Долго выбирала день, чтобы родиться, а потому пришла не в ту эпоху, к некоторому времени наловчилась жить в любой и добравшись к 14тому дню февраля непонятно какого года, все зависит от того каким летоисчислением пользоваться, внезапно родилась заново, обнаружив себя вне, тихо протанцевала ногами, что бы быть замеченной теми, кто проходил мимо, те кто ждал и так заметили. Скоро пришло осознание, что я и начало и конец, обозначаюсь личным местоимением она, но для блезира она-я дорисовывает себе усы и ведет себя брутально, чтобы лучше понять, как это побывать в шкуре испанского конкистадора обнаружившего дикую землю.
Я тихо с умилением посмеиваюсь над особями своего пола, которые неустанно меняют перья, дабы привлечь внимание экзотических хохлатых питохуи, сокрушаюсь над пустотой их усилий, понимая, что каждой птице своя высота полета и свой пояс обитания, а оседлые это птицы морозостойкие. Ону- You иногда рисуют художники. Впервые на 12м этаже ее уходящего детства простым карандашом неизвестного Пиросманишвили, последний раз изысканный портрет из импрессии. Но у ино-Й есть рассеная привычка терять уже написанные портреты и забывать свои и чужие имена.
Если покопаться в «моих заметках» там можно обнаружить тома любовной лирики, с парочку философских трактатов, несколько заметок по квантовой физике, двадцать пять страниц психологических рекомендаций больным «синдромом менеджера» и «кризисом среднего», тонны художественной литературы, семь рокерских авторских сайтов, заметку из ВОЗ о том, что любовь тоже всего лишь болезнь и сама проходит через 4 года, парочку спасительных сатсангов адвайты, рукопись богемного негодяя, недавно обманувшего мои неоправданные надежны, предложение сделать портфолио, десяток закладок в кодексах разного рода вплоть до УК и т.д., не считая личных переписок неизвестно с кем и при этом я остаюсь полной невеждой, которая даже письма пишет как вздумается, а не как надо, без очепяток. Родившись заново, чищу свалку ненужных вещей, оставляя лишь то, что уже навсегда.
Мечты…мечты навязчивая вещь, я никогда не мечтала об автомобиле и у меня его нет, хотя тихо беззлобно завидую тем, кто умеет мечтать с размахом. Еще до новорождения мне кто-то напророчил «плохо кончить», потому много провожу времени в «богоугодном обществе»,запросто высыпаю из карманов дребедень бродячим музыкантам и слишком чистая репутация вызывает подозрения, прежде всего у меня самой, потому я часто нарушаю данные обещания, делаю ошибки и поступаю наоброт тому, чего от меня ждут. Мечтаю о мае, брежу морем и если все-таки закончить плохо, то хочу чтобы это было в веселой компании дауншифтеров.
Когда мое сердце завернуто в наждачную бумагу особо крупного калибра и кровь превращается в вишневый сок без сахара, я замыкаю несуществующие замки, задраиваю люки, ложусь на дно, ныряя в себя ищу тишины морского царства, надо сказать, там иногда в раковинах беззвучно зреет жемчуг, но это если нырнуть на нужную глубину. Я умею хранить страшные тайны, даже те, которые мне никто не доверял и хватив лишку, нема-Я, молчу в себя.
Я хочу вернуть обратно свои пушистые ангельские крылья, поскольку быть амфибией жутко холодно, хочу получить в подарок засушенную ветку цветущей магнолии, пачку фруктового чая особенного состава, непригодного для употребления до восемнадцати и зеркальную фотокамеру с гибким объективом.
Я молюсь не тем богам, во сне иногда улетаю в Аргентину, от нее до Кубы уже рукой подать, а там теплые бледно-золотые пески и сальса. Поскольку моя диафрагма позволяет только тихо посапывать во сне, то пришлось выучить движения, обострить слух, выравнивая координацию и осанку по ходу, хочу освоить еще и танец живота. Я давно не ношу корсеты и шелка, сменив их на лен и свободную прозрачность шифона. Быстро утомляюсь от публики, растворяясь в ней незамеченной, заглядываю в лица. Прекрасные и не очень бессмысленные и напряженные разные лица. Надо ли так нервничать, когда истина переменчива, как женщина.
Сегодня я написала письмо себе, я дарю себе этот текст, в знак полной капитуляции, примирения и безусловной любви, потому как ближе у меня никого нет.