Ненависть росла постепенно. Вначале это был маленький зародыш, слабый, с зеленцой. Он никому особо не мешал, так, иногда лишь, слабо о себе напоминал. Его старались не замечать, отправить на задворки разума.
После склочных, неприятных событий Ненависть подросла. Она стала приобретать характерные очертания, зелень постепенно становилась ядовито-приторной. Тихой быть она уже не могла, постоянно ныла и покусывала.
Очередная порция непримиримых споров увеличила Ненависть в размере. Теперь все чаще и чаще она поднимала голову и стучала в висках, приобретая зрелый болотистый цвет. Ей нравилось просыпаться по ночам и ввинчиваться в мозг старым заржавевшим коловоротом. Однажды, посетив речь, она изменила ее до неузнаваемости. Почувствовав Ненависть, голос начинал дрожать, становился глухим и низким. Это особенно восхищало ее.
Утолив жажду в полной мере во время громкого скандала, и натешившись потасовкой, Ненависть ощутила в себе силы дотоле ей неведомые. Она приобрела мощные очертания глубоко темного цвета и перестала быть приживалкой. Она становилась госпожой! Ненависть кутила и развлекалась, бурно требуя новых жертв. Хозяйкой она вторгалась в мозг и впечатывала темные мысли навечно. Нагревая и будоража кровь, она заставляла ее, алую, стучать в висках, пульсировать под «ложечкой», гореть на щеках. Ненависть подчинила себе слух, и он, недоумевающий, удивлялся тому, что не слышит больше разумных доводов.
Последняя капля раздора упала короной на ее голову. Ненависть, наконец, приобрела королевский черный окрас. Теперь она была владычицей и повелительницей. Теперь бедная Душа была задвинута на задворки, а потом и вообще распята в глубинах сознания, и трепетный, нежный свет, идущий от нее, больше не мог пересилить мрак, исходящую от Ненависти. А та, всепоглощающая и всемогущая знала, что подвела Человека к последней страшной черте, которую он в данный миг и переступает!