Юля и Рая тётка и племянница, шли весело смеясь, Юля постарше ей было лет семь, Рае три года. Полные подолы спелых помидор, тешили их маленькие, детские сознания, сегодня уж семья то полакомится! Няня Юля присматривала за племянницей. Сама взрослый ребёнок, (военное время вынудило всех повзрослеть до срока) помощница, посильная работа по дому, была на ней. Вдвоём они быстро сходили на огород, расположенный на берегу речки Казьмы, с весны засаженный помидорами и где по утрам сновали резко повзрослевшие дети, прополка огорода и полив был на них, дети постарше и взрослые женщины были на уборке зерна(все мужчины были там:-на Войне). Полив как смогли, разглядев самые спелые, переспевшие помидоры, выбрав, набрав полные подолы, гордо несли лакомство домой.
Ох уж эти Оладьи из лебеды, которые готовили их матери! Только на лебеде и выехали, из голодного военного детства. Лебеду парили, жарили, сушили впрок. Разбавляя крапивой, калачиками и одуванчиками.(Был ещё конский щавель его тоже можно было солить и сушить заплетая в косички уж его заготавливали вдоволь так и висело это чудо природы под всеми навесами в ход шли и сами листья и стволики такие вкусные кислые сочные).У детей в ход шло всё, ложились на маленькие худющие животики и выбирали до единого калачики, молочай, он сам по себе горький, но дети примудрялись кушать и его(голод не тётка!). Срывали, чистили шкурку, с него начинал бежать белый сок(молочко)катая между ладоней приговаривая -Чай! -чай! -молочай! пиды бабу покачай и в дидово го..но и в бабыно го ..но щоб сладще було! И о чудо-эта зелёная бывшая прежде несъедобная палочка, становилась вкусной и съедобной! Совсем старенькие бабушки, конечно с помощью детей, сушили и заготавливали ягоды в прок, для себя и на фронт, сушили вишню, шелковицу, смородину, бузину.
Тихий нарастающий, еле слышный вначале, переросший в тяжёлый надоедливый зудящие гул. Огромный, тяжело страшный, пугающий детские умишки, резко догнавший их и висящий прямо над ними Немецкий самолёт. Чей он, старшая Юля уже знала, весь в крестах .Страх сковал сердце Юли, она была постарше, и понимала побольше, племянница Рая ещё не ведала страха. Юля уже знала, на что способна эта летающая, железная птица. Разговоры взрослых она подслушивала часто, вольно или невольно, ведь все разговоры велись о войне.
Немецкие бомбардировщики летавшие бомбить элеватор, находившийся на станции Овечка куда свозили с таким трудом выращенное зерно с сел Первомайский, Вревский, Хирсонка, Калиновка, Первоказьминский, Степной, Училище механизации. Южная окраина Ставропольского края. Зерно, политое потом солдатских матерей, сестёр жён подростков, скорее детей. Севших за управление ветхих тракторов, машин, -(все что поновее было отправлены туда, на фронт), вместо ушедших на фронт мужей, братьев, сыновей. На хуторе Вревском была своя маслобойня и мельница (два камня один на другой (жернова))Мука получалась темноватой и её называли черной. Её везли на элеватор в Заветное (станция Овечка).От туда с элеватора зерно по железной дороге, а то и своим ходом на телегах, увозили молоть на Успенку и уж оттуда по распределению везли на фронт больным в госпиталя. Туда в центр России отсюда с Кавказ, со Ставрополья.
Всё ниже и ниже, эта ужасно, страшная, гудящая махина. Всё страшнее становилось Юле, скорее не за себя, или и за себя, она уже в ужасе не помнила и не понимала ни чего, страх понёс ей быстрее чем она сама, всё быстрее несясь, таща Райку за её маленькую, вспотевшую, липкую ручонку. Нет бы, инстинктивно упасть, распластаться на земле, прикинуться неподвижными, слиться с землёй. Юля бежала, бежала. Тащила, тащила ревущую как белуга Райку, упирающуюся босыми ногами в землю. Этот бег, растянулся в вечность, слившись в один неприятно мутный страха- гул. Оборачиваясь на самолёт, Юля через стекло видела, ржущую, наглую, морду, молодого, немецкого лётчика. Его возбуждённые глаза сверкали даже за маской стекла лётных очков. Захлёбывающий радостный хохот наслаждения, был слышен сквозь гул моторов. (Эхо этого мужского ржания, преследовало Юлию всю её долгую жизнь и преследуют и сейчас, ей сейчас 84 года.)
Он немец! Захватчик, герой, победитель! Там в кабине бомбардировщика наслаждался, потешался детским страхом, его тело переполнял адреналин, умело скинутые бомбы на тот колхозный элеватор. Горящее зерно, мечущиеся фигурки женщин с ведрами тушащих объятое пламенем оставшееся зерно. Их хлеб. Хлеб России. Хлеб народа.
Эти детские тщедушные тельца девочек, возбуждали, заводили его. Развевающиеся волосёнки русые и белёсые. Мелькающие детские икры, из под, развевающих, подолов. Оголённый живот младшей, не бросающей своей ноши прижимающей что-то крепко в подоле к груди с закрытыми от ужаса глазами. И бегущей! Ему так хотелось, чтобы она выбросила этот свой драгоценный груз, а она всё бежала и несла, бежала и несла, еле поспевая, за старшей. Ох!- хотя бы один два патрона, но всё расстрелял, выкинул там на том элеваторе. Ох!- как прекрасен этот детский безумный страх!(Больной воспалённый мозг воина, якобы победителя!)
Рывок, ещё рывок, вот приближающая дверь родной хаты. Втолкнув Раису, сама на последнем вздохе влетев, споткнувшись о не высокий порог, уткнувшись носом в глиняный пол. Вот здесь дома, дала волю страху, обиде, испугу Юля разревелась во весь голос. Прижимая к себе маленькое хрупкое тельце племянницы!
Звонкое,
-Та. Та. Та!
Глухое –бух!
-И! -Тишина!
-Вот вам, горе завоеватели!
Как прекрасен невидимый ими детьми в этот момент, тот самолёт! Падающие осколки ненавистного вражеского самолёта!
За селом, в леске была спрятана зенитная батарея. Там молоденькие девушки несколько дней выслеживали, вражеские самолёты и всё впустую и вдруг такая удача, самолёт сам вырвался им на мушку.
Юля, выплеснув эмоции в пол, подняла голову Райка сидела на полу одной рукой сжимая оттопыривающийся подол, она так и не выронила собранные помидоры, другой рукой размазывая по румяным, детски пухлым щекам сопли с томатным соком, с наслаждением уплетала переспевший помидор. Капли помидорной мякоти и сока капали на её перемазанную рубашонку. Жест -няня на! Помидоры из подола покатились по полу. Мягко шлёпаясь об глиняный пол.
Эта история случилась с моей мамой и тётей в 1942 году. Об этом я не слышала ни разу, хотя все истории детства были на слуху у всех, просто мама была слишком мала, это ей было три года. Эту историю ей самой спустя шестьдесят лет рассказала сама тётя Юля. Пролетело время, уходят в небытие последние участники Великой Отечественной войны всё дальше отодвигается история и приглушенные воспоминания.
Изменилось время, людей родственников разбросало по свету, век прогресса начал сплачивать родственников друзей знакомых. Буквально на днях эта история подтвердилась из разговора по скайпу, через семьдесят лет, при помощи интернета, встретились разлетевшиеся в разные стороны судьбы.
Седые морщинистые старушки одной семьдесят девять, другой восемьдесят четыре. Бегущие слёзы радости, удалось всё-таки, увидеть друг друга одна в России другая в Португалии, вот как разбросала их индейка судьба. Устало радостные глаза, смотрящие друг, в друга угадывая в сидящей где-то там и так близко. Райка да ты вылитая моя мама, вот такую я её помню и вот сейчас вижу перед собой. Эмоции, эмоции .Спасибо тебе интернет, спасибо тебе прогресс.
На фото Юлия Григор (Косовцова, Савченко) родившаяся до великой отечественной войны в 1935 выросшая в России, на Ставрополье, во времена С.С.С.Р. работала строителем на крайнем севере, Краснодарском крае г. Краснодар, волею судьбы жившая до перестройки на Украине и встречающая свою старость в Португалии. Пути господни неисповедимы, бросает судьба из стороны в сторону. Сейчас ей 84 года.
Послесловие.
Мои мама и тётя не считаются детьми войны, государство просто их забыло.
Ан нет! Они умудрились выработать трудовой стаж и получают добавку к пенсии по выслуге лет, а льготы? Льготы у нас в России похоже для ленивых.
Из истории села.
20 августа 1942 года село было захвачено гитлеровцами. Во второй половине декабря того же года немцы привезли сюда 25 раненых советских военнослужащих. В течение 35 дней военнопленные проходили лечение в госпитале, организованном врачом Василием Васильевичем Ивановым вместе с заведующим хозяйством сельской больницы Михаилом Захаровичем Ермаковым и ещё несколькими медицинскими работниками. Затем раненых забрали с собой бойцы Красной армии, освободившие село[17].