ЯНЬАНЬ
Мы приехали в город Яньань на север провинции Шэньси, как раз в разгар «Золотой недели».
1 октября – это главный праздник страны, день образования КНР. Смысл «Золотых недель», помимо предоставления гражданам продлённых выходных, – стимулирование туристического бизнеса, потому что доходы от туризма в эти семь дней превышают 25,7 млрд. юаней ($3,1 млрд.). Одновременно по стране перемещается около 60 млн. человек, использующих это чудесное время для путешествий и свиданий с родственниками. Но родственников мы тут пока не обнаружили, зато путешествовать мы любим, а к тому же – кто может отказаться приехать в Яньань, колыбель китайской революции, в самый разгар праздников, наполненных революционно-коммунистическим духом и красными флагами по всей стране?
Как выяснилось, ходить партизанской тропой — дело нелёгкое. Может быть от того, что я не выспалась на ночном поезде, может быть от того, что городок был сплошь укрыт туманом и пронизан навязчивой сыростью и дождём — не знаю, но в восторг от города я не пришла, хотя революционеры именно его почему-то выбрали своим убежищем и пристанищем. Несомненно, в те времена он был труднодоступен для врагов из-за горно-скалистой местности. Во всяком случае, Мао Цзэдун не был первым революционером, прибывшим в Яньань, до него в 1606 году здесь собирались мятежники, чтобы уничтожить династию Мин.
Городок лежит в низине, а вокруг него возвышаются четыре огромных холма. На одном из них расположена достопримечательность города – Драгоценная Пагода (Precious Pagoda), возведённая в форме сужающихся квадратных уступов. Она очень высокая, но настолько узкая внутри, что даже вооружённый энтузиазмом Рейн мог протиснуться только на половину первой ступеньки, ведущей вверх. Ничего сильно интересного на узком пространстве около Пагоды мы не нашли, кроме лавки с сувенирами, торгующими, между прочим, и русскими матрёшками. Мы уже хотели уходить, как тут к нам подошла маленькая, лет 8-9 девочка, одетая в синенький костюмчик с красным галстуком и стала что-то быстро объяснять, говоря в микрофон, похожий на те, что используют спортивные комментаторы, но голос её выходил из области животика, потому что громкоговоритель был закреплен у неё на поясе. Отказаться от её услуг было невозможно — она была обворожительна и артистична. Мы ходили за нашим экскурсоводом под проливным дождём, протискиваясь между другими носителями зонтов — народу было очень много. После неё к нам пристроились ещё двое пионеров — одна девочка исполняла что-то скоропалительное, пристукивая при этом деревянными палочками-дощечками, а мальчик зазывно выводил песню о революционном герое Мао Цзэдуне, как настоящий певец, вольготно отводя в сторону правую руку. Это было довольно уморительное зрелище, которое я запечатлела на видео, и после их выступлений нас попросили расписаться в их школьных книжечках, видимо о проделанной ими работе, за которой ревностно, но тоже с воодушевлением, наблюдали их учителя.
Да, недалеко от Пагоды стоит огромный красный транспарант с изображением Мао. Рядом сооружён деревянный флигель, где можно выбрать подходящий по размеру костюм китайских коммунистов тех боевых времён и тут же сфотографироваться на память с Председателем Мао вместе с оружием в руках. Желающие могут тут же купить растиражированного Мао — на значках, портретах и в виде бюстов, что живо напомнило мне о неродном дедушке всех советских ребят, портрет которого мы с гордостью носили на левой стороне груди с 7 до 27 лет. 20 лет дорогой Ильич впитывался в нашу кровь, но теперь история торжественно празднует победу и дети России больше не обязаны обожать неродного самозванца.
Чтобы полностью погрузиться в коммунистическое прошлое Китая, мы оправились в посёлок Янгжиалинг, откуда Центральный Комитет Коммунистической Партии Китая планировал и проводил войну Сопротивления против японских агрессоров (торжественной победы так и не случилось, потому что агрессоры сами ушли восвояси). Жили лидеры партии очень скромно, в пещерах, оборудованных простой деревянной мебелью, одевались в ватники, как и все китайцы того времени.
Здесь тоже можно было примерить костюм китайских революционеров и сфотографироваться у пещеры Мао. Дети очень активно принимали участие в этом развлечении, но их лица при этом были очень серьёзны.
Конкурировать с популярностью Мао в Яньане почти невозможно, однако меня озадачило то, что на нас оборачивались везде и практически все, даже в таком святом для посетителей месте как «пещера Мао». Некоторые говорили "хеллоу", другие просили сфотографироваться на нашем фоне. Поначалу это выглядит довольно забавно, но потом всё больше и больше начинаешь чувствовать себя как в басне Крылова "Слон и Моська" («По улицам слона водили»). На самом деле, за три дня пребывания в Яньане, мы не видели ни одного импортного лица, кроме лиц друг друга и своих в зеркале.
Довершить историческую картину коммунистической жизни региона нам помог Музей Секретариата Компартии Китая — Главный Штаб Движения Сопротивления, направляющий войну против Японии и который называется Дэйт Гарденс. Для полной уверенности в том, где мы находимся, нам навстречу прошагал целый военный отряд в маскировочных костюмах — плечом к плечу, как Терракотовая Армия. Впечатляющее зрелище.
На площади стоят пять бронзовых монументов лидеров партии, вокруг цветы и тишина. Магазин, расположенный тут же, продает всё возможное, связанное с жизнью Мао Цзэдуна — мы купили его знаменитый красный цитатник, и для наглядности выбрали использованный, на китайском языке, а не новый на французском.
Убежище лидера Компартии сохранилось прекрасно — простые стол и стул, два шезлонга, книжная полка и широкая кровать под белым балдахином, на которой были разбросаны десятки окурков. Зато зимняя кровать Мао была сооружена по старинному образцу типа нашей печки — основание было глиняным и внутри топилось дровами. Вот такое простое жильё пещерного типа вдохновляло Мао на написание своих бессмертных трудов в 1938-42 годы.
Зато "природы" вокруг просто потрясающие — чистый горный воздух и реликтовые деревья. Поскольку коммунисты сами выращивали пшено и овощи, то на территории до сих пор в отличном виде сохранились действующая (мы проверили) каменная зернодробилка и колодец. Побывав в Штабе, где собирались партийцы, я будто попала в советский сельский клуб 30—40 годов прошлого века: над сценой, украшенной красными флагами, висели барельефы Энгельса, Маркса, Ленина и Сталина, их же портреты украшали центральные стены около сцены в удивительно хорошо сохранившемся виде. Только надписи под портретами были на китайском языке — это было единственное отличие от нашего сельклуба — иероглифы.
Наконец, на этом с боевым прошлым китайских коммунистов было покончено, мы всё прочувствовали и поняли. Дальше дело пошло веселее, да и следующий денёк задался без дождя, хотя и туманным, но всё же мы отправились на покорение горных высот, а точнее холма, который называется Холодный (Cool Hill). Мы уже не концентрировались на том, что здесь тоже располагались средства массовой информации движения Сопротивления (весь город был просто про-революционным), а только на далёком прошлом города, уходящего корнями в династии Тан и Сон.
Пока мы поднимались на гору, я всё время оглядывалась вокруг, стараясь не смотреть вниз, потому что Гора была довольно высокой и обрывистой, хотя даже очень старенькие люди поднимались сюда полюбоваться на сокровища, которые так заботливо сохранили пещеры и люди, а климат тут известно какой: горный — то жара, то холод, то дождь со снегом.
Итак, чем выше поднимаешься, тем больше чудес удаётся разглядеть — красивейшие беседки, наполовину нависающие над обрывами, искусно подрезанные деревья, наскальные надписи, особые символические знаки, и вырезанные на поверхности камня целые поэмы. В Китае очень распространены скульптуры драконов и львов — символов власти, но вот на этой горе мне полюбилась такая мама-львица — между её лапок была видна головка маленького львёнка, а не обычное попирание шара (как символа вселенной). Скульптура, к сожалению, треснула посередине, и, чтобы мама-львица не грустила, кто-то заботливой рукой положил ей в пасть красный финик...
На пути было несколько больших гротов: в одном были собраны скульптуры знаменитых китайских народных целителей, в другом, Таоистском — скульптуры основателя таоизма и его последователей. Около Грота Будд был подвешен огромный колокол, в который каждый пришедший старался ударить, поэтому над горой плыл колокольный звон. Приверженцы буддизма покупали огромные факелы, которые они прикладывали ко лбу, потом склонялись по пояс, молились и в такой позе передавали факелы служителю, который сжигал их внутри специального жертвенника.
Главной сокровищницей этой горы (и достопримечательностью всей страны) является поражающая воображение каменная пещера 10 000 Будд. Вначале, войдя в полутёмную пещеру, внимание привлекают три большие статуи Будды, и только приглядевшись, замечаешь, что и за ними и вокруг них, насколько хватает глаз, каждый сантиметр пещеры покрыт разной величины изображениями или барельефами Будд. Фотографировать тут запрещается, но для меня, как не только не умеющей читать надписи по-китайски, но, как, видимо, показалось смотрителю, и не умеющей видеть таблички с перечёркнутым фотоаппаратом, хоть и без радости, но сделали такое исключение. Так что благодаря воле случая я оказалась обладательницей несметного фотографического сокровища - см. фото.
Мы зашли в ещё один грот, где была скульптура умирающего Будды, лежащего на правом боку и закрывшего глаза — на груди у него был вырезан большой знак свастики, который нацистские лидеры, интересовавшиеся оккультизмом, позаимствовали из буддизма для своих отвратительных и преступных целей. Направленные из креста палочки, следующие по направлению часовой стрелки, по санскриту означают приход необыкновенной удачи и радости, этот знак особенно используется на индийских свадьбах как доброе напутствие молодожёнам. Бог Вишну определял этот знак как дневное прохождение солнца, начиная от северной полусферы земного шара. Но мы, воспитанные на ненависти к этому изображению, сначала были шокированы. Все-таки символика — великая вещь, вгрызается в память и закрепляется там намертво. Хотя, как известно теперь всем, этот знак добрый, символ воплощения бесконечности жизни.
Эти чудесные воспоминания немного сглаживают общее впечатление, оставшиеся у меня от города — какого-то непромытого, пахнущего дешёвой пищей. Вспоминаются его склизкие туалеты, в которые невозможно даже зайти, а не то, чтобы ими пользоваться; отсутствие достойной архитектуры, которая бы подчеркнула красоту Пагоды и гор, а не затмила бы их уродливыми высотными зданиями. Удивила меня и широкая набережная с высочайшими бортами-парапетами для реки размером с Темзу или Рейн, тогда как на самом деле дохлая жёлтая речка протекает где-то сбоку, так что пустующая обезвоженная долина наводит грустные мысли, (при этом поражает количество мостов, наведённых для переправы через этот "водный поток").
Но это были праздничные дни, город был украшен флагами и транспарантами — без них он выглядел бы мрачнее даже в хорошую погоду.
Город обладает такими несметными сокровищами, но, как и в большинстве горных городов и селений, люди здесь живут бедно. Одетые подчас в лохмотья, старики и люди среднего возраста на корточках сидят на площадях и улицах, около дорогих и практически безлюдных магазинов, куря, поглядывая вокруг или играя в карты или на музыкальных инструментах. Работы нет, как нет и радости на лицах этих людей.
Начался дождь, под ногами всё хлюпало и расползалось, запахи от лежалых овощей, фруктов и готовой пищи терзали мою душу, но это были только мои ощущения. Для жителей города это их дом, родина, жизнь. Другой они не знают, ну а нам, конечно, несказанно повезло, что мы смогли приехать в этот отдаленный край, богатый такой длинной историей (например, граничащий с Внутренней Монголией, Яньань (Янжоу — в те времена) был захвачен Чингисханом, и только после его смерти город перешёл под китайскую юрисдикцию).
Город строится, возводятся новые стадионы и дома, но пещеры, выдолбленные в лёссе, (яодуны) всё равно остаются излюбленным видом жилья людей, рожденных в этой горной местности. Новые пещеры подчас стоят дороже современных квартир в новых домах! На следующий год сюда приедет часть Олимпийской сборной мира по борьбе, и, как и во многих других олимпийских городах здесь выстроили огромный красивейший железнодорожный вокзал, так что, возможно, город ещё принарядится к приёму олимпийцев, во всяком случае те, кто видели нас, уже не будут так интенсивно реагировать на иностранные лица!
... Обратный путь по железной дороге был веселее, поскольку мы ехали днём. Когда миновала часть тоннельного пути, тогда мои спутники устроились читать, а я стала смотреть в окно, и через сильно загрязненные стёкла пыталась фотографировать изумительно красивый горный пейзаж – наведённые через ущелья мосты, возделанные ступеньками отлоги гор для культивации растений, жёлтые илистые реки, высоковольтные провода, напоминающие о цивилизации в этом безлюдном кусочке страны. Как красива земля, как бесконечно усердны люди, осваивающие её каждый клочок, особенно в горной местности, где невозможно применить никакую технику.
Яньань отдалялся и я радовалась, но почему-то именно сейчас на память стали приходить обрывки виденного, слышанного или прочитанного... то что эта местность славится национальным художественным ремеслом – вырезанием картин из тончайшей папиросной бумаги... что в отеле, где мы остановились, категорически запрещена проституция (было написано более пышно!)... что город славится самыми красивыми в Китае девушками... что Мао Цзэдун никогда в жизни больше не приезжал в Яньань, где, казалось бы, прошли самые значительные годы его жизни...
В конце концов, я сформулирована для себя 4 веские причины для посещения Яньаня:
— почувствовать себя звездой экрана;
— посмотреть скальные пещеры, в которых до сих пор с удовольствием живут люди;
— воочию одновременно увидеть больше чем десять тысяч Будд;
— посетить город, в котором я никогда не хотела бы жить.
Яньянь
Прощай, неполюбившийся Яньань,
Город древний на жёлтой реке,
Лишь промозглость и сизый туман
Останутся на память о тебе.
Припомнятся промокшие огни,
И дрожь осенних капель на ветру,
Китайские фонарики в ночи
Погаснут только рано поутру.
Когда проснётся зябкий городок
И жители в пещерах на холмах,
С горы опять потянется дымок,
И вновь за мной пойдёт толпа зевак...
Мне неуютно среди мрачных скал,
Торчащих словно в море маяки,
Мао Цзэдун здесь лагерь основал,
Среди излучья высохшей реки.
Дух революции впитал в себя Яньань,
Повстанцы жили здесь так много лет…
Отсюда “Длинный Марш”, как караван
Ушёл, чтоб для страны искать ответ.
Ушёл, чтоб не вернуться никогда,
сюда, в Яньань. Так поступлю и я.
Всё ж мрачный город снится иногда,
Но сны приходят из небытия.
Порою для того, чтоб удивить,
Напомнить то, что сбудется потом,
Где мы не властны что-то изменить...
Яньань, прошу, не сбудься вещим сном!
24 Октября 2007, Яньянь, Китай
фото автора
продолжение следует