На морских судах в то время, в том числе и на ледоколах, в обязательном порядке были помощники капитана по политико-воспитательной работе – помполиты.
В первые годы моей работы на «Арктике» помполитом был Владислав Георгиевич Лазарев. Он работал и на первом атомном ледоколе «Ленин», но что-то не сработался, по-моему, с капитаном. Борис Макарович Соколов на «Ленине» правил много лет, практически всю жизнь - и ледокола и свою. Первым капитаном «Ленина» был Павел Пономарев, но в мое время это имя можно было уже прочитать на борту мощного арктического дизель-электрохода. А сразу после Пономарева судно возглавил Борис Макарович.
В первые недели после приезда в Мурманск, до возвращения «Арктики» из рейса, я пережидал на «Ленине». Соколова видел часто. Но больше узнал о нем позднее, когда работал на «Арктике», от его племянницы Дины Васильевны, пришедшей на ледокол вместе со мной в качестве фельдшера. Родился Леонид Макарович, там же, где и Дина Васильевна, в Костромской области, в Кологривском районе. На ледокольный флот пришел сразу после окончания «Макаровки» - Ленинградского высшего морского училища. Начинал на дизельных ледоколах. На «Ленине» - с его постройки.
Ему тогда было уже под шестьдесят, седовласый, грузноватый и румянощекий, как многие диабетики. «Ленин» большую часть времени стоял у причала и постоянно привлекал гостей, вплоть до самых высокопоставленных.
На стенде в холле ледокола, в капитанской каюте было множество фотографий: Борис Макарович и Хрущев, Борис Макарович и Гагарин, Борис Макарович и Фидель Кастро… И всех нужно было встречать, потчевать, провожать.
Капитан Соколов все это умел и любил. А пароходское руководство, даже если и имело к нему какие-либо претензии, в том числе в связи с его периодически наступающим после застолий нездоровьем, вынуждено было смириться с этим. К тому же, Борис Макарович был уже Героем Социалистического труда.
Может, в связи с этими же обстоятельствами неуютно чувствовал себя на «Ленине» первый помощник Лазарев. Ему по должности приходилось контролировать все, даже поведение капитана. По-моему, входило в обязанности помполитов и докладывать о виденном и слышанном не только руководству пароходства. Поэтому сменил он ледокол без сожаления.
На «Арктике» он работал с первых дней ввода ее в эксплуатацию. Хорощо знал всех членов экипажа, экипаж знал его.
Как-то Владислав Георгиевич пригласил нас на свой юбилей. Мы были в порту. Собрались в каком-то кафе или ресторане – жена его работала в торговле, заведовала то ли кафе, то ли столовой.
Это была бойкая симпатичная женщина, существенно моложе его. Брак у помполита был не первый. Владислав Георгиевич еще и по этой причине был частым гостем медблока: курсы витаминов, всяческие левзеи, элеутерококки, маральи корни и т.д. У нас этого добра всегда было много.
Был шикарный стол, веселый вечер. Собрались в основном наши – с ледокола. Были званы и из руководства, парткома пароходства, но никто не пришел, что хозяина стола весьма расстроило. Незнакомым для меня был за столом какой-то невзрачный мужичок, о котором сказали, что это из «первого отдела». Когда-то он в чем-то здорово помог Владиславу Георгиевичу. Ему одному из первых предоставили слово. Вскоре гость здорово перебрал и практически уснул за столом. Но регулярно поднимал голову и исподлобья всматривался в очередного тостующего.
Вдруг его мутный взор остановился на мне.
– Ты кто? – промычал он, и голова его вновь упала на стол.
Это «Ты кто?» почему-то запомнилось мне навсегда. И когда показывают фильмы о 37-м, я всегда их вспоминаю, вспоминаю того безликого, похожего на киношных НКВДшников представителя спецслужб.
А Владиславу Георгиевичу тогда я тоже подготовил здравицу. И произнес ее с успехом, благо, это было в стихотворной форме.
Были там и такие слова: «Порою можно б и без помполита, без Вас, товарищ Лазарев, нельзя!».
Лесть? Но это же тост!
Еще один штрих к размытому портрету помполита.
В рейсе он ежедневно с утра обходил все службы ледокола, со всеми здоровался. При этом он имел привычку приобнять за плечи собеседника, заглянуть в глаза, спросить о житье-бытье, сказать что-нибудь особенное, личное, чуть ли не на ухо.
Меня предупредили, что это его излюбленный способ определять, не злоупотреблял ли собеседник накануне, адекватен ли он стоящим производственным задачам, не ослабели ли морские качества.
Осуждать его за это нельзя. У каждого свои методы, свои манеры и свои задачи.
Владислав Георгиевич очень любил размеренную ледокольную жизнь. К нему нормально относились все члены экипажа. Но вскоре его перевели на торговый флот, по-моему. Что-то произошло в его личной жизни. Первая жена пожаловалась в партком или куда-то еще на то, что он чего-то им не додал, чего-то не оставил. Пошли суды, и с флагманского ледокола помполита убрали.