ВАЛЕНТИНА МАЙДУРОВА 2 http://proza.ru/avtor/valentina2242 - ВТОРОЕ МЕСТО В КОНКУРСЕ «ОСОБЕННОСТИ СОВРЕМЕННОЙ ЖИЗНИ» МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
Ранним утром по улице Полевой садового товарищества шла женщина. Невысокого росточка. Аккуратно, но очень бедно одетая, она привлекала внимание тем, что в это довольно прохладное утро шла босиком. Маленькие ступни, знавшие лучшие времена, ступали осторожно по мокрой от росы, траве.
Через плечо были перекинуты довольно объемистые десаги (мешки), в руке она несла полиэтиленовый пакет. Голова была покрыта белой косыночкой, из-под которой виднелись седые волосы.
Она производила странное впечатление: смесь интеллигентной представительницы прекрасного пола и бомжа. На эти мысли прохожих наталкивали и аккуратная одежда и содержимое полиэтиленового пакета. Сквозь его полупрозрачные стенки просвечивали две книжицы, одна из которых была довольно объемной, и пара туфель на невысоком каблучке.
Незнакомка перешла через мостик глубокого канала, отделявшего товарищество от полей бывшего колхоза. Осторожно переступая маленькими ножками, пошагала по тропинке, ведущей в село.
Прошедшую ночь она провела неплохо. Хозяева дачи отсутствовали, и она устроилась на куче сухих стеблей кукурузы, заготовленных хозяевами на зиму для домашнего скота.
Импровизированную кровать застелила тонким ковриком и покрыла простынкой, застиранной, но довольно чистой. Накрылась тонким байковым одеялом, последним напоминанием о еще недавней счастливой жизни под собственной крышей.
Было по-летнему тепло. Огромные звезды висели так низко, что она могла дотянуться до них рукой. Они заглядывали в ее усталые глаза и вместе с нею вздыхали, мерцая в бездонном космосе. Тихо, словно убаюкивая, пели цикады, навевая грустные мысли. Незаметно смежились веки. Умолкли цикады. Тихо стало вокруг. Ни один брех собаки не потревожил покой бесконечно одинокой женщины. Природа охраняла сон своего создания, легкий ветерок бережно поглаживал выбившиеся прядки волос из-под сбившейся косыночки.
Восходящее солнце тихонько погладило щеку, пробуждая ее. Оглашенный петух дурным голосом, возвестивший начало нового дня, испугал женщину. Она вскинулась от крепкого сна и еще некоторое время не могла понять, где же она, куда исчез потолок в спальне, а солнце настойчиво заглядывает в глаза? Вспомнила. Тихо вздохнула. Смахнула непрошенную слезу и, собрав постель, покинула гостеприимный двор неизвестных хозяев.
Она торопилась в церковь к заутрене. Там могли подать хлебушка, а иногда и котлетку или кусочек колбасы. В обед она могла получить в церковной столовой миску горячего варева. А послеобеденное время у нее было занято поисками ночлега. В иные летние дни, отойдя подальше от дороги, примяв траву, устраивала она себе спальню в кустах. Застилала постель и дотемна читала, иногда вслух, чуть нараспев, как любила читать в классе своим малышам.
Навстречу ей по тропинке на свои дачи шли и ехали на велосипедах дачники. Глаза их скользили по фигурке женщины с десагами и, не замечая ее, шли или проезжали дальше.
Голод все сильнее мучил путешественницу. Но, она понимала, что бестактно останавливать торопящихся по своим делам, людей. Не поймут они ее. Стыд сковывал язык. Она еще не привыкла быть нищей.
– Вы, не поделитесь со мной кусочком хлеба? – Тихо спросила она у идущей навстречу женщины, увидев в ее облике, что-то родственное, учительское.
– Сейчас, сейчас. – Женщина наклонилась, достала из сумки полбатона, кусочек колбасы, в баночках салат и кашу.
– Кушайте! И я с вами отдохну. Недалеко идти, а уже тяжело. Годы тянут к земле. Что же Вы с утра босиком? Так и простыть недолго.
– Туфли берегу. Вот в село войду и обуюсь. Это моя последняя пара. А еще надо будет перезимовать.
– Кто Вы? Почему одна на дороге? Разве у Вас совсем никого нет? Вы не получаете пенсию? А друзья? Разве не могут приютить Вас друзья?
Я не сирота, но нет у меня родственников, да и друзья оказались, как в той песне Высоцкого"...если друг оказался вдруг ...".
Потрясенная я слушала рассказ, выброшенной за борт жизни еще не старой учительницы и не могла тогда поверить, что такое может быть в нашем обществе.
Анна Николаевна всю жизнь проработала учителем начальных классов в городе Слободзея. Воспитала, казалось достойную дочь, которая после окончания института вышла замуж, родила бабушке двух замечательных внучат. Вместе с мужем дочь работала на государственном предприятии. В маленькой хрущевке было тесно, мечтали о расширении. Но не сбылись мечты.
Грянули девяностые. Начался передел республики. Отдельные перестрелки перешли в военные действия. Приднестровье отделилось от Молдовы, но не получило признания. Экономическая блокада. Останавливались заводы и фабрики. Перестройка больно ударила, в первую очередь, по семьям бюджетников. Сократили зятя, затем дочь, так как предприятие остановилось. Сократили и ее в связи с уменьшением количества начальных классов.
И настал тот черный день. Она не могла смотреть в голодные глаза внуков, на враз состарившуюся дочь, которая металась в поисках хлеба детям. Все чаще слышала она упреки, что хлеба и детям не хватает, а тут еще голодные рты надо содержать. С ужасом понимала, что камешки дочь, хотя и обезличенно, кидает в ее огород. Зять (как и все мужчины) запил с горя. На спиртное деньги находил, на хлеб детям – нет.
– И поняла я, что надо уходить. - Тихо вздохнув, продолжила рассказ свой Анна Николаевна. - Ой, как страшно было вначале. Стыдно побираться. Не знала, где можно переночевать. Работы я так и не нашла. Кому нужна учительница предпенсионного возраста. Тут молодые не могут устроиться и уезжают, бросая семьи или семьями, если повезет. Я уже второй год бомжую. Теперь привыкла. Приспособилась к голоду. В иные дни удается и два, а то и три раза поесть.
– Куда же Вы? Вот, возьмите весь хлеб. Мне внук принесет, да и огород под боком – совала я, давясь слезами, в руки женщине остатки обеда. Ничем другим помочь я не могла. В своей семье из девяти человек, я работала одна. Жили в двухкомнатной хрущевке.
– Спасибо! Это будет мой ужин, а пообедаю я в церковной столовой. – Закинув десаги с одеждой и спальными принадлежностями на плечо, привычно взяв полиэтиленовый пакет в руку, Анна Николаевна низко поклонилась мне и ушла.
Зимний вечер. Голодный вой одичавших собак. Голод гнал стаю в село, к теплу и еде. Молодняк, отстав от стаи, рыскал по придорожным кустам, в надежде найти что-нибудь съестное.
Вот что-то шевельнулось в кустах, раздался тихий всхлип. Еда!? Изголодавшийся молодой пес куснул рвань, прикрывавшую еду. Это был человек, живой человек! Ему еще не приходилось нападать на людей. Но, разве это человек? Почему не гонит его? Почему не кричит? Это еда!! Это спасение от голодной смерти!!
Рычащий клубок голодных тел сомкнулся в яростной драке за кусок мяса. В хрипе голодных глоток никто не услышал мольбы. Только звезды равнодушно мерцали в своей недосягаемой вышине.
– Иван, гляди, кого-то съели. Собаки, наверное. Их теперь развелось до черта. Такой стае попадешься и костей не оставят.
– Да-а! А тут, гляди, кости остались! Человеческие! Какого-то бомжа стая съела.
Зябко передернув плечами в добротных полушубках, охотники двинулись в поле.