Снег большими пушистыми хлопьями падал сверху, слегка закручиваясь, будто пританцовывая, и кутал землю в безукоризненно белое одеяло. Андрюша приник лицом к окну. Стекло было запотевшим, но он протёр на нём небольшой кругляш и теперь завороженно глядел на улицу. Там подвывал всё усиливающийся ветер и кружил снежинки всё быстрее и быстрее. А они всё падали и падали, их становилось больше с каждой минутой... Небеса сегодня щедрые, решил Андрюша.
Он отвернулся от окна и заскользил взглядом по комнате. Из старого железного светильника лился яркий свет, неестественный, но всё же приятный и родной. В кресле-качалке сидела бабушка и усердно трудилась спицами. Вся комната была наполнена уютом и покоем. А там, на улице, холод и злой ветер. Там как-то по-чужому. Андрюша поёжился и вернулся к окну. Таинственный снежный пейзаж чаровал.
Темнело. Под снегом схоронилось всё, что знал Андрюша свои недолгие шесть лет. Баня оделась в белую шапку, по ветвям голой берёзы протянулись белые дорожки, летний столик держал на себе ворох белой массы. Потопли в снегу и стройные ряды грядок, и пустующие клумбы.Присыпанный белым остов теплицы казался чем-то умершим. Андрюша долго смотрел на теплицу, пытаясь понять, что же она ему напоминает. Может, какое-то большое животное, которое он видел в книжке с картинками. Может, зверя из его давнишних кошмаров. Он так и не разобрался.
Белое покрывало тянулось во все стороны насколько хватало глаз. Андрюша удивился, что в небе так много снега, раз оно смогло прикрыть им всю землю.Много снега, очень много.
Хлопнула входная дверь, раздался грубый кашель. В комнату вошёл папа, стряхивая снег с пышных русых усов. Его щёки и нос были красными.
- Ух! - сказал он. - Зима ударила! Не дождалась конца осени! Вроде и не холодно, а снегу-то, снегу!.. И как метёт!..
- Дверь в сенцах хорошо запер? - спросила бабушка, коротко взглянув на папу поверх очков.
- Хорошо, мать, хорошо! Всё запер, закрепил, ко всему подготовился!..
Андрюша не понимал, к чему папа готовился. Он хотел спросить, но тут бабушка тихо промолвила:
- Страшная будет вьюга, - и вздохнула. Печально так, беспокойно.
Андрюше тоже забеспокоился.
- Она поломает наш домик? - спросил он.
- Ну что ты! - рассмеялся папа. - Это ей не под силу!
- Правда?
Папа подошёл к нему, взял его на руки и поцеловал в щёку. Усы защекотали Андрюшу, и он хихикнул.
- Конечно, правда. Тебе нечего бояться, Андрюша. Вьюга - злая проказница. Она может поломать ветки на деревьях... или забор накренить... может даже сорвать навес с нашей поленницы, хоть я и закрепил его на совесть. Но! - он улыбнулся. - Изба наша очень крепкая и вьюге низачто не дасться!
Андрюша ему поверил.
- Ну а теперь пошли, что ли, махнём чаю с пряниками?
- Пошли!
- Ну-ну! - укоряющим тоном сказала бабушка. - Не балуй ребёнка, иначе у него сил на ужин не останется.
- Будет тебе бурчать, мать! Мы всего по одному прянику, для аппетита. Да, Андрюша?
- Да! Пошли!
Папа понёс его на кухню, где Андрюша за пряником и горячим чаем совсем позабыл и про снег, охвативший мир, и про теплицу, напоминающую мёртвого зверя, и про ужасную вьюгу, стремительно приближающуюся прямо к их крепкой уютной избе.
На улице уже было темно. Мороз крепчал - по окну протянулись тонкие искристо-белые узоры, холодные и красивые. Вьюга завывала не переставая, и её вой был настолько же страшен, насколько и привлекателен. Казалось, если прислушаться внимательно, можно услышать что-нибудь удивительное, узнать какой-нибудь секрет.
Неугомонный ветер свирепо и быстро хватал снег с земли, мешая его с тем, что сыпался с неба. Снежные хлопья занимали собой почти всё пространство, так что не было видно не зги. Миллиарды непрерывно мельтешащих белых точек на иссиня-чёрном фоне. Где-то среди них затерялись и баня, и теплица, и гибкая берёза, на которую Андрюша вместе с папой повесили когда-то скворечник (летом в нём жили птицы); терялась в этом снежном безумии и призёмистая бревенчатая изба, чьи окна дерзко светили прямо во мглу. И как бы не старалась проклятая вьюга, ей не удавалось прорваться внутрь, ей не удавалось запугать Андрюшу, и он смело смотрел сквозь холодное стекло на бесовку.
В избе по-прежнему царили тепло и уют. Потрескивали поленья в печке.Тикали часы на стене, по их "лицу" торопливо бежала секундная стрелка. Папа, расположившись в кресле, читал свежую газету, которую он привёз из города сегодня утром. Иногда он шевелился, меняя позу, и кресло негодующе скрипело при каждом его движении.
Тихо посапывала бабушка, задремав в кресле-качалке. Незаконченный носок лежал у неё на коленях, утыканный спицами. Клубок зелёных ниток далеко откатился от кресла-качалки, почти на середь комнаты - это, наверное, бабушка ненароком толкнула его ногой во сне.
Мальчик же сидел на подоконнике и наблюдал за представлением, что велось снаружи. Снежинки отплясывали какой-то свой невообразимый танец, фанатично и неистово. Одинаковые и безликие, они стремительно сигали вниз и возносились вверх в очередном порыве ветра, прятались друг за друга и закладывали виражи, достойные асса, слепо бились о стекло...
Андрюша начал что-то различать во мгле. Словно снежная пелена поредела, отступила немножко в сторону, что бы кое-что ему показать. Андрюша придвинулся ближе, едва не касаясь стекла кончиком носа. Затаил дыхание от интереса и непонятного страха.
Он разглядел две высокие фигуры. Два человека стояли друг против друга, утопая по щиколотки в снегу. Андрюша видел их неясно, они были далеко и слабо выделялись на тёмной мантии вечера. Будто две тени без хозяев. Того и гляди, мигнёшь - и они исчезнут за снежными вихрями.
Человек слева поднял руку в направлении человека справа, и из неё вырвался короткий сноп яркого жёлтого огня. Андрюша вздрогнул. Человек (или тень человека), который был правее, повалился на спину, и снег его поглотил.
- Папа! - закричал Андрюша. - Там снаружи люди! И одному дяде плохо!..
Бабушка вздрогнула и проснулась.
- Что случилось? - проворчала она, поправляя очки. - Почему ты кричишь, Андрюша?
- Там дяденьки! - Андрюша тыкнул пальцем в окно. - А один дядя упал!..
Папа отложил газету и, встав с кресла, подошёл к окну. "Сейчас посмотрим.." - пробормотал он, наклоняясь и всматриваясь в снежную мглу. Смотрел он долго и внимательно. Андрюша сник.
- Никого не видно, папа, да?
- Нет, никого. Тебе, наверное, показалось.
- Нет! Нет! - горячо воскрикнул Андрюша. - Я правда видел! Их было двое! Они стояли там... в снегу... Веришь? - Он молебно посмотрел на папу снизу вверх. Ему было очень важно, чтобы папа поверил ему, не посчитал его вруном.
- Верю. - Папа ободряюще улыбнулся и потрепал Андрюшу по голове. - Верю, что ты видел тех людей. Но я думаю, что они были ненастоящими.
- Ты просто засмотрелся на снег, - подхватила бабушка, - и вьюга стала показывать тебе то, чего на самом деле нет.
- А зачем она это делает?
- Вьюга-то? - Бабушка поджала губы, задумавшись на мгновение. - Напугать она тебя хочет, Андрюша.
- А, - понимающе протянул Андрюша. - Она любит пугать, да?
- О, ещё как!
- А ты не обращай на неё внимания, - сказал папа. - И не бойся.
- Угу.
Бабушка с кряхтеньем поднялась из кресла-качалки.
- Хватит про вьюгу. Пора и про ужин подумать.
- Драники, бабушка, как ты обещала! - оживившись, напомнал Андрюша.
- Да, да... Будут тебе драники, только пусть твой ленивый папаша почистит картошки!
- Пап! Почисти картошки!
- И почищу! Начищу целую гору, налеплю драников и сам всё съем! А тебе ничего не оставлю, потому что кто не работает, тот не ест!
- А я знаю, что ты шутишь!
Бабушка захохотала.
- Ну надо же! - усмехнулся папа. - Взрослеешь, значит...
Папа с бабушкой ушли на кухню, Андрюша же остался в комнате. Он снова смотрел в окно, подперев подбородок кулачком, вполуха слушая голоса родных, прилетавшие с кухни вместе с шипением масла на сковороде и звоном посуды.
Казалось, вьюга немного поутихла. Прищурившись, Андрюша смог различить очертания бани - маленький одноэтажный домик с покатой крышей словно выплывал из заснеженного мрака, медленно и робко, постепенно становясь всё чётче и чётче...
На крыльце бани стояла женщина. В белом платье до пят, с длинными белыми волосами. Снег осыпал её со всех сторон, ветер трепал подол платья, оголяя босые ноги. Ей, наверное, холодно, отстранённо подумал Андрюша.
Миг - и женщина оказалась у самого окна. Андрюша сдавленно вскрикнул, покачнулся назад, едва не упав с подоконника, но удержался и зажал глаза ладонями. Так сильно, что глаза заболели.
- Мне кажется... - шептал он неуверенно, пискляво. - Мне кажется...
Вспомнив, что говорили папа с бабушкой, он отважился посмотреть. Женщина никуда не исчезла. Она всё ещё была здесь, очень близко, всего лишь за хрупким стеклом. Лицо её было неподвижным, точно камень, сильно бледным, губы - синеватая линия. Волосы танцевали на ветру, в них путался снег. Глаза - цвета чистого льда, немигающие, смотрящие прямо на него.
- Нет тебя... - прошептал Андрюша тихо-тихо. Следя за ней, он медленно спустился с подоконника и отошёл на два шага назад. Она не шевелилась. Только смотрела.
- Прекрати, - сказал Андрюша всё также шёпотом. - Прекрати...
Не стерпев, он выбежал из комнаты.
Они сидели в столовой за широким столом. В центре стола возвышалась глубокая чаша, полная горячих драников. Андрюша брал один за другим, макал в блюдечко со сметаной, кусал, запивал горячим чаем, прожёвывая. Время от времени он украдкой поглядывал на окно, но ничего не видел, кроме темноты, убелённой снежными вихрями. В конце концов он уверился, что та женщина ему привиделась. Сидя сейчас за столом вместе с папой и бабушкой под ярким электрическим шаром, сытый и довольный, он позабыл обо всех своих недавних страхах. Всё ушло, растворилось, как дурной сон.
- Вкусно? - улыбнулась бабушка, сидевшая напротив.
Андрюша кивнул.
- У тебя всё вкусно, мать, - сказал папа и шумно выжал остатки чая из стакана. - Вот и сыт! - Со стуком поставил стакан на стол и отсел к подоконнику, где находилась пепельница, бывшая когда-то консервной банкой. Рядом лежали коробок спичек и заготовленная ещё до ужина самокрутка. Вонючий дым пополз по столовой.
Андрюша схватил со дна чаши последний картофельный блин, почти остывший, и без всякой сметаны запихнул его в рот.
- Наелся, Андрюша? - спросила бабушка. Сама она съела всего три или четыре драника, зато выпила целых два стакана чая.
- М-м-м, - промычал утвердительно мальчик. Расправившись с драником, он допил чай, стараясь делать это также громко как папа, затем откинулся на спинку стула и сложил руки на животе. Живот изнутри грела приятная теплота; казалось, он раздулся, как воздушный шарик. Анрюшу потянуло в сон. - Наелся...
- Ну и слава Богу, мой хороший. - Бабушка поднялась из-за стола и начала убирать посуду.
Протяжно и дико выла снаружи вьюга. Папа курил, облокотившись о подоконник и задумчиво разглядывая причудливые серебристые узоры на стекле...
Раздался страшный удар, будто что-то огромное шандарахнуло по избе. Андрюша выпрямился на стуле.
- Ишь, разошлася, шельма! - прокричала с кухни бабушка.
- Да, - сказал папа, всё изучая узоры на стекле. - Нахлебаемся мы ещё с ней, с заразой...
Словно в ответ на его обидные слова, вьюга всей своей сущностью вновь вдарила по избе. Потух свет.
- Папа! - пискнул Андрюша, вжавшись в стул и ощупывая глазами плотную тьму. В какой-то момент он с ужасом подумал, что ему никто не ответит. И что какое-нибудь чудовище сейчас схавит его за ногу и утащит в своё царство. - Папа! - позвал он громче, подтянув к себе ноги и обхватив их руками. - Ты где? Папа!..
- Да здесь я, сынок, тута у окна! Не бойся. Электролинию где-то оборвало. Обычное дело в такую погоду.
Услышав его спокойный голос и разглядев бледный огонёк самокрутки, Андрюша расслабился.
- Там свечи в комоде! - крикнула бабушка.
- Сейчас!
Огонёк самокрутки переместился от окна куда-то в сторону, опустился, скрылся из виду. Скрипнули дверцы комода, и послышались звуки перебираемых предметов.
- Нашёл!
Огонёк, появившись снова, поднялся на прежнюю высоту и проплыл по направлению к Андрюше. Андрюша внимательно наблюдал за огоньком. Путешествие маленькой оранжевой точки в непроглядной тьме походило на странную сказку.
Стук известил, что на стол было что-то поставлено. Пшикнула спичка, выхватив из темноты черты папиного лица. Длинная восковая свеча в металлическом подсвечнике занялась жёлтым пламенем, разогнав тьму по углам. Андрюша облегчённо вздохнул.
- Романтика! - прошептал папа, любуясь свечой. И запалил фитилёк второй. Третья, загоревшись, отправилась на кухню в помощь бабушке. - По одной на каждого, - сказал папа, возвратившись с кухни.
Вьюга не утихала...
На маленьком низком столике в ряд высились все три свечи. Вместе они светили ярко и весело.
Папа читал газету, наклонившись поближе к свечам. Бабушка дремала в кресле-качалке с недовязанным носком на коленях - можно было подумать, что она садилась вязать лишь для того, чтобы уснуть.
Андрюша возился на полу с кубиками, на гранях которых были нарисованы буквы. Он перебирал кубики, внимательно осматривая каждый, находил нужные и выстраивал их в линию... Наконец, у него получилось: "ВЮГА".
- Пап, посмотри! Правильно?
Папа выглянул из-за газеты.
- Нет, Андрюша. Между "В" и "Ю" должен быть мягкий знак.
- А как он выглядит?
- Помнишь "Ы"? Вот также, только без палочки.
Андрюша поворошил кубики, затем исправил: "ВЬЮГА".
- Так?
- Да. Молодец.
Папа вернулся к газете. Андрюша задумчиво посмотрел на получившееся слово. Провёл по кубикам пальцем, надавив на кубик с буквой "Ю" - здесь ударение.
Снаружи ревело, трещало, вопило на разные лады. Иногда ветер, сильно разогнавшись, бился об избу, но получалось уже не так громко и пугающе, как в первый раз, когда пропал свет.
В их собственном уютном и защищённом от непогоды мирке тикали часы и шумела печка. Время от времени шелестела газета, ей скрипом отвечало кресло.
Прислушиваясь ко всем этим звукам, Андрюша вспомнил женщину, которую видел за окном. Ему представилось, как она ходит снаружи вокруг их избы, проваливаясь в снег и опираясь руками о стены, как ветер треплет её волосы и платье, как носятся рядом с неё белые вихри, как она ищет, ищет...
Неожиданно в общую какафонию добавился новый звук - что-то хлопало, отчётливо и совсем близко.
- Пап, что это?
Папа отвлёкся от газеты и нахмурил брови, вслушиваясь.
- Кажется, дверь в сенцах открылась. Надо пойти закрыть, пока там всё с ног на голову не перевернуло. - Он встал с кресла. - Я быстро.
- Ага.
Папа вышел из комнаты, пропав в темноте. Были слышны только его уверенные шаги - он не нуждался в свете, полностью доверившись памяти ног, которые много ходили по избе и знали все дороги.
Андрюша услышал, как папа натягивает пальто и одевает сапоги. Затем входная дверь открылась - вой вьюги усилился - и закрылась - вой вновь приглух. Шаги зазвучали в сенцах, и заскрипели тамошние половицы.
Андрюша перебрался в кресло, нагретое папой, поближе к свечам. Взглянул на бабушку. Она тихонько посапывала во сне, склонив голову, и очки сползли на самый кончик её носа. Он хотел было осторожно снять очки, чтобы они не упали, но, подумав, решил, что так лишь разбудит бабушку. А очки, если и упадут, то к ней на колени, и ничего с ними не случится.
В ожидании Андрюша смотрел в окно. Намёрзшие по краям узоры походили на необыкновенно красивую раму для картины, а самой картиной являлась буйствовавшая снаружи вьюга. Хоть на улице и было темно, Андрюша всё же мог видеть снежинки, резвящиеся прямо перед окном. Они носились взад-вперёд, бесцельно и будто бы радостно, дружно наваливались на стекло и отступали во мрак, и кружились, кружились в танцах, непонятных человеку, завораживая и баюкая...
...Там же он увидел папу. Папа шёл сквозь снег и вдруг остановился. Огляделся, нашёл глазами Андрюшу и, улыбнувшись, помахал ему рукой. И растворился, унёсся вместе со снежинками ввысь и вдаль...