Белая армия отступала.
Та часть её,что оставалась ещё в живых. К февралю двадцатого года гибель генерала Мамонтова, переформирование армии, ужасающий холод, окончательно подорвали веру в победу.
Голодные кони брели, покрытые белым инеем. И только снег хрустел, скованный сильным морозом.
Сгорбились, сжались от холода фигуры всадников.
От широкого шага лошади то и дело переходили на рысь.Плохо одетые солдаты мёрзли,и не было сил даже слезть с коня.
Несколько дней непрекращающихся боёв окончательно измотали казаков,многие из них замерзали "на ходу"и падали, превратившись в одеревеневшие трупы, в ледяную темень.Свободные от всадников кони бестолково толклись в расстроенных колоннах.Казалось, что этому кошмару не будет конца...
Но вот голова колонны, доскакав до первых встреченных в степи кошар, наконец остановилась.
Казаки стали спрыгивать с коней, ломая старые доски и разжигая костры,пытались согреться.
Но это временное укрытие, это бесполезное передвижение в глубь донской степи, не только не успокоило их, а приводило в ужас, так как каждый из них понимал- это конец...
Есаул Глыбин шел домой уже третьи сутки, в станицу Денисовскую.
Полк, которым командовал он, потерпел поражение.В прошлый раз, донцы одержали крупную победу под Сальском( благодаря интригам командующего Конной Армией Буденного и его соратника Думенко, выяснявшим отношения и оттого проигравшим сражение), если бы к полку, которым командовал Глыбин, присоединились другие части, конармия была бы разбита.
Но помощь не поступила вовремя и подразделение было уничтожено у станции Торговая, из-за бестолкового руководства генерала Павлова, к казакам не имевшего никакого отношения. Часть армии навсегда осталась лежать в оврагах и буераках под Торговой, другая же, в которой оказался Глыбин, была взята в плен. Ночью Глыбин и его земляк, подъесаул Миронов бежали из плена.
Есаул пробирался, прячась, пригибаясь и переползая, боясь столкнуться с разъездами красных.
Стало казаться, что всё, вся степь донская, превратилась в сплошное месиво из человеческих тел, где все лежали вперемежку, были и трупы казачьих младенцев со вспоротыми животами, и тела молодых калмыцких женщин,а бывший белым, лишь местами черневший комьями земли снег, давно превратился в красное - бурое полотно, усеянное телами казаков.
В последние дни ему стало казаться, что он глохнет, но не от взрывов снарядов, ухающих то там, то сям, и не от постоянного гула в голове, после перенесенной контузии, но от царящего хаоса. И это болезненное состояние мешало ему сосредоточиться на главном: -Что предпринять ? Куда идти? Что сталось с его станицей, с его домом? Да и есть ли он, его дом?
При мысли, что могло произойти с его женой, Глыбин заскрипел зубами.
Красные захватили почти всё: Лежанку и Шаблиевку, Мартыновку и Орловку, станицы Кущевскую, Тихорецкую, Кутейниковскую. Шли бои под Егорлыцкой.Кольцо замыкалось. Белая армия отступала на юг.
Разве мог хоть кто-нибудь предположить, чем закончится эта страшная братоубийственная война? Тогда, в восемнадцатом году, казачество не приняло большевиков. Казаки, исстари трудившиеся на своей земле до седьмого пота; строившие свои дома на века; передававшие свои традиции и веру из поколения в поколение; верно и преданно служившие царю и Отечеству, защищая южные границы империи - могли ли они предположить когда-нибудь, что придется бросить всё: родную землю, дом, добро, нажитое нелегким трудом, оголтелой толпе разъяренных красноармейцев, не ведавшей ни дисциплины, ни чести.
Толпа убивала, грабила, вынося из казачьих куреней всё, не брезгуя ни тряпками, ни живностью.
Начиналась новая, страшная эпоха, в которой Глыбиным не было места.
И офицер, понимая это, решил во что бы то ни стало добраться домой и спасти свою беременную жену, вывезти ее из этого ада. Но как? Бежать на юг было делом опасным, третьего дня он видел- большевики рвались к Екатеринодару, преследуя белую армию…
Какой-то старик, ехавший на бричке, увидев молча шагавшего Глыбина, остановился, приглашая его сесть.
Есаул сел, опасливо оглядываясь по сторонам. Однако дед был доволен жизнью - два его сына служили у красных, и он хвастливо рассказывал о том, сколько они награбили добра.
Будучи в хорошем настроении, он довез казака до Новониколаевской, а остальные несколько вёрст отдохнувший Глыбин почти бежал, не чуя ног от холода и усталости, торопясь увидеть жену.
2
Лизе не спалось, она ходила взволнованно по дому, не понимая и не соображая, за что она должна взяться, чем должна успокоить себя. Какая-то необъяснимая тревога охватила всю сущность её. Какое-то предчувствие заставляло действовать. Всё, что творилось вокруг, вызывало страх и опасение.
От Владимира не было вестей, и, единственное, что хотелось бы ей знать сейчас, жив ли он?
Конница Буденного продвигалась все дальше и дальше, захватывая новые территории.
Ходили слухи, что полк, в котором служил ее муж, есаул Глыбин, был разбит под Торговой, и что вскоре "красные" окажутся здесь.
Она собрала дорожную сумку, в которую сложила все самое необходимое, сняла со стены портрет мужа и поцеловав его, положила также в баул. Напоследок встала на колени перед иконой Божьей Матери, перекрестилась мелко и зашептала молитву: «Матерь Пресвятая Богородица, спаси и помилуй раба Божьего Владимира…»
Лиза собиралась покинуть утром свой дом навсегда.
Резкий стук в окно отвлек ее от грустных мыслей, затем постучали в дверь и она, совершенно позабыв о предосторожности, побежала открывать .
-Лиза! Ты жива?- Глыбин влетел в дом, обнял жену и горячая волна нежности окатила его.
-Володя, Володенька, что же это делается? - заплакала молодая женщина, забившись в истерике от пережитого волнения. - Господи! Слава тебе, жив! -она целовала его продубленное морозом лицо, не веря своему счастью.
-Ты один? Что случилось ? Господи, да что же это я? Я соберу тебе ужин…
-Нет, Лиза, не сейчас. Красные будут здесь к утру. Надо уходить. Срочно, у нас есть только полчаса.
Через час супруги шагали уже по ночной дороге в соседнюю станицу Ново-николаевскую. Отсюда их должны были отвезти до железнодорожной станции. ..
В Ростов Елизавета с Владимиром добрались к вечеру следующего дня.
Город был заполонен беженцами.
Поезда, шедшие на юг, были забиты до отказа. И уже никто ничего не контролировал - просто надо было успеть залезть в вагон. Кричали люди, плакали женщины и дети, часть потока беженцев бросилась в порт, но и там пароходы были загружены людьми до предела.
Повсюду стреляли, ржали лошади , а по пути поезд а обстреливались красной конницей, подвергались нападению «зеленых» и, казалось, что этот ад не закончится никогда...
3
Екатеринодар встретил людей сумятицей и неразберихой.
Улицы города были загружены подводами, животными, людьми , сидящими на мешках и чемоданах.
Донская Армия, оставшаяся прикрывать отход « деникинцев» и эвакуацию Екатеринбурга, отходила за Кубань. Там предполагалось соединиться с кубанцами.
Мост, по которому шли, бежали, толклись беженцы, был очень высоким, и не все могли подняться на такую высоту. Неподкованные кони скользили и падали в мартовскую грязь, давя при этом людей, многие из которых улетали вниз, в ледяную воду, вместе с подводами, на которых сидели старики и дети.
Глыбин уже не понимал, кошмарный сон ли это или не менее жестокая реальность.
Рушилась империя, рушилась эпоха, земля уходила из-под ног.
- За что?-думал он и даже беспредельно уставший не мог забыться и уснуть.
- Мы с тобой будем счастливы, у нас всё будет хорошо,- Лиза обняла мужа за шею.
Глыбин понимал – ей нужны были эти слова как воздух. Здесь, среди грязи и смерти, где свирепствовал тиф, и где могло произойти самое страшное, им хотелось чуть-чуть, совсем немного человеческого счастья.
- Да,- говорил он,- непременно.Пока что всё идет хорошо, мы живы. Ты родишь мне сына.
- Очень похожего на тебя? Мы назовем его Владимиром, как тебя.
- Нет, лучше Александром, как моего отца.
Он поднес к губам пальцы своей жены и поцеловал их.
Уже две недели они спали кое-как, и шли, шли, вместе с потоком людей все дальше на юг.
Армия отступала к Сочи, воссоединения с Кубанской Армией не произошло-«красные» отрезали путь.
Беженцы шли след в след с «донцами», находясь под их прикрытием.
В Адлере Глыбин встретился с полковником Тепкиным, командовавшим Джунгарским калмыцким казачьим полком, обеспечивавшим отход к Адлеру. Сюда должен был прийти пароход, с которыми остатки армии переправятся в Крым, где планировалось произвести слияние оставшихся частей - казаки не хотели сдаваться...
4
В назначенный день, английская эскадра прибыла на шлюпках к берегу, откуда и началась эвакуация на пароход, идущий в Крым.
Накануне ни Глыбин, ни Лиза не спали.
Люди отдыхали где-попало, в обозах, на земле, в домах местных жителей, которые , впрочем, пускали неохотно на ночлег, боясь тифа.
В ход пошли немногие ценности, взятые из дома. Глыбин отдал золотые часы «Павел Буре» местному армянину, попросившись к нему на постой. Здесь Лиза впервые оказалась в домашней обстановке и, измученная долгим переходом, крепко заснула, как оказалось, она проспала двое суток.
На третий день Лиза проснулась отдохнувшая и успокоенная, однако, мужа дома не обнаружила.
Глыбин прибежал после обеда :
- Лиза, скорее, сейчас начнется эвакуация! Надо бежать…
Через полчаса, они были на месте. Глыбин легко протолкнул вперед Лизу к одной из шлюпок-там английские моряки принимали людей, распределяя их по местам.
В последнюю минуту, он развернул к себе всё еще ничего не понимающую жену, и крепко поцеловал ее в губы. Только сейчас Лиза поняла истинный смысл этого поцелуя.
- Нет, нет,-закричала она,- ты ведь не бросишь меня одну?
Но Глыбин схватил ее за руку и подтащил к самой шлюпке сопротивляющуюся женщину.
-Ты должна,- твердо сказал он,-ради нас, а я не могу сейчас уехать.Я должен быть здесь до конца, это мой долг. Я прибуду в Крым через три дня, когда всё будет закончено.
- Нет, нет,-кричала она, но никто уже не слушал ее.Крики женщин и плач детей, грохот орудий заглушили ее слова.
Глыбин смотрел, как отплывали шлюпки и как готовилась к отправке армия и нехорошее предчувствие овладело им, выбивая скупые слезы.
- Господи, спаси их! - произнес есаул и перекрестил уходящее судно.
Он вернулся к казакам, взяв на себя командование частью, которая прикрывала эвакуацию армии.
Через три дня Глыбин в Крым не прибыл.
Лиза ждала его каждый день, пока, наконец, не началась эвакуация на корабль, куда она попала чудом… Тысячи и тысячи людей остались на берегу, брошенные на произвол судьбы. Места для всех не нашлось…
Глыбин погиб под Адлером, защищая честь своего мундира, честь своей семьи и честь казачества в целом - истребленного, униженного, вырубленного под корень, предательски выданного советским властям в Линце в сорок пятом году, умершего в далеких странах, до конца вкусившего «горький хлеб эмиграции», а самое главное - потерявшего свою Родину навсегда…