Глава четырнадцатая. Развязка близка.
Ну вот, друзья. Эту, от начала до конца, скажем так, правдивую историю можно было бы рассказывать еще долго, вплетая в происходящие события фантазию автора. Но нет, и нет! Автор стоит на позиции правдивого, сухого изложения фактов. А поскольку, прибегая к привычной терминологии, «факты вещь упрямая», автор не станет вводить вас, дорогие читатели, в заблуждение, увлекая в извилистые, непредсказуемые лабиринты избранного нами жанра «фентези». И пока он не перетек в другой жанр, именуемый «детектив», автором не жалуемый – остановимся. Итак, вы стали свидетелями необычного, безусловно, удивительного приключения двух немолодых героев. Скажем точнее – пожилых. И не двух, а трех. Вы понимаете, кого я имею в виду. Но оставаться равнодушными к последствиям, которые повлекли за собой их наивные, искренние порывы, рожденные простотой и непосредственностью, привитые им десятилетиями жизни в государстве, развалившемся у них на глазах, мы не станем.
Что было – мы знаем. Что стало? Вот вопрос, интересующий автора не меньше, чем вас, дорогие читатели, терпеливо следящих за разворачивающимися событиями. А автор? Что автор? Автор выполнит свою святую обязанность – честно и правдиво расскажет вам о том, чем закончились эти, привлекшие наше внимание, приключения его героев. Ведь всё когда-то кончается. И наступает, и продолжается обычная, привычно текущая повседневность и обыденность. Та самая обыденность, часами, днями летящая перед нашими глазами, уносящая назад в прошлое, как нам впоследствии покажется, бесцветные, не запомнившиеся ничем отрезки жизни, прожитые нами на земле. И только такие вот, неординарные увлекательные приключения, не всегда, к сожалению, приносящие радости, иной раз досаду и разочарование, они-то и окрашивают скудную на краски повседневность. И только тем счастливчикам, кому удастся увидеть улетевшие в прошлое бесцветные дни из достаточно далекого будущего, из преклонных лет, им они, скорее всего, покажутся замечательными, как и вся прошедшая жизнь. Только потому, что эти дни были. Потому, что это было связано если не с молодостью, то с живым, здоровым восприятием окружающего мира, не отягощенным старостью. Отсюда, от последней окраины, наблюдая утекающие сквозь пальцы последние струйки, и оглядываясь назад, видишь все, без натяжки, все прожитые годы, принявшими ясный, солнечный облик – облик данной Богом жизни.
И, вот еще что. Одну вольность в рамках серьезного жанра позволит себе автор. Как и в начале своего повествования, он вознесет хвалу пиву. На этот раз это будет не «Ода пиву». Просто, он, не жалея красок, расскажет еще об одном застолье наших героев, которое, как выяснится позднее, окажется последним их общением. Втроем. Ведь мы помним, что именно пиво способствовало встрече трех достойных мужей, этих престарелых «мачо», пронесших преданность горьковатому, то бодрящему, то расслабляющему золотому напитку, от пивнушек средины прошлого века до современных пивбаров и пабов. Нет, не изменили они и в преклонные годы своему спасителю и утешителю, своему собеседнику и посреднику в задушевных беседах с друзьями и случайными знакомыми. Неизменному попутчику, и участнику многочисленных пикников и «выходов на природу», спутнику в таком количестве футбольных матчей, какого ни одна статистика не зафиксировала. Потому только, что туда войдут и матчи команд, не вошедшие ни в кубковые, ни в высшие лиги, не говоря уже о наскоро сформированных на одну игру командах, с последующим распитием «пивасика» коллективно, и выигравшими, и проигравшими.
Отдельная песня – утро, «после вчерашнего». Да? Вижу, большинство, прочитавших эти строки мужчин понимающе хмыкнули. Каждый из нас хотя бы раз в жизни прошел через это безобразное состояние, вкусил полной чашей прелести похмелья. Полноте, господа, будем называть вещи своими именами. Именно, безобразное. За обращение «господа», автор извиняться не будет. Итак, вспомнили? Состояние, которым встречает нас это утро, я описывать не берусь. Его блестяще, со знанием дела описал не один классик. Мне нечего добавить к тому, что сказано знатоками. Я только напомню короткий отрезок времени в это утро. Случается такой – у счастливчиков. Это путь к холодильнику. Он и бесконечно длинный, во времени, и такой короткий – несколько шагов, и ты на кухне у заветной дверцы. Как трудно пройти его! Стены подвижны и неустойчивы, платяной шкаф падает на тебя всю твою дорогу мимо него, а в голове одна, бьющая острой болью в висок мысль – там, за заветной дверцей все, что угодно, только не то, чего жаждет твоя в муках проснувшаяся душа. Измученный болезненной жаждой и терзаемый упомянутыми сомнениями, дрожащей рукой тянешь на себя ручку холодильника. Глаза до боли зажмурены, так пугает предстоящее разочарование. Ибо разочарование будет равносильно смерти. Дверца легко поддалась, и в голую, потную от страдания, слабости и ожидаемого ужаса грудь пахнуло прохладой. Прохлада принесла кратковременное облегчение и позволила открыться глазам. Взгляд неконтролируемо заметался по полкам холодильника. Казалось, подтверждались самые худшие предположения. Искомого взгляд не ловил! Но вот, боковое зрение цепляется за что-то до сладкой боли знакомое. Еще голова не успевает повернуться за направлением скосивших глаз, а дрожащая рука уже хватается за холодное, запотевшее горлышко одинокой бутылки, оставленной на дверце холодильника рукой добрейшего волшебника. Как открывалась пробка, могу поспорить, никто из спасенных не помнит. Это абсолютно несущественная деталь. Потому, что она была бы открыта в любых, самых экстремальных ситуациях. Или вы допускаете, что её могли не открыть? Например, потому, что не оказалось под рукой никакой специальной открывалки? Вы это серьёзно? Ну, а что следует дальше, вам уже здесь, на предыдущих страницах рассказывалось. Прохладная струя…, пузырьки в нос… Скажем главное – облегчение и излечение! Пусть ненадолго, пусть временное, допустим обманчивое, но! Разве об этом вы думаете в эти счастливые секунды? Однако, автор считает, что этого достаточно. Достаточно, чтобы воскликнуть: «Виват пиво!» В это утро никто не злоупотреблял чрезмерным потреблением! Всего одна пол-литровая бутылка чудесного напитка спасла человека. Это стоит того, чтобы повторить: «Виват пиво!».
Вот, в таких случаях вовремя следует остановиться. Иначе пустые рассуждения могут увести автора от своей прямой обязанности – повествования, как он обещал, сухого и правдивого. Традиции требует в этом случае энергичного призыва: «Читатель, за мной! Вперед, в забытое прошлое и наскоро придуманное будущее! Автор с вами!». Хотя, какое там, «с вами»? Признаемся честно, сидит этот самый автор, как правило, где-то у себя, или у друзей на даче, на открытой прохладной веранде, вокруг чирикают птахи, где-то ухает кукушка, а он строчит, строчит карандашом по бумаге. А скорее всего стучит по клавишам ноутбука. Хотя, в данном, конкретном случае автор признается, что он не на даче, а у себя дома, в теплом уютном кресле, действительно стучит по клавишам. Изредка прихлебывает горячий, ароматный чай, поглядывает в окно, за которым зима белым бела, и белые шапки на зимующих автомобилях, и редкие прохожие спешат юркнуть в подъездную дверь. А вот автору спешить в ближайшее время не куда. И ты, читатель, устраивайся рядом на диване, бери в руки чашку и…, а лучше вздремни…, вот плед…., вот подушечка. А когда проснешься, глава будет готова. Автор постарается.
И, наконец, сухое, правдивое изложение фактов. Автор тщательно разобрался в последовательности и неизбежности случившихся, после известного вам бегства героев из супермаркета, событий. Вот что происходило дальше.
Первое заметное событие произошло у сапожного «павильона» Степана. Он не мог заснуть до утра, размышляя над происходящими неурядицами в бизнесе, решил временно приостановить планируемое расширение своего офиса, с размещением в углу за занавеской несгораемого сейфа. И в первую очередь принял решение вынести в безопасное место чемодан с «валютой». Валютой он называл советские купюры, оказавшиеся вдруг действующей денежной единицей в операциях с прошлым временем. Судя по тому, какой интерес проявили к нему патрульные милиционеры, эту, компрометирующую его денежную массу следовало перепрятать. Степана впервые посетил страх. Видимо возраст – подумал он. Его напугали не сами бумажки, а их количество. Кто знает, что на уме у этих стражей «порядка»? Не для кого сейчас не секрет, что они и без особого повода найдут причину, чтобы взять тебя в оборот. А здесь такое. Чемодан полный денег! И он утром подошел на кухне к завтракающему зятю. Что не говори, а зять Сергей был у Степана в авторитете. И он решил, не вдаваясь в подробности, попросить зятя помочь ему, найти укромное место для чемодана. На время.
- Проблемы, батя? – Сергей заканчивал завтрак и давал понять, что он готов решить любые проблемы тестя, но именно сейчас он торопится.
- Понимаешь, Серго, - замялся Степан, присел и, собравшись с духом, тут же придумал историю, о том, что родственник оставил на время у него в павильоне чемодан, а к нему, непонятно почему, ходят и опять же, непонятно почему, пристают менты. А что в чемодане, Степан, мол, не знает. Мало ли что.
- Вот просто ходят, и просто пристают? – зять допил кофе и, хитро поглядывая на тестя, откинулся на спинку стула.
Степан кивнул. Зять взял салфетку и, промокая губы, продолжал хитро, задумчиво разглядывать тестя. Задерживается - значит разберется, с благодарностью подумал Степан. А Сергей бросил салфетку в тарелку и, вставая, сказал:
- Значит так, батя. Я вижу, ты мне не все рассказываешь, а времени у меня нет. Поэтому, договоримся так – ты иди к себе и приготовь этот чемодан. А я свои дела поделаю и через часик подъеду. Заберу твой груз к себе в гараж. Там самое надежное место. Лады? Разбираться потом будем.
Уже в дверях он повернулся и, подняв одну бровь, спросил:
- Надеюсь, там не наркота?
Степан юмора не оценил и только осуждающе головой покачал. Через час, так через час, успокоившись, подумал Степан. Собрался и, постукивая тросточкой, пошел к своему павильону. Чемодан был на месте, куда он денется? Степан попробовал работать – работа не ладилась. Скорей бы уж приехал, не покидала мысль. Дверь оставил открытой, чтобы сразу увидеть машину зятя. И вот она подъехала. Сергей, опустив стекло, крикну: «батя, я здесь, неси». Степан суетливо, выставляя вперед чемодан, кинулся к двери.
Дверной проем закрыла тень. Степан поднял глаза – перед ним стоял давешний лейтенант, одетый по форме и скалился на все тридцать два зуба. В руках у него была резиновая дубинка, и ею он постукивал по, почти упирающемуся в него чемодану.
- Угол на стол! – рявкнул лейтенант.
Ноги у Степана стали ватными и он, поставив на пол чемодан, сел на скамейку для посетителей.
- Я тебе сказал – чемодан на стол! – повторил угрожающе лейтенант, - и быстро открыл!
Он уже почти вошел в павильон, а за спиной у него появилась фигура его напарника.
- Э, э, служивые, в чем дело, - за спиной патрульных раздался голос зятя.
Бугай, стоящий позади лейтенанта лениво повернулся, но тут же исчез из проема двери. Явно не по своей воле. Уж больно неловко он отступил от двери, потому, что сейчас же заматерился. А голос зятя заботливо, но с заметной издевкой посоветовал: «держись, не упади». И сейчас же Сергей появился за спиной лейтенанта. Тот повернулся и растерянно удивился:
- Сергей Николаевич? Какая встреча!
- Я спрашиваю, в чем дело? – тихо, требовательно повторил Сергей, зять Степана.
- Да вот…, мы тут…, а вы что? Товарищ подполковник? Вас это почему интересует? Ваша контора, по-моему, другими делами занимается?
- Слушай сюда, лейтенант. Я вижу, ты меня знаешь?
- Конечно, товарищ подполковник. Само собой. И контору вашу…, тоже…, знаю.
- Тогда слушай вводную. Слушаешь?
- Так точно, товарищ…
- Значит так. Степан Геворкович мой тесть. И мы с тобой стоим на его личной территории. Это ясно? Он здесь хозяин, - голос Сергея набирал силу, - поэтому, прежде чем войти, стучаться надо! И без его разрешения не входить! – он уже почти кричал.
Лейтенант отступил назад и вышел за двери. Он суетливо засовывал резиновую палку в чехол на поясе и бормотал:
- Вообще-то мы здесь по службе.
- А тебе не говорили, что ты, как минимум, должен был документы ему показать? И, если у тебя ордер есть, его показывать надо? Есть ордер?
- Нет.
- Иди нах… отсюда. А я с твоим руководством поговорю. Я уже понял, откуда ты, и тебя я тоже вспомнил, - погрозил пальцем, - и подвиги твои, кое какие знаю. Напомнить?
- Мы уехали, товарищ подполковник, - лейтенант примирительно выставил вперед руки, - мы эту будку теперь под охрану возьмем.
- Вот-вот, - Сергей кивнул отъезжающим патрульным, - батя, давай свой багаж. Ты в порядке?
- В порядке, Серго, в порядке, - тяжело поднялся со скамейки, - а здорово ты его.
Когда уже Сергей уезжал, Степан просунул свою руку через опущенное стекло и пожал зятю руку.
- Хорошо, что у дочки такой муж, - у Степана блестели глаза.
В этот же день лейтенант патрульной службы Иванов докладывал своему прямому начальнику капитану Бурлаку о ситуации с сапожником Хачкиевым. Надо пояснить читателю, что именно капитан Бурлак получил установку от самого комиссара о том, что в его, Бурлака, районе появились не понятные, никому не известные люди, предлагающие для продажи товар, странного свойства и непонятного производства. И поскольку эта компания еще и торговать пытается по демпинговым, то есть очень заниженным ценам, то их действия наносят, или могут нанести вред очень уважаемым людям. Капитану было приказано немедленно разобраться, кто они такие, и принять меры. Люди Бурлака вышли и на Степана, и на его родственника Закара, и на того человека, что звонил заведующему домом для престарелых. Могут, когда начальству надо! И Бурлак поручил лейтенанту Иванову разобраться со Степаном, за что лейтенант с удовольствием взялся. Он ведь уже имел зуб на Степана. И вот надо же! Досада какая! Тот оказался тестем человека из конторы. Капитан хлопнул по столу ладонью, сморщился и потер руку.
- Иди, Иванов, иди, это уже не по твоим зубам.
Разобравшись с не терпящей отлагательства текучкой, капитан встал, одернул китель и набрал номер телефона.
- Капитан Бурлак, - представился он, - соедините меня с Вячеславом Михайловичем…, по его распоряжению, - уточнил.
И после минуты ожидания он докладывал комиссару о сложившейся ситуации. Начав с успехов в расследовании всей цепочки участников неизвестной группировки, он, наконец, вынужден был доложить и о непредвиденном препятствии в расследовании. На той стоне провода недовольно засопели
- Да, знаю я этого подполковника. Штучка еще та. Кавказский герой. Добро, капитан. Я с конторой сам разберусь. Жди указаний.
Трубку положили. Капитан облегченно вздохнул и через пару минут забыл о сапожниках и странном товаре. К нему зашел капитан Бухарев из кадров, и они увлеклись разговорами на футбольные темы.
А вечером два старых приятеля, милицейский генерал и владелец городского супермаркета и сети магазинов «Шестерочка», приятно беседовали, сидя на балконе особняка одного из приятелей. Поговорили о внуках, отправленных на учебу в Англию, о строящемся генералом теннисном клубе, и вспомнили об этой дурацкой колбасе. После рассказа генерала торговый магнат скривился и махнул рукой.
- Слава, да кто они такие? Навоз. Мы что, с тобой, будем с конторой отношения портить из-за каких-то там старперов? Из-за какой-то колбасы? Забудь. Твои ребята главное сделали – установили, кто они. И если еще раз объявятся, будут под ногами путаться – уроем. И никакая контора не поможет. Кранты. Базара нет?
- Как скажешь, Гриша, как скажешь. Ты сам знаешь, на эту шушеру наехать всегда можно. И повод искать не надо, они по жизни виноватые…, потому, что лохи.
И приятели снова заговорили на приятные темы. У машины, провожая друга, Григорий Иванович вдруг снова вернулся к этой мимолетной теме.
- Слава, а ты помнишь…, я вот сейчас прикинул…, это лет тридцать назад было…, я тебе жаловался, что твои на меня наезжают? Ну, я тогда директором Центрального рынка был? Вспомнил?
- А черт его знает, Гриша…, не помню. Много тогда разного было…, да и давно это было, разве упомнишь?
- Ну, тогда какой-то кент тоже меня на колбасу пытался развести. Скупал вареную колбасу. Я сначала думал, что это твои меня щупают, а потом решил, что конкурент появился. Сейчас я даже не помню, чем все это закончилось. И вот, опять, колбаса вареная, - хмыкнул Григорий Иванович, - преследует она меня…, привет из тех лет шлет. Ладно, Слава, бывай.
Приятели расстались. И забыли. И о колбасе и о стариках. Дела у больших людей большие, не до мелочей им.
Дня через три, четыре к Степану заглянул Санек. Вернее сказать, что он не сразу заглянул в будку, а, как у них было заведено, окликнул Степана с противоположного тротуара. Дверь открыта, и было видно, что хозяин работает. Из будки слышался характерный стук.
- Стучишь? А мировой империализм, между тем, затевает козни против арабских государств.
Санек обмахивался газетой. Ясно было, что он только что ознакомился с прессой, и теперь пользовался ею в более практичных целях.
- А что не заходишь, дарагой? Мировой империализм тебя, видишь, больше интересует, а друг меньше, да? Пусть пропадает в горьком одиночестве?
Санек подошел к двери и кинул на прилавок газету.
- Хочешь почитать? Свежая.
- Ага. Вот сейчас всё брошу, и буду твои газетки читать. Это вы с Фаиной на диванах до обеда спите, газеты читаете. Друг дружке, вслух. Да?
- Цепляешься, старый, обидеть хочешь?
- Завидую я, - вздохнул Степан, - по-хорошему…, завидую.
Санек крякнул, вошел и сел на скамейку. Помолчали, Санек положил руку Степану на колено.
- Степа, а почему ты к нам в гости не заходишь? Посидели бы, чайку попили. Варенье у Фаины замечательное. Абрикосовое. Ты знаешь, я вот жизнь прожил, всякие сладости ел, да? И понял, что лучше абрикосового варенья ничего не бывает. У Фаины, представляешь, дольки целыми получаются, не развариваются. И вот эти дольки, оранжевые дольки абрикос, в золоте плавают. Краси-иво! А сладкое, ароматное какое!
- Санек, - Степан отложил в сторону «товар» и молоток, - ты хочешь, чтобы я слюной захлебнулся? Хочешь чаю? – и он потянулся к термосу, - нет? А вот я захотел. Неси свое варенье.
- Ну, здравствуйте. Неси. А что я Фаине скажу? Что чай на улице пить буду?
- Почему на улице!? Обижаешь, дарагой! Ты на улице сидишь?
- Не цепляйся к словам. Ты отлично понимаешь, о чем я говорю. Вот пошли. Сейчас встали, и пошли ко мне в гости, - Санек хлопнул по коленям, как будто вопрос был решен.
- Никуда я не пойду, - упрямо мотнул головой Степан, - твоя Фаина Петровна мне не рада будет. А я не нахал…, какой-нибудь. Она меня за твоего собутыльника держит, она меня игнорирует, - произнося по складам последнее слово, Степан покрутил указательным пальцем, как будто хотел ввинтить его в потолок.
- Ничего она тебя не игнорирует! – возмутился Санек, - ты старая кокетка!
- Кто, я? Кокетка? Это у тебя, старого дурака, крыша поехала! С женщиной меня спутал.
Степан уже налил чай в две кружки, и резко поставил термос на стол так, что тот чуть не упал. Друзья пару минут сидели, прихлебывая чай, молчали. Санек смотрел в двери, Степан сердито поглядывал на Санька.
- Ты знаешь, - наконец заговорил Санек, - мне кажется, что мы больше не увидим Бориса Ивановича. А я, мне кажется, уже привык к нему. Как будто, мы всегда его знали…, и дружили…
- Что ты запричитал. Мне кажется…, мне кажется…. А мне кажется, что мы его еще увидим, - стукнул кружкой по столу, - не может быть, чтобы он больше не появился. Мы ведь…, - Степан как-то быстро вытащил из кармана платок и шумно высморкался, - мы ведь даже не попрощались. Не по-людски это. Там что, - глянул в потолок, - не понимают этого?
Санек оглянулся на Степана, глянул в потолок и пожал плечами. Сидели, ссутулившись, заметно расстроенные, оба сердитые и молчали. Проем двери закрыла тень человека. Степан с Саньком, продолжая глядеть друг на дружку, одновременно расплылись в улыбке. И дело все в том, что еще до того, как появилась тень, они услышали голос.
- Сидите? Нет, чтобы выйти, встретить…
И Борис Иванович шумно ввалился в тесную мастерскую Степана. Места, чтобы всем троим обняться, хватило. Степан даже подергал Бориса за бороду, мол, настоящая. И Борис Иванович настоящий, не мерещится им, не кажется.
- Ты, Боря, как Дед Мороз явился, все тебе рады, все счастливы, - похлопывая того по плечам, приговаривал Санек.
- Деды, вы меня растрогали, я не ожидал такой встречи.
- Какие мы тебе деды? – возмутился Степан.
- А кто же вы? Мне сорок шесть лет. И от того, что я к вам являюсь, мне лет не прибавляется. А вам сколько? Вот тебе, Александр Иванович, сколько?
- Шестьдесят четыре, - сокрушенно вздохнул Санек.
- Вот. И Степану, думаю, столько же, примерно. Да, Степан?
- Да-а, - уклончиво подтвердил Степан.
- Слушайте! – вдруг встрепенулся Борис, - а если я доживу до этих дней, то мне больше, чем вам будет. Да вы пацаны! – со смехом хлопнул по плечам друзей.
Но, почему-то, сразу же загрустил, прислонился спиной к стенке, руки в карманы и отвернулся к двери. Там, за дверью плескался солнечный летний день, смеялись дети, прямо за дверью, на тротуаре слышался оживленный разговор женщин. По тому, как живо болтали они о своих важных делах, трудно было судить – двое их, или трое…, или пятеро. Не имело значения. Борис, не трудно было догадаться, подумал о том, действительно, дожил ли он до этих дней. Ходит ли он здесь, где-то по улицам, или…, дальше думать ему не хотелось.
- Мужики, я вам сейчас одну вещь расскажу. Можно у вас здесь присесть? Так, чтобы всем места хватило?
- Ладно, давайте, проходите сюда, - расщедрился Степан, приподнимая доску прилавка.
Здесь, на рабочей территории было просторнее, чем в приемной. Степан отодвинул полог топчана, и появились посадочные места. Санек забрал скамейку из приемной и все уселись.
- Нет, погодите, не устраивайтесь,- это…, у меня предложение, - и Борис извлек из кармана две смятые тысячерублевки, - может пивка вмажем?
Переглянулись.
- А я не против! – дерзко махнул рукой Санек.
- Так что, на пальцах кинем, кому идти? Или на спичках? - засуетился Степан.
- Не надо, не дергайся, Степа. Я тут, как выяснилось, самый молодой, - посмеиваясь, заявил Санек, - мне и идти. А здесь много, Боря, - взял в руки деньги.
- Много денег не бывает, - расщедрился Борис, - сдачу в карман положишь, деньги все равно дурные. Возьми сразу так, чтобы два раза не бегать.
- Так тоже не бывает, - со знанием дела, авторитетно заявил Степан, - сколько не возьмет, все равно второй раз бежать. Ты, Санек, покушать что-нибудь возьми, у меня здесь запасов нет.
И Санек ушел, оставив открытой дверь. Борис стал в проеме дверей, разглядывая двор.
- Ждешь кого нибудь, Боря?
Степан убирал со стола инструмент, вытирал его тряпкой, и вообще наводил порядок. Взял коврик с топчана и, отодвинув Бориса, вышел на тротуар, тряхнул его от пыли. Оба стояли на тротуаре перед дверью.
- Нравится? Хорошо у нас во дворе? – спросил Степан.
- Нравится. А кого я здесь могу ждать? – пожал плечами Борис, - я, как сюда попадаю, все больше понимаю, что это другой мир. И я понять не могу – лучше он, или хуже. Другой он, и все, - развел руками и зашел в павильон.
Степан зашел за ним.
- Проходи дальше, Боря. Усаживайся на топчане. Так, чтобы удобно тебе было. А захочешь подремать, откинешься. Только вот, разными клеями у меня, кожами пахнет, да? Не аппетитно.
- Да брось ты, Степа. Тут, иной раз, в такой подворотне пьешь, что хоть святых выноси – и ничего! Забыли вы все уже. Комфорт вам подавай, - с улыбкой, поглаживая по плечу Степана, говорил Борис, - а у тебя здесь отлично! У художников, в мастерских, сам, небось знаешь..., порядка…, меньше, чем у тебя. И запахи там…, иной раз. Ничего. Водочка идет за милую душу. И все остальное. И девчата не брезгуют.
- Какие девчата?
- Свои. Ну, ты спросил! Художницы, модели. Да просто знакомые приходят.
- Модели!? К вам модели заходят?
- Да. А чё тут удивительного? В каждом художественном училище или, скажем, в художественном фонде, или Союзе…, есть штатные, есть по договору работают. И девки и мужики…, старухи есть, - хлопнул со смехом Степана по колену.
- А, вон ты о каких…, а я думал…, сейчас же, знаешь, моделей по телевизору показывают…худы-ых…, с вот такими ногами…, я их за баб не считаю, - махнул Степан рукой.
Разговор у них приобретал пикантный характер.
Санек тем временем затарился в ближайшем киоске и спешил к друзьям. В руках у него было два пакета, большой и поменьше. Из того, что поменьше торчали хвосты зелени. Давно он не испытывал такого куража от покупок. Это чем-то напоминало молодые годы, подготовку к мужским посиделкам, как правило, не обильным, но подготовленным со вкусом. И сейчас Санек решил порадовать друзей хорошо продуманным подбором выпивки и закуски, поэтому спешил вернуться в павильон Степана в приподнятом настроении и с полными пакетами.
А мы, уважаемый читатель, прервемся, чтобы подготовиться и, разобравшись окончательно в происходящем, завершить последнюю главу. Автор ошибочно считал, что все окончательно решится именно в этой главе. Он ошибся. Наберемся терпения.
Продолжение
http://proza.ru/2012/02/21/981