(Отрывок из романа "Арийский цикл")
4.
Всё происходило, как и в прошлый раз, когда ракета ушла в испытательный полёт без пилота. Шёл обратный отсчёт:
– Fuenf, vier, drei, zwei, eins1… – Взревели ракетные двигатели, и межконтинентальная баллистическая ракета «Америка А9/А10» с пилотом на борту, набирая скорость, сошла со стапелей и устремилась в космос, унося в своём чреве первого космонавта – штурмбанфюрера СС Рудольфа Шредера2.
Через несколько секунд ракета скрылась в облачном небе, и прибывшие на запуск высокие, менее высокие и прочие незначительные чины и персоны, закурив и обмениваясь впечатлениями, принялись расходиться по своим автомобилям, которыми было заполнено лётное поле, превращённое в первый в мире космодром.
Вустров посмотрел на часы. Всего за полчаса, точнее, за тридцать пять минут ракета должна была достигнуть Американского континента, и триста пятьдесят килограммов взрывчатки обрушатся на город «Жёлтого дьявола». А уже завтрашние газеты сообщат о том, как содрогнулась Америка.
Вустров зябко поежился, втягивая голову в воротник утеплённого плаща, пытаясь себе представить, что сейчас испытывает пилот гигантской ракеты, которая вышла в космическое пространство, и пока он выкурит сигарету, достигнет Атлантики.
За пять с половиной лет войны настолько изменилась военная техника, что расскажи ему кто-нибудь о том, что смогут создать учёные и конструкторы за это время, Вустров бы ни за что не поверил.
Однако всему приходит конец. Он ещё раз взглянул в сумрачное небо, над свинцовыми водами Поморской бухты3, откуда некогда уходили в дальние морские походы славянские ладьи, а, возвращаясь и завидев лесистый остров, ныне названный немцами Узедом, говорили – «Слава Световиту – Уже Дома»!
Вустров всё надеялся увидеть в сумрачном небе лик славянского бога Световита – покровителя этих берегов. Но там ничего не было.
– Воистину, «Сумерки Богов»! – вновь вспомнилась Вустрову опера великого композитора.
– Герр Вустров, что-то вы плохо выглядите. Не простудились ли? – подошёл к нему оберштурмбанфюрер Нагель, как и он, приехавший посмотреть на запуск ракеты из Гамбурга.
Они познакомились на одном из совещаний несколько дней назад, но почти не говорили и встретились второй раз на ракетном полигоне в этот поистине исторический день.
– Прошу в мою машину на чашечку кофе и рюмку хорошего коньяка, – пригласил Вустрова Нагель.
– Не знаю, право, удобно ли, – Вустров не решился сразу отказаться от предложения эсэсовца.
– Удобно, герр Вустров. Общение с человеком аристократического круга всегда приятно.
– Откуда Вам известно о моём происхождении? – удивился Вустров.
– Я не привык, да и не требую, как некоторые, чтобы мою фамилию называли с титулованной приставкой.
– Я понимаю Вас, герр Вустров. Мы с вами из одного круга, но и у нас в СС или СД тоже не принято подчёркивать дворянское происхождение, – Нагель уклонился, не ответив на вопрос.
Они прошли к служебной машине Нагеля, где, помимо водителя, своего начальника ожидал адъютант, он же денщик, в форме штурмшарфюрера . Адъютант быстро установил небольшой раскладной столик и налил ароматный бразильский кофе из объёмистого японского термоса в фарфоровые чашечки. Потом быстро порезал дольками лимон и поставил на столик маленькие рюмки и бутылку хорошего французского коньяка, достать который теперь было весьма трудно, да и стоил такой коньяк недёшево.
– «Арди» – элитный французский коньяк. Двадцать пять лет особой выдержки, – пояснил Нагель.
– Приходилось пить такой?
– Приходилось, но очень давно. Ещё до войны, – припомнил Хорст командировку в Индию и не имевшее границ расточительство махараджи Раджапура, поившего гостей самыми дорогими алкогольными напитками.
– За что будем пить, герр Вустров, – эсэсовец поднял свою рюмку.
– Только не говорите, что за нашу победу, – словно спохватившись, предупредил Нагель.
– Тогда за что же? – Вустров понял, что Нагель «непростая штучка» и с ним следовало быть особенно осторожным.
– За подвиг герра Рудольфа Шредера, который войдёт в немецкую и мировую историю! – предложил Нагель.
– Охотно, – согласился Вустров.
Коньяк приятно согрел, а восхитительный кофе, какого уже давно не было в доме Вустров, приятно дополнил вкус коньяка.
– Я видел, что Вы приехали из Гамбурга вместе с коллегами. Какова цель Вашего приезда на испытательный полигон? – спросил Нагель.
– К проекту «А9/А10» я имел некоторое отношение, как куратор. Ракету создавали сотни смежных предприятий, разбросанных по всей Германии. Согласование сроков изготовления и поставок узлов и деталей, электронной начинки – вот круг моих обязанностей. Теперь мне предстоит составить отчёт по проделанной работе и заняться другим проектом.
– Понимаю Вас, герр Вустров. Вы воевали. Я вижу, что у Вас проблемы с рукой…
– Нет, герр Нагель. В отличие от Вас, я вижу это по Железному кресту, которым награждаются лучшие воины Рейха за беспримерную храбрость, я не воевал, а руку потерял в сорок втором году в Иране, работая там по линии «Абвера». После той трагической командировки, был признан негодным к строевой службе и вышел в отставку.
– Прошу прощения за вопросы, которые причиняют Вам боль, – театрально извинился Нагель.
– Дело прошлое, и изменить здесь ничего уже нельзя. Каждый из нас понёс жертвы в войне, – ответил Вустров, наслаждаясь хорошим кофе, который пил мелкими глотками.
– А где воевали Вы, герр Нагель?
– Ноябрь сорок второго. Африканский корпус. Двухнедельные бои за Эль-Аламейн с втрое превосходящими по численности британскими войсками…
– Вот как! Мой друг, майор Воронцов – военный хирург был там до последнего часа и чудом избежал гибели во время эвакуации, вместе с ранеными, воздушным путём на Балканы. Только чудо спасло его. Военно-транспортный самолёт, на котором летел Воронцов, был атакован над Средиземным морем британскими истребителями. Погиб весь экипаж и любимая женщина моего друга, встречи с которой так ждала его мать. Воронцов взял управление самолётом на себя, сумев довести его до земли.
– Вы сказали Воронцов? – изобразил на лице удивление Нагель, довольный тем, что удалось разговорить Вустрова.
– Я знал герра Воронцова и его даму. Кстати, она оперировала меня. – Нагель вспомнил хорошенькую славянку, которая влепила ему пощёчину. И вот теперь, услышав, что она погибла, испытал животное удовлетворение, ни на йоту не изменив своего отношения к русскому Воронцову, которого он продолжал ненавидеть, не пытаясь разобраться в причинах своей ненависти.
– Мир тесен, герр Вустров. Вот и у нас появились общие знакомые. А где сейчас Ваш друг Воронцов?
– В Киле. Работает хирургом в военно-морском госпитале.
– Киль хороший город, там пахнет морем! Но, к сожалению, Киль подвергается частым бомбардировкам. Фюрер недоволен Герингом. Его Люфтваффе не может остановить налёты вражеской авиации. – Нагель наполнил коньяком рюмки, и на этот раз предложил традиционный тост – «за победу германского оружия», арсеналы которого вот-вот пополнятся «оружием возмездия».
В отличие от Вустрова, Нагель не остановился на одной рюмке и скоро ополовинил бутылку, закусывая лишь дольками лимона, а потому изрядно захмелел
– Пока мы с Вами пили кофе и коньяк, наш космический ас Рудольф Шредер, возможно, уже достиг Нью-Йорка, и Уолл-Стрит лежит в руинах! – Нагель рассмеялся. – Вернемся в Гамбург, включим радиоприёмники, и «Би-Би-Си» нам обо всем подробно расскажет.
Впрочем, совсем не то, что могло сегодня рассказать «Би-Би-Си», заботило Нагеля. Разговаривая с Вустровом, относительно которого у Нагеля имелись определённые планы, он постоянно думал о своей новой сотруднице Эльзе Шнее.
– Её, оказывается, довольно хорошо знал дядя, оберштурмбанфюрер Нагель! Поразительное совпадение! А для него, Адольфа Нагеля, и чрезвычайное везение! – Выпитый коньяк распалял воображение молодого оберштурмбанфюрера, «по уши» влюблённого в красивую, породистую молодую женщину «самых благородных кровей», однако пока не представлявшего себе, как использовать в личных целях информацию о том, что она, по-видимому, британская разведчица! То, что Шнее могла быть русской, Нагель отметал сходу, даже не хотел слушать дядю.
– Англичане и русские пока союзники, так чему же удивляться? Разве английская разведка не могла сотрудничать с русской, – рассуждал он.
– Чего бы это ни стоило, я непременно встречусь в Эльзой сегодня вечером, и… – Нагель растерялся, толком не зная, с чего начать.
Можно было сообщить о ней начальству, но тогда Эльза навсегда была бы для него потеряна. Да и жаль было отдавать «костоломам» из гестапо такую красавицу. Нагель заключил союз с дядей о его молчании, собираясь сам «поиграть» с Эльзой. Война проиграна. Через месяц-другой всё будет кончено, и пора было подумать о своём будущем. Нагель не исключал и сотрудничества с британской разведкой. Это пригодится, когда британские войска оккупируют часть Германии, в которую, возможно, войдёт Гамбург и Шлезвиг-Гольштейн, где располагалось небольшое имение не слишком родовитых, но всё же баронов фон Нагель, предки которых служили в армии Фридриха Великого, тоже воевавшего с русскими и сдавшего тогда Берлин.
Берлин, наверное, русские возьмут и теперь, и Нагель был доволен тем, что не служит в центральном аппарате. Гамбург, конечно, тоже бомбят, но всё же это ни в какое сравнение не идёт с бомбардировками Берлина. Вот такие мысли роились в захмелевшей от коньяка голове молодого и раннего оберштурмбанфюрера СС Адольфа Нагеля.
– Так с чего же начать?
Ах, да! Они вместе прослушают новости из Лондона, и он проследит за её реакцией!
Впрочем, до Гамбурга надо было ещё доехать.
– В моей машине много свободного места, – отвлекаясь от своих мыслей и вспоминая о собеседнике, которого пригласил на чашечку кофе, Нагель обратился к Вустрову, пившему в одиночестве уже вторую.
– Предупредите своих коллег, и я готов довезти Вас до дома, тем более, что нам по пути – обе наши «конторы» находятся в Гамбурге, – предложил Нагель, заранее пронюхавший, что Хорст Вустров близкий друг и даже родственник русского Воронцова, которого с нездоровой навязчивостью желал уличить в связях с русской разведкой, даже если их не было, и уничтожить.
***************** СНОСКИ ******************
1. Пять, четыре, три, два, один… (немецк.).
2. Штурмбанфюрер СС Рудольф Шредер пришёл в космический отряд из Люфтваффе. 24 января 1945 г. Р. Шредер занял место в крохотной кабинке пилота гигантской тридцатиметровой ракеты, начинённой взрывчаткой. Он должен был навести её на сигнал радиомаяка, установленный немецкими агентами на одном из небоскребов Нью-Йорка и, не долетая до цели нескольких десятков миль, выброситься из ракеты с парашютом в океан, где его ожидала подводная лодка. Однако в полёте Шредеру показалось, что начался пожар, и он раздавил во рту ампулу с цианистым калием, которую ему дали на экстренный случай, чтобы избежать мучений. Возможно, уже мёртвым он вышел в космос и по баллистической траектории полетел к Америке. Поскольку ракета осталась без управления, она упала в океан в нескольких сотнях миль от побережья США.
3. Залив в устье реки Одра (Одер). После войны часть древних славянских земель Поморья (Померания), в том числе и побережья Поморской бухты с частью острова Узедом, были переданы Польше. К сожалению, большая часть острова Узедом, а так же остров Руян (Рюген) остались в составе ГДР, а теперь и ФРГ, так и не став славянскими.