Посвящается отцу
Нет в лесной жизни ничего более таинственного и труднообъяснимого, чем грибы. Деревья, трава родятся везде и всегда. Даже цветы появляются на своих местах с завидным упорством. И лишь грибы совершенно непредсказуемы. То они в изобилии на одном месте, то пропали здесь – и появились в другом. И там изобилие, а ваши любимые места пусты.
Бывает и погода теплая, дождик прошел – ан, нет их нигде. Иной раз набредешь на прекрасное место: опушку или полянку: почва не болотистая и не пересушена, травка невысокая, редкая и березы кругом большие, и елки среди них – ну все идеально – опять ничего. И ходишь с надеждой, от поляны к поляне, от опушки к опушке – и возвращаешься с пустой корзинкой. А иной раз поздней осенью, уж первые заморозки прошли, наткнешься вдруг в березняке на такую дивную красоту, такие россыпи ядреных боровичков - дух захватит.
Вы возразите – повырывали, мол, на своих местах всю грибницу, вот и нет ничего. Но я знаю березовую рощицу вкруг усадьбы позапрошлого века: люди там живут постоянно и ходят по рощице и топчут ее, и рвут грибы беспощадно - и каждый год там родятся прекрасные белые и лисички.
В народе было поверье, что грибы рождаются от тени деревьев. Конечно, современная наука утверждает, что есть грибница и в ней все дело. А вот я думаю, что грибы рождаются от тумана. Теплого летнего тумана. Сколько раз, бывало, обойдешь свои места – нет ничего. А наутро проснешься пораньше – все в парном молоке. Думаешь – пойду, прогуляюсь до завтрака. В лесу тоже все бело, клочьями между кустов и дерев пар висит, перетекает с места на место. Начинаешь присматриваться – и проступают из-под тумана шляпки: одна, другая, ядреные, крепкие. И берешь-берешь их, раздвигая росную траву, важных, пузатых и укладываешь бережно поплотнее – что-то корзина маловата. А их все больше и больше, окружают со всех сторон, напирают - не пройдешь. Вот опять наступил на маленького, какая жалость. А, ничего, шляпка цела. Возьмем и тебя.
Ух-ты, вот так картина! Вот это семейка! Все по ранжиру. Ребята, сколько же вас здесь. Батюшки, а там и там дальше. Куда же мне вас девать-то всех. Хорошо пакет припас объемистый. Не порвался бы.
Остановился дух перевести, огляделся, прислушался – тишина. Никто не гомонит, сучьями не трещит. Сердце ликует: один, совсем один и все это мое, вся красота лесная моя! Подарил бы кому – некому. Ну и так ладно…
А есть другое поверье, что особенно много грибов появляется перед войной. Спросите любого старожила-долгожителя Подмосковья, и он вам расскажет, сколько грибов было накануне войны 41-го – травы не видно было.
Я, мальчишкой, был свидетелем потрясающего грибного года 1962, когда мы возили отборные боровики из леса на телеге. Горой насыпали. Самим сидеть было негде. Уже позже, когда повзрослел, узнал о Карибском кризисе, когда мир был на грани ядерной войны. Ну, как тут не поверить. Вот скажите, что их заставляет вдруг появляться в таком количестве.
Я хорошо помню тот 1962. Год как год. Лето было жарким. Не как в 1972 - за тридцать, а так, около двадцати пяти. Лето как лето, хорошее лето. Но обыкновенное, не засушливое и не дождливое, и весна перед ним была не ранняя и не поздняя, и явлений не было: комета не прилетала и курица петухом не кричала. Так что же они так поперли?
Пошли мы с братом однажды в лес в разведку. Пастух нам поведал о хорошем месте, рассказал, как найти, добрая душа. Корзины взяли обычного калибра, среднего. Все равно до краев не набирали никогда.
Поначалу как обычно: берем и белые и подосиновые и подберезовики. Еще лисички, очень они вкусны на сковороде. Других не берем. Несолидно как-то. Ну, возьмешь иногда моховичок или волнушку за красоту. Так, для разнообразия. Но линию держим твердо: только солидный гриб. Чтоб не сказал деревенский какой при встрече презрительно: Да у вас тут, ребята, поди, одни сыроежки.
Дальше в лес – грибов больше и больше. Брат доволен, улыбается, песенку модную напевает: «Не кочегары мы не плотники, но сожалений горьких нет - как нет…и далее по тексту. Хорошо поет, весело. Говорит наставительно – лучше ищи, пропускаешь, вон оглянись, какой подосиновик. Я в ответ: это тебе его видно, а мне осина закрывает. А корзины уже полные. А мы еще до своих мест не дошли. Садимся на полянке, на солнышке, совет держим. Что делать. Умный старший брат (12 лет) говорит: знаешь что, давай отберем только белые и подосиновые, а подберезовики оставим только самые маленькие и крепенькие. Отобрали - где-то на треть поменьше стало в корзинах, нести легче и место свободное есть.
Тут мы первый лес, Хотошинский, миновали и через Девичий луг, через болото, через Три ручья двинули на Фураево к заветному месту.
Вот тут и началось. Через полчаса брат снова говорит - однако привал делать надо, корзины до краев. Посидели, отдохнули, водички хлебнули из фляжки и решили: теперь выбрасываем все подберезовики без разбору а с ними и подосиновики, кроме челышей. Вы, наверное, знаете, что челыш – это самый отборный подосиновый, у которого еще шляпка не открылась. Опять полегчало, но не надолго.
Когда же мы подошли к Большой поляне, что в самой гущине Фураева леса, сердца у нас дрогнули. То, что открылось нашему взору, не поддается описанию. Нет, попробовать можно конечно, но будет сухо, как сводка с фронта: захвачено в плен столько-то и столько-то белых. Но как передать восторг в юных пылких сердцах, как передать сказочную прелесть картины: звонкое пение птиц в верхушках могучих елей и берез, окружающих поляну; блики солнца на траве, на листве, слепящие глаза; писк и жужжание комаров и слепней – и повсюду куда бы ты ни глянул – грибы, грибы, грибы. Белые и только белые, большие и маленькие, малюсенькие с желудь и огромные с коричневыми сомбреро на голове. О благословенные времена! Вам пою я славу!
Восхищенные и растерянные, мы принимаем последнее и окончательное решение в этот день. Попытаться справиться с таким количеством мы можем, только если отрежем всем нашим прекрасным белым ножки и будем плотно укладывать в корзины только шляпки, ряд за рядом. Я было пожалел о ножках, но брат убедительно доказал мне, что в грибе главная ценность – шляпка, и я согласился.
На обратном пути, видя мои мучения с тяжеленной корзиной, брат как старший мужественно связал свою и мою веревкой, перекинул через плечо, и попер вперед…
Через деревню мы нарочно шли медленно, чтобы все успевали разглядеть нашу добычу. Бабы подходили к плетню и, опершись на него, дознавались, откуда брали гриб. Молодежь выбегала к нам на проселок, дивилась и расспрашивала, куда мы ножки подевали, и поражалась, узнав причину.
После этого мы ездили за грибами только на телеге, с отцом. Он, бывало, нарубит веток, наложит по краям, чтобы грибы не ссыпались – и таскаем мы корзины одну за другой и высыпаем горкой в середку. А сами потом сядем на краешек и болтаем ногами всю дорогу. Хорошо!
Домой привезем, разложим на лужке – любуемся, народ набежит, расспрашивает да где же эт вы столько наковыряли , и мы со счастливой улыбкой машем рукой вдаль на синий лес на горизонте – там, там…
О, любимец наш, о прекрасный белый-боровик, богатырь земли русской и начальник леса. Ты у нас главный - царь грибов. Тебе первому мы кланяемся до самой земли с охотой и на колени становимся. О великий и несравненный! Мы - русские грибники тебя воспеваем и славословим. Многая лета тебе в наших краях, не покидай нас, твою паству никогда…