Вам били когда-нибудь кулаком по лицу? Разумеется, били. Кто ж из мужиков не был мальчишкой, юношей, да и вообще... Конечно, я допускаю, что может у кого и сложилась жизнь столь неудачно, что ни разу и не получал, но, выражаясь языком науко-социологичным (или социологическим, простите мне здесь мое невежество), такую статистику следовало бы признать нерепрезентативной. Так или иначе, это больно, кулаком в челюсть? Знаю - по-разному. Многое зависит от природной способности организма (ну… или морды, в боксе это называют - держать удар). Иному, хоть кувалдой тресни, а другому - и пальцем ткни… Но пощечина, приятели мои… Пощечина, это, доложу я вам… Тут в том дело, что кроме, что больно, еще и обида такая, что держишь ты удар, али не держишь - не выдержишь. Пощечина, она… Как-то я получил пощечину от мужа женщины, с которой вовсе и не спал (но намерения, каюсь, были). Если бы он ударил кулаком, то получил бы, не думайте и сомневаться, в ответ. Но пощечина… Она меня просто парализовала, а когда я, так сказать, восстановился от этого психологического нокдауна, он уже ушел (правда и с похотливицей той я больше не встречался). Другое же дело – пощечина от дамы. Женщина бьет не только и даже не столько с силой обиды, она бьет, что называется между людей простых, со всей дури. Я, вообще, если бы мне поручил кто набрать команду безжалостных киллеров, то в выборе пола я бы не сомневался вовсе.
Ее звали Лиза, Елизавета. Красивое, в принципе, имя, вот и Достоевский, и Карамзин его очень даже любили, но она его ненавидела, не переносила его звучания. Никто в школе, кроме, иной раз, новеньких учителей, не называл ее так, а если какой ментор и забывал, что нельзя, она просто не слышала. Она придумала себе имя Алиса и поклялась, что как только получит паспорт, переименует себя. А еще кто-то из школьников сказал ей, что «баклан», это какое-то нехорошее обзывательство на тюремном жаргоне, а она была Лизой Баклановой, так что ненависть к родителям, в и без того опасном возрасте девочки, была обеспечена. Она ждала своего совершеннолетия так, как ни одна девчонка не ждет своей первой ночи.
Я не был оригинален, когда влюбился в Алису. В нее была влюблена половина мальчишек, считая и младшие классы (другая просто пассивно «сохла»). Ну и, как вы сами догадываетесь, все девочки школы (включая, разумеется, лучших подруг) ее ненавидели лютой ненавистью. Кто-то из продвинутых одноклассниц, видимо знакомый с творчеством Лопе де Вега, назвал ее, как-то, «собакой на сене», но про сено почему-то все сразу и позабыли, а стали называть ее собакой и еще более оскорбительной интерпретацией этого слова, но только шепотом и заглаза, чего не скажешь об эпистолярном жанре. Правда, когда она видела надписи на двери подъезда или на школьной доске, типа, «Алиска-сучка», она вовсе никак не реагировала, да и надписи тут же исчезали трудами ее бесчисленных воздыхателей. Называть ее так было несправедливо, ибо она ни одному еще парню не подарила своей благосклонности (не говоря уже о девственности). Были догадки, что может кто из другой школы, может даже и какой учитель, но все это было фигней.
Влюбившись, что называют, по уши, я стал ее тенью. Вы знаете, нарушая писательское правило, я не стану здесь живописать, как она была красива, заоблачно прекрасна, потому, что всякий из нас хранит в своей памяти образ первой любви (всегда, естественно, ошибочный), и пускай оно так и будет. Образ и воспоминания о нем, всегда красивее человека, а, с годами, он еще и оттачивается в еще большее совершенство, как это делает волна с пусть и необычным, но угловатым камнем. Пушкин, может только лишь единственно в этом месте ошибся, противопоставив волну и камень. Много я насобирал таких «артефактов» за длинную свою жизнь, но вот этот, он останется в моей памяти навсегда.
- Ты пойдешь завтра на дискотеку, Алиса, - спросила ее Тоня, лучшая ее подруга, возможно единственная, кто мог бы сравниться с ней красотою, что, впрочем, не мешало ей ненавидеть свою визави.
- Я от этой скуки схожу с ума, милая, - передернула обнаженными мраморными своими плечами Алиса.
- И чем же ты займешься? - почти не скрывая радости произнесла подруга.
Я прятался в душе девчачьей раздевалки, после урока физкультуры и, грешный, подслушивал (я ведь уже говорил вам, что стал ее тенью).
- Сейчас я пойду в душ и смою с себя эту слизь, потом я пообедаю дома, пойду на тренировку по гимнастике, после опять в душ, чтобы смыть новую слизь, и зачем, черт возьми, люди потеют, после я приду домой, намажусь мамкиным кремом и залягу за Войну и Мир.
В девчачьем душе было пять кабинок. Я закрылся в крайней к раздевалке. В ней Анфиса Петровна, школьная уборщица, держала свои ведра и швабры, и я вряд ли мог быть раскрыт.
- Мы уж два года назад проходили Толстого, - зачем он тебе? – вошли в душ обнаженные девушки.
Именно не девочки, но девушки. В приличного размера щель дверцы Анфисы Петровны мне были видны два совершенно идеальных женских тела. Груди их были совсем, что называется, сформированы и вызывающе щетинились большими коричневыми сосками, волосы на лобках были, как бы это сказать…, прибраны, то есть, коснулась их (знал бы папа) папина бритва, ноги идеально стройны, а бедра…, они так звали, так звали! Я впервые видел Алису обнаженной, но, главное, я впервые видел обнаженными два идеальных тела. Это вам не эротические черно-белые карты, что в те времена продавали немые на Ярославском вокзале по рублю за колоду.
- Видишь ли, я только теперь стала понимать Толстого…
Тут она оглядела подругу с ног до головы.
- Зачем ты подбриваешь… там.
- А ты? – где-то даже заносчиво ответила Тоня.
- Я это делаю потому, чтобы ничего не торчало из-под гимнастического купальника. Я гимнастикой занимаюсь. Помнишь?
- Ну а я это делаю для того, чтобы когда Ваня это увидит, то сошел бы с ума, - рассмеялась Тоня.
- Какой Ваня? – изумилась, и мне даже показалось, ревниво изумилась Алиса.
- Да твой, какой же еще? – теперь не скрывала ревности подруга. – думаешь не вижу, как ты на него смотришь?
- На Ваню Иванова что ли? Ха-ха-ха! – картинно-деланно рассмеялась Алиса. – Чхать я хотела на эту амебу. Забирай и съешь, если тебе так этого хочется.
Амеба, понимаете ли, это был я. Кровь ударила мне в голову и я даже забыл, что между ног у меня творилось черт знает что. Я сглотнул слюну так громко, что будь девочки менее заняты перепалкой, обязательно бы услышали. Подруги, уже и позабыв, что вроде хотели лишь помыться, сели рядышком на спортивную лавку прямо напротив моей кабинки, и они, полагая, что никто здесь их не видит, ног совсем даже и не сдвигали. Я, с неимоверным усилием сжал веки, но они раскрылись сами, будто я теперь и вовсе не владел своими членами.
М-да. В детстве, у меня дома не было мужских журналов, что теперь кругом и всюду. Не было интернета, ну и всякого такого там. У меня были лишь красивые альбомы (отец не то чтобы увлекался искусством, а просто была такая мода) сокровищ Эрмитажа, Пушкинского, шедевров Дюрера, Караваджо, Тициана, Рубенса… Черт! Стыдно сознаться, но я восторгался, в те времена, далеко не поэзией женского тела, меня интересовало… Но теперь, в двух метрах от себя, я видел двух красавиц, что никакому Рубенсу и не снились, но, при этом, я почти чувствовал еще и тепло их тел, я видел самое сокровенное и слышал речь. И речь эта шла обо мне!!! Я не знаю, интересовались ли когда вами две первые красавицы школы, но если интересовались, то вы поймете мои чувства. Точнее, чувства буриданова осла. Тоня была не менее эффектна, чем Алиса, только она была жгучей брюнеткой, а я таких почему-то боялся. Брюнетки (я понял это годы спустя) способны, и очень даже, на страсть, но вовсе не знают, что такое любовь. У них в головах вместо мозгов элементарный калькулятор. Впрочем, у блондинок там и вовсе ничего, так что…, любите русых и шатенок. Еще и рыжих, правда… Рыжая – это всегда измена. Пусть не всегда душою, но телом – к бабке не ходи. Выберите, что вам нужнее, душа или тело, и тогда – вперед.
Выбор.
Нет ничего страшнее… Нет более изысканной пытки, чем выбор. Я смотрел, стыжусь, не на их лица, я смотрел на все, кроме лиц, но я слышал их речи. Моя Королева называла меня амебой, а другая хотела, чтобы я ее видел. Обладая такой тайною, кто бы, друзья мои…, только сознайтесь себе честно, не подумал бы, хотя бы подумал воспользоваться?
- Ты, Тоня, конечно, красавица, - вдруг с виду смягчилась Алиса. – Но Ваня…, видишь ли, он не по твоим зубкам.
- А что тогда по моим? – тут вдруг Тоня поднялась, закрыла на задвижку дверь в душевую и вернулась обратно. Она встала перед Алисой на колени, положила свою ладонь ей между ног и, склонившись, поцеловала твердый ее сосок.
Алиса, вместо, чтобы, как я себе это представлял, оттолкнуть подругу... Она в блаженстве закатила глаза и откинулась спиною на грязно-белый кафель душевой. Я, каюсь, был девственником, но то что я увидел… Это было выше моего понимания. Но, главное, я был в восторге. Восторг этот, конечно, не был интеллектуальным. Это было такое… Ласки женщины к женщине не несут в себе ни грамма пошлости. Но ласка соперницы к сопернице – это доложу я вам, вершина сексуальности. Я буквально прилип к щели двери и больше перестал чувствовать ни тела, ни ног. Ноги, однако, жили, тем временем, своею жизнью, и правая (черт бы ее…) угодила в ведро Анфисы Петровны. Раздался жуткий грохот, девчонки взвизгнули, и Тоня ринулась к моей кабинке. Она с силой рванула за ручку и щеколда не выдержала. Я стоял бледным идиотским пугалом, одной ногою в ведре, и глупо таращился на две обнаженные богини любви. Алиса резко встала, вмиг оказалась около меня и… залепила мне такую пощечину…
Я, ребята, в своей жизни, поверьте, принял и на лицо, и на душу, много ударов. И фигурально, и физически, так сказать. Но ни один из них не помнится мне так, как этот. Ничто на свете не сравнится с пощечиной той женщины, чью тайну ты раскрыл. Тайна женщины, да будет так, пускай всегда остается только ее тайной. Это безопаснее даже и для мира во всем мире, вообще.
Обе теперь, весьма возможно, что и счастливы в своих семьях. У обеих по двое девочек, и даже ходят в одну школу, и моются, очень вероятно, в той же злосчастной душевой… Но от той пощечины я так и не оправился. Другая мысль – оправились ли они? Завидев меня, спустя такие-то годы, они до сих пор переходят на другую сторону улицы. Может..., пощечина одинаково невыносима обеим сторонам.
Только до сих пор не возьму в толк, что же именно было пощечиной?
10 февраля 2012 года