Мой сайт электронной книги - http://mrblack8694.storeland.ru/
Рассказ посвящается светлой памяти моей бабушки Вагиной Веры Григорьевны, проживавшей в городе Котельнич Кировской области, и написан по мотивам её устных рассказов. Первоначальная задумка была сделать произведение чисто семейным, предназначенным для моих моих родственников, ведь он написан по большей части о них. Но один хороший человек посоветовал мне не жадничать и опубликовать его. И я подумал, действительно, вдруг это у кого то вызовет, к примеру, приятные воспоминания или ассоциации. Приятного прочтения.
Стояло тёплое раннее июньское утро. Воздух был так неподвижен и тих, что казалось, будто его не существовало совсем. Не верилось, что ещё час назад он буйствовал, гоня по узким улочкам маленького города тучи пыли, ворохи мусора и стёкла от окон, которые зловеще звеня, летели по дороге, грозя всему живому.
Просветлевшее небо смотрело в реку глазами ещё не погасших звёзд, а утренний свет щедро отражался в чистом зеркале Вятки. Небо удовлетворённо вздыхало, довольное собственным отражением. Река казалась ему длинной тонкой змеёй, ползущей между зарослями леса. Минуя городок, она ловко проныривала под огромным железнодорожным мостом и, вьясь тонкой лентой, исчезала вдалеке.
Один из берегов реки, тот на котором стоял маленький город, был головокружительно высок и крут, другой же, наоборот - низкий, пологий и почти ровный, тянулся тонкой песчаной полоской вдоль воды и превращался в высокий вязовый лес. Наверное, один из берегов в неравном споре забрал себе весь рост, не оставив младшему брату ни дюйма.
И всё же хорош этот младший брат, хоть и обделён ростом. Прекрасна здесь природа! Совсем близко от воды могучие вязы стоят стеной, как крепость защищающая лес - хвойное море с островками редколесья. Дебри здесь перемежаются с землянично-цветочными полянами, молодыми сосновыми борами, стройными березняками. Глядя на эту прелесть, каждый раз чувствуешь присутствие обладающего блестящим талантом творца.
И к пейзажу веками создававшемуся кистью матери-природы, человек сделал лишь несколько временных грубых физических штрихов. Это немногочисленные пастбища со стадами коров, сенокосы, угодья да моторные и вёсельные лодки, светлыми пятнами торчащие из песка у воды...
Котельнич - типичный провинциальный городок центральной части России. Небольшой, невзрачный, тихий, тянущийся вдоль мелководной, но достаточно широкой Вятки. Как и большинство малых городов и посёлков удалённых от столицы, в доперестроечное время город был лишён многих товаров и продуктов, даже тех, которые здесь производились. Имея собственную крупную птицефабрику, жители города никогда не видели кур на своих прилавках - всё отправлялось в центры, в том числе, конечно, в Москву. Имея свой мебельный комбинат Котельничане вынуждены были для покупки мебелированной стенки или журнального столика, производимых в родном городе, ехать в Киров или в Москву. Люди, работающие на кирпичных заводах, построенных благодаря особенностям местной почвы, (красная глина) не имели возможности даже за деньги приобрести кирпич. Сходная картина была и с мясокомбинатом, мачтопропиточным заводом и другими предприятиями и заводиками. Котельнич в то время жил такими же проблемами что и вся наша великая, болел теми же болезнями. Одна из них-пьянство. При всём уважении и любви к городу нельзя не отметить, что пьют мужики в городе прямо-таки по-чёрному. Когда приезжаешь сюда и сходишь со ступенек вагона на перрон, то первый человек, которого часто можно увидеть здесь - это пьяный человек. При чём очень пьяный, иногда ползущий по земле и ругающийся матом почём зря. И пока едешь на автобусе или идёшь пешком, подобная картина повторяется многократно. Уж чем-чем, а дешёвой и дурной водкой город снабжали всегда исправно. Пусть не было колбасы, не было сахара, не было подчас и хлеба, но водка-то была и есть всегда! И почти все негативные явления в городе происходили именно по этой до боли всем знакомой и тривиальной причине. Напиться страстным любителям зелья можно было в любое время суток, была бы охота да пятёрка в кармане! Хоть и продают её, родную, скажем с 10.00 до 19.00 - ничего, если испепеляющая сушь застала тебя сказочным вечером - отнюдь не нужно ждать благостного утра. Нужно просто знать "хату", дом, квартиру, где какая-нибудь сердобольная бабушка продаёт по дешёвке всем жаждущим "целебный нектар" - самогон или палёную водку... Гуляй всю ночь мужик да баба!
Преступность. Уровень её в Котельниче всегда был немного выше, чем в среднем по Руси. Примерная и законопослушная часть населения города считает, что как только часы пробьют где-то 10.00, выходить на улицу, а тем паче выпускать туда своих детей не безопасно для их здоровья и жизни...
...Прибрежная часть города больше напоминает сельскую, нежели городскую местность. Деревянные и глиняные, подчас убогие частные дома уныло стоят в заросших по краям высокой травой огородов. На широких для деревни улочках местами лежит побитый беспощадным временем асфальт, а местами же - просто утрамбованная колёсами машин, твёрдая земля. Иногда попадаются маленькие деревянные магазинчики с кривыми надписями, типа: РЫБКООП. И всё это спрятано в густой зелени и зарослях деревьев пока ещё не тронутых острыми зубами бензо-пилы. С высоты полёта, наверное, показалось бы, что прибрежные домики тоскливо торчат из леса. А вообще, ни к чему эти унылые минорные ноты, ведь не всё так уж плохо! Здесь всё, как в обычном русском городке - в центре есть хороший парк без аттракционов, уютные дворики с пятиэтажными кирпичными и панельными домами, обшарпанные старые кинотеатры, детские сады, маленькая центральная больница, такая маленькая и - такая центральная, (потому как другой нет) обсиженные птицами мира, памятники вождю революции, выбоинистые асфальтированные дороги, рестораны, ларьки, центральный базар и даже свои проспекты. Так что, любой путешественник впервые имевший честь посетить сей город, не отметит в своём ноутбуке каких то особенных особенностей и вряд ли очень отличит его от других мелькнувших перед глазами одинаковых российских городков с их одинаковыми домами, улочками и их названиями. Отметит он разве что не видимое, но слышимое - оригинальный Вятский говорок, в котором тонкий художественный слух может уловить и музыкальность и своеобразную красоту и даже чуть ли не английские интонации, несмотря на сугубо деревенский выговор, а уж нотки похожие на кавказско-чеченский акцент в местном диалекте присутствуют почти постоянно.
Сквернословие. В словарном запасе большинства мужской части населения Котельнича значимое место занимает ненормативная лексика, а попросту говоря - матерщина. Ругаются мужики даже тогда, когда и... не ругаются вовсе, а совершенно мирно беседуют, не зависимо от того, происходит ли беседа с водкой или просто с чаем и беломором. Маты загибаются многосложные и произносятся с большим профессионализмом, с оттягом, что очень помогает при производстве каких-либо сложных дел. Боюсь показатьсся не совсем оригинальным, ведь везде примерно так в нашей великой, но я пишу под впечатлением нахлынувших детских воспоминаний и беседы о моей малой Родине с моей бабушкой. Да и при описании каких-либо особенностей постоянно произносить фразу "как и везде" не представляется целесообразным.
Как и везде(!), где имеется в наличии какая либо река, здесь очень большое количество любителей рыбной ловли, а в прибрежном районе и подавно. Рыба в реке Вятка давно уже сильно потравлена и редко кому удаётся, как в прежние времена вытащить из неё, например, крупного осетра, хотя бы с полтора кило весом. Такая удача сродни с пробочной лотереей "Твой ответ солнцу", когда редкому счастливчику достаётся билет с супер-призом в виде автомобиля "Волга". Но, к сожаленю, в этом всероссийском лохотроне народу в основном попадаются половинки очков и правые рукава никому не нужной пресловутой английской футболки. Как и в реке, в свою очередь - пескари и ельцы размером со средний или указательный палец правой руки. Шокированы были мужики приказом властей о запрете вылова крупной и средней рыбы. Теперь можно закидывать удочки только с мини-крючком на пискариков-недорослей. Ловись рыбка мала! За малейшее нарушение "закона" - величайший штраф. А как же быть с истинными убийцами рыбы, сливающими в реку отработанные отходы предприятий и уничтожающих эту самую рыбу косяками! Ах да, ну конечно, это же совсем другая история!
...Как известно, большинство людей панически боятся змей. Всех без разбора. Будь то гадюка или уж - не имеет значения. Кто то не отличает ядовитую змею от не ядовитой, кто то боится их просто инстинктивно, кто-то больше, кто-то меньше, но совершенно точно - боятся все. И, возможно, наверняка не напрасно. Если уж УЖ(!) не ядовитая змея, то это вовсе не значит, что природа её ни как не защитила. И это ещё не значит, что она человеку ни какого вреда причинить не может, а тем паче - лишить его жизни. Народная мудрость так не считает и один из её пунктов гласит: не связывайся со змеями, развязаться трудно будет, а может и невозможно. Не бей змей - они тебе физически ответить не могут, но змеиный Бог - хранитель рода отомстит - накажет, мало не покажется ни тебе, ни твоим детям, ни внукам. Живет иной человек всю жизнь в состоянии аффекта да несчастьи до самой гробовой доски, да так и не изведает по какой же такой причине? И не вспомнит ни разу, несчастный, как в далёком детстве, сорванец, ходил в лес... бить змей. А зачем? И не ответит, даже если вспомнит, как это было. Эта неизведанная ни оккультной наукой, ни зоологией область природы - загадочное и жуткое царство змей...
2 глава.
Алексей с припухшим от сна лицом пробирался через двор к летнему умывальнику. Чёрный лохматый матёрый пёс никому неизвестной породы, звякнув цепью, дважды ухнул в его сторону, то ли приветствуя, то ли предупреждая: не приближайся, порву! Пёс был до странности коварным и злобным существом и никому, кроме бабы Нюры не позволял приближаться к себе. Даже Лёшку, её внука мог покусать при случае. Отбиваясь от стайки назойливых мух, Лёшка кое-как умылся и прошаркал мимо урчащего пса.
- Фу, Кузя, надоел! Чего рычишь? Хозяина не признаёшь?
Кузя в ответ зарычал ещё громче.
- Бес лохматый, - проворчал себе под нос Лёшка и прошаркал в дом.
Лёшка вот уже три месяца как жил в Котельниче - переехал из города. Сюда привёз и семью - жену и грудного ребёнка. Родители помогли с покупкой однокомнотной квартиры, которая находилась в другом районе города, у железнодорожного вокзала. Частенько гостил у бабки, здесь, на Южной улице. Помогал ей по хозяйству, бывало оставался у неё ночевать. Странно, но молодая жена почти не проявляла по этому поводу беспокойства. Понимала наверное, что, конечно, было маловероятно.
- А чево она у тебя всё кряхтит, ровно курица кудахчет? - спрашивала баба Нюра Лёшку по поводу жены, - Сколько раз её не видела, всё кряхтит...
- А это у неё откашливание такое, пассивное, - отшучивался Лёшка.
- Курит втихую, ли чево ли... - ворча, делала выводы бабушка, гремя посудой.
Женился Лёшка рано, ещё до совершеннолетия. В Котельниче этим никого не удивишь. Большая часть молодёжи женятся, едва добравшись до волшебной отметки восемнадцать лет. При этом парни отнюдь не уходят в семейную жизнь с головой. Не оставляют своих друзей и продолжают жить по своим законам дружбы. Ранние браки чаще всего бывают недолговечными и почти все такие пары в конце концов разваливаются.
Здесь, на Южной, всё напоминало Лёшке далёкое детство. Здесь и только здесь всегда оставалось его сердце. Небольшой дом с заштукатуренными белыми стенами, невысокий кривой забор, спускающийся под горку, река Вятка до которой рукой подать, железнодорожный мост через реку... Ночами, лёжа на старом полуразвалившемся от времени диване, любил Лёшка слушать стук колёс поездов идущих по мосту и вспоминать. Сюда каждый год, он не помнил даже с какого возраста, его привозили родители "в гости к бабушке" и оставляли почти на всё лето. Здесь его знала каждая дворняжка. Здесь у него был лучший друг, с которым он впервые сходил на рыбалку, в лес за земляникой, по грибы. С ним они впервые девятилетними пацанами, прячась на лодочной станции, пробовали курить Беломор "не в затяг". С ним же, уже постарше, впервые пили вино с девчонками за рекой и не вернулись домой ночевать, после чего получили большую взбучку от бабы Нюры.
Друга звали Сашка. Сашка недавно освободился из тюрьмы, где отсидел три года за драку. Видно стремясь наверстать в жизни упущенное, через неделю пошёл в загс со смазливой девчонкой. Прожил с ней всего месяц в доме её родителей. После того, как у молодой засиял под глазом внушительный синяк, тесть с тёщей с треском выгнали из дома новоиспечённого зятя. Вообще, Сашка на всех симпатичных девчонок смотрел с презрением и считал их своими должницами.
- Все они твари, - спокойно говорил он за бутылкой водки, - Годятся только для одного - удовольствий, - и на слабые возражения друга по этому поводу не обращал ни какого внимания.
Сашка шибко любил выпить - а как выпьет - зело кулаки чешутся - за то и в зону угодил.
- Оторви да брось! - Констатировала баба Нюра Лёшке мнение своё и многих других бабок о нём, и тут же подкрепляла примерами из личной жизни Сашки, а в конце заключала: - Не связывайсь!
Лёшка молча кивал да улыбался на бабкины увещевания, а сам и не думал бросать старого друга. Как же это можно - старого корефана то, бросить то?!
Лёшка, когда впервые повстречал дружка, не знал сначала, радоваться ему или печалиться. Да и не виделись они уж года четыре - время потраченное Лёшкой на учёбу в институте в Кирове (который он так и не закончил) и на женитьбу. Поначалу, после первой встречи в отношениях парней чувствовалась натянутость, но постепенно стала проявляться окраска искренности и доверия, как и прежде.
Пару-тройку раз удачно съездили на рыбалку. Как то, под гитару распили несколько бутылок водки на вечерних посиделках близ реки, в весёлых бликах костра и в свете уходящего за горизонт солнца. Домой Лёшка возвращался опираясь на дружеское плечо и горланя песню из старой "Машины".
- Лёша, Лё-ошь, едем на ту сторону землянику брать! - не заходя в дом, стоя под окном, звал друга Сашка.
- Лёшь, да отзовись ты!
Створка окна страшно заскрипев, отворилась. После коротких приветствий Сашка повторил приглашение.
- Саашь, слышь чё? Да она ж ещё не готова!
Лёшка не мог сегодня ехать за реку - с женой наметились большие проблемы из-за его частого отсутствия дома, а готова ягода или не готова, он и не знал.
- Готова - готова грят, я слышал!
Лёшка, чтоб не выдать лёгкий конфуз, напрягся и наморщил лоб.
- А чего зря ехать, вдруг не наберём?
- Эко горе - не наберём! - Сашка переминался с ноги на ногу - так он делал, когда выказывал волнение. Он гордился своим городским другом и всегда боялся его отказа, - фунфырь есть, удочки с собой возьмём! Я змей ещё хочу там половить.
- Опять ты своё - змей! Отступись, не связывайся! Вот привычка!
- Да брось, ерунда - байки! Баб Нюрины сказки! - и Лёшка показал раскрытые ладони, - Это ж животные, чем они могут нам навредить...
Лёшка, усиленно думая, скривил губы. Но всё же второй и третий доводы - "фуфырь" и удочки звучали убедительней и привлекательней, чем остальные, и через час друзья гребли на вёсельной лодке через мелководную Вятку, попутно хвалясь друг другу кто сколько раз перемахивал её вплавь. Пробуровить Вятку вплавь в районе моста было немудрено даже для не очень важных пловцов - в паре-тройке мест были отмели,глубина которых доходила лишь до груди. А ширина реки не превышала и половину версты.
- Красота то какая! - мечтательным тоном произнёс Лёшка, сразу позабыв про местный говорок. Он, не спеша, в сотый раз оглядывал реку и лес и филосовствовал, рассуждая о красоте и вечности природы. Сашка же молча вытягивал свою лодку на берег и улыбка не покидала его лица. "Только он может так, только он! Наши-дураки!" - думал он, а сам с шуточным сарказмом, довольно кряхтя, отвечал:
- Ка...канешна!
Парни были в предвкушении рыбалки, прогулок по лесу, вкусной ухи на костре, хорошей выпивки на природе и этим были счастливы. А что ещё нужно для счастья русскому человеку! Э-эх! Так не много... Ягода, грибы, рыбалка, охота - всё это манило и затягивало похлеще любого наркотика и лучшие удовольствия мира блекли перед этой радостью. Им казалось, что нет ничего лучше, чем выезд с другом на природу да ещё с "фанфуриком" в кармане в придачу. Ещё б такие посиделки всегда заканчивались счастливо...
Земляники сегодня удалось набрать немного - так себе, на еду - Лёшка как ни странно оказался прав - ягода ещё не дозрела. Порыбачили. День клонился к закату. Клевало не важно, но на уху хватило, и друзья уже вовсю глушили водку из старой погнутой аллюминиевой кружки, прихлёбывая её свежей ухой, сдабривая всю эту прелесть дружеской эмоциональной беседой. Лёшка без конца вспоминал всякие невероятные случаи, связанные с рыбалкой, повременам показывая двумя руками размеры каких то неведомых предметов. "Во-от такой лапоть, - клялся он, - я сам ох..л!" - И руки его непроизвольно раздвигались ещё шире. Но он проигнорировал лишь один случай, тот, когда он Лёшку впервые взял на рыбалку, а парень с лёгкой руки новичка взял да и поймал килограммового осетра! На спиннинг! С лодки! На середине реки! "Я всю жизнь на Вятку хожу, - думал тогда Сашка, тихо завидуя, - ни разу такого не поймал, а этот городской, не успел приехать и уже повезло, странный случай..." Баба Нюра тогда с этого осетра уху сварила, Лёшка всю родню угощал, знатная уха получилась!
- Хорошо тут сидим, но это бездуховность какая то! - сказал Лёшка, печально глядя на жидкость, плескающуюся на самом дне бутылки. "На донышке".
- Конечно не ресторан в городе, не коньяк с шоколадом. Ну ни чё, добавку найдём! - ответил Сашка.
Долго ли, навалясь на вёсла сгонять за реку! Для бешеной собаки две версты не крюк! К чему сразу то брать - не интересно!
Но, закурив, добавил:
- Пойдём, змей поищем.
- Только чур не бить - мы ж не маленькие.
- Чё ж, ещё одну жинку привезём тебе из-за реки! Если хошь, со змеёнышами!
И они, хохоча, двинули от реки к лесу.
Домой Алексей вернулся с подбитым глазом и опухшей губой. К жене не поехал, решил переночевать у бабки.
- Пьяный, ли чё ли? - говорила она, шумно втягивая воздух и всматрваясь в глаза внуку, - Кто это тебя так, Сашка чтоли?
Бабка вытянула губы трубкой и покачала головой.
- О-ох! - хлопнула она в ладоши, - Сколько раз уж говорила тебе - отступись, не связывайсь! Уж говорю, говорю ему, а всё не понимат. Ещё раз этого лешего здесь увижу - погоню, заразу такую со двора-то, кочергой-то как двину по хребту да по пустой башке! Уголовник!
Сашка пьяно пуча глаза, поглядывал на работающий телевизор, вряд ли что-то видя на экране. Почти не слушая без конца ворчащую бабку, он временами бросал свой взгляд куда-то вниз. Его рука всё время была за пазухой рубахи, как будто он там что-то или кого-то держал.
- Кто это у тебя там, под рубахой то? - Баба Нюра удивлённо уставилась на его рубаху, под которой что-то шевелилось.
- Сашка ужиху на той стороне хотел убить, я её взял. Он потом ужа с собой взял, - Сашка уронил голову на грудь, глядя себе под рубаху. Потом взял рукой за её длинное скользкое тело и вытащил часть змеи наружу, - во вишь чё, меченая, на башке то тёмное пятно, как у Горбачёва!
- Мужчину? - Спросила она, будто и не расслышав последнюю фразу.
- А-а!?
- Мужчину, говорю, Сашка притащил? Акаешь тут...
И, недождавшись ответа, утвердительно кивнула:
- Он его покусат, вот увидишь, покусат.
- Уже не покусает, он его прибил, - промямлил себе под нос Лёшка, так, что бабка ни чего не расслышала. Она ещё более насторожилась:
- А у тебя женщина.
- Лёшка сделал вид, что не понял её.
- Я не изменяю жене.
- Вот и будет тебе ещё одна жена.
- Она меня не кусает.
- А тебя и не тронет. Она будет тебя хотеть, если женщина. Я ж тебе это сказывала. Что ты притащил то её? Убить теперь нельзя - заболеть можешь и помереть, либо совсем испортишься...
- Как это?
- Так...
И баба Нюра начала в который раз пересказывать свои истории про болезни, насылаемые змеями, про порчу и худобу, про неожиданный алкоголизм, про неведомую хандру и немощь от непонятной тоски, иссушающей тело и душу...
- Любовь это, Любовь ты пойми, только не та, которая тебе радость приносит, сохнет человек, а не поймёт, что это от тоски к змее... Хочет избавиться от этого, да только не может никак. Ведь змеи то, они как и люди, такой же силой владеют. Унеси её подальше в лес грю тебе, унеси завтра, да смотри, чтоб обратно не приползла да в постель тебе не заползла...
- Да чё ты говоришь то опять, ба?!
- Так, слушай! Случай у нас на Южной был, правда это. Многие знают. Принесла соседская девчонка ужа домой, гладит его - "Кыха, кыха, говорит (киса). Родители от смотрят - да это змея - УЖ! Мать спужалась и говорит ей: "Какая же это доченька кошка, это же УЖ, змея! А девка то всё своё - кыха, кыха! Через три дня отец увёз ужа подальше в лес и отпустил. Как то через неделю - другую девчонка спит, а вокруг неё ровно верёвка какА обмотана и шевелится. Мать так и взвыла - опять приполз - тот самый, мужчина! А девка проснулась и смеётся, дурочка, довольная: Кыха, кыха, улясь! (вернулась) Отец то змею снял с девки и зарубил её топором-от. После этого, как девочка заболела, так и не выздоравливала больше. Несколько месяцов промаялась. И бабка знахарка заговаривала - лечила, и врачи из города лечили - всё равно померла.
У Лёшки отвисла челюсть.
- Баб, чё у неё было то, чё было то??
- Да не помню я! Давно было, главное, померла девка и всё, - ушла от ответа бабка.
И она, как заведённая пошла дальше рассказывать истории про змей, все подряд. Большинство из них выглядели совершенно невероятными и малоправдоподобными, но на поддатого Лёшку они производили впечатление.
- Одна женщина тоже из леса любила таскать ужей, заклинатица бисова! Однажды уморилась на покосе, да ещё и выпили да и уснула. Спала она вечно с раскрытым ртом - тьфу, чума така, росомаха! К ней в рот да прямо в желудок змея заползла, которую она поймала. Плохо сумку закрыла, та и выползла. Снится, говорт, будто я пиво пью, холодное такое, хорошее, пью и напиться ни как не могу! Как змею то оттудов выгнать! Муж её растопил сливочное масло, да и говорит ей: Пей! Она - не могу - противно! Ишь противно ей! Как змей из лесу тоскать - так не противно. А в животе змею носить не противно? Выпила она масло, а змея-от вышла обратно через рот.
Лёшка скривил губы.
- Да чё ты баб сказки то рассказываешь, будто б она не почувствовала бы, как змея по пищеводу ползёт, не проснулась бы!
- Вот не проснулась. Така баба. Уставша была.
- Ты рассказываешь это, чтоб я змею унёс, а я может дрессировщиком хочу стать, заклинателем!
- Давай, давай, увози её обратно, заклинатель, - бабка толкала Лёшку обратно к выходу, - Убиряйсь! За реку её увези, река ей помешат взад вертаться! А то накличешь тут беду на всех, на внучку. Нельзя её тут держать, тебе ничего не сделат, жинка ведь, так корову ещё подоит - заболеет потом корова. "Рехнулась старая, - подумал Алексей, - как это-п-подоит?? Она что - доярка чтоли?!" Он уже не обращал внимания на то, что она её его жинкой называет и что ему змея, якобы, ничего, как своему не сделает, но подоит, это уже слишком! Конечно же, не поверил её рассказам, но змею за реку на всякий случай вывез и отпустил в тот же вечер...
Ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю, ни через две ни какая ужиха больше не желала Лёшку. Как ни парадоксально, но он почувствовал даже лёгкое разочарование. Душа просила воплощения мистики в жизнь, кровь - выброса адреналина, чтоб всё было, как в кино, но... увы, ужиха не возвращалась и не обвивала его горячее молодое клокочущее животворной силой тело своей холодной липкой кожей, ни обвивалась вокруг горла удушающей верёвкой. Однако, спустя ещё некоторое время случилось следующее. В один из вечеров после выпивки с новыми друзьями, (с Сашкой они после ссоры пока больше не общались) Лёшка снова не поехал к жене и вместо этого с шумом ввалился навеселе к своей любимой бабушке.
- А вот и я! - громко оповестил он Бабу Нюру о своём появлении, встав на пороге с растопыренными руками.
У старой пошарпаной от времени русской печи как обычно хлопотала баба Нюра. Гремели кастрюли и сковородки. В печи потрескивал огонь. Пахло жаренной катрошкой и рыбой. На столе стоял глинянный кувшин со свежим коровьим молоком. В большой комнате в зале из которого состояла большая часть квартиры, стоял старый шкаф, пра-пра-пра-бабушкиной бабушки сундук и, в одном углу раскладушка, в другом - чёрно-белым пятном светился старый телевизор. На пол были брошены две рваные цветные ковровые дорожки. Телевизор показывал из рук вон пллохо и с трудом можно было разобрать, что там транслируют.
Алексей стоял на пороге, пытаясь рассмотреть, что происходит на экране. А на экране шли Кировские новости. Недавно в Котельнич приезжали корреспонденты из Московских новостей делать репортаж о граде кормящем. Так случилось, что сняли на видеокамеру дом Бабы Нюры и у неё, как у доярки с сорокалетним стажем даже интервью взяли. А ещё отметили, что корова бабы Нюры была рекордсменкой по весу в области. Четырёхсоткилограммовую "....." сдала баба Нюра в колхоз, когда внуку квартиру покупали... Однако, интервью в сюжете так толком и не показали... Повырезали всё окаянные.
- Чево там, меня, ли чево ли кажут? - Лопотала баба Нюра, щурясь сквозь толстую призму очков.
- Тебя баб, тебя, - ответствовал Лёша, - вон, вон, видишь ли, видишь - дом наш!
- Ну, вижу, - неуверенно отвечала бабушка, силясь что либо рассмотреть, однако, так ничего и не узрела.
На экране действительно молниеносно мелькнул их дом и картинка к сменилась мясокомбинатом. Потом пропал звук, потом, когда звук появился - кончился сюжет и начались сильные помехи. Так бывает у старых телеков перед непогодью. Бабка неудовлетворённо хмыкнула, повела носом и недовольно скосилась на внука.
- Напился,- печально закивала она головой.
Под Лёшкиной рубахой снова что-то активно шевелилось.
- Что это? - Изумилась бабушка, не веря глазам, - Опять?!
Внук опустил руки и виновато пожал плечами.
- Про... просыпаюсь я... нынче, третьего дня у тебя, здесь по... помнишь ночевал?
- Ну?
- Ну-у. Чую я что то вокруг тела обвито, думал ремень забыл снять по пьянке, хвать за него - а он холодный и шевелится. Я думал это она, белая горячка пришла, а это ужиха приползла, та самая, с пятном на голове.
- Думал он, думал! А пьёшь то опять зачем? Господи! Я родителям напишу, пусть они няньчиться с тобой приезжают!
- Баб, только не это, я брошу.
- Господи, нашёл-таки себе жену на погибель!
- Ну успокойся ты баб, ничего не будет, - пьяно улыбнулся Алексей.
- Мало тебе твоей Гали!
У Лёшки слетела улыбка с лица.
- Бабуля, что это значит?
- Ак ведь што. При такой вашей жизни вы долго не проживёте вместе.
- Завтра же вернусь к семье, - подумав, ответил Лёшка.
- Лешай, лешай бы унёс тебя с твоей ужихой! Утром же убиряйсь, уноси к чертям свою змею, чтоб духу её в моём доме не было!
После этого куда бы он не уносил змею, она всегда возвращалась обратно. Это было дело времени. Ни лес ни город ни река не были для неё препятствиями. Ужи ведь, кстати, неплохо плавают. Это всё не на шутку напугало Лёшку и пелена жажды мистики с него быстро слетела. Убивать её он не решался, боялся, а вдруг бабка права и он заболеет, а то и умрёт. Пил, чтобы не думать об этом. А может это было лишь поводом? "Не надо было институт бросать, может не был бы таким суеверным дураком!" - думал он иногда и тут же внутренне смеялся над собой. Но через пять минут он снова содрогался от своих мыслей о странной ужихе и его настроение быстро менялось. Однажды, возвратясь из-за реки, он зашёл к бабе Нюре и заявил:
- Всё бабуля, убил я её, ужиху-то на фиг.
- Убил? - старуха внимательно, снизу вверх вглядывалась в глаза внуку.
- Убил.
- Што-о, поди домой к супруге возвратишься?
- Есть ли чего пожевать, баб?
- Вон картошка в пече. Пойдёшь ли домой сёдни-то, грю?
Алексей молчал и долго громыхал кочергой, доставая чугунок из печи.
- Чё-о, поди-тка и выгнали из дома то ужо?
Алексей всё так же, молча принялся за картошку и жевал, казалось совсем без аппетита, не думая о еде.
- Смотри, коли не убил, дак ить приползёт к вам, поди-тко к ребёнку то пристанет, - не унималась баба Нюра.
- Убил, убил я её, в печь бросил, сжёг.
- Сжё-ог, - протянула баба Нюра и кивнула головой в знак понимания, - Чего это у тебя внучек никак волос седой появился? - и она протянула крючковатые пальцы к его голове.
- Да никакой он не седой, на солнце выгорел! - раздражённо выкрикнул Алексей, бросил ложку на стол, резко встал и быстрым шагом направился к выходу.
- Так слепая, а когда чего ей надо, дак всё видит, - ворчал он на ходу.
- Дак ить поишь, - старушка засеменила следом за внуком, - Чего не доил то?
Но Алексей быстро обулся и буркнув что-то напоследок, опрометью вылетел на улицу. Кузя рванулся вперёд, дико лая и... порвал цепь. Отбиваться пришлось при помощи ног и подручных средств - палки, которой подпирали огородные ворота. Лёшка злой и трясущийся, с разорванными штанами шёл по вечерней улице, направляясь к реке. Идти, собственно, было некуда. С Сашкой он больше не общался, с женой поссорился... При мысли о какой-либо ночёвке, фантазии хватало только на то, чтобы представить себя плывущим на весельной лодке за реку... Так он и поступил.
В знойный полдень на безбрежном океане неба, над пронзительной скукой островка Вятской губернии, вдалеке появились подозрительно хмурые корабли тёмных облаков и спрятали за своими далеко не алыми парусами диск яркого солнца, целых четыре недели не сходившего досего мига со своего небесного пьедестала. Жара отошла. Измученные жгучим солнцем Котельничане облегчённо вздохнули. Наконец-то! Вот бы ещё и дождик денёк покапал, освежил бы жаждущую влаги, растрескавшуюся землю, оживил бы огородные культуры. Судя по всему - пора бы. Что ж, пора так пора.
Но никто и не предпологал, что вскоре подует западно-сибирский ветер, постепенно усиливаясь, и за каких-нибудь пять минут превратится в настоящий ураган, в тот, что способен ломать деревья, валить линии электропередач, снимать крыши старых домов и... убивать, убивать...
За рекой, где-то очень далеко на линии горизонта, над лесом появилась узенькая длинная тёмная полоска и стала быстро увеличиваться в рамерах. Скоро люди, бывшые в этот миг на улице увидели, что это не полоска вовсе, а огромное чудовище, тело которого состоит из сотен тонн грязи и пыли, кусков деревьев, камней и дыма и ещё чёрт его знает из чего. Монстр пронёсся над лесом и полями со скоростью реактивного самолёта, разинул свою чёрную пасть, и без труда проглотив реку вместе с мостом, вторгся в город. Пусть же молятся, если смогут, родные тех, кто не успел нигде укрыться!
...Ураган исчез так же быстро, как и появился. Откуда и куда - никто не знал. Стихия затихла, затаилась, спряталась, а полуразрушенный город остался без электричества, в шоковом состоянии, не имея даже возможности сразу посчитать потери... Небо сплошь, на сколько хватает взора, затянуло светонепроницаемым материалом свинцовых туч. В воздухе резко похолодало. Яркая молния сверкнула так низко, что могло показаться, что ослепляющая вспышка произошла на земле. Практически одновременно где-то рядом раздался звук взрыва по децибелам равный авиабомбе, задребезжали окна домов, те, которые не смог разбить ураган, полуразрушенная крыша одного из одноэтажных домов занялась огнём, и ветер, до селе ждущий нового сигнала к атаке, принялся старательно раздувать пламя. Когда божьи коровки сонных пожарных машин слетелись на свет и тепло огня, пламенем был уже охвачен весь дом. Суетящиеся пожарные чёрным горохом рассыпались вокруг догорающего дома. Вдруг по крышам окрестных домов быстро замолотили крупные капли дождя и на пламя обрушился тропический ливень в несколько секунд потушивший пожар. Природа словно издевалась над пожарными, как бы говоря: Вот, смотрите, как надо работать, не спа-ать!
Не успевший полностью сгрызть строение огонь, умирая, шипел, как гремучая змея, извивался в предсмертной агонии. Пожарные, храбро сражавшиеся до этого с пламенем, испугались воды подаваемой небесным гидрантом, и резво скрылись под защиту пожарных машин. Капель не было видно вообще, с верху вода лилась сплошным потоком, были заметны лишь несколько смерчевидно закрученных толстых водяных струй, толщиной с дерево, словно гигантскими водяными плетями хлещущими землю.
Ни один астролог, метеоролог или предсказатель не смог бы предположить тогда, что ярких солнечных дней не будет здесь больше до самой осени, а будут лить, идти, сыпать крупные средние и мелкие дожди, но так и не смогут промочить особо концептуальную красную глинистую почву даже на тридцать сантиметров...
Утром, едва проснувшись, даже не позавтракав, Лёшка двинул на улицу. Ночевал он сегодня дома. Но на семейном фронте вовсе не произошло перемирие, на ночь он был пущен исключительно из жалости. Ему просто не куда было идти ночевать - вчера почти полностью сгорел дом бабы Нюры и Лёшка лишился прибежища. Бабу Нюру с отравлением угарным газом и сильными ожогами увезли в больницу. Вот туда и отправился сейчас Алексей. Шёл он быстрым шагом, на ходу курил зажатую в кулаке папиросу и вспоминал... Ураган застал его, плывущего на лодке через реку. Как он выжил, одному богу ведомо. Он смог выплыть после того, как лодку перевернула накатившая волна. Только благодаря молодости и сумасшедшему, яростному желанию жить, он смог не утонуть и выплыть, а после того, как ветер утих, его не смог утопить ливень. Правда, самому ему казалось, что живой он остался только потому, что был рядом с берегом...
- Накаркаешь вечно, - бурчал он себе под нос, обращаясь к отсутствующей бабушке, - И эта стерва ещё пилит, хоть домой не возвращайся. Да я и так...
Ну подумаешь - заночевал пару раз у бабки, ведь родная же, не кто-нибудь. Да и помочь ей хочется, любит он её, бабушку. А эта всё любовниц высматривает, следы помады и прочую ерунду. Доказывать ей Алексей ничего не будет, не в его это правилах. Вот. Ну подумаешь, с другом пару раз выпил, нельзя чтоли? Он не собирается позволять ей собой манипулировать, он не подкаблучник какой-нибудь!
Перед его глазами снова возникла ужиха, та самая. С некоторых пор всё у него шло как-то на перекосяк. А может быть правда... Да нет чушь какая-то! А ведь всё как будто одно к одному. Дом сгорел, баба Нюра в больнице, с женой не лады, корова заболела. Бабка всё твердила без конца-ужиха подоила! Ветеренар сказал, что-то с пищеводом, какая ужиха! Ну, есть на вымени рубец от чьих-то зубов, но это ещё ничего не значит.
В больнице Сашку ждала безрадостная весть - баба Нюра была в тяжёлом состоянии, врач сказал, что вряд ли выживет - старая она уже такое переносить. Сердце совсем слабое... Алексей после больницы опрометью помчался к Сашке, не отдавая себе отчёта в том, что делает, ему нужна была чья -нибудь поддержка, и он уже не помнил о той пьяной драке, за рекой. Хоть и говорят, что друзья между собой не дерутся, а раз дерутся - значит не друзья...
...Дверь открыла его младшая сестрёнка Люська, светловолосая девушка. Дома кроме неё никого не не было.
- Дарова Люсь, а где Сашка?
Люська ответила молчанием. Она опустила вниз свои красивые голубые глаза.
- Чего ты молчишь? - Крикнул он и тут же прикусил язык. Нехорошее предчувствие холодом прокатилось по спине. Неужто и здесь что-то...
- Его милиция забрала, - тихо проворковала Люська.
- За что? Опять подрался?
- Нет. Пашка на него заявление написал.
- А если не дрался, так чего ж писал?!
- Пашка сейчас лысый. Сашка его... волос лишил.
- Как это! Побрил чтоли? - Лёшка изобразил на лице подобие улыбки.
- Нет, совсем лишил, на всю жизнь.
- Ли... лиш... Кислотой облил?
- Нет. На той неделе они у нас в бане пили, орали, как резаные, чего-то, ну, спорили. Ну, Сашка его за волосы схватил и головой в кадку с крепким щёлоком и засунул. И так подержал немного. Потом ещё остатки ему снова на голову вылил. Надо было сразу голову водой хорошо промыть, а он пьяный же сильно был, так, отряхнулся, как собака, домой пришёл и сразу спать завалился. Три дня волосы клоками так и лезли, так и лез...
- Чего, чего... - Лёшка было прыснул со смеху, представив лысым Люськиного ухажёра, но опомнился, зажал рот рукой. Если правда это, тогда дело то не шуточное!
Пашка... За него Сашка и сидел. Побил с дружками. Дурак. Всех женихов к сестре ревнует.
Что это было? То ли попытка выпить на мировую, то ли месть. Не понятно.
Сашка с потеряным видом, в подавленном настроении шёл, сам не зная куда.
Трусливые жлобы всегда чуют, когда человек ослаблен и ему плохо... И тогда переходят в атаку. Как он оказался на безлюдном месте, да ещё под мостом? Сначала пьяные голоса потребовали закурить. Потом денег на бутылку:
- А не то-рельсы целовать будешь!
Ага, ну давайте, конечно, ещё я чмырям долбаным деньги не отдавал...
- Вы, уроды, только и можете, что бить из-под тишка да сзади, и ещё толпой на одного!
- Мы ребята Вятские - хватские, семеро одного не боимся!
- А один-то на один, дак все котомки отдадим?
- На Вятке свои порядки, братко.
- Какой я тебе братко?
- Да ты мужик, видать, крут! Ну-ко, ну-ко, ну-ко. А давайте его утопим!
- Где, в твоей ссаке?
Сашка ударил первым.
И попал... в больницу. С лицом, как футбольный мяч.
Попасть в местную больницу означает попасть в информационно-криминальную среду. Здесь лежат в основном побитые в драках да алкаши под капельницей с перепоя. Здесь знают все городские экстрим-новости.
- Ну ты орёл! На толпу пёр, как на одного, видно не местный ты, не Вятский!
- Да, расфутболили, мамка не узнат...
- Это Крендель пил со своими уродами под мостом, о-от, ещё один претендэнт на зону!
- Видал Паху то Сиверского? Лысый, волосы клоками торчат! Это Сашка Бородков его, щёлоком, а Люська то, стерва, заяву на родного брата накатала!
- ...а дальше про Сашку то, во песня! В камере, грят, загнулся, скрюченый лежал, как бублик. Грят, змея кака-то в живот заползла, врут наверно, откуда там змее-то взяться? От пьянки, наверно, желудок не выдержал, прободало...
- Да сон у него был, рассказывают...
Через день, едва оправившись, Сашка сбежал из больницы и лёг спать в полусгоревшем бабушкином доме. А на утро ему соседка тётя Лида сказала, что его любимая баб Нюра умерла в больнице... Как же так?! А он её даже и навестить не успел! Да куда с такой-то рожей, распинанной то... Плакал Лёшка так, будто конец всему миру приспел... Навзрыд...
Люди говорят, Сашкина супружница мужа то так и не простила, выгнала из дому. Врала, сука, что ревновала Сашку, просто хахаля завела, вот и выпендривалась. Оставил Сашка квартиру жене с ребёнком, а сам взялся да и отремонтировал бабкин дом - родоки опять помогли. Кто ж ещё. Устроился на кирпичный завод. Пассия появилась новая. Он её Ужихой называл. Ох и зловредная баба была, читсто - стерва! Пилила-грызла мужа почём зря, ну чисто змея подколодная. Вот уж верно говорят - не повезло мужику с бабой один раз - не повезёт и во второй... А Сашка от кирпичного завода позднее комнатку ещё получил да и выгнал потом жинку к чёрту! Ну её, Ужиху эту в огонь!
Лёшка, в очередной раз разговаривая с другом, которого уж никогда живым не увидит, сказал:
- Выгнал я её, Ужиху-то, на фиг.
- Ну и ладно, - вздыхая, спокойно отвечал Сашка, - Все они дуры.
- А она, гадюка такая, опять приползла... вернее - припёрлась! Сбылось чёли? - Сашка задумчиво посесал затылок и добавил: - Я уже не знаю чево с ней и делать! Три раза уже выгонял, а она опять приползает, прости, говорит, меня дуру, проклятую изменщицу!
- Чё делать, чё делать! Отвези её назад, откуда мы её припёрли - за реку. А опять вернётся - сними шкуру змеиную и - в огонь, в печь! А змЕя того поганого, который мне в живот заполз, найди и отруби ему башку!
Сашка вдруг увидел змея, который вмиг превратился в Пашку, Люскиного ухажёра. Пашка скривил страшную гримассу, вырвал клок волос из своей шевелюры, и с ненавистью произнёс:
- Во, вишь чё деется то, вишь ли?!
Он понял, что это был лишь кошмар, но, как ни старался, никак не мог проснуться. Видение потемнело и исчезло, но он чувствовал, как кто-то пытается обхватить его за шею. Сашка не мог пошевелить ни одним мускулом и лишь, не ясно как, ожившая нога немного задёргалась. Пытаясь вырваться из крепкого капкана сна, он стал бить ею, на сколько можно сильнее по спинке старого дивана, хрипя и крича так, будто кто его душил. И... проснулся. Было страшно, волосы на загривке стояли дыбом, кровь отлила от головы, всё тело ныло. Через минуту кровь снова прилила к голове и она приятно загорела. Он не заметил, как снова провалился в тяжёлый сон. Снова приснилась ужиха...
...Сашка подскочил на постели, как змеёй ужаленный. Фу ты, ну и сны, как будто на яву там побывал! Он скосил взгляд на подушку. На ней лежал, свернувшись кольцами длинный тёмный... волос.
2003г.