Нам известно не так много о жизни огранщика камней. О жизни, благодаря которой, окружающие считали его затворником, хотя, по мнению автора данной работы, он был лишь человеком одержимым своим ремеслом и, быть может, был смелым человеком. Фрагменты дневниковых записей, это по сути всё, что у нас есть для того, что бы сделать попытку понять чувства и переживания мастера ,услышать вопросы, видимо, никогда не смолкавшие в его душе.
"Осколок красной яшмы. Скоро он примет форму дракона. Сколько лет этому камню? На моей ладони покоится существо возрастом в миллион лет, возможно больше... Всякий раз, когда я думаю о возрасте камней меня охватывает восторг и трепет."
"Фрагмент далёкой истории этой планеты. Её застывшая память. Сейчас в человеческих глазах он не стоит почти ни чего, лишь несколько медяков. Я обработаю камень, употребив всё своё мастерство, все знания, собранные за эту долгую жизнь... Осколок станет красным драконом. Тогда в глазах людей цена его вырастет несказанно. Тогда его можно будет обменять на мелкую золотую монету. Это цена моего мастерства, цена вдохновения художника .Но что же произойдёт потом? Потом дракон попадёт в руки пятилетнего ребёнка, став игрушкой маленького принца (которому, судя по всему, никогда не унаследовать престола). О, тогда явится чудо, едва карапуз прикоснётся к дракону! Цена вырастет в сто, в тысячу раз! Поделку из яшмы станет возможным обменять на маленькое поместье, если, конечно, мальчик, заигравшись, не отломит статуэтке голову... Тысяча золотых монет! Это цена человеческой глупости и тщеславию, которые выходят всего дороже."
Олег Анатольевич Крохин отложил в сторону книжку и, задумавшись, как то, вдруг, перенёсся в один хорошо ему знакомый старинный французский переулочек ."Вот в таком каком ни будь тихом уголке и проводил свою жизнь огранщик."-подумал Крохин.
Олег Анатольевич был психологом, в самом глубоком и первозданном смысле этого древнегреческого слова. Можно без преувеличения сказать, ни чуть не кривя душой, он был классный специалист и весьма, весьма опытный. Кроме книг по специальности Крохин читал ещё много всего, что порой и не имело к психологии прямого отношения. Крохин любил беллетристику, у него была очень хорошая большая библиотека, которую он часто и с удовольствием пополнял новыми, обычно дорогими изданиями. Любил путешествовать. Средства позволяли.
Эту историю про огранщика, про его странный и когда-то наделавший много шума бриллиант он перечитывал не известно на который раз, с каждым прочтением задаваясь какими-то новыми вопросами. Теперь ему подумалось: "Занятный человек. Нелюдимый, угрюмый... Ему ночами снились бриллианты, это точно... А вот интересно, что ещё ему могло присниться, и могло ли?"
Но прозвенел будильник и напомнил своим бодрым, отрезвляющим перезвоном, что пора Олегу Анатольевичу от людей давно ушедших вернуться к ныне здравствующим, ведь через тридцать минут появится его давняя клиентка Любовь Ивановна Ес.
Бывают разные категории посетителей у психологов. Кто-то устал жить в хаосе своих мыслей и переживаний и отправился к специалисту. Тот то сумеет разложить по полочкам весь громоздкий скарб болезненных эмоций, а то, что ни на какие полки не лезет поможет отнести на свалку. У кого-то не переставая ноет старая престарая рана, чей то глубокий, ядовитый, гноящийся укус. Что ж, психолог подобно знахарю заговорит, зашепчет боль. И затянется рана от волшебных премудрых слов, только шрамик останется, да и то из тех, что лишь украшают… Любовь Ивановна работала журналисткой. Будучи так же искусствоведом, она освещала культурную жизнь родного города. А к психологу стала ходить на первых парах просто по тому, что так посоветовала одна её подруга - это входило в моду.
Раздался телефонный звонок.
-Алло.
-Здравствуйте, Олег Анатольевич. Я сегодня не смогу прийти, извините пожалуйста. Как бы нам на другой день встречу перенести?
-А что такое случилось?
-Выставка ювелирных изделий. Мой организовал. Мне там надо быть, делать репортаж.
-Сейчас прямо?
-Выставка? Нет, завтра открытие, сегодня встреча с организаторами...
-Ну, ясно, ясно... Как освободитесь, сразу звоните. Я в эти дни как раз не занят. С удовольствием послушаю о ваших впечатлениях.
-Значит, вот и до нас докатился этот камушек... -Подумал Крохин. После некоторого замешательства Олег Анатолиевич обвёл залу несколько рассеянным взглядом и, увидев на журнальном столике красного дерева отложенную книжку, в который уже раз потянулся к ней пухленькой мягкой рукой.
"Что я могу? Всего лишь правильно прикоснуться. Правильно прикоснуться с тем, что бы камень, нет, не стал лучше, но вся его волшебная красота стала явной. Лишь правильно прикоснуться. Этому я учусь всю жизнь."
«Я, почему, не знаю, часто вспоминаю ту прогулку в Альпах. Тогда я долго ходил по цветным склонам гор. Ходил совершенно один. Отдыхал, любовался неописуемой красотой природы, слушал тишину, слушал голоса птиц, голос ветра. Я про всё забыл. Не осталось и следа моих обычных угрюмых мыслей. Впрочем, так бывает почти всегда. Наверно за этим и возвращаемся мы всякий раз. И всё же, в тот день было что-то необычное. Во всём, что окружало меня, виделся некий смысл, какое-то предназначение. Я подошёл к ручью. Мне захотелось пить. Странно, я впервые заметил, у воды почти совсем не было того, что принято называть вкусом и запахом. Какой он простой и чистый, этот ручей без которого не было бы травы, причудливых цветов, без которого не возможна вся эта жизнь вокруг! В тот день и в тот вечер не мучила меня моя вечная боль, проходящая лишь не надолго. Этот вопрос – зачем я служу злу? Как так вышло, что всю жизнь я служу злу?»
«Лекарь, мой давний приятель, всегда говорил, что меня убивает алмазная пыль. Едва ли это так. Я думаю об оставшихся днях. Их ровно столько, сколько нужно для огранки камней, которые уготованы мне небесами. При чём здесь алмазная пыль?.. Самого лекаря убил сок виноградной лозы перебродивший и настоявшийся в бочке. Лекарь был весельчак и балагур… Смерть от вина, по совести сказать, не самая плохая смерть. Я думаю так, когда вспоминаю знакомых мне людей убитых дружеским предательством, коварством столь любимых ими женщин… Что же до алмазной пыли, она по-своему даже полезна. Иначе как бы я узнал вкус камня? Вкус камня, вкус алмазной пыли на губах. Я давно знаю, алмаз, это что-то очень простое, что-то чистое. Ещё проще и чище, чем вода того ручья в Альпах.»
Крохин подумал:
-Да, правильно прикоснутся... Учимся всю жизнь? Наверно. А ведь этот чудак всю жизнь провозился со своими камешками в мастерской и кажется, ни разу не пробовал "правильно прикоснуться" к человеку.
В голове Крохина промелькнула Любовь Ивановна, пара талантливых уголовников, пылкие и глуповатые подростки - все они были клиентами Олега Анатольевича, он подумал: С людьми работать интереснее. Это не камни. И сложнее, чёрт, подери! Попробуй прикоснуться к Стасу, хотя бы. Отец в тюрьме, мать торгует наркотой. Он от неё что видел? Какое тепло получал кроме дозы по льготной цене? Не любит он, когда к нему прикасаются.
Любовь Ивановна тоже хорошо понимала как это важно - правильно прикоснуться. Понимала и умела. И всё же, как бы искусна не была она в прикосновениях, но, что бы не потерять своего дружка (Крохин для себя прозвал его олигархом) советы психолога использовала. Переживала Люба и не очень-то полагалась на свои женские таланты. Сколько крутится возле него молодёжи и, видимо, не менее способной... Всё же молодость, её свежий аромат, эта энергия, так легко и весело сводящая с ума мужчин... с этим не поспоришь. Как же быть?! Ей, Любе, которая очень неохотно собралась отмечать свой тридцать пятый день рождения.
Крохин услышал этот вопрос пару лет назад и попросил тайм аут. Надо же было хорошо подготовиться, выяснить кое-что про повадки и характер её дружка. Дело то ведь тонкое, ювелирное, можно сказать. А между тем, психология богатых людей весьма и весьма проста. Олег Анатольевич это хорошо знал.
Ты и деньги, очень большие деньги. И другие люди, те, что вокруг тебя. И каждый из этих людей, каждый, бедный ли, богатый хочет двумя руками, да по самые локти залезть тебе в карман. Родственники, даже самые дальние, друзья школьные, друзья дворовые, разномастная стая приближённых сотрудников, всевозможные случайные люди, возникающие неожиданно, кто угодно, даже бывший участковый милиционер, рыхлый и седоусый, все они, кого не встреть, с кем не поздоровайся, приветливо и ласково улыбаются. Задерживают бережное рукопожатие, по-детски невинным, добрым, добрым взглядом заглядывают в глаза - такова магия денег.
Может быть, они любят тебя? Может быть, ты им хоть сколько то симпатичен? Нет и нет! Ненависть и презрение – вот что на самом то деле испытывает каждый, оказавшись на расстоянии рукопожатия. Увы. Да и те, кто прорвался гораздо ближе, эти воздушные и беззаботные существа, улыбчивые, такие ласковые, и они во всякий момент готовы разодрать тебя на части своими красными когтями… Хочешь по настоящему порадовать эту шайку лицедеев? Не трать денег, ни чего не обещай, просто расскажи им что-то про себя, про свою настоящую жизнь. Расскажи, например, какими никчёмными людьми выросли твои дети. Да, это обрадует. Даже развеселит. Это вселяет восторг, наполняет блаженством. Иногда кажется, что твои беды радуют окружающих даже больше чем их собственные удачи. Дочь твоего подчинённого вышла замуж. Долго он будет этому радоваться? А ты расскажи ему, как твоя дочь, бестолковая и депрессивная бездельница, недавно вернулась «в родное гнездышко!» и это уже третий раз. И даже твои деньги тут не помогают. О, эта история будет сохранена твоим соратником и с ликованием пересказана даже правнукам…
Так жил и Любин друг. От того, наверно, не любил он долго оставаться дома. И ,видимо, поэтому с удовольствием гостил у Любы в её богемной холостяцкой квартире, уставленной книжками, альбомами репродукций, в которой на стенах висели картины общих друзей художников, где порой гремел старый добрый рок-н-рол и вечно пахло индийскими благовониями.
Олег Анатольевич, выдержав недельную паузу, говорил Любе :
-Никогда не просите у него денег! Никогда! Все хотят приоткрыть его кошелёк, все, а вы – нет! Понимаете? Вы ведь не бедная, так? Далеко не бедная… Вот и не просите, наоборот, постарайтесь быть ему полезной по его делам. Бескорыстно полезной. Тем более, это не трудно будет сделать – пресса и капитал прямо созданы друг для друга. И попробуйте иногда быть ему как мать, или, скажем, как сестра. Добрая, любящая, которая примет любым и не станет спрашивать лишнего. Это, конечно, всё в общих чертах, и не так всё это просто и однозначно. Но я буду помогать в каждой конкретной ситуации. Вы только вопросы ставьте как можно более чётко и не упускайте нюансов. - Крохин добродушно улыбнулся.- Думаю, у нас получится надолго сохранить ваши отношения.
Люба подумала – Он похож… На кого же он похож? Невысокий, толстенький, седоволосый и седобородый с умными карими глазами. Во всём облике что-то необычное такое, как будто его Брейгель нарисовал. Он похож на какого то гнома, который всё на свете знает. Все тайны и секреты!
После этой беседы сотрудничество Любы и её доктора приняло предельно конкретные очертания. Крохин вёл Любу только что не за руку, просчитывал с ней каждую ситуацию, выслушивал долгие рассказы о характере и вкусах её друга. И ведь получалось! Работало. Люба старалась, делала всё, как советовал Крохин и, ни чего не прося, получала гораздо больше. Олигарх давал ей кататься на своих авто, в Любино распоряжение предоставлялись дачи с бассейнами. Она не редко ездила с другом в деловые поездки за границу, иногда получала подарки. Однажды, Люба поймала себя на мысли, что она счастлива, наверно, как ни когда в жизни.
Они стояли вдвоём, запрокинув головы, любовались безумным творением Гауди. Был солнечный день. Они просто стояли, держа друг друга за руку в Испании, далеко, далеко от их родного заснеженного городка.
А Любин друг? Кстати, его звали Степан. Как он относился к такому общению? Может быть, через пару месяцев знакомства он стал замечать, что в присутствии Любы он как то внутренне расслабляется, отдыхает и даже набирается сил. Какие то новые эмоции стали набегать словно тёплые волны на Стёпину нервную систему. Поразмыслив, Степан далеко не сразу, но понял, всё таки, от чего это происходит. Он чувствовал, собственно, интерес Любы, но интерес к нему самому. Ведь обычно, окружающие, среди них и его дети, интересовались исключительно деньгами Степана Сергеевича. Если когда и обращали внимание лично на него, то воспринимался он только как помеха, досадное препятствие на пути к этим самым деньгам. Живая же часть Степана Сергеевича давно уже ни кого не интересовала и, от того, наверно, становилась всё меньше, всё незаметней. С некоторых пор он и сам себе, причём, не без удовольствия, казался огромным страшным и неприступным замком, вселявшим лишь страх и отвращение всякому прохожему. Замком хранящим за своими толстенными стенами ужасы злодеяний и беззакония. Стоит заметить, что таковым Степан Сергеевич виделся сам себе не без оснований… А Люба, она одна единственная из всех стала интересоваться им самим, его внутренним миром, вкусами, симпатиями. Она, и только она одна, порой даже спорила, не соглашалась и пыталась переубедить. И как она в таких случаях была умна, как красиво, интеллигентно и, вместе с тем, убедительно отстаивала свою позицию, например, в недавнем споре о Достоевском. (Любе больше всех из классиков нравился Тургенев.) Новые, точнее, старые, совсем почти забытые эмоции оживали в душе. Почему то Степану стали всё чаще вспоминаться студенческие времена, порой в мельчайших подробностях. Тогдашние серьёзные разговоры о том, какую музыку надо слушать, какой фильм нельзя пропустить. Вспомнились длинные коридоры институтской общаги, вкус портвейна, образы великих хиппи, бывших тогда богами, их священные имена на пёстрых плакатах.
Степан был благодарен Любе. Он невольно любовался этой красивой и умной женщиной в самом расцвете своего женского очарования. Он чувствовал, как что-то тихонько меняется в его жизни. В страшном старом замке кто-то зажигал свечи. Кто-то один за другим затапливал камины в сыром и холодном зале. Дрова потрескивали, тепло проникало в самые недоступные уголки. Становилось уютно и светло.
И Крохин тоже был доволен собой и тем, как развиваются события. Он, как будто, всегда был рядом и всё видел. Даже то, что не увидишь просто так. Даже то, что не видели ещё Степан и Люба. Два взрослых, искушённых жизнью человека, по большому счёту, не веривших в то, что любви ещё есть место в этом циничном и подлом мире, в их ожесточённых или разочарованных сердцах. Крохин видел - эти два человека стояли теперь как раз у самой черты, перешагнув которую, теряешь способность рассуждать, становишься счастливым, рассеянным и непредсказуемым, даже для самого себя…