруг глаз были два светлых круга – собака в очках, усмехнулся Рейт.
- И Князь, - добавила девушка, переведя глаза на кота.
Ах, и Князь. Вот оно что. Прелестная молодая пастушка, проведя день в трудах и заботах, долгими одинокими вечерами играла в принцессу. Ее барашки становились слугами, собака и кот – великосветскими особами. А небольшой домик – огромным замком.
Замком? Ну да, замком!
- Слушай, Линель, - сказал Рейт. – Когда я поднимался сюда, мне показалось... Ну, в общем, я видел большой старинный замок. Это было... что? Галлюцинация? Мираж? Или он действительно есть?
- Иногда бывает, - кивнула девушка.
Рейт не понял. Иногда бывает – что? Иногда бывают миражи? Или это с ним иногда бывает? Может, она принимает его за наркомана?
Тем временем Линель подала ему чашку с травяным отваром:
- Выпей. Это придаст тебе силы.
И опять посмотрела на него все тем же спокойным взглядом.
А девушка-то действительно заигралась в принцессу, вдруг понял Рейт. Невозмутима, немногословна, великодушна, в меру проста, в меру неприступна. Алмаз, ждущий и жаждущий достойной огранки.
Рейт вдохнул травяной аромат. Голова сразу же пошла кругом. Что она туда подмешала? Тут же прогнал эту мысль. Потому что понял – голова идет кругом вовсе не от трав, а от близости этой девушки, пастушки-принцессы, юной, хрупкой, уютной.
Он порывисто поднялся. Не осознавая, что делает, притянул Линель и поцеловал в губы. Они были плотно сжаты. Да расслабься же, мысленно твердил он, расслабься, маленькая глупышка. Ведь это так приятно, так сладостно. Почти как твои пироги… Руки стали искать застежки ее платья...
Внезапно его обожгло как кипятком.
Хотя почему – как? Это и был кипяток - горячий отвар, что Линель приготовила для него. Видимо, она наклонила кружку, пока он ее целовал.
Он громко выругался.
- Ничего, - ответила Линель, - Не страшно, все высохнет. Вот только переодеть мне тебя не во что.
- У меня в машине есть, - буркнул Рейт, - сейчас схожу принесу.
Он вышел на мороз, не слушая ее возражений, что, мол, подожди, не надо ходить, простудишься. Он был зол, очень зол. На нее. На себя. На дурацкую ситуацию. Она это сделала нарочно, ну ясно же. Идиотка.
Да, простужусь. И в этом будешь виновата именно ты, странная девушка с плотно сжатыми губами.
На дворе шел снег – крупными хлопьями, медленно и плавно. Это было очень красиво, и Рейт с минуту постоял, любуясь танцем снежинок.
Мокрое пятно тем временем холодило все больше и больше. Надо было вернуться и накинуть куртку. Рейт круто повернулся.
И понял, что возвращаться, собственно говоря, некуда.
Прямо перед ним возвышался замок. Тот самый, который он видел снизу, тот, к которому так яростно карабкался.
Да вот и тяжелое кольцо на высоких воротах.
Рейт, все еще остолбеневший, подошел к замку, стукнул кольцом о ворота:
- Куртку верните.
Дверь открылась. И почти весь ее проем – так показалось Рейту – занял огромный черный стражник в очках.
«Почему он в очках? - отупело подумал Рейт. – Стражники не бывают в очках».
- Вы оставили куртку в замке? – спросил стражник. – Уточните время вашего предыдущего визита.
Время визита? Время визита – никогда, подумал Рейт. И сказал это вслух.
Черный гигант расхохотался и слегка отодвинулся, пропуская незваного гостя в замок.
Все нормально, думал Рейт входя под каменные своды, просто пошел снег, и маленькая хижина с сараем выросли. Как растут грибы во время грибного дождя. Когда шел грибной дождь, они с бабушкой очень радовались, а потом шли в лес. Как это было… здорово, прекрасно, радостно, просторно… Рейт не мог подобрать нужнее слово. Как это было… любимо! И куда все это делось теперь… Рейт двигался по коридорам и сам не понимал, что он здесь ищет. Ах, да. Куртку же.
Изредка встречались придворные в длинных буклястых париках. Они шарахались от стремительно идущего Рейта, но все равно умудрялись натыкаться на него, и он зло бормотал сквозь зубы: «Вот же бараны».
Тронный зал открылся неожиданно, Рейт влетел в него и с разбегу подскочил к самому трону. К счастью, тот был пуст. Царственная особа стояла у окна, спиной к нему. Корона на голове, медного цвета парчовое платье, тонкая талия, статная осанка… Она еще не оглянулась, только повернулась в полупрофиль, а у Рейта перехватило дыхание. Он понял, что пропал, отныне и навсегда, что сердце его в один миг упало к ногам этой самой прекрасной на земле, и разбилось, и даже странно, что никто не бежит сюда, чтобы остановить потоки крови, текущие из его разбитого сердца...
И вот он уже падал на одно колено, шепча еле слышно:
- Ваше величество...
- Не величество, - сказала она, - всего лишь высочество. Принцесса Линель к вашим услугам, Рейт.
Что?!
Корона на голове – да ведь это же затейливо уложенные косы.
Медная парча – тонкий вязаный узор. Худые руки выглядывают из широких рукавов, все так же подчеркивая хрупкую прелесть девушки.
Он готов был провалиться сквозь каменный пол. Умереть от стыда. От униженности своего положения.
Где-то там, в углу, все еще кровоточили осколки его сердца.
- Я же сказала – иногда здесь бывает замок. Ты, видно, подумал – что за сумасшедшая девчонка. Да, Рейт?
Он молчал.
- Молодая девушка принесла тебя в дом, обогрела, вылечила, накормила.
Ее слова болью отдавались в голове.
- За это ты попытался ее соблазнить.
- Нет! – закричал он. – Нееет!
- Да, - возразила она.
- Ну почему? – горячо и торопливо заговорил он. – Что такого в простом дружеском поцелуе? Я же просто хотел отблагодарить ее. Только отблагодарить.
- Неужели? – Глаза ее сузились. – Ты кого хочешь обмануть, Рейт?
Он почему-то испугался – до дрожи в коленях, до противного холодного пота.
- Никого не хочу. У Вас нет никаких доказательств. Я не посягал ни на чью честь. Кто бы вам что ни говорил!
- Рейт, Рейт. Я не прошу ни у кого никаких доказательств. Наверное, ты уже забыл, что произошло полчаса назад. Наверное, ты забыл, что пытался соблазнить МЕНЯ.
Он закрыл лицо руками.
- Я же не знал, - простонал он.
- Ты не знал, что я действительно принцесса. Ты предполагал, что я – наивная дурочка-пастушка. С которой можно чуть-чуть порезвиться. Потом бросить одну в горной хижине. Никто ничего не узнает, а если и узнает, то не поверит – мало ли люда бродит по горам, мало ли кто останавливается ночевать в этой избушке. Так?
- Нет, - он замотал головой. – Нет, я совсем не думал об этом.
- Правильно, ты думал о другом. Или, нет, ты, скорее, вообще не думал. И потом, когда вошел сюда, тоже не думал. В результате сердце твое разбито. А что за жизнь без сердца?
- Так это все подстроено, - прошептал Рейт.
Линель усмехнулась.
- Да, милый Рейт. И все это подстроил ты сам. Заплатил подлостью за гостеприимство. Кинул сердце под ноги надменной принцессе. А ты знаешь, что бывает с человеком без сердца? Он каменеет. Но я очень не хочу, чтобы ты стал одним из них.
Она показала рукой за его спину.
Рейт оглянулся.
Статуи изображали мужчин. Их было не слишком много, но ведь и зал был не очень большой.
И что же, все они разбили свои сердца?
Линель совсем не походила на Медузу Горгону.
Ей абсолютно не шла роль роковой женщины.
Рейт был готов поклясться что она – сама чистота и невинность.
Значит, это действительно он? Он сам разбил свое сердце?
Рейт потряс головой.
- Я вообще-то вернулся за курткой, - буркнул он.
- Держи, - куртка появилась в ее руках и полетела в Рейта.
- И еще. Где же все-таки «Высокие горы»?
Она засмеялась.
Он повернулся и, подгоняемый ее смехом, бросился прочь из замка.
На улице умылся снегом, присел на верхнюю ступеньку лестницы.
Снег шел все так же густо. Наверное, замки в горах продолжают расти, продумал Рейт.
Ему становилось холодно.
Он приложил ладонь к груди. Да вот же оно, здесь, бьется. Но… ему кажется или нет – сердце как будто стало биться реже.
Ну что же это такое?! Да не может он окаменеть! Не бывает этого, не бы-ва-ет!
А вдруг бывает? Неужели нет другого выхода?
Вдруг он очень ясно и отчетливо понял этот другой выход.
Две женские стороны представляла собой пастушка-принцесса. Одна заботилась, другая властвовала. Одна кормила, лечила, ткала, вязала. Другая разбивала сердца. Одна создавала уют, другая – величие. Одну он желал, другую... И другую тоже желал.
Но обладать ею – невозможно. Как невозможно обладать воздухом, лесом, вот этой горой, этим снегом. Если она обычная женщина, то очень, очень близка к богине.
Ему предстояло всю жизнь мучиться от любви к Линель. От желания находиться рядом с ней. Просто находиться.
То есть, стать ее бараном.
- Эй! – заорали снизу - Эй! Это ваша машина?
Рейт вышел из оцепенения.
- Вы там с ума сошли, что ли? Машину с дороги уберите. Проехать же невозможно!
По ступенькам к нему поднималась девушка. Девушка как девушка, в теплом красивом фиолетовом костюме, с рассыпанными по плечам золотисто-рыжими волосами.
Она была сердита. Она гневалась. Она кричала на него.
А он улыбался.
Она была очень похожа на Линель, очень. Но те эмоции, которые были написаны на этом столь знакомом Рейту лице, делали ее самой обычной земной девушкой.
Он вдруг понял, что эта земная девушка только что нашла в углу тронного зала его сердце и вернула на место, потому что оно забилось сильно-сильно.
Он почувствовал, что между ними протянулась невидимая нить, и это его почему-то обрадовало, и он захотел, чтобы она никогда-никогда не обрывалась.
- Ты волшебница? – спросил он ее.
- Если бы я была волшебницей, я бы перевернула вашу машину, - сказала девушка. – Потому что проехать нельзя. Понимаете вы это, нет?
Да, он понимал. Понимал, что уже не обратится в камень никогда в жизни.
Ему уже было все равно, есть ли наверху замок или пастушья хижина.
Ему не было никакого дела до деревушки «Высокие горы». До своих друзей, все еще ждущих его на какой-то лыжной трассе.
Девушка тормошила Рейта:
- Да вставайте вы! Отгоните машину! Я уже тут целый час аукаю. Поднимайтесь, ну, идемте!
Он поднялся и пошел вниз за девушкой в сиреневом костюме.
Пошел, опустив голову.
Пошел покорно, как на веревочке.