Своей богатой историей, культурой и духовными ценностями древняя Армения и армянский народ “приворожили” не одно поколение видных представителей русской творческой интеллигенции – поэтов, писателей, художников, музыкантов… Среди них есть имена великие и известнейшие, которые всегда на слуху и о них знают все (Грибоедов, Пушкин, Лев Толстой, Чехов, Брюсов и др.). А есть имена намного скромнее, о которых мало знают или даже не слышали, но кто также испытал душевный трепет от встреч с нашей землей и с нашим народом и навсегда стал верным другом армян. Среди них – Вольф Иосифович Эрлих (1902-1937), одаренный русский поэт и писатель, происхождением из поволжских немцев, родившийся в российской провинции, в Симбирске (ныне – Ульяновск).
Образование и интересы молодого Эрлиха весьма сумбурны и даже противоречивы: начал медиком, будучи студентом Казанского университета, затем перешел на его историко-филологический факультет. Потом переметнулся на факультет общественных наук Петроградского университета, который окончил в 1924 г.
В городе на Неве Эрлиха привлекает имажинизм – хорошо известная и модная в те годы литературная школа, связанная с именем кумира русской молодежи “эпатажного” и брызжущего буйной и неуемной энергией великого поэта России – Сергея Есенина. Это время жизни Эрлиха тесно связан с русским поэтом. Современники писали, что с Есениным у Эрлиха завязалась дружба “буквально повседневная”. В течение 1924 г. Есенин вместе с Эрлихом и другими ленинградскими поэтами-имажинистами (Полоцким, Шмерельсоном, Ричиотти и др.) выступал на различных литературных площадках по всей стране. Эрлих, в силу дружбы с любимым и боготворимым им поэтом, посвящал себя издательским делам Есенина, о чем свидетельствуют, например, такие строки письма Г.Бениславской Есенину от 25 января 1925 г.: “Эрлих Вам напишет о делах петроградских. Он с нами, как отец родной, возился в Питере...”.
Воспоминания Эрлиха о Есенине были собраны в его книге “Право на песнь”, изданной в Ленинграде в 1930 г. Видные русские литераторы того времени весьма серьезно и одобрительно отнеслись к этой работе Эрлиха. Б.Пастернак писал о ней Н.Тихонову: “Книжка о Есенине написана прекрасно. Большой мир раскрыт так, что не замечаешь, как это сделано, и прямо в него вступаешь и остаешься”.
В конце 20-х и в тридцатые годы Вольф Эрлих принадлежал к числу ведущих ленинградских поэтов; его поэтическая палитра вобрала в себя лирические пейзажи, стихи-памфлеты, сатирические наброски и философские элегии “в духе времени”. Он в ближайшем есенинском окружении и в ореоле есенинской славы до самой смерти Поэта…
…Самые проникновенные воспоминания об Эрлихе дал, пожалуй, его друг Н.Тихонов. Его наблюдения и оценки, заметки о неординарной личности помогают представить подлинный и яркий портрет поэта и человека.
“Вольф Эрлих сказал свое ясное и точное слово в советской поэзии… Со временем из него вышел бы и превосходный прозаик... Он умел писать прозой кратко и точно …. Вольф Эрлих мог бы дать еще много хороших стихов и доброй прозы. Он рос и креп как писатель и поэт. Он был честный, мужественный, открытый человек. С ним можно было делить трудную дорогу, последний кусок хлеба, неожиданную опасность. Он страстно любил поэзию, любил искусство. Судьба послала ему такого друга, как Сергей Есенин. Он прекрасно знал цену настоящей любви и дружбы… И я думаю, что в его тяжелейших испытаниях ему помогали светлые воспоминания и поэзия, которая жила в нем в юности ... Я знал его в комнатах, где спорят о стихах, или рассказывают разные истории, или поют песни, до которых он был большой охотник. Я знал его за дружеским столом... в ладожских лесах, в приневских болотах, на жарких писательских собраниях… Таким он и остался навсегда со своими стихами в моей памяти и в моем сердце”, - писал Н.Тихонов.
Книга “Право на песнь” — единственная книга мемуарной прозы В.Эрлиха. Завершил он ее спустя четыре года после внезапной и загадочной кончины С.Есенина в декабре 1925 г. Вышла книга в 1930 г. и сразу же стала заметным явлением, так как в ней в простой и ясной форме были изложены сюжеты, в коих запечатлелись живые непосредственные эпизоды встреч автора с Есениным, начиная от первого знакомства. “Есенин часто говорил с ним откровенно, серьезно, искренне о своей жизни, о литературе. Эти беседы и встречи Вольф Эрлих просто и убедительно воспроизвел в своей книге “Право на песнь”, - свидетельствует Н. Тихонов, лично знавший и Есенина, и Эрлиха, характер их взаимоотношений.
Тихонов замечает, что Эрлих, познакомившийся с великим поэтом в Ленинграде в апреле 1924 г., был одним из тех “редких людей”, с кем Есенин вел “дружеские, доверительные разговоры”, и к которому был “безусловно, расположен, ценил его за такт в обращении, видел в нем настоящего, преданного товарища”. Не случайно, по словам Тихонова, именно Эрлиху Есенин с расположением старшего друга настоятельно советовал: “Хочешь добрый совет получить? Ищи родину! Найдешь — пан! Не найдешь — все псу под хвост пойдет! Нет поэта без родины”. И наконец, свое последнее стихотворение “До свиданья, друг мой, до свиданья...” Есенин передал, за день до гибели, в гостинице “Англетер” Вольфу Эрлиху... Н.Тихонов писал: “Смерть Есенина, потрясшая всю писательскую и читательскую общественность, провела резкую черту в поэтической среде. Многие порвали с... богемой, с ее литературными спекулянтами и паразитами... Порвал с богемой и Вольф Эрлих”.
Пройдя сквозь искусы богемной жизни 20-х годов, Эрлих сумел сохранить свое поэтическое лицо, оставаясь оригинальным художником. И в мемуарах о Есенине это ощутимо. Эрлих постоянно помнит о том расстоянии, какое разделяет его, молодого поэта, с великим мастером стиха. “Где те вешки, по которым шел Есенин, не знаю. Мои — при мне. Теперь, при повторном хождении по тому же пути, мне хочется поставить их перед собой. Не знаю для чего. Может быть, как и тогда, для того, чтобы не сбиться с дороги”,— признается Эрлих. И он ни разу не сбился с этического тона по отношению к Есенину! Это полная противоположность с воспоминаниями небезызвестного и скандального А.Мариенгофа, очернившего Есенина…
Вольф Эрлих, ссылаясь на свое историческое время, подчеркивает, что он в своей книге ограничился изложением “особо достоверных” и известных ему фактов. Все, что он рассказывает своему читателю, - от первого лица, из первых рук! Никаких слухов, легенд и домыслов. Никаких выпадов в адрес есенинского окружения. Все строго и лаконично, где на каждой странице виден есенинский поэтический жест или сцена из жизни Есенина. Эрлих все время помнит есенинские слова, сказанные ему однажды: “Если ты когда-нибудь захочешь писать обо мне, так и пиши: он жил только своим искусством и только с ним проходил через жизнь”. Думается, что по прочтении книги “Право на песнь” читатель придет к мысли о способности автора выполнить этот есенинский завет.
Поэт, публицист и просто верный друг Эрлих дал столь рельефный и искренний портрет Есенина, что его воспоминания были включены в сборник “Воспоминания о Сергее Есенине” (М.,1965), “Жизнь Есенина” (М., 1988).
Известна переписка Есенина с Эрлихом, в частности девять писем 20-х годов великого поэта своему другу были опубликованы в семидесятые годы прошлого столетия в ленинградском сборнике “Белые ночи”.
Однако от общего обзора жизни и деятельности “русского Эрлиха”, совершенно не знакомого современному читателю Армении, перейдем конкретно к “армянским вешкам” репрессированного писателя…
…Относительно грамотно и последовательно проводимая советским государством политика “дружбы и братства между народами СССР” – посредством различных декад литературы и искусства, “литературных десантов” в союзные республики, взаимных переводов художественной литературы – привела к небывалому оживлению и воодушевлению “пишущей братии”. Целые бригады русских литераторов устремились в национальные окраины огромной страны – в поисках свежих тем, новых открытий, необычных фактов и событий.
Кавказ и, в частности, Армения не остались в стороне от этого широкого, всевластного культурного движения, тем более что любовь русских поэтов и писателей к благословенному южному краю была традиционна еще с “пушкинско-лермонтовских времен” и почти никогда не угасала.
Выдающийся поэт и преданный друг Армении Николай Тихонов, занимающий достойнейшее место в армяно-русских литературно-культурных связях ХХ века, заразил любовью к Армении также молодого Вольфа.
В двадцатые годы Эрлих вместе с Тихоновым совершает свое первое закавказское путешествие. Тихонов, подбивший друга поехать с ним на “открытие” библейской страны, в которой он уже побывал ранее, в 1924 г., и влюбился в нее беззаветно, подарив российскому читателю прекрасный “армянский цикл” стихов и прозы, вспоминал о восторге своего спутника, открывшего для себя Армению: “Какая необыкновенная земля, - сказал Вольф. – В ней есть что-то загадочное!.. Какие краски, какие пустынные дали! Она создана для труда и раздумья...”.
“Труды и раздумья” самого поэта не заставили себя ждать – Эрлих, вместе с Тихоновым поднявшийся на Арагац, облазивший вулканические выси с кратерами Гегамских гор над Севаном, написал и опубликовал примечательные стихи и очерки об армянской земле (“Армения”, “Алагезские рассказы” и др.).
Тихонов позднее писал: “Летом 1929 года вдвоем с ленинградским поэтом Вольфом Эрлихом мы странствовали по замечательным горам Армении. Преодолев Гегамский хребет, нам надо было выйти на верховья Гарничая и спуститься к Гехарду, монастырю, называемому Айриванк, что значит “пещерный”. Так как нас не ждал никакой приют в этой отданной бурям местности, то мы отыскали скалы, в которых, отливая странной, фосфорической синевой, вспыхивая белыми искрами, притаилось маленькое озеро. Среди темных базальтовых скал оно казалось куском синего пламени. Лучшего места для отдыха нельзя было придумать. Вода в озере была очень холодная. Не успели мы остановиться, как подул необычайно сильный ветер… Холодный ветер, холодный камень скал, холодное озеро… Но мы не хотели уходить отсюда. Сделав несколько шагов в сторону, Вольф воскликнул:
- Это колдовское место! И колдун налицо…
Я пошел к нему. Он стоял перед каменным изваянием, мрачным и таящим неведомую угрозу.
- Что это такое? - спросил он. - Это вишап, только вишап! Бог его знает, что это такое. То ли дорожный знак, то ли предмет культа, то ли еще что-нибудь, я не знаю. О вишапах есть целые исследования. Мнения ученых расходятся. Но то, что мы нашли его именно здесь, очень интересно. Выпьем за его здоровье! И мы пили водку, как воду, не ощущая ее вкуса, — так было холодно. И водка была ледяной, как из погреба. Высокий вишап смотрел на нас тоже ледяными широкими глазами. Громадное туловище чудовища, не то рыбы, не то дракона, отшлифованное ветрами, избитое бурями, как знак вечности, было вбито в камни. Вишап стоял стражем фосфорического озера. На его берегу можно было говорить о чем угодно, пустынность этого места располагала к откровенности, а человеческие голоса здесь были просто необходимы. И мы разговаривали, стоя под леденящим ветром пустыни.
- Вольф, - сказал я, - если бы тебя сейчас, грязного, затрепанного, небритого, в фантастическом костюме, с одеялом на плече, с мешком нищего у ног, увидали твои приятели эстеты и приятельницы, твои ленинградские красотки, что бы они сказали?..
- Ты сам хорош, - сказал Вольф, - но в этих местах встречают не по одежке, иначе нас давно спустили бы с этих скал. И нас встречают не красотки, а красоты, одна другой внушительнее. Жаль, этого не видит Сергей. Он бы радовался, как ребенок. Он всегда умел радоваться по-ребячьи. Он так хорошо радовался…
- За что ты его любил?..
- Как можно так сразу сказать, за что ты любишь человека? Мне почему-то казалось, что при всей своей внешней шумности, страсти к громким словам и действиям он был очень незащищен. Мне казалось, что ему всегда угрожает какая-то опасность. И раз он сам заставил меня спать с ним в одной комнате, так как опасался, что его убьют. И спустя некоторое время он рассказал мне, что тот человек, который действительно хотел его убить, сам признался ему в этом и признался, что обязательно прикончил бы его, если бы он был один. Вот почему мне всегда хотелось, если понадобится, отвести новую опасность…
- Он склонен был к разного рода предчувствиям! - сказал я. - Помню, в 1924 году я был первый раз в Тбилиси. И совершенно неожиданно встретил на улице Есенина. Он был в хорошем настроении, даже весел... Мы нашли маленький духан и надолго засели в нем. Он читал только что написанную “Поэму о тридцати шести”. Читал он с удовольствием. “У меня хорошо сейчас идут стихи, — добавил он, — я много пишу”... Мы продолжали разговор. Я сказал, что собираюсь в Армению.
“Замечательная страна — Армения, — сказал он, — там поэтов много. Я тоже как-нибудь попаду в те края. Вернешься из Эривани — расскажи, как там”.
Я вернулся в Тбилиси, но уже нe застал Есенина в Грузии. Он уехал… И вот его нет, а мы в Армении. Какой ветер… Ветер свирепствовал. Мы пили водку и закусывали черствым хлебом.
- Почему мы вспомнили здесь Есенина? Вишап и озеро! Здесь пахнет вечностью! Здесь только и появляться подходящим воспоминаниям. Но, говоря без иронии, эти места сами по себе большая поэзия, ты чувствуешь? Очень жаль, что Есенин сейчас не с нами и не может их видеть. Вольф, ты должен написать о нем все, что ты помнишь. И питерское и московское, все подряд. Есенин — это вечное, как это озеро, это небо…”
После первой поездки в Армению Эрлих “безнадежно” влюбился в эту страну и приезжал сюда не раз, без своего друга Тихонова, который как-то заметил: “Вольф уже не мог жить без Армении”...
…Эрлих увлекся также переводами из армянской поэзии, дав несколько образцов из Мкртича Нагаша, Акопа Акопяна и др. Имя его встречается во многих антологиях поэзии Армении на русском языке, что свидетельствует о достаточно высокой оценке его переводческих экзерсисов армянскими литературоведами.
Волнение от встречи с новым краем, постижение притягательного мира с незнакомыми людьми, обычаями, суровой и в то же время околдовывающей природой совершают переворот в сердце молодого Вольфа и дают “отменный результат”: талантливый писатель с драматическим финалом жизни своим братским вдохновенным словом дополняет достойный ряд друзей армянского народа, художников, воспевавших Армению.
В 1930-е Эрлих издает книги “Арсенал: Стихотворения”, “Порядок битвы”, “Книга стихов”, “Необычайные свидания друзей”, активно участвует в советской литературно-общественной жизни, печатается в “Звезде”, “Красной ночи”, “Литературном современнике”, в антологии “Ленинградские поэты” и т.д. Вездесущий писатель в 1932 г. уезжает на строительство Беломорканала, где запоминается окружающим не только своей активной деятельностью, но и неординарным внешним видом. “Я помню этого человека... Выступления его запомнились.., — пишет о нем в своих воспоминаниях один из участников этой “всенародной стройки”. – Смугловатый, с короткой стрижкой на круглой голове, он, ввязываясь в спор, азартно жестикулировал и звонким молодым голосом бросал отрывистые фразы с большими паузами, так, точно читал стихи…”. В 1935-м Эрлих едет на Дальний Восток для работы над киносценарием “Волочаевские дни”. Фильм с огромным успехом выходит на экраны страны в роковой для всей страны и для него самого 1937-й…
Чересчур активная литературно-общественная деятельность, видимо, “приперченная” и политикой, не довела до добра: Эрлих был арестован НКВД в Ереване и отправлен в Ленинград. 19 ноября 1937 г. ему был вынесен приговор, а спустя несколько дней поэта расстреляли.
Заметим, есть версии и догадки, вроде бы Эрлих, действительно арестованный в 37-м, на самом деле убит в тюрьме лишь в 1944 г. Между тем более или менее достоверно известно, что в тридцать седьмом Эрлих приезжает в Армению для сбора материалов об армянских репатриантах – готовился новый фильм по его сценарию. Приехал – и пропал... Выясняется, Эрлих вроде бы засиделся в гостях в одной армянской семье, а ночью арестован местными органами НКВД. Родным ничего не сообщили, и они не знали, что и думать. В России к розыскам подключился видный поэт Николай Тихонов, а в Армении – известная писательница Мариэтта Шагинян. Однако эти настойчивые поиски весьма оперативно пресекли “соответствующие органы”, рекомендовав по этому вопросу “больше никуда и ни к кому не обращаться”...
…В “хрущевскую оттепель” – в шестидесятые годы прошлого века – друзья Эрлиха предприняли издание сборника “Стихотворения и поэмы” с содержательным и теплым предисловием Н.Тихонова “О Вольфе Эрлихе и его стихах”. Стихи Эрлиха и его воспоминания о Есенине переиздавались также в 1990-е...
Вольф Эрлих… Не громкое, мало кому что говорящее имя (кроме узкого круга русских и армянских литературоведов и знакомых с его творчеством представителей старшего поколения), однако вызывающее теплую волну грусти о безвременно и драматически ушедшем в лихую годину одаренном русском поэте, искреннем и восторженном друге Армении и армянского народа.
* * *