Один человек привез из Казахстана Ёжика и подарил сыну. Сынишка был хоть и маленький, но злой, обижал животину: то иголки выдирать начнёт, то уши спичками подпалит, а надо сказать, что уши у Ёжика были большие, потому и назывался он ушастый степной. Ёжик не стал терпеть издевательств глупого человеческого детёныша, откусил ему палец по самый локоть и дал деру в лес. Там ему поначалу тоже не показалось, звери смеялись над ним и обзывали лопоухим, а один нахальный Хомяк сказал:
— Глядите, братцы, какой покемон клёвый, — и хотел Ёжику ещё сильнее уши оттопырить, для смеха.
Ёжик его за это по полной программе оттопырил, шкурку в одну сторону, Хомяка в другую, писк на небо. Оттопырил и спрашивает у присутствующих:
— Я интересуюсь, граждане, чем я вам так не угодил, что вы надо мной сиротой шибко мудруете? — И с этими словами финку достал.
Белка сразу на макушку ёлки полез, Лягушка с Жабом в пруд, Зайка в кустики, а Мишка Косолапый стоит «фишку держит», наверное, спрятаться не успел.
Ежик его оглядел, здоровый бугай, с таким запросто не справишься, на хитрость пошел.
— Не ссы, – говорит, – мохнатый, ты я вижу, зверь положительный, сразу мне понравился. Подо мной ходить станешь, всегда сыт будешь. Жрать до отвала всяких там жучков-паучков сможешь, или чего ты там хаваешь?
— Мёд…, — трясясь от страха, пробурчал медведь.
— Мёд?! Да у тебя губа не дура! Мёд сперва заработать нужно!
— А как?
— Известное дело как! Грабежами и убийствами, будем фраеров уму-разуму учить, для начала запомни, ни какой я не Ёжик, а известный налётчик и зовут меня Караганда! Просёк?
— Якши, дорогой… Караганда!
— Ну, то-то, а куда это схиляли все? Я добрый сегодня – базар прощаю. Эй, шелупонь, суда идите. Слушай, Губа, рявкни на них, кстати, ты теперь Губа будешь.
И стал Мишка «Губой», Белка – «Хвостом», Жаб – «Кваком», а Лягушка – «Лупырём».
— Ну-с, граждане уголовнички, — потер Ёжик лапки, — Пора за дело браться. Кто у вас в лесу самый сочный барыга?
— Бурундук! — Разом выдохнули и Губа, и Хвост, и Квак с Лупырем.
— Бурундук говорите, — Прищурился Караганда, — Че, в натуре зажиточный?
— Весь лес обобрал, мироед! — Взревел Мишка.
— Зимой под проценты орехи дает! — Скрипнул зубами Белка.
— Про него у нас песенку поют, — Хором заквакали земноводные, —«Полосатый бурундук все кладёт к себе в сундук!»
— Гобсек – ростовщик значит, — сделал вывод Ёжик. — Как стемнеет, будем брать.
Спросонок бурундук и не сообразил, зачем это его мучителям среди ночи паяльник понадобился, а когда понял, поздно было. Мышка что при нём по хозяйству помогала, уже всё душегубам про ключи выболтала, когда Губа ей на хвост утюгом наступил. Просил-просил бурундук выключить паяльник, да так и затих с выпученными глазками. А тем временем Зайка, что в кустиках прятался, в милицию прибежал и на всех донёс.
— Граждане бандиты! — скоро раздался под окнами бурундукова магазина хриплый голос. — Ваша банда полностью блокирована, опушка окружена, так что выходите по одному с поднятыми лапами!
Ёжик маленько струхнул, но вида не подал и крикнул в окно:
— Кто это там гавкает?
И тот час услышал в ответ:
— С тобой, колючка, не гавкает, а разговаривает кабан Желудев, слыхал, наверное?
Про Желудева, понятное дело, Ёжик слышал не впервые – зверь серьёзный.
— А может сдаться? — затряслись его подельники, — по первости, да по малолетству много и не дадут нам, плюс пролетарское происхождение.
« Да, вам не дадут, а на мне жмур висит – бурундук-то ласты склеил». Ёжик поразмышлял таким образом, зло сплюнул, наган достал и решил: «Буду шмалять!»
В эту минуту кто-то подергал его за иголки, то была мышь-прислуга:
— Я-таки извиняюсь, конечно, господин Караганда, но я имею-таки сказать вам, шо ежели вы не будете тут стоять, как памятник одесскому лесорубу, то можете утечь от фараонов через подземный ход…
— Да это же Манька Облигация, — узнал её Ёжик, — наводчицей у Японца была. Моим орлам ни слова, — шепнул он мышке и крикнул в окно волкам – санитарам леса. — Чёрт с вами, банкуйте!
Косолапый Губа, от волнения покачиваясь как инвалид, вышел первым, за ним Белка старательно демонстрировал поднятые лапки и даже хвостик задрал, Жаб шёл, бодрясь, квакал «как на чёрной скамье, на скамье подсудимых», и Лупырь, когда с Зайкой поравнялся, зелёной клешнёй по горлу провёл, всё мол – хана тебе, смешно получилось.
А потом ещё долго кабан Желудёв, стоял у норы и выхрюкивал, срываясь на визг:
— А теперь ушастый, я сказал – ушастый!
Но Караганда с Мышью уже далеко ушли.
( продолжение следует )
17 05 2010