(предыдущее: http://www.proza.ru/2012/02/12/1353)
- А чем ещё все обязаны вашему господину? – полюбопытствовал Снег.
- Оо! Времени перечислять не хватит, - всплеснул руками «Чиж», - Нам приписывали издавна: изобретательность, дар предвидения, успешность в земных делах, включая непременное умение обманывать, любые одержимости, включая секс (прежде его именовали похотью), сценический талант, способности к перевоплощению, к музыке…
- Да и много чего ещё, короче – любой прогресс и креатив, - вступил «Яз».
- Всего мной перечисленного немало на земле и ценится тут, из чего можно сделать вывод: мы необходимы и вездесущи, - завершил свою маленькую речь «Чиж».
- Звучит убедительно… ну, да, вы же – мастера уговаривать, - согласился Снег, - а как насчёт гордыни и лжи, соблазнов, в чём вас обвиняют обычно? Начиная с первородного греха?
- Я не настолько силён в истории, чтоб утверждать, кто кого первым и на что соблазнил, - пожал плечами Чиж, - тем паче, что органы для соблазна и размножения у той парочки уже имелись, и, полагаю -- от создавшего их.
Он улыбнулся.
- Но могу поклясться, чем хочешь, что ныне хватает людей, у которых бы нам стоило поучиться тому, чему мы якобы некогда научили их предков. Даже, если это и так, ученики давно превзошли учителей.
Снегу ответ понравился: что на такое возразишь?
«Чиж» продолжил:
- Лжи есть столько видов, что не все из них осуждаемы даже священниками. «Ложь во спасение», «святая ложь»… Ну, деловые люди и в древности знали: «Не обманешь – не продашь».
Снег кивал, поневоле соглашаясь.
- Гордыня – нехороша, согласен. Но она – обратная сторона успешности. Идёт «в нагрузку», как ещё недавно говорили в этих краях, прилагая непродаваемый товар к дефицитному.
Теперь говорил только «Чиж», слегка понизив голос, потому что «Яз» уронил голову на грудь и даже сопел во сне.
Вот сморило парня! – усмехнулся Снег, продолжая слушать.
- Что касается свободы воли, или выбора, кому как больше нравится, то… разве тебе никогда не хотелось свалить на другого это бремя? А, если ты брал его на себя и ошибся, то не искал ли причину не в себе, но в неких «препятствиях»? что в переводе и означает «сатана».
Снег понял: перед ним тот, кто легко положит его на лопатки в любом споре. Хитрить с таким – себе дороже. Но задать главный вопрос он пока не решался. Зато поинтересовался: как же они объясняют столь несовершенное устройство мира? Ведь Бог снял с себя ответственность за это, как писал Иоанн, признав дольним Князем их господина, прежде своего ангела-серафима?
Снег был горд, что сумел всё так гладко изложить. (Он когда-то выслушал целую лекцию от… Чижа на сию тему). Пусть теперь лже-Чиж опровергнет аргументы настоящего!
Бес не смутился ни на мгновение:
- Столько веков церковной казуистики, столько свитков измаранного пергамента и страниц бумаги… И всё ради чего?
«Чиж» горестно усмехнулся.
- Ради того, чтобы снять с Творца ответственность. Ведь Он же не мог ошибаться, прозревая всё наперёд! Значит, кто-то ему мешал… (правда, тогда Он не всемогущ… но чем-то всегда приходится жертвовать, пытаясь спасти главное). В общем, как только что говорил тебе: искать причину не в себе, а в противнике… своего Господина, в данном случае.
- Любопытно… - пробормотал Снег, - А как же на самом деле, по-твоему?
«Чиж» пристально посмотрел на него, завивая пальцами кончик бородки.
Он ли, только замороченный? – подумал с мукой Снег.
- Как ни странно, но всё довольно просто. Создатель противоречив.
Снег уставился на беса, ожидая продолжения.
- Таковы же и его создания, повторяющие Его в вариантах. Они и есть Он. Они – Его зеркала.
Снег не поверил:
- Так просто?
- По сути, да. Поначалу это и не скрывалось. Бог у Исайи утверждает: «Я образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу бедствия; Я, Господь, делаю всё это».
А в одном из псалмов Асафа говорится: «Бог встал в сонме богов; среди богов произнёс суд. … Я сказал: вы – боги, и сыны Всевышнего – все вы. Но вы умрёте, как человеки, и падёте, как всякий из князей». Какое ещё нужно признание?
- Так… - растерянно произнёс Снег, а «Чиж» продолжил:
- Правда нестерпима. И, хотя в тех же евангелиях, что ты упомянул, есть слова, «Царство Божие – внутри вас», «Достойный носит в себе Царство», а у Мухаммеда есть фраза: «Заглянув в потаённые глубины своей души, я нашёл там Вселенную, в которой Адам и Ева ещё не увидели свет…», однако дальше последовали иные заявления: «Бог есть свет, и нет в нём никакой тьмы» (Иаков).
В начале семнадцатого века Бёме испытал откровение, после чего написал: «… лишь через дьявола как принцип отрицания -- Бог есть Дух, ибо лишь потому, что Он исходит, вытекает из Себя, различается от Себя и раздваивается, противополагает Себе это второе как иное и из этого исхождения, раздвоения снова входит в Себя, Он раскрывается для Себя Самого, становится индивидуальностью».
Снег потряс головой, пытаясь постичь слова мистика.
- Собственно, о противоречивости Создателя и сказано. И даже о необходимости её для самопознания. Конечно, лишь тем, кто способен её осознать у себя.
- Но… - робко протянул Снег, - как же тогда с тем, что «царство, разделившееся в себе, не устоит»?
- Не устоит, - подтвердил «Чиж», - ни одно и не устояло. Мало разве было таких царств? А всеобщее царство… стоит почему-то. На краю пропасти, но стоит. Может быть, и стоит, потому что – на краю пропасти? Все мы – на краю… у каждого свой срок лететь в бездну. Помнится, японский поэт просил дерево, росшее на утёсе, взять его терпение, а ему подарить своё – не ведающее о себе… Мы-то ведаем, оттого и страшно.
- Да… - покачал головою Снег, - силён ты, бродяга! Хорошо вам читают «курс молодого бойца», то бишь, проповедника. Не мне с тобой спорить. Давай лучше выпьем… за… взаимопонимание.
- Идёт! – отвечал бес, наливая ещё.
Опрокинув по огненной, так что дыхание перехватило, а глаза вылезли из орбит, оба, отдышавшись, откинулись назад, каждый -- на спинку того, на чём сидел.
- Хороша, стерва! – не выдержал Снег, любуясь бутылкой с чудодейственным напитком.
- Угу, - кивнул, соглашаясь, «Чиж», - и в человеческой жизни есть свои радости.
И тут Снег, как торкнуло что-то. Он наклонился к собеседнику и выдавил из себя:
- Такая штуковина… Излагаешь ты складно, возражать тебе трудно… даже пальцы не скрещиваешь, как заметил… возможно, ты даже и прав. Но ведь Мечту отбираешь у милого человека, а преступнику убиваешь страх… нельзя так.
- Обман лучше? – не глядя на него, угрюмо осведомился «Чиж».
- Лучше! – твёрдо сказал Снег, и показал на палинку: Она же тоже обман.
- Знаю, - протянул «Чиж», - человечеству это нужнее: «сон золотой»…
Он пьяно ухмыльнулся, подмигнул, и вдруг заговорил на чужом языке. Без «польской» шепелявости. Снег сначала вытаращился на него, но потом стал узнавать отдельные слова, затем ухватывать смысл… То был язык краёв, откуда некогда до нас дошли веянья вольности, но ещё старо-французский, к тому же, с вкраплениями латыни. Проклятый бес цитировал посещение Панургом оракула Божественной Бутылки за советом: нужно ли ему жениться? Получив предсказание: Тринк! То есть, Выпей! Герой так обрадовался, что из него полились… стихи:
«О добрый Бахус! В честь твою
Я, тринкнув, чарку разопью.
… Я буду лучшим из мужей.
Хвала тебе, о Гименей!
Супружеству хвала и честь!»
А говорил, не понимает слово «пенаты», - вспомнил Снег, - Ох, дурят нашего брата, как котят… как хотят, точнее. Но погоди… Чиж служит Гименею, который-то его и поит, посылая свадьбы! То не намёк ли мне, старому дурню? И, тоже подмигнув собутыльнику, он решил поддержать его игру, якобы тщетно попытавшись составить предложение на полузабытом языке: «Ээ… месье, пардоньте…», будто сконфуженно умолкнув в итоге. Сидевший напротив одними глазами грустно улыбнулся ему и тихонько произнёс: Дож… старина… У Снега перехватило горло, потом скривились губы, как у обиженного ребёнка, он часто заморгал и глаза его увлажнились. Чиж не выдержал этого зрелища и отвернулся, закрыв ладонью лицо. Плечи его несколько раз вздрогнули.
Прошло сколько-то мгновений, и они справились со своими чувствами. Чиж повернулся и поднёс палец ко рту, призывая к молчанию. Бедняга, - подумал Снег, - как бы, не подвести его. И понимающе кивнул, вытирая слёзы.
В этот момент Яз закричал во сне: Нет! Только не Лёвой Форштатом! Не буду, больше не буду!.. И проснулся, дико озираясь после ночного кошмара.
Чиж глазами показал Снегу, что об его открытии: ни-ни! Сам же похлопал, успокаивая товарища, по спине пиджака с ватными плечиками.
Тот быстро пришёл в себя, и обиженно протянул:
- Ага… пока я сплю, вы тут приговариваете спиртное!
- Ничего подобного, - Чиж налил высокий стакан до краёв, - вот твоя доля за проспанное. Догоняй!
Остатки из бутылки он разлил по рюмкам: себе и Снегу.
- За что? – спросил Яз.
- За всё хорошее против всего плохого, - предложил Снег.
- Принимается! – гаркнул Яз и принялся опустошать свой стакан.
Опрокинув свои рюмки и придя в себя, друзья с интересом ждали его реакции на огненную перчёную воду.
Допив, Яз ещё сумел поставить пустую ёмкость на стол, но потом… Он разинул рот, глаза, словно вывалились наружу, из них полились слёзы, а задышал бедняга так, словно за ним гнались убийцы до самого этого места – все пять километров! Он упал в кресло и, опустив веки, шарил рукой в воздухе. Огурец ищет, - комментировал Чиж, … не находит. Снегу стало жалко жадину, и он поднёс ледяную руку к его лбу, одновременно дунув ему в раскрытый рот. Заморозка! – провозгласил он, - Должно помочь. И это помогло. Глаза Яза постепенно вернулись на своё место, приняв осмысленное выражение, а сам он оказался даже в состоянии укорить товарищей:
- Ну, вы и…
- Мы для тебя такую вещь не пожалели… - изобразил обиду Чиж, - а ты… Больше не будем оставлять, всё сами выпьем.
Яз покачался на своём месте взад-вперёд и упал на бок. Его перенесли на диван и уложили, а Снег пересел в его кресло. Он прислушался: дышит ли? Но Яз захрапел, и друзья обменялись улыбками.
- Жёстко ты его! – резюмировал Снег.
- Пусть не жадничает, - парировал Чиж.
- Он не может не жадничать – натура такая…
- «Натура – дура, судьба – индейка, а жизнь – копейка…» - вспомнил присказку Чиж.
- «Эх, жизнь-жистянка!», - настроился на весёлую волну Снег.
- Скорее, жесть! – отвечал Чиж.
(продолжение: http://www.proza.ru/2012/02/14/917)