Михалыч

Екатерина Щетинина
Бывают люди, лица которых ты никак не можешь забыть.
Нет, они, эти люди не сыграли судьбоносной роли в твоей жизни, не сделали ничего выдающегося, не обладали "звёздной" красотой киногероев...
Но всё равно память твоя их накрепко зафиксировала - маленькой чудесной вспышкой соединившись с ними навсегда.

Таким редким лучиком стал для меня Михалыч. Обыкновенный сосед по подъезду, пенсионер, долго бывший для меня безымянным.
Знаете, из тех, с которыми только здороваешься на ходу и всё - больше никаких коммуникаций не требуется... Излишни.

Однако его лицо постепенно обратило на себя моё внимание - непривычной добротой и безмятежным покоем, неизменной и неподдельной приветливостью.
И это само по себе удивительно в нашем заскорузлом мире - мире озабоченно-обиженных одиночек, зачастую еще с прокурорскими замашками.
Мне захотелось узнать, что он там читает, скромно сидя на лавочке светлыми летне-осенними вечерами, и он как-то детски доверчиво ответил:
- Да вот, "В августе сорок четвертого", это о войне...

Но дело было не в книге. Мне стало необыкновенно хорошо на душе - от его негромкого голоса, теплого - живого! - взгляда на меня. А кто я ему в общем-то, скажите на милость, чтобы одаривать меня этим дефицитным ресурсом?

Так мы немного познакомились. Но наши обычные беседы не были пространными. Скорее, телепатическими: "Как дела, настроение?" "Да грех жаловаться, слава Богу". "Хорошая нынче погода!" "Да, на радость всем..." И так далее и тому подобное. Иногда мы только кивали друг другу, и это уже тихонько веселило душу мою. Свечечкой малой...

Деликатный от природы, он видимо полагал, что недосуг мне, деловой дамочке, турусы на колесах тут с ним разводить.
А "дамочке" меж тем чрезвычайно нравилось встречать этого невысокого темноглазого человека, по возрасту годящегося мне в отцы. Просто встречать утрами или вечерами и обмениваться взаимным почтением и неосознанно, но ощутимо поддерживать  друг друга.
 
Однажды Михалыч был в особенно приподнятом настроении. Это я заметила сразу, лишь войдя во двор. И без того добродушное, нынче лицо его сияло как медный пятак. Приподняв кепочку, он раскланялся и я спросила:
- Уж не день рождения ли у Вас? Поздравить надо?
- Нет, побольше радость - ответил он, - сегодня я сыну квартиру подарил, он ведь женился, пусть чувствует себя хозяином...

Я, конечно, не могла не поздравить тогда довольного старика. А через какое-то время стала замечать, что Михалыч проводит на улице почти весь день - то в беседке газеты читает, то собак да кошек дворовых кормит, то ветки убирает сломанные грозой, в любую погоду - хоть снег, хоть дождь на голову, порой до самой ночи. Но всё это, как обычно, мирно и чуть улыбаясь, родственно поглядывая на нас, соседей, и от души желая здравствовать всем - включая самых занозистых теток и въедливых старух.
Одна из них, зычная всезнающая Анька (так ее звали за глаза), не преминула мне пояснить ситуацию:

- Понятно, дарственную подписал, а теперь они его норовят погулять отправить! Похозяйничать... И невестка такая важная цаца, носит себя прям как английская королева...

Комментарии эти мне не понравились, обидно стало за Михалыча, но я утешила себя тем, что Анька, как всегда, преувеличивает. Действительно, что мешаться молодым? А прогулки всем полезны... Тем более, вспомнила я, что по слухам, Анька подъезжала несколько лет тому назад к вдовому Михалычу с матримониальными целями, однако безуспешно. Этим-то и объяснялось ее неравнодушие к членам семьи несостоявшегося жениха.
   
А еще спустя несколько месяцев Михалыча, наоборот, вообще не стало видно, и будто темнее стал наш двор без него...

Уж не разболелся ли? Может, сходить-проведать? Да ведь и номера его квартиры я даже не знаю - в своем десятиэтажном муравейнике.

Словом, надежда была только на Аньку. И я стала ее высматривать, точнее, ее рыжую с проседью бабетту. Когда мне это удалось, услышала плохую новость.
- Отвезли они его, сволочи, выкинули совсем, так я и знала! - Анька пылала от благородного негодования.

- Куда отвезли? - я тоже расстроилась чуть не до слёз.
- Дак откуда ж я знаю? Вроде бы обещали квартиру ему купить, комнату то есть, коммунальную, только чёй-то не верится мне...
   Вот тебе и раз! - оторопело и осиротело подумала я.
 - Но Вы, Аня, пожалуйста, разузнайте всё же, где он? Какие условия у него, ладно?

Анька сдержала обещание и через пару недель сообщила, заговорщически поманив меня пальцем:
- Ну, как я и думала: обещали комнату, а поселили в общежитие при "Гормаше", ободранное. То еще местечко. Трехместное. И то временно - пока друг Сашки  не вернется из тюрьмы...

Так. Ну молодцы! Я полностью разделяла возмущение Аньки. Анны Васильевны то есть...
- Сашка - это сын? - уточнила.
- Да какой он сын после этого?! Гадёныш! Родного отца выбросил как собаку лишайную... А собаки-то наши вон как скучают по Михалычу, надо же!..

Мы с Анькой стояли в арке двора, не замечая ледяного ветра, и чуть не плакали. Но помочь Михалычу практически ничем не могли.

Прошла зима, и как-то, возвращаясь с грязной заводской окраины, куда меня занесло по службе, я вдруг увидела знакомое лицо. Ой, это же Михалыч! - обрадовалась я. И всё такой же - добрый, лучистыми глазами согревающий еще не прогретую весеннюю улицу. И меня...

На мои расспросы он отвечал скупо, упоминая о себе как о чем-то совершенно второстепенном. Говорил, что за всё слава Богу, что ему хорошо и совсем ничего не нужно... А у детей всё замечательно. Тоже... И ребята в общежитии хорошие, ну пошалят иногда, бывает, выпьют, а так ничего, им ведь трудно. Иногда просят книжку какую рассказать им... Вот, в несу из библиотеки - он показал на пакет в руках. Спросил, как собаки наши поживают? Кормят ли их...

Он говорил, и в его глазах плескалась неподдельная любовь. Нет, не ко мне... Хотя и ко мне тоже. Конечно! Он же весь состоял из этой любви. Безгневной, смиренной и ничего не требующей взамен.
 
Но я это поняла только сейчас. Потому что та встреча с Михалычем на прокопченной от выхлопов улочке под чахлыми деревцами-подростками была последней.
Недавно я узнала от всё той же, на этот раз заплаканной Аньки, что он в тот же год умер. Говорят, сердце...