Я обменивал водительские права. Я торопился – в апреле это стоило пол-столька, а в августе ожидалось столько и ещё пол-столька.
Начинать нужно было с медкомиссии. В горбольнице меня помнили и приняли радушно. Я сделал комплименты милым дамам – терапевту и невропатологу, познакомился с обаятельным молодым хирургом, заодно проверил зрение и даже получил на прощание улыбку строгой секретарши.
В наркологии мне поставили подпись, не глядя. Даже не посмотрели локтевые сгибы – не «на игле» ли я. Знали, что наркоманы до моих лет не доживают.
Оставалась сущая мелочь, пройти психиатра. Прежде его следовало найти. Покружив по микрорайону, я, наконец, взял след и оказался на втором этаже какого-то здания. В конце полутёмного коридора сидела толстая тётенька в белом халате. Она равнодушно отвернулась от меня, как только я обратил к ней свою вопрошающую физиономию.
Я, было, растерялся, но увидев справа приоткрытую дверь, а за ней двух женщин в докторских одеяниях, одну помоложе, другую постарше, обрадовано спросил:
- Здесь комиссия на права?
- Вы же видите, я занимаюсь делом, я с обследуемым беседую, - заговорила та, что постарше, - я же не бездельничаю, как по-вашему? Я здесь нахожусь, не для того, чтобы…
Она ещё что-то говорила равнодушно-брюзгливым тоном, но я не дослушал. Я уже понял, что попал, куда надо, по военному отчеканил: «Ясно!» и стал ждать.
Очередь подошла быстро и я присел к разговорчивой докторше. Её было далеко за сорок, однако старушкой назвать её никак было нельзя. У неё была приятная наружность и доброжелательный вид. Однако это впечатление развеялось, как только она заговорила:
- Вы же видите, - вернулась она к затронутой теме, - я же здесь… бу-бу-бу, те-те-те, ля-ля-ля…
Я озадачился. Я некоторое время слушал её молча, потом обеспокоился, что этот монолог никогда не кончится и бодро прервал её:
- Я всё понял. Я здесь для медкомиссии. Я у психиатров не наблюдался, у наркологов не лечился.
Но моя доктор не позволила сбить себя с толку:
- При чём тут наркологи? У наркологов своя контора, а у нас другой профиль. Мы к наркологии не имеем никакого отношения. Они сами по себе, а мы … бу-бу-бу, те-те-те, ля-ля-ля…
Я начал терять терпение:
- Я хочу сказать, что я не наркоман и не психбольной!
- А что это у нас такая реакция? – вкрадчиво спросила доктор.
Я спохватился, мило улыбнулся, коснулся её руки и сказал елейным голосом:
- Я хотел сказать, что я здоров!
- Какое сегодня число? – быстро спросила она.
Этого вопроса я боялся больше всего. Я читал «Палату № 6» А.П.Чехова и был убеждён, что задавать подобный вопрос с диагностической целью заведомо здоровому человеку оскорбительно.
В любой ординаторской, в том числе и в ординаторской того же психиатрического отделения, доктора, собравшись утром после выходных, начинают общение с вопроса: «Ой, какое сегодня число?» Уйдя в отпуск, человек теряет счёт дням и спохватывается, когда с понедельника на работу. О чём говорить мне, пенсионеру, который из всех дней недели выделяет только один: раз приехала дочь студентка, значит - пятница.
Я растерялся, но тут же взял себя в руки:
- Число десятое, ой, год десятый…
- Какое-какое число? – быстро спросила меня моя доктор.
- Я оговорился, но тут же поправился! – с некоторым нажимом сказал я. Я уже отбросил свою внутреннюю тактичность и про себя называл её «вредной старушкой».
- Да нет, вы сказали «десятое»… а что это мы так нервничаем?
Она была права, я нервничал. К ужасу своему, я вдруг осознал, что действительно не помню, какое сегодня число.
У меня появилось желание взять свои документы и пересесть за соседний столик, к более молодой докторше, которая, как мне показалось, неодобрительно посматривала на свою, излишне усердную коллегу.
Но, в конце концов, я тоже был старик и тоже довольно вредный.
- Я ошибся, но я поправился, - жёстким тоном заговорил я, - может, мы перейдём к делу? Я прохожу медкомиссию для обмена водительских прав! Что мы битый час толчём воду в ступе!?
И, чувствуя, что говорю лишнее, я добавил:
- Что вы со мной, как с дурачком разговариваете?
Доктор на секунду стушевалась:
- А мы для того и находимся здесь, чтобы задавать всякие дурацкие вопросы и прослеживать вашу реакцию.
- Ну, хорошо, задавайте ваши глупые вопросы, - я почувствовал себя хозяином положения.
Но я рано радовался.
- Уважаемый …, - доктор назвала меня по имени отчеству, показав тем самым, что знает, с кем имеет дело, - я прекрасно понимаю, что мы с вами коллеги. Вы разве не помните меня?
- Ну, как я могу Вас не помнить! - соврал я, мучительно вспоминая её имя отчество.
Да, тогда, четверть века назад, в ординаторской психиатрического отделения она сидела за столиком у окна. К психиатрам я заходил крайне редко, говорил общее «Здрасьте!», с ней мы обменивались приветливыми взглядами и – всё наше общение. Четверть века назад мы оба выглядели иначе и не моя вина, что я не узнал её с первого взгляда. Перед ней же были мои паспортные данные.
- Я сорок лет в медицине, заведовал отделением, закончил карьеру ведущим специалистом горздравотдела, - продолжал я, решив, что самое время склонять весы в свою сторону, - разве психически нездоровому человеку доверят подобную должность?
Думая, что контакт восстановлен и нужный тон найден, я посмотрел на доктора со всей открытостью и приветливостью.
Увы, я скоро понял, что в свете нового времени, знакомство в деловом разговоре, скорее вредно, чем полезно.
- Уважаемый …, - она опять назвала меня по имени отчеству, - лиц старше шестидесяти пяти лет, мы имеем право, при необходимости, направлять на две недели в стационар психиатрического отделения, для определения годности к управлению автотранспортом.
Этой фразой доктор возвращала себе утраченное было лидерство в разговоре. Я же автоматически относился к разряду людей, набивающихся в друзья.
Она взяла авторучку, и я почувствовал, что сейчас мне будет написано направление в психушку.
- Вы с какого года водите машину? - она давала мне шанс.
Я понял, что любое, произнесенное мною слово, может быть использовано против меня. Молчать, однако, было уже поздно.
- С тысяча девятьсот восемьдесят четвертого. С октября месяца! – я ещё пытался держать грудь колесом, но в тон мой уже вкрались подхалимские нотки.
- Тридцать лет, - добавил я и понял, что влип окончательно - каких же тридцать, когда всего двадцать шесть.
- Тридцать лет, - как эхо повторила доктор.
- Ни одного нарушения! – залопотал я.
Доктор перевела взгляд на окно, сделала пометку в карточке, потом расписалась в «бегунке» и вернула его мне со словами:
- Только, потому, что вы коллега…
- Спасибо, до свидания! – тоном человека, который ловко повернул разговор в свою пользу, сказал я. Но это была хорошая мина, при плохой игре.
Я скатился по лестнице и остановился на улице, приходя в себя. Я чувствовал себя человеком, которому дали пинка под зад.
Ко мне подошел сосед по очереди, солидный седовласый владелец иномарки.
- Там эта, пожилая, такие вопросы задаёт, - он сделал акцент на слове «такие», помолчал, потом продолжил, - непонятно, кто из нас…
Он не договорил и пошёл к своей машине.
Видно, его тоже «проняло».
И он, и я были представителями старшего поколения и считали, что всё идёт раз и навсегда заведенным порядком. Мы пребывали в блаженном неведении: до нас ещё не дошло, что новое время - есть время новых социально-этических отношений. Что мало-мало состоявшейся фирме престижно иметь уборщицу с дипломом; что при оформлении на работу охранником молодого мужчину могут спросить, что такое Ватикан, а женщине, претендующей на должность реализатора товаров (продавщицы), зададут вопрос – почему шар круглый, а квадрат четырёхугольный.
Если женщину выручит округлость форм, то будущему сторожу труднее. Он, далёкий от мысли, что православие ветвь христианства, не двинется дальше определения, что Ватикан это фазенда Папы Римского.
Это оставляло неприятный осадок - эдак, скоро водителей, не знающих что такое саммит и консенсус, не будут допускать к баранке.
Я долго ещё рефлексировал (переживал) по поводу неприятного собеседования с психиатром и пришёл, в конце концов, к выводу, что «поделом мне». Я пытался диктовать тон разговора, я позволил себе впасть в гордыню, я повёл себя, как хозяин положения. И именно за это я вполне заслуженно «получил по ушам».
Позже я узнал, что таким образом меня испытывали на стрессоустойчивость.
Будем надеяться, что тест на конфликтоустойчивость не будет начинаться с пощёчины.
Июль 2010 г.
Рис из НЕТа Рисунок "Клизма", художник Игорь Елистратов