Поёт морзянка за стеной весёлым дискантом,
Кругом снега, хоть сотни вёрст исколеси.
Четвёртый день пурга качается над Диксоном,
Но только ты об этом лучше песню расспроси.
О Диксоне я знал только то, что пелось в этой песне Марка Фрадкина и Михаила Пляцковского. Очень душевно исполнял «Морзянку» Владимир Трошин.
Уже с первых дней моего первого рейса часто велись разговоры о заходе на Диксон. Постепенно я узнал, что есть Диксон – полуостров, а есть и Диксон – город. В этом Диксоне – Штаб морских операций (ШМО), аэродром, откуда при острой необходимости можно улететь в Мурманск, рыбзавод, магазины и т.д.
Мои новые друзья – судоводители предупреждали, что главная опасность на Диксоне – трамваи. За время рейса привыкаешь, что никакого транспорта, никаких перекрестков, светофоров нет, и расслабляешься. А вышел на берег и… вдруг из-за поворота – трамвай. Это как у профессора Плейшнера в «Семнадцати мгновениях весны».
Конечно, еще до Диксона, в который мы, кстати, попали только через несколько месяцев работы в Арктике, меня просветили, что там нет не только трамваев, но и автомашин. Городок этот насчитывал в лучшие времена около пяти тысяч жителей. Сейчас – чуть больше тысячи. Но магазин есть, а в нем отличный армянский коньяк, ереванского разлива, не московского. Так и оказалось.
По приходу в порт Диксон стоянку объявили длинную, больше четырех часов. Шли с ледокола пешком. Мороз за 30 градусов, с ветерком. Первым делом зашли в магазин – ветхое деревянное одноэтажное здание. В нем продавалось все – и продукты, и спиртное, и обувь и т.д. Раньше на таких магазинах писали «Смешанные товары».
Потом прошли на почту. Там в переговорном узле уже толпились наши ледокольщики, каждый хотел позвонить домой. Телефонной связи на ледоколе не было. Только в крайних случаях можно было установить связаться с берегом через радистов, с разрешения капитана. Сотовые телефоны появились только лет через двадцать.
Зашел я и в местную больницу. Вот она произвела весьма благоприятное впечатление. Двухэтажное здание, снаружи, как и все здесь, облупленное, но внутри выкрашенное, теплое, какое-то уютное. Гостеприимный персонал. Больных немного.
Больница районная. Есть главный врач, кандидат медицинских наук. Однажды нам пришлось воспользоваться его услугами в качестве судебно-медицинского эксперта.
Но основную лечебную работу тогда вели два молодых доктора – муж и жена Барковские. Приехали из Красноярска, работают второй год. Ребенок – у родителей в Красноярске.
Сергей – и хирург, и терапевт, и дерматовенеролог, его жена – гинеколог и все остальное. Имеют возможность пользоваться санавиацией – до Красноярска, но пользуются не часто. Работы не много, но она, понятно, не из легких.
Они приняли меня, потом, в другой заход, мы принимали их на ледоколе. Сложились хорошие отношения.
На Диксон мы заходили достаточно регулярно, в каждом рейсе. Начпрод закупал свежую рыбу, мы рюкзаками носили коньяк. Не столько его хотелось, сколько поддерживали традицию. Всегда заходили к коллегам, один раз даже ночевали у них, так как одному из членов экипажа были назначены на ночной час переговоры с Ленинградом, и он попросил помочь с ночлегом.
Однажды встретил у них в больнице группу красноярских медиков из Института медицинских проблем Севера Сибирского отделения Академии медицинских наук. Солидную группу возглавлял директор института Константин Владимирович Орехов, член-корр. АМН, профессор-педиатр.
Познакомились. Они на Диксоне не первый раз. Изучают проблемы адаптации и прочие «северные» проблемы. Мне это, как уже отмечал, было интересно. Особенно понравился профессор-офтальмолог Владимир Филиппович Базарный, умница, новатор. Он разработал комплекс мероприятий по профилактике ослабления зрения, близорукости у детей северян.
От него впервые услышал понравившийся термин «сенсорная депривация» - «голод» органов чувств на Севере. Мне он подарил несколько авторских красочных плакатов для тренировки глаз, интересную методичку. Кстати, позднее, когда я уже работал в Полярных зорях, и мы разрабатывали программу профилактики нарушений зрения у детей, созванивались с ним, советовались. Он приглашал в Красноярск, но как-то не сложилось. Сейчас, насколько я знаю, он живет и продолжает работать в Калуге.
А тогда я пригласил их на ледокол, так как стоянка была долгой. Мы их тоже хорошо приняли.
Диксон мы исследовали вдоль и поперек. Фотографировались у памятника Никифору Бегичеву – русскому полярному путешественнику, у предполагаемого места гибели членов норвежской экспедиции под руководством Амундсена, у мемориала защитникам Заполярья. Да, в этом маленьком городке, в котором насчитывалось всего три многоэтажных (в пять этажей!) дома, есть столько памятных мест.