Краткое содержание 2-ой главы
Вера и Любаша пошли в центр деревни к зданию Правления, где гуляет вечерами молодежь. Дорога была ухабиста и разбита тракторами, чем и затрудняла передвижение по ней на каблуках. Дорога вилась змеёй и разделяла поле засеянное пшеницей и кривую, прерывающуюся огородами улицу. Стояла кромешная темнота из-за новолуния! Вера любовалась звёздным пейзажем и отдыхала от нерешённых проблем, оставленных в городе.
По дороге сестры успели поссориться. Любаша верила в приметы и загадала, что если в этот вечер Глеб ей предложит встречаться, то у них всё будет хорошо. А Вера наоборот, была скептиком, так как сама составляла для газет и журналов «липовые» гороскопы. Ссора сестёр сама собой сошла «на нет», и Любаша рассказала о своём первом поцелуе с Глебом. Это случилось после того как он подвёз Любашу со дня рождения подруги Кати Вурцевой. Вера тоже рассказала о своём первом поцелуе с Витей под стенами библиотеки, где они ждали утра. Веру не пустили в общежитие, и Витя воспользовался таким прекрасным моментом.
Проходя следующий хутор Любаша рассказала о фермера Еленском, который выкупил у развалившегося колхоза поля и по незнанию отравил полдеревни химикатами. Ещё Любаша рассказала, что вмести с ними (с молодёжью) болтается одноклассник Веры непутёвый шалапай Женька, а другая одноклассница - Ленка Сидоренко, которая поехала учиться в город на бухгалтера, встречалась с женатым, забеременела, неудачно сделала срыв, слывет местной девушкой лёгкого поведения. После реанимации и долгого лечения её родители вернули в деревню и посадили под домашний арест, но это не помогло, и она опять связалась с одним из агрономов Еленского. Слава о Ленке пошла дальше «Заречья». Вера решила как-нибудь навестить свою бывшую одноклассницу. Но Любаша предупредила сестру о том, что в деревне с Ленкой никто не водится и если отец узнает, что Вера была у неё, то будет очень не доволен.
Чем ближе сестры подходили к зданию Правлению, тем Вера чувствовала себя не уверенней, как диверсант в тылу врага. Она всматривалась в лица и никого не узнавала. Те, на которых она в юности и внимания не обращала, называя «малышнёй», выросли и в свою очередь не узнавали её.
Любаша знакомит Веру со своей заклятой и ненавистной вечной соперницей и задавакой Танькой Чучуевой, и своими подругами: Светой приехавшей с севера бабы Нюриной внучкой, Катюхой Вурцевой, и Лерой её сводной сестрой. Любаша придумывает сестре «легенду», что Вера рассталась с парнем и теперь в свободном полёте, иначе объяснить появление на улице взрослой женщины деревенским не возможно. Вера не восторге от такого поворота событий, но сестринскую ложь не выдаёт.
Приезжают на улицу все новые и новые лица и интерес к Вере уменьшается. Со спины к Вере подходит Женька и, не узнав её, лезет обниматься и пытается познакомиться. Но узнав Веру, вертится возле неё и хохмит. Женька пытался ухаживать за Верой ещё 11 классе, но Вера не была настроена к нему благосклонно, так как он в школе был последним троечником и баламутом, и, по-видимому, не изменился до сих пор. Называет её школьной кличкой «Рыжая», а Вера в свою очередь Женьку «Тормозом». В словесной перепалке с бывшим одноклассником Вера теряет из виду младшую сестру и начинает её искать. Находит сестру выходящую из темноты с подругами и Танькой Чучуевой из-за здания клуба.
- «Курили, сучки!» - сердится Вера.
Глава 3
Местный бомонд
- Сейчас пацаны приедут, – сказала Катька, таинственно подмигнув Любаше. – Слышь, как моцики ревут за бугром.
- А эти, что на лавке водку пьют? Уже не пацаны, а мужланы какие-то? – удивилась я, когда два парня спихнули с колен своих девчонок и, хватая друг друга за одежду, отошли на дорогу.
- Так это же свои! Ме-е-есные! – как баран с хоз.двора заблеяла Светка. - С ними не интересно.
- Они такие агрессивные, – поёжилась я, понимая, что здесь меня защитить в сущности-то и не кому.
- Не трусь, мы тебя в обиду не дадим, – пообещала Катька.
- Что-то не поделили? – взглядом указала я на дерущихся.
- Не знаю! Сейчас набьют друг другу морды и успокоятся, – прокомментировала Лера.
- Чтобы день был не зря прожит, – хохмила Любаша и переминалась с ноги на ногу в ожидании.
Наш разговор перебил шум подъезжающих машин и мотоциклов. Дерущиеся парни, как по команде, встали и, отряхиваясь, подошли к приезжим здороваться.
- Интересно получается… Я здесь самая старая? – шепнула я Любаше. – Меня никто не знает, так что можно и покуражиться?
Меня немного отпустило, когда драка прекратилась и моему и без того не крепкому здоровью ничего не угрожало.
- А я тебе что говорила! Будь загадочной и ты весело проведешь время, – подмигнула мне сестра.
- Да, я такая «загадостливая»! – сказала я детским голосом, закатив глаза.
В детстве я, как и все, наверное, перевирала слова. И самые любимые были: вместо «загадочная» «загадостливая», видимо, прилагательное от слова «гадость» и ещё словечко «гадиница». Ну, тут и без перевода понятно. Мама мне говорила, что правильно говорить не попа, а ягодица. Я же - как услышала, так и услышала. Гадиница, значит гадиница.
- Я девчатам сказала, что ты свободна!– пихнула меня, правда легонько, своей «гадиницей» Любаша. - Так что жди улова!
- Вечер покажет, – улыбнулась я, - может быть, я такую рыбу и не ем!
Подошла Лера и, вздыхая, положила мне голову на плечо.
- Чё страдаем? – спросила я. - Все подружки по парам по углам разбежались? – запела я старую песню и несколько освежила её.
- Белый приехал, – всхлипнула Лера. – С этой курицей!
- Не печалься и не хнычь! Мы что-нибудь придумаем! – подбодрила я.
Меня аккуратно тронули за плечи. Резко обернувшись, я воткнулась взглядом в большие красивые синие улыбающиеся глаза, потом взгляд скользнул по аккуратному носу и сполз на губы. Они улыбались и показывали белый стройный ряд зубов. Губы этого мужчины были настолько хороши, что я отвела взгляд. Быстро ощупав взглядом весь силуэт, подумала:
- «Это он!!! Хороший вкус у Любаши. Красивый, высокий… Боже! Где мои 17 лет!!!»
- Вера, познакомься, – постучался в сознание голос сестры. – Это Глеб. Я тебе о нём говорила.
- Очень приятно, – ровно, без эмоций сказала я. – Наслышана о вас.
- Мне тоже, – смеясь, ответил он.
- Вер, можно мы поедем покатаемся? – умоляла Любаша.
- Здрасьте! А я? - не сводила я взгляда с глаз Любашиного красавчика.
- А поехали с нами? – предложил Глеб. - Мы же поместимся втроём? – посмотрел он на Любашу.
- Если бы с люлькой, то конечно… - пожала плечами Любаша, - а так…
- На мотоцикле? Я не поеду! А если ты меня бросишь здесь ради этого инфернального красавчика, то я обижусь! – выставила я ультиматум.
- Так, девочки, никто никуда не едет! – появился, как черт из табакерки, Женька с четырьмя бутылками вина.
С Женькой было весело. Он умел посмеяться над кем-то, но и не боялся посмеяться над собой. Это было мило. Мы не заметили, как за разговорами и сплетнями, «приговорили» вино. Мне уже не мешала Женькина рука, поселившаяся, как на ПМЖ, на моей талии, уже не раздражала Танька со своими поджатыми и вечно надменными губками, но я не могла отделаться от изучающего взгляда Глеба. Он смотрел на меня, как следователь на подозреваемого, как рентген луч на палочку Коха. Мне было не комфортно, и я разрешила себе выпить больше чем всегда, а главное, не отбиваться от приставаний Женьки, что было крайне неосмотрительно!
Не понятно, откуда поднялся ветер. Он закружил воронкой дорожную пыль и налетел на нас. Маленькое пылевое торнадо разбилось о наши ноги, больно закололи мелкие камешки, брошенные в нас ветром. Я ели успела придержать одной рукой подол плиссированной юбки, (в другой у меня был полный стаканчик с вином), а не то бы она взметнулась вверх и потом ещё долго бы вся улица обсуждала моё бельё! Я уверена, что докатился бы слух и до папы, только искажённый. Например, что я стриптиз танцевала на столе или ещё что похуже. В деревне это элементарно! Потом ничего не докажешь!
- Гроза идет с нашей стороны. – Глеб показал на север. - Мы когда выезжали на горизонте сверкали молнии. В воздухе дождем пахнет, – странно улыбаясь, сказал Глеб.
- Значит, нам пора идти домой! – сказала я Любаше, аккуратно снимая паразитирующую УЖЕ на моей заднице руку Женьки. Картина маслом – «пусти козла в огород!»
Я понимала, что это абсурд, но мне так хотелось сказать какую-нибудь гадость, чтобы нарушить эту идиллию. Все изрядно пьяны! Всем весело! Кто зажимается по углам, кто целуется по кустам, одна я терплю этого Женьку. Но только я всё это осмыслила, как Женьку кто-то позвал и он, пообещав вернуться, куда-то уехал на мотоцикле.
- «Любаша вообще ведёт себя как мороженое: тает от Глеба и липнет к нему! Фу! Терпеть не могу, на такое смотреть!» - сердилась я молча.
- Верунь, домой не хочется! Мы же не сахарные…от летнего дождя-то не растаем… – округлила Любаша глаза, и прижалась спиной к Глебу, прячась от ещё слабых порывов ветра.
- Ты нет, а я сама знаешь, сахарная… – шевельнув бровью, сказала я, смотря на Глеба.
- Да-а? – положив голову Любаше на плёчо, сверлил меня глазами её нахал. – Са-а-хар-рна-а-я-а? – он прохаживался взглядом по мне от моих завитушек на голове до пыльных худых ног в сандалиях.
- Я замерзла, дай мне куртку, – попросила Любаша, повернувшись к Глебу лицом, и тем самым закончила его визуальное ощупывание меня.
- Может тебя согреть по-другому, – хитро прищурился Глеб, выполняя просьбу Любаши.
У Глеба красовалась на плечах кожаная куртка, в металлических заклёпках, как у настоящего байкера.
- Ещё чего! Обойдешься! – наигранно вскрикнула Любаша, пихнув Глеба в живот.
- «Жесть! Куда я попала!» – подумала я и вздохнула.
У меня по спине тоже прошел холодок, от одной мысли, что моя Любаша может начать спать с этим... Ужас! Меня даже передернуло!
- Не думала, что за полчаса может так всё измениться, - поёжившись, обхватила себя руками, вино как быстро дало опьянение, так быстро и улетучилось.
- Летом так бывает, – изрёк с умным видом прописную истину Глеб, пристально смотря мне в глаза. – Тебя согреть?
Из меня вырвалось что-то не членораздельное. То ли я фыркнула, то ли задохнулась от возмущения, я сама не поняла.
- Так как? – повторил он вопрос. – На мне ещё осталась футболка.
- Н-нет. – замотала я головой и отвела в сторону взгляд.
- «На миг я представила. КАК он бы меня мог согреть!!! А как бы я СМОГЛА его… Стоп! Что-то не так! Вот хитрый лис! Что за взгляд? Что за улыбка? Почему он это делает при моей сестре? Это запрещенный приём! Это провокация!» - кричало моё сознание.
Он надел Любаше куртку задом наперёд, повернул её спиной к себе и обнял под курткой за живот. Я заметила шевеление рук под курткой и полудебильную улыбку Любаши. Без сомнения он её лапал. Я вспыхнула как спичка. Нет! Как факел!
- «Вот козёл, уже лапает сестрёнку, а глаз с меня не сводит».
- Любаша? – возмущенно подняла я бровь, – Вам там вдвоём не тесно? Под курткой! - спросила я с подковыркой сестру.
- Не завидуй! Тебе предлагали футболку, – отбрила меня моя малолетняя развратница.
Я начинала выходить из себя! Глупое выражение, конечно! Как можно выйти из себя? Только в момент смерти, наверное. Зачем я опять вспомнила о смерти? Как я хочу домой!
- У меня тоже есть куртка! Иди ко мне моя ледышка! – опять на меня навалились нахальные руки Женьки.
-Ты вернулся! – не очень весело спросила я.
Прямо перед собой я увидела руку Женьки, а в ней открытую бутылку крепленого вина, прикрытую сверху стопкой пластиковых стаканчиков.
- Мы усиливаем градус? Со столового вина перешли на креплёное? Я пас! – дёрнулась я, чтобы освободиться, но мне в ухо Женька шепнул:
- Я слышал ты сейчас свободная.
- Слухами полниться… деревня наша!
- Давай проведём этот вечер вместе. Мы же взрослые люди.
- Жека, отвали! – не очень активно, так, для приличия, дёрнула я плечом, но не прогнала Женьку окончательно. – Чтобы быть со мной – надо ещё и заслужить! – тоже шепнула я ему.
Я не сводила взгляда с Глеба, пытаясь его пристыдить, а он не сводил глаз с меня. У нас с ним был «бой на взглядах».
- Харе в гляделки играть! Ей богу, как маленькие! – Женька оторвался от меня, снял верхний стаканчик, остальные ткнул мне в руку. У меня единственной они были свободны, сестра с красавчиком по-прежнему тискались под курткой, и начал разливать вино.
- Рыжая, давай на друбель, тьфу ты врубель! Короче выпьем и поцелуемся. Обновим былые чувстсвас!
- Брудершафт что ли? - не поняла я.
- Ну! Именно! – ткнул опять он в меня полным стаканчиком и налил всем остальным.
Лера стояла, как завороженная. Телом она была в нашей компании, а душой (точнее сказать – ушами), в соседней, где заливался гомерическим хохотом пьяный Белый.
- На и тебе! – отдал он стаканчик Лере, – А то стоишь тут одна-одинёшенька. Катька, небось, с Васьком зажиматься пошла.
- Ага! А меня как всегда бросила! – тихо сказала Лера и без тоста и предисловий выпила в несколько глотков стаканчик.
- Ого! – удивилась я.
- Ну, Рыжая, а ты? – подмигнул мне Жека.
- Я же просила, Тормоз, давай забудем прошлое.
- Тормоз? – чмыхнула Любаша, чуть не подавившись.
- Видишь, молодежь не знает твоего прежнего прозвища, – ухмыльнулась я.
- Ну, ладно, просто вырвалось! Забыли! Так что с поцелуем-то? А, Брынкина?
- Читай по буквам: О, Тэ, Вэ, А, Лэ, И – смеялась я ему в лицо.
Глеб вылез из-под своей куртки взял стаканчик и дал второй Любаше. Она уже куртку накинула просто на плечи. Брителька лифчика выбилась и зияла, как негласное доказательство того, что под курткой телодвижения всё-таки происходили. Сестра, проследив за моим взглядом, быстро поправилась, и как ни в чем не бывало, сказала:
- А давайте все впятером на брудершафт, чтобы никому обидно не было.
- Мне не будет, если вы за меня волнуетесь, я уже свою дозу выпила, пойду с горя за клуб покурю, – сказала нам без выражения Лера и пошла в сторону клуба.
- Ну, так что? Чего греем? – опять заулыбался мне Глеб.
Я, ни с кем не чокаясь, попробовала, как Лера, осушить стаканчик в один рывок. Крепкая сладкая жидкость полилась в горло неохотно. Я мало пила, но чтобы согреться, я выпила всё до конца.
- Пойду за клуб покурю, – сказала я, отдавая обалдевшему Женьке стаканчик. – С горя! – добавила я.
Проводили меня все, удивлёнными взглядами, но молча. В недоумении остались на своих местах. Даже Женька не кинулся составлять мне компанию. Меня начало колотить мелкой дрожью. Погода менялась радикально, я начинала замерзать. Все мои надежды были на вино. За клубом я нашла рыдающую Леру, пытающуюся курить. От затяжки она безбожно кашляла, но продолжала тянуть в рот эту гадость. Видно было, что девушку стало развозить от спиртного.
- Ты чего? Птичка моя! – прижала я её к себе.
Худенькое, но аккуратно сложенное для её возраста тельце прильнуло ко мне и сотрясалось в беззвучном рыдании.
- Ты из-за Белого убиваешься? Брось! Он не стоит твоих слёз!
Лера оторвала от моего плеча зарёванное лицо. Тушь потекла, помада от вытирания слёз размазалась вокруг рта.
- У меня задержка! – почти на ультразвуке прошипела Лера.
- О! Мамочки! – похолодела я.
- Только ни кому! Поклянись!
- Клянусь, не бойся, мы что-нибудь придумаем.
Мне, конечно, хотелось выспросить детали. Кто? Что? И почему? Но Лера была на грани истерики. Нужно было в первую очередь успокоить её. Можно подумать, что я не знаю, кто, что и как это бывает и от чего. Тут ни с того ни с сего раздался прямо над нами оглушительный взрыв грома и стеной, без предупреждения полил дождь, шурша листвой как пакетом из под «Хепи Милка»! Кто был возле машин - те спаслись бегством, причём машины вмещали в себя невиданное количество людей, включая багажник. Оставшийся народ, быстро спрятались под маленьким карнизам у входа в Правление. Лера потянула меня за руку и крикнула:
- Быстрее! А то промокнем до нитки.
Экстремальная ситуация привела её в чувства и она перестала рыдать. Втиснувшись в середину шумевшей толпы под карнизом, мы прошмыгнули к самой двери.
- Вот видишь, теперь и я, как ты вся размазанная, – вытирая капли дождя с лица и со щёк, улыбнулась я Лере.
- Нет, у тебя всё в порядке.
- Ты тоже молодец. Я немного вытру сейчас, и не скажешь, что ревела, – наклонилась я к Лере и вытерла что смогла.
Дождь не унимался, а время неумолимо двигалось к тому моменту, когда нам с Любашей нужно было быть в постели.
- Боже мой! Уже полночь! - взглянула я на руку стоявшего возле нас парня с массивными часами. - Мы не успеем домой. Где же Любка!
К самому крыльцу подъехала машина, из которой выбежали Любаша, Глеб, Женька и Белый. Каждый кроме сестры нёс в руках по две бутылки. У Глеба и Женьки было по четыре бутылки вина, а у Белого 4 бутылки водки.
- О! – зашумел народ под карнизом и расступился, уступая место вновь прибывшим.
- Любаша, нам домой не пора? – накинулась я на сестру.
- Верунька, смотри, что мы припёрли! – опьяневшая в хлам то ли от любви то ли от вина, широко улыбалась, предстала передо мной сестра с размазанным алым ртом.
- «Как у клоуна», - подумала я.
Да и вообще весь внешний вид сестры был, мягко говоря, неряшливый. Причёска растрепалась, видимо, её потрепало при езде о заднее сидение машины. Или постарался растрепать Глеб, непонятно что делая с Любашей. Локоны раскрутились, и все мои усилия висели мокрыми пасмами. Штанины были заляпаны до колен грязью. Глядя на всё это, мне вспомнилась сказка «Золушка». Теперь понятен замысел сказки! Фея не зря говорила, что вернуться нужно до полуночи. Знала старушка, что все молоденькие девицы к полуночи на первом своём балу напиваются и превращаются в Лахудр! Если сейчас «шестёрка» Белого превратится в тыкву, а Женька в крысу – я нисколечко не удивлюсь.
- Люба, может, хватит? Мне уже надоело! – сбавила я напор и попросила по-доброму.
- Фу! Какая ты скучная! Повеселись, расслабься! Ты домой зачем приехала? – не унималась Любаша. - Это всё Белый купил. А Глеб взял нам по шоколадке.
– В честь чего гулянка? – удивилась я. Понимая безнадёжность своего положения.
– Он с Надькой посрался, - шепнула мне на ухо сестра, – Отправил её домой и послал при всех!
– О! – улыбнулась я.
– У тебя есть шансы, – показала глазами в сторону Белого и подмигнула Любаша Лере.
– Ей сейчас не в досуг! – грустно сказала я.
– От чего же! Клин клином! – взбодрилась Лера.
– Ты шутишь? – поперхнулась я от удивления.
– А мне теперь уже всё равно! Надо пользоваться моментом.
– Да, блин… – сказала я, а про себя подумала – «О времена, о нравы!»
Подошли к нам Глеб, Женька и Белый. Белый выпил сам бутылку водки и уже был «хорошенький».
Глеб обнял Любашу и опять поднёс ей стаканчик.
– Не спаивай мне сестру. Как я её домой поведу! – зыркнула я на Глеба.
Ну и Любаша. Ну и тихоня! У меня уже ноги ватные, и в сон клонит, а у неё глаза стеклянные и ноги в пляс просяться. Наверное, в пересчёте на её килограммы - это как слону соломинка.
– Не завидуй, тебе говорят! – перед лицом у меня появился, как джин из бутылки Женька и ткнул в меня стаканчиком с вином.
– Да, что ж это такое! Отстанешь ты или нет! – негодовала я.
– Понял я, понял! Угощайся, а то простудишься. Обниматься - целоваться не хочешь, хоть винца хлебни!
- Спасибо! – я сделала глоток.
Глеб разломал шоколадку и кормил ей разомлевшую Любашу.
- Такое впечатление, что они сейчас при всех начнут этим заниматься…, ты меня понимаешь? – спросил у меня тихо Женька.
Я кивнула.
- Завидуешь? – прошептал он, уловив мои мысли.
Я с позором для себя кивнула.
Глеб положил на язык кусочек шоколадки и поцеловал Любашу, оторвав взгляд от губ сестры, посмотрел на меня.
- Жень, я тоже хочу шоколадку. А то развезёт на голодняк, кто нас домой потащит? – прислонившись боком к Женьке, сказала с вызовом я.
- Что пожелаешь, Брынкина! Для тебя хоть звёздочку с неба!
Он отобрал у Глеба оставшуюся в фольге шоколадку, и, взяв кусочек аккуратно ртом, предложил мне.
- Ну, детский сад какой-то! – скривилась я.
- Чего, тебе? - подзадорил меня Глеб, - Ты же сейчас свободная, а парень предлагает!
- Давай, покажи класс! – с другой стороны подстрекала Лера.
- Чёрт с вами!
Я допила вино и прикоснулась к губам Женьки стараясь отобрать шоколадку с наименьшими прикосновениями. Он ловко положил кусочек на язык и стал дразниться. Не знаю, что на меня нашло, но взглянув на Глеба, и увидя в его взгляде вызов, я впилась губами в рот Женьки и поцеловала его на глазах у изумлённой толпы. Все, как по команде, заулюлюкали. Женька вроде бы попробовал продлить поцелуй, но как только шоколадка оказалась у меня во рту, я отпихнулась от Женьки и, высунув язык, на котором красовалась уже слегка подтаявшая шоколадка, показала его Глебу.
- Вау! Молодчина! – захлопала в ладоши Лера.
Тут протиснулся к нам Белый и она опустила глаза и притихла.
- Что тут у вас происходит? – пьяно спросил Белый.
- Пьём за твоё освобождение! – с вызовом сказала я.
- Да, замучила меня эта сука! – зло сказал Белый, - Всё ей не так!
- А ты выбирай более покладистых! – я так аккуратно показала глазами в сторону Леру, что Белый и сам не понял.
- О, Лерка и ты здесь? А твоя Катька с Васьком домой уехали!
- Как? – испугалась Лера. – Меня же отец прибьёт! – и стала протискиваться сквозь толпу в сторону выхода из-под карниза.
- Ты куда? Там же ливень! – крикнула я.
- Нам сказали вместе прийти. Меня батя четвертует! – выбежав под дождь, крикнула мне Лера.
- Ну и что? У нас в компании нет ни одного джентльмена, который проводит бедную девушку домой? – спросила я громко.
Мои слова подействовали на Белого, как я и предполагала. Он ринулся за Лерой.
- Стой, я отвезу тебя! – крикнул он Лере, шлёпающей по лужам. – Сел в машину и догнал девушку.
Лера села в машину на кабенясь.
- Нам тоже пора! – сказала я Любаше.
- Я могу вас отвести на моцике, но не гарантирую, что мы доедем без приключений, – предложил Глеб.
- А машины все разъехались! Чёрт! Надо с Белым было ехать. Я как-то не подумала, – рассердилась я.
- Верунь, им сейчас не до нас! – мягко сказала Любаша и погладила по щеке Глеба.
- Давайте дождёмся пока совсем дождь кончиться! – предложил Женька.
- Давайте, - грустно сказала я, уже понимая, как мы будем «получать» от отца.
- Спим на сеновале? – лукаво улыбнулась мне Любаша.
- Ага!
- Брынкина, слушай, мне срочно нужна твоя помощь, - потащит меня за руку Женька под дождь.
- Ты куда? Там же мокро!
Я, не сильно сопротивляясь, ведомая своим одноклассникам даже не могла представить, чем я ему могу быть полезна. Мне хотелось, чтобы у Леры с Белым всё получилось и казалось, что Женька в курсе событий. Он присутствовал при разрыве с Надькой. Уж, больно загадочное выражение было у него на лице. Думала, что он откроет мне тайну. Мы оббежали здание правления, и зашли на застеклённое тёмное крылечко заднего входа, он был предназначен для разгрузки угля и естественно был весь в угольной пыли. Дождь постепенно прекращался.
Как только мы оказались в темноте, Женька накинулся на меня с поцелуями.
Я всё ещё весело, но уже нервно шутя, отбивалась. Он больно прижал меня к чему-то твёрдому и холодному.
- Женька. Ты чего? – спросила я, ощупывая предмет, который мне давит в спину.
Я поняла, что это почтовый ящик. Только почему он с чёрного входа – загадка. Думать мне об этом было некогда. Женька, видимо, не шутил. Он стал лапать меня с яростью и причинять боль.
- Я думала и правда тебе нужно помочь. Что ты тут придумал? – упираясь в его грудь руками, отпихивалась я.
- Помоги мне Брынкина. Я хочу тебя уже давно. А когда ты меня ещё поцеловала при всех, так всё! Я больше не могу… мы же не маленькие.
Он начал задирать мою майку с танцующей фосфорицирующей девушкой мне на голову! Такой наглости я ещё не видела.
– «Он даже не заметил, что она в темноте светиться!» – промелькнуло у меня в мозгу за секунду до того, как он укусил, хоть и не больно, меня за грудь.
Я начала драться, но силы были не равные. Правой рукой я пыталась оторвать голову этого чудовища, вцепившись ему в волосы, от моего тела. Левой же старалась открутить навесной замок на почтовом ящике. Уроки самообороны всплывали в затуманенном алкоголем мозгу. Тренер говорил, что удар должен быть сильным, неожиданным и резким. Но через несколько минут, когда я понимала безвыходность своего положения, то всплывали другие слова тренера по фитнесу: «Попали в двусмысленную ситуацию – бегите, что есть духу. Не смогли убежать расслабьтесь и получите максимум удовольствия от происходящего». Я озверела только от одной мысли, что меня возьмут сейчас против моей воли, и это будет не ролевая игра с Витей! Страх, ненависть и адреналин вытеснили из моей крови алкоголь. Я моментально и абсолютно протрезвела. Я уже видела окровавленный череп Женьки «в случае чего». Навесной замок начал поддаваться мне и я воспряла духом, но Женька полез мне под юбку.
- Ополоумел совсем!? – повернулась я лицом к почтовому ящику и рванула двумя руками этот непокорный замок. Конечно, я дала Женьке возможность схватить меня сзади. Он прижался ко мне крепко, и я почувствовала спиной «сталь в его штанах».
- Брынкина, не кабенься, мы же с тобой взрослые люди! У меня уже полгода никого не было! - задыхаясь от страсти, шептал мне в ухо пьяный Женька. – Ты же сейчас свободна. Тебе что жалко? – пытался уже стянуть с меня трусики он.
- Совсем больной? – лягнула я его прямо по «стали его в штанах», но промахнулась, – Это что для вас, как в туалет сходить?
- Давай трахнемся, а то силой возьму! – приблизился Женька с угрозами, отрезая мне путь к выходу.
- Чего? Тоже мне «Е*ака грозный»! Сейчас по колокольчикам как дам, что зазвенят как на колокольне! – набравшись храбрости и не подавая вида, что напугана, грозила расправой я. Заветный замок был уже у меня в руке.
- Рыжая, ну, хоть отсоси! Я всегда мечтал! – пододвинулся ко мне Женька и достал из штанов свой член. – У меня рыжих ещё не было!
- Е*анутый ты, что ли? Сказано: Нет! – сорвалась я на мат.
Понимая, что его рука тянется к моим волосам я со всей силы, наотмашь дала рукой, в которой зажала замок, ему в челюсть. Эффект кастета я ощутила сразу, у меня свело от боли руку. Женька, не понимая откуда у меня такой сильный удар, затряс головой от неожиданности. Опустив глаза на уровень пояса, я увидела, что он уже «расчехлил своё орудие» и держал его наготове. Меня всю трусило, перед глазами стоял алый член, весь в прожилках и вздувшихся венах.
- С-сука! – прошипел Женька. – Я тебя удавлю. Ты подавишься сейчас им! Ты будешь его сосать и плакать!– стал приближаться он опять.
- Да пошел ты! Пусти, я закричу!
Он схватил меня за волосы и ударил по лицу. Я почувствовала вкус крови на губах.
Ах, ты засранец! Губу разбил!
Я, с перепугу, дала ему в глаз с силой умноженной на злость! Он не удержался на ногах и спиной вперёд вывалился из-под карниза прямо в лужу. Я, воспользовавшись моментом, выскользнула из этого кошмарного плена и пулей побежала под карниз к сестре.
- Фу! Какая гадость! – материлась я, - Таких гадких, уродливых членов я ещё не видела! К чёрту фитнесы и шейпенги запишусь на бег и бокс!
- Я всё равно скажу что было! – заорал, как сумасшедший Женька, вставая и натягивая штаны.
- Чмо! – огрызнулась я уже на углу. – Сегодня не твой день!
Мою реплику слышали тусовавшаяся компания, потому что когда я подошла, у меня спросили:
- Чё так быстро?
- Женька стратил?
- Скорострел?
Я стала как в копанная. Все смотрящие на меня думали, что у меня с этим извращенцем что-то было! Как мне доказать обратное? И кто мне поверит? Я стою в растянутой майкой, испачканная, вытирающая двусмысленно уголок рта. Из далека же не видно, что там у меня кровь! Даже сестра смотрела на меня как-то иначе. Теперь век не отмоешься от такого позора! Надо было срочно что-то предпринять.
- А где Жека? – спросил кто-то, хохоча.
- Ещё в нирване? – вторил второй хохмач.
- Укатали Сивку крутые горки?
- Не-а! Уе*али Женьку городские тёлки! – стали выдвигать версии поддатые односельчане.
- Нет, ребята! – громко сказала я, поглаживая ушибленную руку. – Женька домой плакать пошёл!
Наступила тишина, и все уставились на меня. Потом разразился дикий гогот.
- Не встал у него на такую костлявую как я! Увы! – дерзко хлопнула себя по ляжке, изображая девицу лёгкого поведения.
План сработал. Все стали обсуждать Женьку и его потенцию, а от меня отстали. Авторитет я, конечно, свой подпортила. Ладно. Даст Бог мне здесь не жить! Посплетничаю и забудут.
Я подошла к Любаше с Глебом и строго сказала сестре:
- Домой! – развернулась и быстро пошла в сторону дома.
- Верунь, что случилось? – догнала меня Любаша. – Он тебя обидел? Это кровь?
- Не успел, но мог, – не сбавляя темпа, шла я прямо по лужам, не разбирая дороги.
- Зачем ты пошла с ним? – обняв за плечо, утешала Любаша.
- Я же не знала! – чуть не сорвалась на крик я. – Он сказа, что нужно помочь!
- Тю, дура! Старше меня и не знала! Все знают, зачем ходят на чёрных ход помогать!
- А я не знала… – упавшим голосом сказала я.
Сзади послышались чьи-то быстрые шаги. Я обернулась и увидела, что Глеб вприпрыжку бежит возле мотоцикла, пытаясь завести его.
- Девчонки, подождите! – подбежал он, и мы остановились.- Давайте проведу! – посмотрел он на меня и его брови взлетели вверх от удивления. - Он обидел тебя? – с сочувствием в глазах спросил Глеб.
- Переживу! – огрызнулась я, стараясь держать в тени свою подпорченную кулаком Женьки губу.
- У них ничего не было! – оправдывала меня сестра.
- Я знаю! Гляньте, что я прихватил! – он достал из-за спины начатую бутылку вина. – Только стаканчиков нет, - виновато сказал Глеб и по-доброму улыбнулся.
- Я сегодня уже пить не могу!
- А надо! – заботливо протянул мне бутылку вина Глеб. – Пей!
Мы шли до тока молча. Глеб катил свой мотоцикл, а меня, укрыв курткой Глеба, обнимала и вела Любаша. Я себе приказывала: «Не плакать!» Мне сейчас больше всего хотелось обнять Глеба, вдохнуть его теплый терпкий запах и зареветь у него на груди. Но как я могла? Он Любашин! Я знаю себя, если я чего-то захочу, то - хоть убей! Я решила искать в Глебе какие-то изъяны, чтобы мне меньше хотелось обнять его. И мысленно соразмерив наши фигуры, я поняла, что могла бы поплакаться у него только подмышкой, а если снять шпильки так и вообще в районе пупка. Эта мысль меня даже слегка развеселила, но только я подумала о том, что у Глеба «растёт» ниже пупка, настроение упало. О чужих торсах, пупках и всё что ниже мне сейчас было думать совсем не в кайф. Перед глазами всё ещё стоял Женька, вернее его омерзительный орган. Реалии таковы: Женька угрозы пока не представляет, так что нужно, как можно скорее забыть этот инцидент. Глеб не мой парень и я не могу себе позволить даже малейшего тактильного контакта с ним. Я себя знаю! Выход один: собрать всю гордость, какая у меня осталось в кулак, и терпеть до подушки.
Дорога раздваивалась и асфальтированная уходила на «профиль», а просёлочная к нам на хутор. Дальше не то, что на мотоцикле, даже пешком было пройти сложно. Дорогу размыло до неузнаваемости. Темень стояла непроглядная.
- Выпьем? – остановился Глеб и с характерным чпоком вырвал из бутылки пробку зубами, и плюнул её куда-то в темноту.
- На брудершафт не буду! – сарказничала я, у меня губа разбита.
- Просто. Выпей, легче будет! – он протянул мне бутылку.
Я сделала три больших глотка. Вино оказалось вкусным.
- Белое сухое? – спросила я, отдавая бутылку.
- Не-а, розовое, – улыбнулась Любаша, моё любимое.
- Когда это ты успела полюбить вино? – фыркнула я.
- К хорошему привыкаешь быстро, - опять изрёк неписанную истину Глеб, сделал глоток и потянулся к Любаше.
Лёгкий вздох радости вырвался у сестры, и они стали целоваться долго и протяжно, ничуть не стесняясь меня. Я взяла из руки Глеба бутылку, и, пока они целовались, выпила её до дна. На душе не то чтобы кошки скребли, целые злобные пантеры рвали в клочья мою несчастную душу! Мне захотелось домой, в общагу. После сегодняшнего унижения прижаться к родной груди Вити и поплакать в волю! Я пила и не чувствовала, как вкусная жидкость мягко начала согревать меня из нутрии. Сердце было холодным и заплёванным. Мотоцикл, на который облокотились «молодые» в порыве страсти, грохнулся, но они этого даже не заметили. Я стояла и думала:
- «Не могу привыкнуть к мысли, что сестренка выросла. На первый взгляд он хороший парень, только не могу понять, что меня так тревожит в нём? Он смотрит на меня так, как будто пронизывает насквозь. И его странная, обворожительная белозубая улыбка…» - не успела я сформулировать мысль до конца, как почувствовала на себе взгляд Глеба. Он продолжал целовать Любашу и, между прочим, рассматривал меня.
Глаза встретились, и я вошла в какой-то ступор. Глеб остановил приятное занятие. Глянул на часы и сказал:
- Два часа, чёрт, как быстро летит время!
- Ты, наверное, езжай домой по объездной. Мы с Веруней сами как-нибудь. Тут мотоцикл не проедет, – потерлась носом о его щеку, и чмокнула Любаша Глеба на прощанье, как-то по-домашнему.
- Хорошо, – спокойно ответил Глеб.
- Тоже мне, джентльмен, – подколола я, понимая, что перегибаю палку, вино шарахнуло по голове конкретно. – Вот так оставить двух леди посреди поля ночью?
- Ну…, я могу оставить в траве здесь моцик, провести вас, а потом вернуться… – замялся в растерянности Глеб.
Его, конечно, устроил бы вариант Любаши: поцеловались на прощанья и разошлись по домам.
- Это другое дело, – одобрила, злобненько ухмыляясь, я.
- А чё это у тебя? – спросил Глеб, указывая на мою правую руку.
- Странно… замок… – удивилась я, рассматривая его у себя в руках, как нечто не земное, не существующее в природе.
- От чего он? – спросила Любаша.
- Не знаю… - посмотрела я ещё раз на замок. – А, вспомнила! Когда с Женькой этим…ну, в общем, открутила для самообороны какой-то замок. Любаш, что теперь делать может вернуть? – растерянно спросила я.
- Да бросьте вы, девчонки! Это же от почтового ящика! Был бы от пояса верности… - сказал Глеб шутя.
- Тебе только дай, знаю я вас! – заворчала Любаша. – И забудешь, как звали!
- Та да… Смешно, – грустно посмотрела я на замок. – С пояса верности я оставила дома. Я этот сохраню. На память. Если когда-нибудь я поленюсь пойти на тренировку по боксу, я возьму его в руки и…. пойду на тренировку. Ну что, ковбой? Пойдешь нас провожать? – сменила я тему.
- Нет, – вмешалась Любаша таким тоном, будто бы 15 лет женаты. - Ты домой - и мы домой. Вдруг нас отец встречает. Мало того, что нам достанется, так ещё и тебя прицепом отлупит.
- Тогда пока? – спросил Глеб.
- Пока, – вздохнула Любаша.
- Ну и перспективка намечается. Давно меня не лупили, а надо, - философски закончила я сняла босоножки и пошла по мокрой холодной траве в сторону дома.
Нас не узнали собаки из-за куртки Глеба, которую мы забыли ему отдать. Любаша пахла одеколоном Глеба, так как весь вечер об него тёрлась, а я была в его куртке. Тайга и Ветер подняли такой лай, что вышел папа. Мы были грязные по уши, в прямом смысле слова. Он грозно рыкнул спросонья:
- Явились, не запылились!
- Скорее всего загрязнились, – чмыхнула я, алкоголь меня начал разбирать.
- Папуля, мы дождь пережидали под карнизом Правления! – оправдывалась Любаша.
- Я вижу, быстро в душ! Я таких грязных в дом не пущу!
- Папуль, тут так получилось… - глупо улыбалась я, передразнивая Любашу. – А что сеновал отменяется?
- Заткнись, сейчас получим! – цыкнула на меня сестра.
- В чем это ты? – спросил у меня отец.
- Куртку у пацанов отняли! – гыгыкнула я.
- Завтра отдадим, – вытирая на мне грязь даже на спине, сказала Любаша.
- Кто вам сказал, что вы завтра куда-нибудь вообще пойдете. Я вас на неделю наказываю.
- Пап? – подняла я возмущенно бровь.
- Простите, я забыл! – язвительно произнёс отец. – Вы уже совершеннолетняя мадам, я вам не указ! А за Любку я ещё в ответе. Неделю за порог не пущу! - шипел в бешенстве он, чтобы не кричать и не будит хутор. - Что это такое! Как вы вырядились? Пьяные! Мокрые! Всё с меня хватить, устроили балаган! Быстро в душ! Думал сестра старшая приедет, она за ум возьмётся, а та её бл*довать учит! – он хлопнул входной дверью и зашел в дом.
Отец слов на ветер не бросал. И я понимала, что мы - влипли. Упрашивать, ныть, скулить, капать на мозги и ходить хвостиком за отцом бесполезно.
- Вот поэтому я отсюда и сбежала! – тихо сказала я, обмывая грязные ноги.
Продолжение следует....
Глава четвертая: http://www.proza.ru/2012/02/13/1454
Иллюстрация: И. М. Никифоров "Деревенская вечеринка"
фото из интернета