(Фото автора)
Сидит эдакий Пухленок на синем горшочке, застенчиво поигрывает ножкой. Смотрит на меня с улыбкой, детской хитринкой сияют глаза. Хлоп, хлоп – машут длинные реснички. Затем, Пухленок вспоминает нечто очень важное и старательно заглядывает в горшочек, проверяя его содержимое. Его кудрявая головка склоняется низко, а две пухлые ручки подтягивают кверху кругленький животик, все движения неловкие, мультяшные.
- Не пи-пи, - торжественно объявляет мне Пухленок и отрицательно мотает головой в знак подтверждения сказанного.
- Нет? – со смехом переспрашиваю его я.
- Не, - смеется Пухленок.
- Ну, давай посидим еще? – предлагаю я, не в силах оторвать взгляд от этой милой картины.
Пухленок вздыхает и соглашается.
На щечке видны следы утренней молочной каши, две маленькие ладошки сжаты в кулачки и держат рубашечку чуть выше пупка, чтобы не намочить ее сидя на горшке, все как учила мама.
- Дяй этё! – просит вдруг Пухленок и тянет ручку в сторону лежащего рядом кубика, но теряет равновесие и неловко валится на бок, вместе с синим горшочком.
Слезы! Боже мой, какие слезы покатились по детским щекам! Градины, горохи путаются в ресницах, торят следы утренней каши, пухлые пальчики размазывают все это по розовой нежной коже. Как искренне он обижен, расстроен, зол!
- Ну, ну, не плачь, - прошу я Пухленка, поднимаю и усаживаю на колени, прижимаю к себе весь его запах, вкус, цвет и соленую сырость.
Таким смешным кажется это малюсенькое горе на фоне мироздания, и таким безумно-щемящим!
Я прижимаюсь к щечкам Пухленка, истираю собой его слезы, испиваю его детскую печаль, жадно вдыхаю запах дивных русых кудряшек и вновь тону в его розовых щеках. Легонько касаюсь ресницами его носика и вот, Пухленок уже радостно смеется, а в руках у него заветный злополучный кубик.
Боже! Боже! Как силен ты, материнский инстинкт! Непобедимое, животное, вечное чувство!!!
- Все? Горя нет? – спрашиваю я милого своего Пухленка.
- Не! – весело отвечает он и довольно шмыгает носиком.
- Пухленок, я люблю тебя! – шепчу я в маленькое ушко, прикрытое влажными кудряшками.
- И я юбью, - отвечает мне он.
Две горячие ладошки с готовностью, жарко, обвивают мне шею, и летит прочь никому не нужный кубик.
А через два часа Пухленок уже спит. Это его самая главная работа – сладко спать, уткнувшись в теплое, голубенькое одеялко. Сопит носик, пальчики потешно вздрагивают, дрожат реснички. Что-то снится…
Обняв дверной проем, я могу стоять долго. От двери мне хорошо видно каждую черточку, деталь, штрих, полутон моего любимого дитяти.
- Вот вам всем!- шепчу я печали, одиночеству, страхам, пустоте, смерти. – Вот вам всем мой ответ!
И теперь уже мои слезы градинами, горохами бороздят впалость щек. Но Пухленок не вытрет их, он спит. Он очень занят.
Я отправляюсь на кухню, к своим делам. Мозг мой, переполненный в избытке любовью и нежностью, являет мне вдруг картину из газетных новостей, в которой мать подбрасывает своего ребенка зимою, в чужой подъезд. Кладет его на холодный бетон и поспешно уходит… Глаза долу, впереди пустота и горе...
Я вздрагиваю от нечеловеческого ужаса.
Меня вновь влечет в комнату, к Пухленку. Он спит. Чмокает лениво красной сосочкой, придерживая ее липкой ладошкой…
- Пухленок, я люблю тебя, - шепчу я, словно извиняясь перед чужими детьми за матерей, которые поспешно уходят… - Я очень тебя люблю!..
Непобедимый сплав счастья и боли, тревоги, любви.
МАТЕРИНСТВО.