Маленький упрямец

Вера Шкодина
Однажды,в одно из летних воскресений, я собралась в кино.
Мама надела на меня новый шёлковый сарафанчик и, торжественно улыбаясь,вынесла из горницы тоже новенькую соломенную шляпку с красивым голубым бантом. Я онемела от восхищения.
-Пойдёшь с ним,- кивнула она на младшенького,-я сейчас ему рубашку поглажу.
Мой четырехлетний братец поднял голову и, увидев меня в новом наряде, вначале остолбенел, потом, глубоко вздохнув, испустил такое отчаянное: "А-а-а-а!", что мама, роняя утюг, удивилась:
-Чего это он?
И посмотрела на меня. Я, как постоянная нянька, раньше всех угадывала причины плохого настроения братца. Но тут растерялась. Он продолжал орать, не сводя с меня глаз.
-В некотором царстве, в некотором государстве..,-неуверенно начала я, зная, как любит малыш сказки.
-А-а-а-а!-еще громче завопил тот.
-Жил-был!!..-заорала я.
-А-а-а-а!-взорвался братец.
-Прекратите! Прекратите сейчас же,- возмутилась мама и закрыла уши руками.
Я замолчала, но братец продолжал реветь. Вскоре сквозь неудержимые всхлипы стали
прорываться слова.
-Хочу!!! Хочу бант! Бант хочу!
Мама облегченно вздохнула и рассмеялась. Мы со старшим братом Володькой переглянулись
и изумлённо прыснули.
-Ты ведь мужик,- попытался втолковать ему девятилетний старшой,-мужику нельзя бант.
-Хочу бант!- пронзительно вопил малыш.-Хочу!!
Мать, вздохнув, ушла в горницу и явилась с розовой атласной лентой.
Братец мгновенно стих и даже перестал дышать.
-Куда ж ему?-растерялась мама, взглянув на стриженую голову сына.Наконец, махнув рукой, привязала ленту ему на руку, чуть повыше локтя.
Восторгу малыша не было предела.
-У меня тоже- бант!-гордо возвестил он окружающим.
-И у меня- бант!-удовлетворенно сообщил он мне, своей няньке.
Володька возмущённо отвернулся и направился к выходу.
-Все равно! У меня- бант!-прокричал ему вдогонку маленький упрямец.
        Дорога наша пролегала вдоль небольшого озера, именовавшегося Черным.
Раньше, рассказывала мама, оно было глубоким и темным. С трех сторон его, почти вплотную, окружал лес. Потом деревья вырубили, а озеро стало мутным и мелким.
Теперь, даже на самой середине, было по колено.
 Когда-то здесь располагался казахский аул, потом перекочевал.  Вскоре  появились люди, построили деревню.
А озеро с каждым годом все мелело и мелело. Искали родники, чистили дно, но это не помогло.
        Летом здесь собирались гуси со всего села. Одни плавали, другие гоготали, стоя на берегу и часто взмахивая крыльями. Идти мимо них по тропинке было опасно.
Мы запаслись прутьями и бесстрашно прокладывали себе дорогу.
Гуси неохотно расходились ,некоторые шипели, другие для вида пробегали несколько метров следом, вытянув шеи, а возвращаясь, так пронзительно извещали о своем подвиге, что звенело в ушах.
        Один попался очень злой. Он растопырил крылья и ни за что не хотел уходить с тропинки. Мы размахивали своими прутьями, кричали «кыш», а он только гоготал, хватался клювом за ветки, подпрыгивая и шипя.
          Внезапно, рассвирепев, взмахнул крыльями и, чуть приподнявшись, полетел прямо на брата.
Тот заорал испуганно, выставив вперед руки.
Гусак схватился клювом прямо за бант и повис. Потом упал, еще раз подпрыгнул, бант развязался. Я подскочила и, схватив злюку прямо за длинную шею, отбросила его в сторону. Взявшись за руки, мы с братцем  бросились бежать. Вслед нам неслось  возмущённое и пронзительное гоготанье всего гусиного стада.
          Когда мы остановились, то в руке у меня не оказалось денег, а у братика исчезла лента. И тут заплакала я. Малыш сначала молчал, потом начал топтаться рядом и пыхтеть.
         Это меня образумило. Я торопливо вытерла глаза, сняла свою , чудом уцелевшую шляпку, и стала торопливо отвязывать ленту, бормоча:
- Сейчас, сейчас, будет тебе бант, подожди. Я дам тебе бант, не реви только, пожалуйста!
- Нет!- вдруг закричал братец и отскочил в сторону.- Мне не надо!- отчаянно вопил он, со страхом ощупывая правую руку. – Не надо бант! Я  я.. Я мужик! Мужик я! Вот! –удовлетворенно вздохнул он и радостно улыбнулся.