Опять, очень вовремя, позвонил КоеКто.
- Понапрасну ты взбутетенился. Охолони, мой свет, маленько, пыл поубавь. Ведь только сутки выходишь из голода, инда от нетерпения весь дрожишь - норовишь закопаться в деятельность. Рано на люди выходить, и уж точно прынцессе не следует на глаза попадаться. Спрашиваешь - почему? Так ведь плана своего ты не выполнил. Посмотри, вот слева и наверху Триединой формулы счастья: вместо пятидесяти намеченных р-йо - всего тридцать шесть. Недодержался ты, стало быть. Второй, существенный для Ивана-царевича пункт - и вовсе никак; третий - абы как… Так куда ж ты?
Владилен Артемьевич нехотя согласился. Созвонился с Кальяном и попросил провести собрание, заменить его в председательском кресле по причине, якобы, отравления фруктами. Он почти не лукавил: два апельсина и добрый объём неразбавленных соков за первые сутки выхода из голодания были в сумме чрезмерны. Зато в последующие две недели он вёл себя осторожнее - оберегался от перееданий, как только мог. Каждый день он советовался с Мундусовым, не ел ничего крахмалистого, чтобы не отекать. Никуда из номера не отлучался, кроме бассейна на крыше отеля и массажного кабинета. Кстати, вот этой своей недюжинной выдержкой заработал ещё пять р-йо.
К исходу второй недели соучредителя ждал сюрприз - КоеКто сам приехал к нему. Не один: за спиной волшебника с ноги на ногу переминался смуглый крепыш.
- Это Тима, Тимур, замечательный человек - инструктор по альпинизму, мастер преодоления сложных рельефов и многих затерянных в джунглях камней… Он обучит тебя, - продолжал КоеКто, - за месяц тому, на что в вашей РФАПС потребовалось бы полгода. Впрочем, главное, как всегда, за самим курсантом, - маг коснулся груди Владилена уложенными в щепоть узловатыми пальцами.
Договорились о содержании инструктора, и КоеКто уехал. Тимур перебрал свои вещи, которые принёс в потрёпанном рюкзаке, часть из них свалил в угол комнаты и заговорил, шепелявя:
- Слушать нушно меня, Вирулен, и не возрашать, а то учение пес толку пудет. Спортивный прюки одень, скальный тапка пери и пошли заниматься.
Тут и выяснилось, что соучредитель Российской федерации альпинизма и перспективного скалолазанья не имеет, оказывается, в личном пользовании ни специальной обуви, ни обвязки, ни остального, столь нужного для успешных занятий. Тимур поскрёб шишковатую голову и объявил, что нужно поехать в ЛФАПСовский магазин. Владилен о таком и не слышал до этого дня, но Тимур был в курсе и с лёгкостью объяснил таксисту, куда им нужно. «Инструктор вполне ориентируется в ПоЛетим, - отметил соучредитель. - И на английском он говорит свободнее, чем на русском. Хотя шепелявит не меньше - похоже, у парня нет верхних передних зубов».
Въехали в историческую часть города, где Владилену случалось бывать двадцать лет тому, как... Теперь многое переменилось. Кварталы старинных особняков из природного камня проросли высотками из стекла и бетона. Над облупленными гербами аристократов, родственников королей бороздила воздух объём-реклама. Венценосный чугунный всадник на площади теперь работал на городскую казну: с тыла к нему пристроили лестницу, по которой желающие забирались монарху на руки и фотографировались за три летигра. Этот коммерциализированный проект назывался «Сыны престола».
Бело-розовый дом над т-образным слиянием покрытых брусчаткою улиц. Только теперь не розовый, а коричневый. Брусчатка всё та же - болотно-зелёная, хорошо отмытая, как и прежде. В окнах бельэтажа виднеется люстра с подвесками из хрусталя. Неужели внутри всё осталось, как прежде? Сердце неровно забилось по прошлому. Вот когда он любил! Он был молод и перспективен во всех направлениях. А Она!.. Снизошла откуда-то сверху, об руку с королём. Танцевала с монархом подряд много танцев. И уплыла бы от Владилена недолгим видением, когда бы Его Величество не отбыл в срочном порядке по делам государственной важности. Тогда российскому инженеру представился шанс станцевать с той яркой особой. Он пересёк щит паркета, опередив двух военных и штатского. Военные пробирались из задних рядов и завязли среди расфуфыренных аристократок; господин же в смокинге по всему успевал вперёд, но двигался напоказ, с величайшим достоинством, шествовал, как племенной жеребец. Так что дерзкий приезжий его обставил. На ходу, за несколько метров до цели, принялся представляться и приглашать недавнюю спутницу короля на вальс. Дама медлила, определяясь… и пошла танцевать с молодым симпатичным геологом. Ему повезло - Она легко говорила по-русски, как, впрочем, на четырёх других языках. А потом… Владиленова жизнь забурлила, и несколько месяцев он разрывался между работой и дамой сердца. Откуда только силы брались!
Окончилось всё для Владилена жестоко. Последние две недели перед бедой их свидания начинались у Шахматной Черепахи - так назывался цветочный холмик в чёрно-белую клетку у дома Её двоюродной тёти. Они шли в тетушкин особняк или же удалялись в лесопосадки, в сторону речки. Вновь и вновь благосклонная (к столь немногим людям) судьба открывала им, не скупясь, свои клады блаженства. Наивно думалось временами, что вот оно, уже навсегда. Но всё обрушилось быстро и грубо.
Тем ранним вечером, в длинном шёлковом платье, ещё прекраснее, чем обычно, Она шла к нему. На Её лице сияла улыбка, с губ готовы были сорваться радостные слова. И в тот самый момент из кустов акации вынырнул человек, а за ним ещё двое. Первый в стремительном бедуинском прыжке метнулся Ей под ноги и уронил на себя. Владилен отчаянно закричал и в две секунды достал заговорщиков - да и пёс бы их различил, кто они там были! Дрался, как лев! Свалил двоих негодяев ударами рук и ног. Третий вышел ему не по силам. Рукастый, словно горилла, налётчик сгрёб инженера и перебросил через бедро. Владилен кувыркнулся в воздухе и собирался встретить землю руками, но не успел: чёрно-белый бугор цветника оказался предательски близок, ударил в лицо. Инженер услышал, как хрустнули позвонки, и мгновенно дикая боль прожгла шею - будто большими кусачками разрывали нервы и мясо. Пара мелких ранений ножом в спину ничего к той боли уже не добавила. Он слепо куда-то полз, жевал горькие цветы, агонизируя посреди газона. Вдруг боль его отпустила - при крайне правом положении головы. И тогда Владилен вновь воспринял мир, услышал выстрелы, крики. К нему подбежали люди, не враги; подошла Она - невредимая. Инженер отключился. К сознанию вернул Её голос. Стоя теперь перед ним на коленях, уговаривала не спать. Владилен лежал на спине - с головой, до отказа закрученной вправо. Влажный чёрный кузнечик с расплющенным брюшком трагически напрягал свои лапки, чтобы хоть отодвинуться от дрожащего крупной дрожью Владиленова кулака.
- Мирное насекомое пострадало. И мои дела не лучше, допрыгался…
- Милый, что ты, намного лучше! Попробуй тихонечко повернуть голову влево. Я буду тебя придерживать за виски, вот так, ещё крепче…
Как будто Она наперёд что-то знала, хотя и не медик, не врач - всего-навсего тонко чувствующий человек. Инженер стал медленно поворачивать голову влево. Боль, которой страшился, не возникала. Он с удивлением обнаружил, что смотрит уже вертикально вверх. И тут шею снова как будто прожгло. Он коротко вскрикнул и дёрнул голову вправо, к спасительному положению. Вновь отчётливо хрустнуло - это, как позже выяснилось, позвонок вернулся в нормальное положение.
Только о происшествии стало известно в дипмиссии (то есть едва инженера доставили в госпиталь), как были приняты энергичные меры для возвращения Владилена на родину во избежание скандала. Лечить на месте не стали, летимских врачей не послушали, а самого Владилена тем более. Двое суток в дороге с большой вероятностью сделали бы его инвалидом, если бы позвонки оставались разъединёнными. На счастье, его прекрасная дама целительствовала не напрасно.
И тем не менее, на больничной койке в московской клинике Владилен остро чувствовал себя обездоленным. Ждал от Неё письма, отправил сам два десятка посланий. Через два месяца точно узнал, что Она вышла замуж… за короля. Владилен Артемьевич тоже вскоре женился. Без сильного чувства со своей стороны, апатично. Судьбы летимских влюблённых разъединились.
Что теперь? Восемь лет как король Летима низложен. Зарезал себя золочёной саблей, гордец. А она? Исчезла, пропала без вести. Россиянин тогда послал много разных запросов. Специально принятый им человек изучал подшивки газет и журналов, искал в Интернете. Да только вот тщетно: помимо тысячекратно обсосанных сплетен и нет ничего.
Машина на метр-другой продвинулась в уличной пробке. Соучредитель тряхнул головой и попробовал улыбнуться. Давнишняя боль поутихла, отфильтровалась в тёплую грусть. Но и этого на сегодня - не многовато ли?
Владилен Артьемьевич обзвонил театры города - что-нибудь предпринять по культурной программе для сборной на выходной. Впрочем, скоро подъехали к нужному месту.
ЛФАПС-маг занимал собой многоярусное сотворение, похожее на половинку разрезанной по вертикали пирамиды цветного стекла. Под обувь отведён весь первый этаж, каски и налобные фонари размещены на девятом; снаряжение для древолазания, квази-рельефов и закрытых залов распределено с пятого по шестой, высокогорное - всё на седьмом и восьмом, а спелеологическое опустили в подвал. Тимур повёл подопечного по этажам, где помимо классических принадлежностей было представлено много новинок. Без комментариев соучредитель вряд ли бы различил, что действительно передовое, а что нет. Но его инструктор прекрасно в том разбирался: резкими, не смягчёнными всеми волнами цивилизаций движениями указывал на новинки. Вот по квазирельефу, как бы пронзающему этажи, движется многоколенчатая лестница-биоробот, навороченная и до безобразия дорогая штуковина. На открытых скалах она в состоянии поднимать оператора и двух-трёх пассажиров. Тимка боднул пустое пространство в направлении робота, энергично развёл руками и высказался:
- Эй-ай, умный вещь ползёт, шипко умный! В рюкзак, однако, не сядет. И в два. До коры ей машина нушна, а то - вертолёт уше. Пошли, Вирулен, время дороко!
Россиянин не стронулся с места, решив показать пацану, кто из них двоих тут руководитель, а кто - платный инструктор. Твёрдым голосом он потребовал рассказать о принципиальных особенностях робот-лестницы. Тимка притормозил, поджал губы и объяснил-таки, что крепится эта большая вещь на скалах с помощью специальных присосок - «ляпов». Те, в свой черёд, способны удерживать робот-лестницу на монолитах. Уровень монолитности определяется специальной геофизической аппаратурой, и если он недостаточен, то «ляпы» не «ляпаются»; тогда восходителям нужно искать обходы или действовать по старинке: орудовать крючьями, френдами, петлями и закладками. Впрочем, здесь же вот, рядышком, продаётся и дальномер-спектрометр, модернизированный и всепогодный, почти всегда позволяющий выбрать маршрут, подходящий для «ляпохода». Шестиляпые и восьмиляпые робот-лестницы очевидно громоздки, предназначены для решения коллективных задач и пока - на уровне опытных образцов - чрезвычайно дороги. Есть и «ляп-конструкции» для индивидуального применения – как, например, тапки скальные с «псевдоляпами».
Для начала взяли простые вещи: три бухты верёвки, обвязку для Владилена и скальные тапочки для него же. А в дополнение - многое из того, что Тимур называл почему-то железом, хотя в тех предметах собственно стали было процента на два по массе и менее одного процента в объёме, но зато - алюминий, титан, бифуфлон. Купили также фонарь и каску, спальный мешок с улучшенной терморегуляцией, кружку, палатку, нож-выкидушку с широким шнурком для ношения на шее, ветрозащитную куртку, спортивные брюки и майку. Одежду соучредитель взял из расчёта на нынешние свои, уменьшившиеся габариты.
Благоприобретённое отвезли в «Гран Каасл», и Владилен хотел распрощаться с Тимуром до завтра, когда тот сказал:
- Тут, пошалуй, несколько растолстеешь. Худеть пошелаешь - спроси меня, как.
Россиянин не удержался и в самом деле спросил. А инструктор, ничего подробно не разъяснив, волевым напором увлёк Владилена за город на скалы, где в живописном месте у края обрыва закрепил верёвку и спустил на ней комиссара по нравственности и досугу на несколько метров. Теперь россиянин болтался в обвязке, а под ним была пропасть. В два часа ночи Тимур подтянул подопечного и позволил поспать в палатке. Потом разбудил и опять подвесил над бездной.
Когда первый солнечный луч проточился в тумане, на спину задремавшему на весу Владилену села крупная птица.
- Гусь! - завопил россиянин.
Возможно, так это и было, но птица, не дав себя разглядеть, улетела. Соучредителем овладел безудержный смех.
- Худею, Тимур, я худею! Дурдо-о-ом!!
Тимка радостно подхватил его крики:
- Эй, ай! Хорошо-о-о похудел!..
Они оба теперь первобытно орали и хохотали. Звук стегало о скалы, а после мягко глушило среди облаков.
Россиянин угомонился первым.
- Ладно, - сказал он, почти успокоившись, - поднимай меня.
- Не моку, - давясь смехом, ответил Тимка, - плок заклинил, один спуск тепер мошно.
- Куда?!
Нагруженная верёвка дрогнула и пошла вниз. Из гущи тумана навстречу выныривали уступы скал, покрытые светло-зелёным лишайником. На одном из них цепенела ящерица размером с собаку. Гребень хрящей на её спине зловеще топорщился. За три секунды она изменила свой цвет с изумрудно-зелёного на пунцово-красный и зашипела на Владилена, почти дотягиваясь до него своим узким раздвоенным языком. От следующего уступа пришлось отталкиваться руками, а перед этим крутиться и извиваться в обвязке, чтобы не садануться о камень спиной. Спуск закончился «полкой», настолько широкой и ровной, что Владилен легко встал на ней и, разумеется, сразу крикнул наверх. Тимур тоже что-то ему прокричал, но россиянин его не понял. Он предпочёл прижаться спиной к скале и ждать. Примерно через минуту будто кто-то невидимый стеганул по стене большой плетью, вслед за тем Владилен разглядел вторую верёвку. Она быстро сблизилась с первой, и на голову соучредителя свалился инструктор с большим рюкзаком за плечами.
- Что не отвязался-то, в сторону несколько не отошёл? Я тепе кричал, да!
Курсант не знал, что ответить. А Тимка тем временем отвязал подопечного, сдёрнул сверху верёвку, собрал её в бухту, вручил Владилену его рюкзак и шагнул за ближайший выступ. Там объявилась тропинка, и по ней, след в след за инструктором, россиянин спустился к озеру. Как бы в награду за пережитое им, туман разошёлся, и вельможнощёкое солнце одно парило теперь в пленительно-синем эфире. В озеро бодро стекали ручьи, по ближним склонам росли коренастые деревца с фиолетовыми ветвями, полоса песка окаймляла озеро, как беговая дорожка на стадионе - футбольное поле.
- А купаться здесь можно?
- Эй, даше нушно!
На лужке близ воды обустроен был кем-то прежде очаг с горелками, к нему подавался газ из вкопанного неподалёку баллона. На изрядном уже удалении от берега - биотуалет с душем и полотенцами. И никого вокруг - буколическая тишина. Тимур почерпнул котелком воды из ручья и поставил на газ. Затем путешественники сбросили всю одежду и освежились купанием.
Позавтракали основательно. Повалялись минут пяток на песке, и Тимур взялся обучать Владилена верёвочным узлам. Наипервейший - «восьмёрка», служит мягким замком на конце основной верёвки. Простое его плетение россиянин не мог взять в толк очень долго, итоговый симметричный рисунок не получался. Одно из двух: либо узел уже по идее своей сверхъестественный, либо курсант окончательно отупел после ночи над пропастью.
- Это ты переел несколько, - утешил Тимур. - Посмотри, как всё прост: один восьмёрка вязал, теперь своподный кончик в опвязку - ныр; оттуда взял и по первый восьмёрка второй восьмёрка опвёл. Двойной восьмёрка. Красиво, да?
Курсант завязал-таки без подсказки пару узлов, и Тимка сразу потребовал закрепить умение на скалах. По мостику перешли ручей и в скором времени оказались у подножия двадцатиметровой скалушки, небольшие «полочки» и ступеньки которой поросли разноцветными маками. Вершинку облюбовали комлястые тёмнохвойные деревца с раздувами бурых стволов, отчего казались посаженными в кадушки. Причудливые «бочонки» пестрели звёздочками прижившихся к ним цветов, напоминая раскрашенные керамические горшки.
Инструктор взбежал на скалу, накинул петлю с бобышкой на каменный выступ, через бобышку продел основную верёвку и оба конца сбросил вниз. Потом сам скользнул по двойной верёвке - благо, теперь не на голову Владилену.
- Наверху всё надёшно. Петля такой вот узел завязан, - он показал: две накрученные им завитушки подтянулись с обеих сторон свернутого в колечко отрезка верёвки и чувствительно уплотнились, образовав «кулачок». - Эй, смотри хорошо: этот узел не уползёт никуда. Разминайся теперь, не ленись. Пальцы рук разминай, и спина чтопы тоше дуповая не пыла.
Начались основные занятия на скале. Самый первый подход не задался совсем - развязался на тапке шнурок, Владилен Артемьевич наступил на него другим тапком, задёргался, утерял равновесие и сорвался ещё в начале маршрута. Запоздало вспомнил, что нужно крикнуть «держи!». Но Тимур был на месте и вовремя подобрал верёвку.
Через час-полтора россиянин стал понемногу осваиваться на этой, хотя и крутой, но ещё «лежащей» скале. Шалея от непривычных нагрузок и впечатлений, забирался наверх, до бобышки, затем, с особой приятностью, загружал собой основную верёвку и доставлялся вниз, к точке старта.
- Спасибо за удовольствие! - сказал Владилен, возвратясь на землю после первого своего успеха.
- Ты это сделал, ты смок! Молодец! - возвысил голос почти что до пафоса бравый инструктор. Затем он сам на высокой скорости и без всякой страховки пролез более сложную трассу.
Тимур показал Владилену приёмы, без овладения которыми можно и долго, и нудно пытаться лазать, но оставаться на скалах весьма неуклюжим. К примеру, неровности камня, зацепки использовать грамотно: под такими углами, чтобы руки с них не срывались; находить и удерживать равновесие, попусту не напрягаться; нагружать, по возможности, ноги, а силу рук сберегать для чётких кратковременных действий. И в целом от лазанья получать исключительно удовольствие: минимум адреналина, максимум эндорфина.
Легко советовать новичку, а вот как тому применять всё на местности, где многое против него? Когда то, что принял снизу за «полочку», оказалось «пассивом», заглаженным так, что не ухватиться, а ноги, поставленные абы как, не соглашаются быть опорой, съезжают; когда на зацепочку раньше тебя заползает жирная гусеница и нет никакого желания её раздавить…
И всё-таки россиянину нравилось. Когда за два часа до заката упаковали имущество по рюкзакам, он чувствовал, вопреки перегрузкам, бодрость и молодость духа. Приятно это в себе ощущать. Комиссар по нравственности и досугу громко запел. Тимка тоже что-то выкрикивал, беспощадно перевирая слова и мотив.