Москва дышала Весной и Перестройкой. Даже выпивохи и бомжи жили предчувствием, чего-то светлого и радостного. Ну, а уж «правильные» жители этого мегаполиса и подавно. Улицы столицы преобразились и блестели после очистившего воздух весеннего дождика. Свежая зелень счастливо шелестела, а все московское птичье представительство щебетало, каркало, трещало и гулькало о весне, молодости и ожиданиях любви.
Ещё не наступили «Чеково-ваучерные» аукционы и не стояли толпами обманутые вкладчики. Пенсии платили исправно, а зарплаты традиционно несли – кто жене, кто в «вино-водочный», кто аккуратно и доверчиво в Сберкассу. Сберегательный банк был надёжен, как рубль. А рубль – надёжнее всех мировых валют.
Дух, чего-то прекрасного, что произойдет скоро, вот-вот, будоражил разум и кружил головы. Появились первые бутики, а вокзалы пестрели киосками со всякой цветастой и невиданной в Союзе всячиной.
Манили новизной кооперативы, где, кто-то, зарабатывал невозможные в прошлом деньги. Телевидение вещало о том, как можно вложить свои накопления в акции и ценные бумаги.
И разбогатеть!!!
И развелась в Москве, да и в провинциях, тьма-тьмущая, завлекающих население структур, вроде МММ, Русский Дом Селенга, АВВА и прочих, обещавших прибыль, несбыточную доселе, но давно доступную людям, которые ТАМ, за приоткрытым уже шлагбаумом.
Семён Семёнович, солидного возраста, но крепкий, высокий и статный мужчина, также поддался этому неспокойному духу. Не меркантильному. Упаси! А просто: почему нет? Ну, как признаться, даже себе, что он, советский человек, хочет денег.
На работе поговаривали о счастливчиках, оторвавших куш и купивших, кто автомобиль, кто квартиру. А Зоя Моисеевна, вдова и ведущий конструктор отдела, и имеющая какие-то определенные намерения в отношении Семёна Семёновича, рассказала как-то о знакомом семьи, приобретшем остров, где-то в экзотических краях. При этом давала понять о коротких отношениях с этим «знакомым», многозначительно бросая взгляды на Семёна Семёновича. А тот фиксировал, не подавая виду. Но, увы, для Зои Моисеевны - не её глубокомысленные намёки на серьёзные отношения, а информацию.
Были! Были у нашего холостяка, кое-какие накопления. Тридцать два года в режимном КБ. Двадцать лет в должности начальника отдела. Жил аскетом: никаких лишних трат. Не пил и не курил. Жениться, как-то не пришлось. Друзьями не обзавелся. Такими, чтобы вместе в отпуск, на дачу, ну - просто повеселиться. Жил в «однушке», полученной от предприятия.
Теперь вот, что-то изменилось. Хотелось чего-то. Невнятного, заманчиво дышащего в ушко. Ведь не старик ещё. Пенсию заработал по льготной выслуге, но работать продолжал.
Была ещё мысль. Глубоко-глубоко, как родничок. Слабенький, но с чистой хрустальной водичкой, пытался он пробиться сквозь накопленную серую муть ограниченного быта и серых будней.
Как жил-то! Папа и мама тоже работали в секретном КБ. Вели себя скромно. Не активничали особо. Не общались, с кем попало. Времена то, какие. Конечно, были и разговоры на кухне шепотом, вроде:
- А ты знаешь, чем Ста…..н болел до революции?!
- Да ты што-о-о?!
- Ага!!
Пожалуй - всё. Сам Семён Семёнович получился плодом своей эпохи. В школе учился средне-хорошо, потом технический ВУЗ. Распределили в то же самое КБ, где работали родители. Думал ли он сойти с колеи, что-то изменить. Пожалуй, да и только однажды, да и то не решился.
***
Тогда, в период Хрущёвской оттепели, многие Сёмины институтские приятели бегали на неформальные семинары. Вкушали дыхание свободы, слушая Ахмадулину, Вознесенского, бардов. А кто посмелее, ринулись в «стиляги». Неизведанная культура и ощущение нового будущего. Пластинки, джаз, буги-вуги и культовые фильмы: «Серенада Солнечной Долины», «Тарзан», «Девушка моей мечты».
Pardon me, boy
Is that the Chattanooga Choo-Choo
Track twenty nine,
Boy, you can give me a shine…
Молодая поросль советской элиты уловила в этом знаки «особости» и эпатажа, а просто молодежь искала психологическую защиту от нищеты и серости.
Молодой Сеня, как активист, спортсмен-боксер и сотрудник добровольной народной дружины, вкупе со товарищи, стригли стиляг под полубокс, а узкие штаны распарывали и вшивали красные сатиновые клинья. А его Люся, скромная отличница и активистка Люся, стала ярко краситься, делала причёску «венчик мира» и носила узкую юбку, обтягивающую бёдра.
И когда на комсомольском собрании, его обязали «обличить», он, стыдясь самого себя, обличил и Люсю и товарищей факультетских. Уже тогда понимая, что предал. И потом приходилось предавать, но было уже не так трудно.
Теперь только задумался: А чего ради? За деньги в те времена еще не предавали. Карьера? Да он и не лез никуда. Ради жизни спокойной тихой?
Больно, как-то стало. Всю жизнь, как мышь в норе. Как таракан.
***
А теперь - само время ему даёт второй шанс. Не так страшно, когда все говорят, что хотят; и читают, что захочется; и одеваются, как позволяют вкус и средства. Захочешь выделиться – да не получится. Вот трагедия для «штатников».
И главное теперь – деньги. Ну вот – слово и названо.
Решил Семен Семенович, что неплохо будет приумножить накопленное за годы праведного труда. Почитал газетки, посмотрел рекламу на телевидении. Третий день уже, ходил по городу. Прислушивался, анализировал рекламные зазывы, просто слухи.
- Уважаемый, огонька не будет? - мужчина, его возраста, но вальяжен. В сером костюме с портфелем. Так выглядят чиновники министерства, какого-нибудь.
- Не курю, к сожалению.
Мужчина, как будто не расстроился.
- Видели, - кивнул он на рекламу.
На огромной вывеске, загораживающей окна четырёх верхних этажей офисной многоэтажки, манила взглядом и прочими прелестями сногсшибательная молодая особа.
Не менее заманчивым был текст, составленный из золотых объёмных букв и исходящий, как видимо из уст рекламной красотки:
«Кооператив «Холод». Хочешь жить в будущем СЕЙЧАС?! Хочешь жить в будущем в ДОСТАТКЕ?! Просто зайди».
- Я уже узнавал. Суть в чём, - у мужчины с портфелем возбужденно блестели глаза, - Это победа технического прогресса над бедностью! Вы, наверное, слышали о таком учёном, в области криогеники, как Лебедев Атом Багратионович?
Семён Семёнович никогда о таком не слышал, хотя популярные научные статьи, время от времени просматривал в журналах «Наука и жизнь», «Знание – сила» и прочая. Но, сообразив, что рискует проявить свою некомпетентность, кивнул.
- Так вот, - продолжил мужчина, - Лебедев этот продумал, рассчитал и собрал установку анабиоза для длительных межзвёздных перелётов ещё в начале восьмидесятых. Всё это было ужасно засекречено, как и имя учёного. И только сейчас, в период гласности, он добился разрешения использовать эту уникальную технику на пользу человечеству. Пока ещё по эту сторону границы. Вы понимаете? – солидный мужчина доверительно понизил голос.
- Лебедев получил патент, но с единственным «табу» - не продавать секреты Западу. Благодаря этой гениальной, аналогов в мире нет, досконально проработанной и прошедшей испытания на добровольцах технологии, любой гражданин может в «анабиозной» установке пролежать в состоянии сна до того ожидаемого момента в будущем, который он выберет сам.
- Но ведь, простите, обслуживание установки и … тела требуют каких-то соответствующих затрат? И не каждый сможет себе позволить …..
- В том и гениальность этой задумки, - вскричал «министерский» мужчина, - вот Вы – пенсионер?
Семён Семёнович утверждающе кивнул.
- Вы слышали, если немного знакомы с азами экономики, о «трасте», то есть доверительном управлении имуществом по договору с владельцем.
Семён Семёнович и этого не знал, но снова постеснялся проявить незнание и опять промолчал.
Слово «договор», до наступления уже близких времён «великого Обмана», оставалось пока ещё святым. А уж, поставленные под ним подпись и печать - были гарантированы всей, в том числе и правоохранительной, мощью Государства.
И никому не приходило в голову, что «колосс» уже накренился и его падение разрушит всё, что находится у ног этого великана. И мало кому удастся выбраться из-под обломков. Хотя симптомы уже проявлялись и крысы, шурша валютой, скользили незаметной серой струйкой в западном, в основном, направлении.
- У Вас есть, кое-какие накопления, - почти утверждающе произнёс «портфель», есть жилая площадь, которую можно сдать в наём, и! – мужчина повысил торжественно голос, - есть пенсия, которая каждый месяц будет поступать на Вашу «сберкнижку». Вы понимаете, о чём я?
Семён Семёнович кивнул, хотя непонятно было, пока, ничего.
«Портфель» понимающе улыбнулся, - Конечно, для Вас это – внове. Объясню проще: Вы ложитесь в анабиоз и, спокойненько спите себе лет, эдак, двадцать. За эти двадцать лет на Ваши накопления набежит кругленький процент, плюс деньги за сдачу квартиры внаём, плюс накопленная за этот период пенсия. Кроме того, «траст» это – не только сохранение Ваших средств, но и вложения в акции, какой-нибудь крупной Западной компании, а это ого-го-го! – мужчина закатил глаза и причмокнул. Конечно, кооператив в накладе не остаётся, комиссии, плюс расходы. Но суммы не сопоставимы с Вашей прибылью.
- Вы просыпаетесь неслыханно богатым! Но! Но не это главное. Вы понимаете? – он приблизил лицо, глядя в упор в глаза Семёна Семёновича.
- Вы понимаете? – повторил он.
- Не совсем, - робко промямлил Семён Семёнович. Он ошалел от перспектив, уже предвкушаемого богатства. Что же было ещё важнее?
- А главное – вот что! – «портфель» понизил голос и чётко проговорил, - Вы просыпаетесь богатым и … таким же молодым, так как «анабиоз» замедляет старение почти до нуля. И никаких трудов и потерь времени. А Вы так ещё так молоды.
Семён Семёнович польщено потупился.
- Есть проблемка, - сказал «портфель». Семён Семёнович насторожился.
- Да не пугайтесь Вы так. Просто, хорошее даром не даётся. Вот люди и повалили за будущим счастьем. Очередь, человек двести, а кабинок «анабиозных» - около семидесяти. Конечно, производство их налажено, глядишь, года через два-три и Ваша очередь подойдёт. Но дело стоит ожиданий.
Семён Семёнович такого подвоха не ожидал. Он был уже весь там - в прекрасном, богатом и счастливом «далеко». Видел себя в собственном доме, на берегу моря, за рулём шикарных «Жигулей» девятой модели, под ручку с дамой, которую он вёл в ресторан. На этом фантазии Семёна Семёновича кончались, потому, как он никогда не был при деньгах, да и население в те годы ещё не знало миллионеров, или миллионеры не знались с такими как Семён Семёнович.
В горле пересохло. Несчастный Семён Семёнович полез в карман за валидолом.
- Ну ладно! – как будто решившись на, что-то произнёс «портфель», – Есть у меня знакомые в руководстве этого кооператива. Но, сами понимаете, стоит денег.
- Сколько? – взволновано просипел Семён Семёнович.
- Вы не подумайте, - затараторил мужчина, - я не себе. Только из уважения к Вам. Вижу - приличный Вы человек, как не помочь. Я и сам собирался на следующей неделе. У меня отпуск. … Ну… пятьдесят рублей.
Семён Семёнович, хотя ожидал меньшей суммы, тот час сунул в потную ладошку «благодетеля» пять червонцев. Счастье стоило большего. «Портфель» скрылся за массивной заветной дверью, приказав ждать. Через минут десять дверь отворилась, открывая улыбающуюся довольную и потную физиономию.
- Поздравляю! Вы будете приняты прямо сейчас. На меня ссылаться не нужно, Вы ведь понимаете. Вас ждут.
Он подхватил Семёна Семёновича под локоть и впихнул в приоткрытую дверную щель.
- А как Вас зовут…, - спросил, было, Семён Семёнович, но мужчина уже затворил за ним дверь.
После яркого света московского утра Семён Семёнович попал в прохладный полумрак шикарного, как он осознал через пару секунд после светового перепада, офиса. Дубовые панели стен, мягкие кресла, стол секретаря с новомодным факсом (он уже видел такие), проявлялись постепенно, внушая доверие, уважение, даже почтительность. А за столом…!!! За столом сидела та самая «сногсшибательная» особа с плаката. И реальное её воплощение было причиной отупения Семёна Семёновича. Он, было, приосанился, расправил плечи, выпятил свой подбородок. Но тотчас сник, понимая, что не Ален Делон.
Девица улыбнулась так ярко, что Семён Семёнович чуть было, не ослеп. Поглупел и растерялся окончательно.
- Представьтесь, пожалуйста, - пропела девица. Семёну Семёновичу показалось, что ангельский голос, нежный как перезвон колокольчиков и одновременно, грудной, как рыданье испанской гитары – донесся прямо с небес.
В глазах замелькали картины, которых он никогда не видел: небесные гурии, в шёлковых полупрозрачных шальварах танцуя, подносят блюда с шербетом, подают кальян к возвышению, где Семён Семёнович, возлежа на подушках, благосклонно внимает своим подданным, вкушая виноград и пахлаву. Важно кивает визирю своему, шепчущему на ушко государственные секреты особой важности, грозно хмурит бровки, показывая, что недоволен, наблюдая с удовлетворением, как сжимаются и холодеют подданные его от страха возможной кары великого и всемогущего тирана.
Пробудившись от ярчайших видений, но как видимо не окончательно, Семён Семёнович приобрёл уверенность, что так будет.
Может не в таком восточном варианте, но - Будет! Будет! Будет! Вот в таком, подогретом состоянии, как полуфабрикат некоего съестного (только в духовку и готово), Семён Семёнович выложил всё: свои паспортные данные, сведения о накоплениях, имуществе, а может и всю подноготную, сокровенное, чего он никому и никогда не говорил, разве в детстве – маме. Он смутно припоминал, что его возили домой, за какими-то документами, потом к нотариусу, потом опять в кооператив «Холод». Очнулся у входа в метро, с какими-то бумажками (договор, квитанции и прочее).
Помнил только, что ровно послезавтра, в 12.00 часов он должен быть по адресу: улица Паровозная, 17, где и находились, как ему объяснили, лаборатории и техника, необходимая для отправки в светлое будущее.
Не знало еще наивное «совковое» население, обманываемое, разве только в магазинах, по мелочи, да на базарах – покрупнее, не знало это население не готовой к катастрофам великой страны, об аббревиатуре НЛП, что означало «нейро-лингвистическое программирование».
Ещё не бубнили с экранов поросячьи губки, вставляя здесь и там полузабытое слово «отнюдь», о монетаризме, о приватизации и других малопонятных вещах. Технологии воздействия на психику прятались в недрах ГРУ. И знали о них только обученные шпионы, да цыганки.
Последние не изучали спецлитературы, не посещали тренингов, а владели этим на генетическом уровне и дурили народ по мелочам.
Все прелести Великого Обмана только начинались. И Семён Семёнович должен был пасть одной из первых жертв на алтарь этого божка.
Были ли у него какие-либо подозрения, сомнения? Где-то, на дне души, шевелился малюсенький червячок. Но быстро издох, опылённый пестицидами уверенности в получении урожая достатка в стремительно приближающемся грядущем. Подумаешь! Червяк он и есть червяк.
Дома Семён Семёнович добросовестно осмотрел гардероб, который должен был соответствовать, по его мнению, торжественной встрече с потомками. Заглянул в холодильник, решив, что пельменей как раз на два дня и выбрасывать ничего не придётся. Походил по комнате, посмотрел какие-то новости по телевизору. Сел к телефону, но звонить было решительно некому. Не было на свете существа, с которым он мог поделиться мыслями и тревогами. Даже кота или собаки.
Помаявшись, нашёл себе занятие, сообразив, что нужно подобрать какие-то слова, написать текст обращения к грядущему поколению от имени …..
От кого именно он будет вести речь – от себя или от имени прошлых поколений, Семён Семёнович додумать не успел. В дверь позвонили.
В проёме стояли двое крепких, коротко стриженых парней. Кожаные куртки, спортивные штаны, остроносые черные туфли. Это сейчас, по прошествии лет, мы с Вами знаем, представителями какой профессии являются оные субъекты. Герой наш, не обладая таким опытом, впустил гостей в квартиру беспрепятственно, вежливо спрашивая – чем обязан.
Один из «стриженых», хмыкнув, сказал, что всё переиграно, что Семёну Семёновичу крупно повезло, кто-то из очередников простудился и отложил (на энное время) встречу с прекрасным грядущим. Ехать нужно прямо сейчас.
Когда Семён Семёнович, засуетившись, сказал, что не успел ещё приготовить всё необходимое, да и вообще, всё-таки важный шаг…, «стриженный» ответил, что всё предусмотрено. Ничего брать не нужно кроме паспорта и договора.
Во дворе стояла серая «девятка» с тонированными стёклами. Шёл дождь. Не весенний, а какой-то, унылый, зябкий и нудный.
Второй «стриженый» сел за руль. Был он хмур, молчалив. Оттого стало пасмурней и тревожней на душе Семёна Семёновича.
Уже сильно стемнело. Знакомые улицы давно закончились. Фары освещали какие-то заборы одного из промышленных районов Москвы.
Остановились внезапно, въехав в ворота какого-то цеха или склада.
Тревожило, что не отключил холодильник, что пельмени испортятся, что всё как-то не соответствовало моменту торжества прогресса.
Каков должен быть сценарий отправки в прекрасное будущее? Он не знал. Но окружение: грязный полутёмный склад, хмурые лица «стриженных» - явно не соответствовали ожиданиям. Фанфары, цветы, провожающие – это конечно слишком. Но не так! Не так он представлял себе этот момент.
Вздрогнул, когда один из сопровождающих велел выйти. Почувствовал в голосе «стриженного» другие нотки. Более жёсткие, даже грубые. Стало страшно.
Семён Семёнович напрягся и всё равно пропустил момент, когда сзади его обхватили, прижав руки к туловищу. К лицу приложили какую-то тряпицу, приятно пахнущую миндалём, и он провалился в темноту. В умирающем мозге, почему-то промелькнуло: «Вот те, бабушка и ...».
На дворе стоял – конец 80-х. Время подъёма духа, рождения надежд, веры в хорошее-доброе-светлое. А за шлагбаумом уже маячили лихие «девяностые», которые «шмякнули» об асфальт и надежды и веру (кому верили-то?). Да так «шмякнули», что не скоро, ой не скоро, кварк за кварком, атом за атомом, молекула за молекулой, начнут жестоко обманутые хоть кому-то доверять. Себе? Так сами - себя и обманывали.
А как же второй шанс, спросите Вы?! Да – враки всё это. Жизнь одна!
Или нет?..