«Когда я наконец вывалился, пошатываясь, из бара, было уже темно. С ревом мимо пролетел, обдав горячим сухим воздухом, турбокар. Я отшатнулся, оступился и едва не упал на проходившую мимо девушку в предельно коротком люминисцентном платье. Та обозвала меня скотом и поспешила скрыться в темноте. Я ухмыльнулся ей вслед и полез в карман за сигаретами.
Напротив - прямо в лицо мне - вспыхивала на стене реклама каких-то имплантантов. Полиция явно нечасто наведывалась в эти районы - выбитые стекла, мусор под ногами, костры в металлических бочках, вокруг них кучки угрюмых оборванцев и мускулистых парней с цепями и дубинками….
Раздавшийся рядом заунывно-пронзительный звук заставил меня чуть ли не подпрыгнуть, я нервно оглянулся и увидел сидящего у размалеванной стены негра. Он восседал на перевернутом мусорном баке. На нем были просторная клетчатая рубаха и грязные синие штаны, заправленные в высокие коричневые ботинки. Негр был лыс, худ и стар, на верхней губе и морщинистом подбородке белела густая щетина. По его лоснящемуся лицу тек обильный пот. Обеими руками он прижимал к губам облупленную губную гармонику. Он откидывался назад, сгибался, раскачивался, тряс головой, притоптывал - все это в такт извлекаемой им музыке. Кажется, он играл что-то из Би Би Кинга. А может, из Вилли Нельсона - я никогда особо не разбирался в этой архаике, но мой последний штурман обожал подобное старье.
Я смотрел на него и чувствовал, что стремительно трезвею. Или схожу с ума. Откуда здесь взяться старому негру, играющему блюзы на губной гармошке?
Он доиграл и начал новую, ее я знал, ее играл «Миссисипи» Фред МакДауэлл, классический блюз середины шестидесятых…. Но откуда я знал эту песню, даже не песню, а ритм, ритм без слов, без названия, просто плачущий ритм гармошки?!
- Твою мать…. - сказал я вслух, обхватывая ладонями голову. - Твою мать….
Откуда здесь, на космической станции, в начале 23-го века, взялся играющий блюзы негр?!
А он играл - играл Джонни Ли Хукера, Роберта Джонсона, Бена Кинга, Джона Майялла…. А я стоял и слушал, ощущая, как мир вокруг меня валится в чернеющую бездну вместе со звуками этих блюзов…. И не было никакой станции, и ждущего на посадочной платформе грузового челнока, и влюбленного в старую музыку штурмана, да и меня тоже не было, был только этот черный старик с губной гармошкой, плачущей болью по ушедшему. И я говорил, соглашаясь с ним: «Дерьмо, парень, ты прав!», кивая, поддакивая: «Да, парень, вот это было время!», подначивая: «Ну давай, парень, покажи, как ты умеешь!», плача с его гармошкой, и ни капли не удивлялся, когда он доставал из заднего кармана поцарапанную фляжку и протягивал мне….
И я видел его молодым, в криво сидящем сером костюме, его большие руки, неловко прячущиеся за спину, смущенное и торжественное лицо, а рядом с ним негритянку в белом свадебном платье, и скромный черный «Форд», и губную гармошку, которую он аккуратно оборачивал в носовой платок и бережно прятал в карман, и лица его приятелей, которые просили «Эй, парень, сыграй что-нибудь!», и он играл, играл всегда, в каждую свободную минуту….
Вдруг что-то в нем заскрежетало, и он замолк прижав к губам старенькую гармошку.
Из бара вышел хозяин, пробормотал что-то вроде:
- Вот дерьмо, опять….
Он выругался и объяснил мне:
- Купил это старье два года назад, что-то вроде музыкального автомата. Механизм старый, ломается все время, а починить никто не умеет….
Присмотрелся ко мне:
- Эй, дружище, с тобой все в порядке?
Я молча покачал головой и ушел.
Где-то через неделю очередной транзит занес меня на Землю, и я оказался в Сент-Луисе. Шагая по улицам, я вспоминал слова своего штурмана: «Да, Сент-Луис…. Хотел бы я там побывать! Ведь это же город блюза!», и он начинал взахлеб рассказывать, какие музыканты рождались в Сент-Луисе…. Вдруг я увидел в витрине антикварного магазина черный диск с надписью «Би Би Кинг». Некоторое время я стоял и смотрел на него, а затем зашел внутрь.
На мой вопрос продавец - живой продавец, а не чертов андроид, - ответил:
- Это пластинка, сэр. Патефонная пластинка, на таких в 20-м веке делались музыкальные записи. У меня целый ящик таких дисков, сэр, если вас это интересует. И проигрыватель тоже есть. Недорого, сэр.
Я купил все. И теперь, перебирая выцветшие, полинялые конверты, бережно вынимая и вкладывая обратно пластиковые круги, вчитываясь в названия, повторяю вслед за ними: «Би Би Кинг, Вили Нельсон, Фред МакДауэлл» и все надеюсь увидеть на обложке это старое потное лицо с прижатой к губам гармошкой.
Ведь ты еще столько мне не рассказал, парень….»