Глава 17 Справочник по бесогонству
Мне не сиделось на месте. я снова вышла, неосознанно пользуясь приемом «их нет для меня, а меня нет для них» - на входе меня снова никто не заметил. Но этот рейд был неудачным, мало того, какой-то бледный хмырь, похожий на опарыша, стал звать за ларьки.
- «Пошел на *уй» ! – Пропищала я испуганно, но и агрессивно. Хмырь слинял. А я отметила про себя, что впервые произнесла эту фразу, а ведь она сработала. До этого дня я еще на людей матом не ругалась, только в личном дневнике. Да, личный дневник у меня был просто бесподобный. Его можно было охарактеризовать строчкой Вениамина Дръкина :
«…Справочник по бесогонству,
В нем нет слов,
Лишь мат и слюни
И совсем немножко текста,
Приблизительно такого:
На фига колхозу бесы,
Если бес не продуктивен
Ни по шерсти, ни по мясу,
Ни, тем более, по яйцам…»
«На фига колхозу бесы?» - моя нехитрая философия, имеющая в основе вопрос, зачем нужны родители, если от них одно зло и больше ничего?
Я вернулась на Казанский. Махфуза уже беспокоилась, где меня носит по вечерам. Подошла женщина в синей телогрейке и с большой сумкой, из которой виднелись явно детские вещи. Пришлось отвечать на вопросы.
- «Но как же ты на вокзале, одна, без взрослых, без вещей?
- «А что делать»?
- «Сколько тебе лет»?
- «Двенадцать».
- «Так, значит, ушла из дома. А почему»?
- «Мать бьет». Это все, что я смогла из себя выдавить да и то каким-то не своим голосом. Ну как объяснишь незнакомому человеку свой Ужас, леденящий страх и униженность, материно рычание, и то, как тебя, собственно, не столько бьют, сколько терзают, как кусок мяса. Как это все рассказать? Женщина в синей телогрейке вывернула все свои телогрейные карманы и набрала горсть мелочи, которую всю отдала мне, после чего сказала : «ну, мне пора, у меня своих детей пятеро, вот, пойду вещи продавать, малы уже им».
Я походила по залу, подивилась телевизорам, а потом вернулась на свое место и уснула, положив голову на крепкое плечо Махфузы. Та, высокая, с ногами длинными и сильными, по комплекции напоминала скорее скандинавскую женщину, а вовсе не узбечку.
Теперь на добычу пиццы я двинулась уже с утра. Но на пути крепко застряла непруха. Прилавок был пуст. А есть хотелось очень. Какое там есть?! Жрать хотелось! Как назло, на плакат Махфузы тоже легла тень неудачи и конкуренции. По рядам зала ожидания бродили маленькие цыганочки и жалобно махали ладошками к себе, мол, дай мне, дай. И им давали. А странная семья – я, Махфуза, Аврор и Ахрор уже примелькалась. Еще одной проблемой был туалет. Когда набиралась мелочь, я шла как все., а потом дежурная стала пускать бесплатно. Я говорила : пустите, тетенька, денег нет».
- «А где же твои деньги»?
- «Кончились». На такой красивый наивняк та не в силах была сказать ничего, кроме : «проходи за спиной». Там же, в туалете, я умывалась. Под табличкой «не курить» всегда курили живописные бомжихи.
Итак, хотелось жрать. Монинская электричка призывно свистнула, и я решила использовать «план Б», запасной вариант. Был в Загорянке один магазинчик, в котором еще остались порядки советских времен, так называемое «самообслуживание». А вот видеокамер в зале не было. Реликтовое место.
Желудок болел, обещая устроить и гастрит и язву. Никогда раньше так плохо не было, но раньше бабушка следила за своевременным питанием, даже если Мать запрещала, меня кормили тайком. А теперь…начинались голодные рези.
Удалось проскочить без билета, и магазинчик ничуть не изменился. Я внимательно разглядывала товар в витринных холодильниках, искренне и неподдельно интересуясь маргарином, а когда продавщица пошла в подсобку, схватила булку и вышла ровным шагом. Таким же ровным шагом зашла в случайно открытый подъезд ближайшей многоэтажки, поднялась к чердаку и съела эту булку, свежую, ароматную, самую вкусную в мире. Это было оно, Счастье!
Теперь я шла , не спеша, обдумывая житье. Зашла на старую дачу, где оставила вещи. Способом Светки-Бандитки снова открыла подпол, вытянула кусок пленки и подстелила его. Сняла пальтишко, ботинки, джинсы, рейтузы и сменила трусики, даже не дрогнув от холода. Была нулевая температура, снег в городе уже просел, а здесь лежал нетронутый и, как ни странно, теплый.
Хотелось бросить все тряпье, что так долго сковывало движения, а ведь не грело, чесать до города в трусах и просить деньги. Но здравый смысл победил, я оделась и двинулась к электричке. Теперь нужно было возвращаться в город и снова держаться людных мест, где можно что-то выпросить, найти или украсть.
На Ярославском вокзале снова разжилась куском пиццы и разделила его с Махфузой, придя на Казанский. Подсела женщина лет сорока, с приятным и очень миловидным лицом. Разговорились. И снова я, бойко совершившая кражу, сутулилась и мямлила : «мать….бьет». Объявили посадку на поезд «Москва-Оренбург». Женщина схватилась : «это мой. Проводишь»?
Я провожала ее до поезда, слыша как сквозь вату :
- «Я бы взяла тебя, но как мужу такой сюрприз? Он к этому не готов. А если бы только я решала, я бы тебя взяла к себе домой». Я молчала, боясь разреветься. Глаза туманились и теплели. Приходилось отворачиваться, было стыдно показать, как больно потерять то, чего никогда не было.
Продолжение http://www.proza.ru/2012/02/12/945