Большую часть своей служебной лестницы я шагал по ступеням катерников, т.е. служил в «москитном флоте»*, а это не что иное, как катера различного назначения. Это и катерные тральщики, и торпедные катера, и морские охотники, или «мошки», как их тогда называли.
Почему, спросите, «москитный флот»? Да потому что катер — это такая маленькая посудина по сравнению, скажем, с эсминцем, что напоминает в своем сравнении москита и стрекозу. И задачи у катерников особые — пробраться туда, куда остальные корабли могут и не пройти, ну, например, в шхеры. И служба моя, соответственно, проходила, в основном, на Балтике, где этих шхер, что семян в одуванчике.
Однако так сложилось, что меня в послевоенные годы перевели дивизионным механиком на Ладогу в погранохрану на морские охотники, или «МО». «МО» — это небольшой быстроходный кораблик, призванный гоняться за подводными лодками, но его маневренность и скорость позволяла охотиться и за нарушителями государственной границы. Ну, вот мы и гонялись, не скажу, чтобы часто, но, тем не менее, приходилось и, к тому же, в разную погоду.
Когда штилевое вёдро да ещё летом, то и служба — почти санаторий, правда, Ладога — женщина коварная и непредсказуемая. Казалось бы, безветренный солнечный день, волнения нет, вода нежно шуршит об обшивку бортов — служи и радуйся, только вот, на горизонте маячит маленьким тёмным пятнышком тучка. Маячит себе и маячит, но через час налетает пронизывающий ветер, поднимающий резкую волну, и ласковое шуршание воды превращается в пенящиеся гребни, высотой в почти человеческий рост, бьющие в борт с такой силой, что «мошку» начинает валять с борта на борт и качать с носа на корму и обратно. Катер то вылетает носом из воды, то показывает все интимные места ниже ватерлинии в корме. Вокруг сплошная водяная россыпь, забивающаяся во все щели одежды и под неё.
Качать может и час, и два, и три… Организм так привыкает к этой качке, что, когда приходишь на базу и сходишь на твёрдую землю, то продолжаешь шагать по ней словно по уходящей из-под ног палубе. Со стороны это выглядит смешно и забавно, как будто идут не люди, а цапли. Хорошо, ежели служивый не подвержен «морской болезни», а то — просто беда… И вот за такие мучения положен катернику так называемый в просторечии «торпедный паёк», а это не что иное, как плитка шоколада, банка «сгущёнки», маленькая банка мясной тушёнки и галеты, короче говоря, — праздник желудка, или пир на качелях.
К сожалению, не всё так просто. Начальники под погонами с большими звездами почему-то всё время стремятся отобрать у нас эти маленькие радости, периодически засылая разного рода проверяющих.
Вот и на этот раз прислали трёх животастых интендантских «засланцев» с ревизией, один из которых был даже под «золотыми»* погонами плавсостава.
Поняв обстановку, начальство поставило задачу: хорошенько, со знанием дела и усердием «покатать» комиссию, чтобы та поняла необходимость кормить катерников дополнительно при выходе в море более, чем на 4 часа.
Приказано — сделано. «Мошка» вымыта, выскоблена и сияет всеми своими надраенными медяшками, аки блин масляный. Выход в Ладогу назначен на завтрашнее утро.
Летнее утро, чёрт его дери, выдалось солнечным и теплым. На озере полный штиль и абсолютная видимость. Разместили мы гостей, с позволения сказать, в кают-компании, снялись со швартовов и пошли в район патрулирования. Идём полным ходом и никакого тебе мало-мальски покачивания, только небольшая вибрация корпуса от работы моторов и сопротивления мирной воды. Комиссии надоело сидеть под душной палубой, и они всей гурьбой высыпали на корму. Нежатся, паразиты, щурятся, улыбаются, а у нас настроение портится от такого «катания». Проболтались мы часов пять, и вернулись в базу ни с чем. Физиономии у всех, кроме гостей, угрюмые — плакал наш доппаёк, не видать нам его, как собственных ушей, одна надежда на то, что два дня ещё впереди.
Второй день тоже не принес нам радости, и мы вернулись из похода с тем же результатом.
Последний день работы проверяющих начался, как и предыдущих два, с полной благодати. Чувствовалось по всему, что комиссия, утомленная бездельем, уже приняла вполне конкретное решение — фиг вам «торпедный паёк» и без масла!
Два часа мы ревём моторами и носимся по Ладоге, как ошпаренные, а качает корабль только на разведённой нами же самими волне при циркуляции.
Я поднялся из машины в ходовую рубку к командиру, чтобы перекинуться парой фраз.
- Что, Николай, хана нам? – спрашиваю старлея*.
Кисло усмехнувшись, кэп* бурчит под нос:
— Вот ведь, понимаешь, фигня какая! Когда служба, так ни вздоху-продыху — мотает как хвост собачий, а тут всё против нас.
В слепой надежде беру у него бинокль и начинаю шарить глазами по горизонту…
— Ну-ка, кэп, глянь-ка вот туда, — и показываю биноклем на едва заметное тёмное пятнышко на горизонте.
— Понял, дед*! Вот туда мы сейчас и повезем наших гостей, поспешая, — отвечает мне Николай, переводя ручки машинного телеграфа на самый полный вперед.
Моторы взревели, и наша «мошка» полетела, как пришпоренный жеребец, оставляя за собой фалды вспененной воды...
Интендантская команда в это время предавалась мечтам о скорой встрече с берегом и завершению их трехдневной прогулки, осточертевшей им, так же, как и нам. Они лениво трепались на корме о чём-то своём и даже не заметили, что мы изменили курс и прибавили обороты.
Коротко ли, долго ли, но небо потемнело, и мы влетели на полных парах в крупную зыбь, которая стала всё больше превращаться в резкую волну. И тут началось прыганье нашего кораблика с гребня на гребень, напоминая езду на автомобиле по бездорожью на большой скорости. Резко похолодало, и наши гости предпочли спуститься вниз.
— Ну вот, и на нашей улице праздник! — повеселел командир и слегка переложил руль на правый борт так, чтобы идти не поперёк волны, но и не лагом* к ней.
— Сейчас мы устроим нашим сухопутным морякам танцы, Степаныч, так что им мало не покажется, — уже ехидно усмехнулся кэп.
Нас начало кувыркать с борта на борт и при этом качало ещё с носа на корму, и получалось такое сложное движение, что и нам, бывалым, было мало приятного, не говоря уже о гостях. Качка уже длилась часа полтора...
— Степаныч, спустись в кубрик*, посмотри, как там наши безбилетники, — попросил командир.
Выбравшись из рубки и бочком пробравшись вдоль надстройки к членам комиссии, я увидел занимательную картину: вся троица, включая самого «золотопогонного» интенданта, в расхристанных кителях лежала в лежку на диванчиках с иссиня-зелеными лицами. Главный из них, глядя на меня мутными глазами, охая и давясь спазмами тошноты, попросил, что бы вы думали? — ведро и как можно быстрее идти на базу.
Я снова поднялся в ходовую рубку и доложил:
— Гости в кондиции, кэп, и просятся домой.
— Вот то-то, нечего ездить за чужими пайками! — рассмеялся командир.
Изменив курс на обратный, сбавив обороты, мы ещё часа два шлепали домой к сухому и теплому берегу.
Комиссию поочередно, по старшинству «сгружали» на берег на носилках, так как своими ногами её члены идти уже не могли да и у нас, честно говоря, пирс качался как палуба.
«Торпедный паёк» нам, конечно, оставили, правда, это стоило экипажу катера целого дня приборок в подпалубных помещениях.
С-Петербург
10.02.12
Морские термины, встречающиеся в тексте:
1. Москитный флот — соединение кораблей малого водоизмещения.
2. Мошка — морской охотник МО-4, сленг.
3. Кэп — командир корабля, сленг.
4. Дед — стармех, командир БЧ-5, механик, сленг.
5. Золотопогонник — морской офицер плавающего состава флота, сленг.
6. Лагом к волне – бортом к волне.
7. Кубрик — жилое помещение на корабле.