Возвращение.
И вот я подхожу к дому.
Гастроли закончены, пролетело семь дней.
А для меня, будто семь веков.
Та же улица,тот же подъезд, а время течет по другому и я другой.
Что делать!? Играть,притворяться? Больше всего на свете ненавижу вранье.
Н е н а в и ж у ! А если во спасение? Во спасение покоя семьи?
Двуликий Янус - вот кто ты ! Какой такой толк в том, что ты ходишь в Храм, падаешь на колени перед святынями, и делаешь других людей несчастными?
Не помню сколько часов я поднимался домой, мне казалось времени для меня вообще не было тогда.
В маленькой прихожей собралось мое любимое семейство. Какие родные лица! Благодушная жена, с пультом в руке, скороговоркой выпалила:
— Борь, мы третью серию смотрим, там всего полно, иди поешь.
Я прошел на кухню и погремел кастрюльками.
Всего полно — это гречка из пакета и сваренные час назад сосиски молочные.
Но я Зину не упрекаю. Когда ей разносольствовать? Надо же кому-то и деньги зарабатывать. Актёрам всегда платили копейки, и как тут выкрутишься. если кроме лицедейства ничего не умеешь в этой пошлой и глупо устроенной жизни?
Кушать не хотелось совсем,хотелось только курить. Мысли,как белка в колесе, вертелись в голове, перебирая всё случившееся. Чего я так напугался, старый осёл?
Эта девочка призналась тебе в любви, и что? Почему ты хочешь бежать от неё?
Она, что съесть тебя обещала? Ты ведь сам влюблён: с первого вздоха, с первого взгляда... и в сердце попал кусочек тепла! Как же с этим? И как же с тем, что согласен изменить свою жизнь ради любви?! Изменить всё ради большой Любви, которая наконец коснулась тебя своим прозрачным крылом!?
Но по виску стучал маленький дятел и приговаривал: «Семья, долг. Семья, долг. Семья,долг!»
Наверное я очень сильно кашлял от дыма зеленых сигарет, и на кухне появилась жена.
Она встала передо мной и молчала. Я пытался поднять глаза, но не мог. Виевыми веками висела тяжесть от предчувствий.
— Борис, что-то случилось? — спокойно спросила она.
— А что — сериал закончился? — и я начал искать на полу какой-то предмет.
— Да. Что с тобой?- ты чем то подавлен?
Я едва не вскрикнул и сдавленным голосом сказал:
- Нет, Зин, тебе показалось.
Зина дотронулась до моего плеча:
- Но, может быть ты всё-таки поднимешься с пола? Зима на дворе, простудишься ещё. давай я сделаю горяченького чая с травами! Детей я уложила, и мы поболтаем часок!
И Зина начала готовить чай. Я поднялся и пошёл в ванную, вслед же услышал:
- Борь, а Вольская ездила с вами?
В голове что-то вспыхнуло, я сделал вид, что не расслышал. Когда вернулся из ванной на столе стояли чашки с чаем и печенье.
- Ты мне не ответил,- спокойно сказала жена,- Вольская ездила с вами?
— Элеонора?
Зина улыбнулась:
- А что есть ещё одна? Элеонора конечно.
- Да.Ездила. А почему ты спрашиваешь?
— Сама не знаю. Она снится мне постоянно,странно, к чему бы это?
- Мне откуда знать, Зин. Её лицо мелькает на экране Вот и приснилась.
- Слушай,- разрывая моё сердце на куски, продолжила разговор жена,- а она неплохая актриса!
— Молоденькие все хорошие актрисы,- ретировался я.
— Не скажи Борь, я тоже была молоденькой, ну что-то не очень у меня с талантом было.
— У тебя другой талант Зиночка! Ты мать, ты родила мне двоих детей. Есть женщины-актрисы, даже если они не работают в театре, а есть женщины-матери.
— Спасибо на добром слове, а ты отец! Но ты, Борь и актер неплохой. Весело погуляли по деревням и весям? Расскажи мне как прошли гастроли. Как интересно, я уже всё забыла... Да! И опять о снах: дня четыре назад ещё мне один странный сон приснился. Слушай: Там, где вы были, есть Храм?
— А почему ты спрашиваешь? — насторожился я.
— Приснился мне Храм, и вроде он там,куда ты уехал. И ты в Храм этот идёшь. А справа от входа лестница, и на лестнице много народу, а ты пробиваешься среди толпы и приговариваешь:
«я должен успеть причаститься!» И будто подбегаешь к священнику с чашей, и успеваешь! А потом отходишь назад и какой-то юноша тебе показывает на высокую дверь. Ты спрашиваешь у него: «Это что за дверь?». Юноша тебе отвечает: «В эту дверь входят актёры, а выходят монахи». И так, Борь всё реально! Я даже проснулась. Но тревоги особенной не было.
Я просто подумала, что там, в глубинке старый храм какой-нибудь, и ты ходил на Причастие. Нет?
("Зина режет меня на куски по частям, не подозревая, что является сейчас голосом моей совести- угрюмо носилось в голове,- Как же всё совместить в этой проклятой жизни? Духовность,любовь, семья, долг, Вера!
Или я просто всё перепутал когда-то? Силы небесные! Не оставляйте меня!)
— Нет, Зина, я не был в храме!
«А сон действительно необычный» — подумалось мне. И всё уже было решено. Все имена известны, и задачи спланированы».
Но это я понял много позже.
А тогда, сидя на кухне,не знал о чем говорить,и как быть.
Зина, обеспокоенная моим молчанием, стала приглядываться ко мне. И осторожно попросила рассказать о гастролях она, конечно, скучала по театру. И старалась редко спрашивать о той, ушедшей от неё навсегда, жизни. Но именно сегодня ей все было интересно.
— Борь, ну расскажи, как зритель, как встречали, как банкет! Чего ты молчишь? Как прошли новогодние гастроли?
А я из всех гастролей помнил только танец с саблями. И что я мог рассказать?
— Да все было о'кей, зрителей полно, аплодисментов море — я рад, что наши спектакли хоть кому-нибудь нужны. Зин... ты постели мне на кухне, я что-то заболевать начал, и хочу еще почитать немного. Давай я вымою посуду.
И я схватился за первую попавшуюся тарелку, отошел к раковине, повернувшись спиной к жене. Зина молча принесла раскладушку, потом постельное белье, и держа его в руках смотрела на меня, я видел это боковым зрением, но усердно мыл тарелки.
— Борис, ты скажешь мне что произошло за эти семь дней?
И я оставил тарелку в покое.
Она мой друг, она все поймет. Я расскажу ей, и всё встанет на свои места, и не будет лжи!
Я повернулся лицом к лицу моей жены.
Силы небесные!
Сколько боли могут выражать человеческие глаза! Ведь это не описать.
«Джоконда... Джоконда! Кто такая? Что в ней, что она нам? Похотливый взгляд пресытившейся самки. Да простит меня её создатель!»
Глаза моей жены были бесконечно печальны. Как,впрочем, печальны глаза русских женщин-матерей, вообще. Это факт.
— Дружочек ты мой, жена моя, — и я обхватил её руками.
Голова к голове, плечо к плечу — вот именно так, и много лет мы шли вместе по болоту жизни. И выстояли, и вот теперь... пришла другая и принесла мне свою любовь, а я не хочу этой жертвы. Любовь земная приносит с собой несчастья. По другому никогда не было и не будет. И это факт.
Медленно- медленно, из стороны в сторону, мы раскачивались, обняв друг друга до боли знакомыми руками, и никаких слов и никаких мыслей, только давно забытый романс всплывал в моей памяти:
«Нам крест тяжелого страдания взамену счастья должно несть! Не плачь, не плачь, мой друг твоих рыданий Душа не в силах перенесть»
И никаких мыслей, никаких. Только этот давно забытый романс, всплывал в моей памяти снова и снова.
И ничего я не мог сказать моей жене, и никакого права я не имел нарушить покой своей семьи. Тогда я подумал, что жизнь человеческая очень напоминает историю «Титаника».
Задумывается что-то большое и красивое,в радости и благах скользящее по перламутру житейского океана.
Но под водой уже готов непредвиденный айсберг, с толщей гигантского льда.
И вот уже трюмы заполняются смертоносной ледяной жидкостью, и вся роскошь изысканных залов, с их пальмами и персидскими коврами, хрустальными люстрами и малахитом каминов уходит на дно.
Ведь всё до ясности прозрачно: не может человек властвовать над своей судьбой. Смешна даже мысль об этом. И каждый разумный человек, понимая это, защищается от жизни помощью Бога, Его Милостью, и не надеется на жизнь временную на Земле.
Но не всякий делает это. Человек неразумный, уверен в самовытканости собственной судьбы. И такой с юности, поры становления духа, начинает заниматься материальной стороной жизни, обставляя себя безделушками, в виде алмазов, золота, дворцов и прочей мишуры.
Это не самодостаточные и не уверенные в себе люди. Человеку свободному не нужно никакого оперения. Вообще ничего не нужно! Кусок хлеба, стакан воды, и немного тепла.
Хотя свобода на Земле — это, конечно иллюзия. Абсолютная свобода бывает только после смерти. Разница между самодостаточными и самодовольными человечками в том, что первые готовят себя к свободе еще на грешной Земле.