-А сей-час все вместе спо-ем пер-вый куп-лет.
С этими словами, как всегда чеканя по слогам слова, директор нашей школы, Ольга Федоровна Грицак, встав на место хормейстера, который скромно уступил ей свой пост, двумя указательными пальцами, выполняющими роль дирижерских палочек, стала дирижировать школьным хором, исполнявшим одну советскую песню:
-И-так на-чнем. «Бу-дет лю-дям счас-тье, счас-тье, на ве-ка, у советской вла-сти си-ла ве-ли-ка...» По-че-му вы не выучили сло-ва, в пес-не главное текст. Луч-ше всех по-ет Веп-хвадзе. Он о-дин зна-ет текст, а вы толь-ко мы-чите.
Услышав эти слова, я весь покраснел от скромности. Зная, что я не обладал ни музыкальным слухом, ни голосом, я пытался компенсировать эти недостатки знанием текста.
В это время дверь спортзала, где мы репетировали, приоткрылась, и в дверях появился отец моего одноклассника Бори Галустова.
- Здравствуйте, я Лев Галустов, - сказал вошедший.
- А вы не види-те, что мы репе-тируем, - ответила ему Ольга Федоровна, - будь-те лю-безны подо-ждать в кори-доре.
- Но у меня важное дело, - запротестовал Лев Галустов.
- А у нас, по-вашему, что, - заметила ему директор,- или вы счи-таете, что под-готовка к праз-днику всех тру-дящихся не важ-ное де-ло?
- Я ничего подобного не думал, - заволновался Лев Галустов, - я только считал, что справедливость тоже важное дело.
- А раз счи-тали, пой-дите и пос-читай-те в кори-доре, пока не бу-дет пере-мена.
Льву Галустову пришлось уступить директору и выйти из спортзала, но уступил он только временно. Лев Галустов не привык уступать и отступать, когда дело касалось справедливости. Дождавшись перемены и конца репетиции, он последовал за директором в ее кабинет.
Директор школы Ольга Федоровна Грицак, бывший моряк Краснознаменного Балтийского флота, сидела в своем кабинете и курила попиросы «Казбек», когда в дверь постучали.
-Вой-дите!- сказала Грицак, четко выговаривая слово по слогам.
-Здравствуйте, я Лев Галустов, - сказал вошедший и, артистическим жестом, снял шляпу.
-Что вам у-годно?- спросил директор.
-Не мне, а Боре. Боре нужна пятерка по химии, он идет на медаль.
-Ку-да он при-дет, будет вид-но в конце года, - сухо ответила Грицак,- Мы, так просто медали и ордена не раздаем. Он кажется учит-ся в вось-мом клас-се.
-Нет, Боря учится в выпускном, в десятом. В восьмом учится Шурик, - возразил Лев Галустов и добавил, - У меня трое детей, и все учатся в вашей школе: Боря отличник, Шурик играет на гитаре, а Нина шалит.
- Игра-ет на ги-таре и еще ша-лит, -процитировала директор.- Если и-грает то опреде-лим в художес-твенную само-деятельность, а ту что ша-лит на-кажем.
-Я к вам не за этим пришел, - заявил Лев Галустов, - я пришел потому, что Боре нужна пятерка.
-Пя-терка всем нуж-на, - ответила директор, - а по какому пред-мету вам нужна.
-Не мне, а Боре, - заметил Лев Галустов, и добавил – разумеется, по химии.
-А это мы спро-сим у педагога по химии, строго сказала Ольга Федоровна и попросила завуча, только что вошедшего в ее кабинет:
-Позо-вите, пожа-луй-ста Ольгу Лео-нидов-ну. Она кажет-ся прово-дит урок по химии в деся-том клас-се.
В тот день я предчувствовал, что меня вызовут отвечать по химии, а урока я не знал. И вот мои предчувствия сбываются.
-Пойдет отвечать Вепхвадзе,- как приговор прозвучал голос Ольги Леонидовны, учительницы по химии.
Я встал и собирался отказаться отвечать, но подумав, что тогда двойка мне обеспечена, решил идти к доске. Терять мне было нечего. Учительница задала мне какой-то вопрос, на который я, по всей вероятности, не смог бы ответить. И когда я уже смирился с двойкой и в придачу парой подзатыльников, которые учительница великодушно раздавала отстающим ученикам, в дверь класса постучали, и вошла завуч.
-Ольга Леонидовна, - сказала завуч, - вас просит директор.
Я вздохнул с облегчением. Не знаю, какой разговор произошел в кабинете директора, но, минут через двадцать, Ольга Леонидовна вернулась в класс вся покрасневшая, как будто в ней произошла какая-то химическая реакция. Глаза у нее были заплаканными. Мне показалось, что она забыла, что вызывала меня отвечать, потому что, войдя в класс, она тут же начала ругать Льва Галустова и его сына Борю. В это время прозвучал звонок. Ребята встали, чтобы выйти на перемену, но учительница всех остановила сказав:
-Урок еще не окончен. Итак, Вепхвадзе получает два, а Галустов пойдет отвечать.
-Зачем, - возмущаюсь, - я же еще не успел ответить, когда вас вызвал директор.
Учительница не обратила внимания на мои слова, и я видел, как она написала цифру два в классный журнал. Я понимал, что эту оценку она в душе ставила Льву Галустову, а вымещала зло на мне. Не могла же она поставить двойку ему. Правда, у нее в руках находился его сын Боря.
В конце концов, Лев Галустов добился своего, Боре по химии поставили пятерку и он получил золотую медаль. Хорошую оценку по химии получил еще один наш одноклассник Саша Мартиросов. Как объяснила химичка, Саша поступал в Академию художеств, а там химия не нужна. Годом раньше он переболел менингитом и на почве этого начал рисовать. Многим завысили оценки, по разным причинам, включая штатного двоечника Есаяна, ему же надо было оканчивать школу. У меня же осталась тройка, заработанная моим честным трудом. Ни на какие поблажки я рассчитывать не мог, ибо не имел такого папы как Лев Галустов, не шел на медаль, к тому же не мог похвастать ни сдачей экзаменов в академию, ни менингитом.
После окончания школы, насколько мне известно, никто из нас химиком не стал. Хотя, так или иначе, имел к химии какое-то отношение. Боря стал реставратором антикварной мебели и его соприкосновение с химией – это разведение шеллака в спирте. Саша, став художником, то и дело произносил химические термины- названия красок как кобальт, кадмий, стронций, хотя никакого представления об этих веществах не имел. Двоечник Есаян, став Бартаевым и дослужившись до звания полковника милиции, уехал на заработки в Грецию и что-то там химичил. Автор этих строк, став художником, написал несколько картин на тему «химики», неплохо на этом заработал, и это стало компенсацией за неприятные моменты на уроках химии. Что касается самой учительницы по химии Ольги Леонидовны, то она заболела неизлечимой болезнью, и даже химия ей не помогла.