(На фотографии молодые деревенские учителя-комсомольцы во главе с директором школы).
Весна 71-го года была ранней, цветущей. Белым-бело было от цветов черёмух и ранеток. Главная улица села Красный завод благоухала горьковатым ароматом черёмухи и сладким запахом диких яблонь. А в ночь с 1-го на 2-ое мая выпал обильный снег. Нежные клейкие листочки берёз, цветущие деревья облепили мохнатые, холодные шары. Это осенью люди радуются первому снегу. Весной снег кажется нелепостью и несправедливостью. Люба вышла на деревянный тротуарчик у дома, подскользнулась, задержалась за оградку и поёжилась, будто ощутила вместе с листочками снежный холод. К обеду снег, конечно, растаял. Но холод в душе, где-то под сердцем или у желудка сохранялся, а голова горела, волнение не покидало её уже несколько месяцев. Она влюбилась. Влюбилась непозволительно страстно и странно. Влюбилась в мальчишку 19 –ти лет. Они познакомились на вечеринке в честь 8 –го Марта на квартире одной деревенской девушки, куда их, молодых учительниц, пригласили тоже. Клуба в селе не было. Он сгорел ещё в первый год приезда Любы в эту деревню по
распределению после института. От клуба осталась двухэтажная пристройка, где на первом этаже была аптека, а на втором квартира. В посёлке многие строения напоминали средневековые теремки, с пристройками, надстройками, резными крылечками. Это очень нравилось любительнице старины Любе. Звали юношу Володя, был он студентом первого курса медицинского института. И сначала она не обратила на него внимания. Слишком красивый, значит, самовлюблённый, решила она. Девчата танцевали с местными разновозрастными парнями. Учительницы, симпатичные, но двадцати с лишним лет, пока учились в своих девчачьих институтах, потеряли из виду ровесников, в деревне тоже ровесники были давно женаты. Но невестами учительницы были завидными, и молодняк крутился вокруг. И Люба танцевала с симпатичным молодым человеком. А Володя не танцевал, у него была нога в гипсе, но на неё жарко поглядывал карими с поволокой глазами, когда она пела вместе со всеми выделявшимся, довольно приятным голосом новую песню: «Сняла решительно пиджак наброшенный…» Песня призывала к гордости, предупреждала: «Зачем вы, девочки, красивых любите? Непостоянная у них любовь». Гордость не помогла. Студент стал заходить в гости в так называемый «учительский» дом, где Люба жила ещё с двумя молодыми учительницами, англичанкой Феоктистовной и новенькой, математиком Светланой. Слыл он в селе сердцеедом, и Люба сопротивлялась нахлынувшему чувству изо всех последних сил. А накануне в выходной день (он приезжал из города в каждый выходной) она согласилась с ним погулять. Место для влюблённых прогулок было в деревне общеизвестно. Это была сопка в центре села, довольно крутая у подножия, но с плоской вершиной, переходящей в горный хребет. Сопка заросла сосняком. Действительно, как и обещали ей при распределении, место было очень красивое. Посёлок располагался на двух берегах реки Чулым, петляющей среди сосновых лесов и уходящей на север, где впадала уже среди болот в Обь. Почва вокруг была песчаная, берега низкие, затопляемые в половодье. Но основной посёлок с администрацией, спиртзаводом и школой раскинулся на взгорке. За посёлком тянулись холмы, сосняк переходил в густую тайгу, на десятки километров безлюдную.
Неописуемая красота вековых сосен и вековых валунов, заросших мхом, чистый весенний воздух, обожание молодого человека сломали внутреннее сопротивление девушки. Она позволила себя поцеловать. Они бегали между сосен, хохотали и целовались.
А теперь ей было стыдно. Он же мальчишка, на четыре года младше её. Всё. Больше никаких встреч! Ну, поцеловалась с мальчиком. Что страшного? А сердце трепетало от сладкого воспоминания и не слушалось разума.
Люба решила, что на каникулы уедет домой и забудет его.
Но не смогла забыть. Когда она в августе приехала к месту своей педагогической работы, всё закружилось вновь. Владимир не отставал, каждую неделю приезжал в деревню, приходил в дом на правах постоянного ухажора, ходили большой компанией на охоту, приглашал на семейные праздники.
Выходила замуж его какая-то дальняя родственница, и Люба в новом чёрном платье с чешскими кружевами на воротнике-стоечке и на разлетающихся рукавах чувствовала себя красивой и любимой. А какой-то подвыпивший его двоюродный дядька сказал, что Володьке и нужна такая миниатюрная девушка.
Он задерживался у неё за полночь. Она сгорала от стыда. Ей казалось, что ученики её всё знают и презирают. Учителя смотрели на неё сочувственно. А Володьку выгнали из института за прогулы, и ему пришла повестка в армию.
- Выходи за меня замуж! – однажды отважился он сказать.- Тебя мамка моя уважает. Будешь у нас жить, пока я в армии.
Он был пьяненький, и Люба решила подождать, когда он повторит предложение трезвый. Но предложения не последовало. Тогда она сама заговорила на эту тему и предложила расписаться в городе, чтобы никто не знал.
- Стыдно в сельсовете подавать паспорта. Я же на четыре года старше. Такой стыд!
- Ох, и дура вы, Любовь Николаевна! – громко сказал он. Они стояли в сенях, за дверью в доме послышался хохот подруг.
Ни тайной, ни явной свадьбы не вышло. Его забрали в армию. Они переписывались с перерывами, с обидами. А летом следующего года она уехала в родной город. Закончился срок её обязательного труда, в деревне оставаться было стыдно.
В последнем письме солдатик написал: «Ты мне нравилась, даже больше, чем нравилась. Но я тебе не верил. Мне веру в детстве исковеркали».
Так закончилась несостоявшаяся деревенская любовь.