Солнечное, ясное, тихое двенадцатиградусное утро. Тикают часики. Это всё шумовое оформление начала дня, которого все ждут с разной степенью озабоченности. Вчера я был на пленере, писал с натуры стожок сена. Ветер раскачивал прикреплённый струбциной к воткнутому в грунт колышку кусок оргалита, и потому то, что получилось, следует делить на нас двоих. Ветер был соавтором. Когда я с горем пополам закончил два этюда с одного места, и уже упаковывал «холсты» в рюкзак (писал лаком, поэтому почти моментальное высыхание и возможность транспортировать свежие работы в рюкзаке), услышал голоса. Это шли по тропинке отработавшие смену на своей делянке наши селяне, один из которых, приветливый татарин, мне знаком, знает меня по имени, в противоположность мне. И вот голос этого человека я и услышал.
- Нострадамус предсказывал на этот день…
Увидев меня, он прервал свою речь. Но было ясно, о чём шёл разговор.
Проснувшись и попив кофейку, двойную порцию, хотя и кофе осталось чашки на три, я весь поглощён предстоящим событием – солнечным затмением. Думал и о тех мужиках, которые, наверное, солнечное затмение будут наблюдать с вилами и граблями в руках. Непростой выдался год. Дело идёт к середине августа, а они только начали. Первые несколько бездождевых дней. И видел вчера издали, как жмутся друг к дружке стога сена на более сухой гриве. Да, сыро. Вода ушла недавно. Озерца полны водой, а от обильных недавних дождей ещё полнее стали, выходят из берегов, подтапливают луга. Мужички косят. Ждать некогда. Вот-вот заморосят осенние дожди, и тогда – режь корову-кормилицу. Они косят, а я сижу на куске пенопласта, и балуюсь кисточкой. Сделал два бездарных (после значительного перерыва) этюда. Можно оправдаться, что меняю технику, и даже материалы. Впервые пробовал писать лаком. Но забываю, и пишу как олифой, многократно мажу по одному месту, и лак начинает пузыриться, прилипать к кисти. Но каждому своё. Мужикам косарево, а мне этюдово, кисточково, лаково. Хорошо ещё, я вовремя закончил, и мужики не увидели, какой ерундой я занимаюсь в страдную пору. И это с моей-то энерговооружённостью! Трактор стоит во дворе. Подцепи косилку и калымь! Сколько можно заработать за один день! А за сколько можно, и можно ли продать эту мазню?
Трактор есть, нет косилки. Продал. Житие таково. Если бы не продал её, оранжевую, наверное, уже бы и не писал этих строк. Это как на падающем воздушном шаре, когда сбрасываешь за борт ненужный балласт. А недавно видел, как везли мою косилку в тракторной телеге на луг, и защемило где-то в области обитания души.
Но трактор я не продал. И вот, двумя днями раньше, в этом тракторе меня чуть не пристрелил наёмный работник соседа-фермера. Всё же звёздная (планетная) ситуация обостряет конфликты. Звери звереют. Звери-люди. Люди, ставшие животными, или, вернее, животные, пока не ставшие людьми.
Этот эпизод уместнее было бы описать в книге о становлении фермерства, которую я пока так и не начал. Думаю, а стоит ли? И эта глава – не последняя ли? А что, если это тихое утро… вдруг… Когда станет темно среди белого дня… когда днём появятся на небе звёзды… Когда миллионы людей устремят свои взоры к небесам…
Только что, точнее, до кофепития, передвинул Марс в своём личном планетарии, согласно координат, указанных в астрологическом календаре. Действительно, ситуация в небесах уникальная. И это затишье. Момент истины? Боюсь ли я конца света, предсказанного на этот день прозорливым Нострадамусом? А боялся ли я сидеть в кабине трактора под прицелом одностволки? Честно говоря, я тогда не испугался. Наверное, не до конца верил в то, что выстрел состоится. Так, решили попугать. Незнакомая женщина наложила руки на ружьё этого психанувшего бомжа, руки которого в наколках. Позднее, когда уехали на «Уазике» фермер с женой и этой женщиной, я беседовал с Михаилом, как будто ничего не произошло. Он жаловался, что у него прогрессирует язва желудка. Возможна операция.
- Тебе надо нервишки подлечить, - сказал я, - тогда и язва успокоится. Вот, попей настой багульника. Знаешь багульник?
- Знаю.
- Чайная ложка сухих листьев на литр холодной воды. Настоять восемь часов, и пить. Выпьешь пару банок, и всё пройдёт.
Михаил вытащил из-за пазухи несколько календарных листков, стал сворачивать самокрутку.
- Будешь? - спросил у меня.
- Нет, я не курю, не пью. И с женщинами не контактирую.
- В секте что ли?
- Нет, я сам по себе. Ни в секте, ни в церкви. Я по-своему ищу Бога. Думаю, что нашёл. Вот, ты бы выстрелил в меня сегодня…
- Да я бы не в тебя – в трактор.
- Неважно, трактор тоже часть меня, моя оболочка, моё тело. И ничего бы у тебя не вышло. Или бы осечка, или бы ружьё разорвало.
Случилось это происшествие у шлагбаума, который поставил Конь на дороге, за несколько метров до свёртка на мою дорогу, ведущую на мою землю, на мои луга, которые Конь уже давно считает своими. Все эти фермерские дрязги. По поводу потравленной коровами травы на лугах, я обращался однажды в суд. Ответили, что я должен предоставить доказательства.
По поводу угрозы убийства, при трёх свидетелях, я мог, и, наверное, должен был написать заявление в прокуратуру. Думал об этом. Возможно, я бы оказался клеветником. Закон-тайга, медведь-хозяин. Грешен, мысленно рисовал себе картину, как у этого же шлагбаума я подкарауливаю с двустволкой Коня, и наслаждался тем, как он… А как он будет вести себя под дулом?
Крамольные мысли в такое ясное, тихое, тикающее утро. Мир затаился. Мир людей, не очень-то красиво живущих на этой уникальной, возможно, единственной во Вселенной Планете. Вчера, гуляя по лугам, наткнулся на свалку, прямо в истоке из какого-то озерца. А на берегу Пасола кузов сгоревшей «восьмёрки». Сожгли чью-то машину. Мафия.
Кстати о машинах. Подъезжая к шлагбауму в тот памятный день на своём тракторе, увидел «Жигули», и не сразу узнал в свою бывшую машину. «Беженка». Опередили меня. Они уже там, собирают мои ягоды, мои грибы. Да, мои грибы, поскольку я имею обыкновение на своих любимых грибных местах рассаживать грибы путём разбрасывания перезрелых грибных шляп, или развешивания оных на сучьях деревьев.
И это тоже поведение так называемых людей. На моей же в прошлом машине меня же и обворовывают. Бывшая жена со своей свитой из таких же одиноких, или полу одиноких женщин, да её сынок-первенец, в качестве компенсации за своё трудное детство забравший у меня и семью, и квартиру. И вот ещё и машину. Этакое везенье парню в каких-то 22 года! Я в его годы только ещё о мотоцикле мечтал.
А между тем, мой имидж с утратой автомобиля, конечно же, потускнел. Меня видели на велосипеде, на мопеде, на мотоцикле «Днепр».
Человека встречают по одёжке. Давно известно. Но что мне оставалось делать? Драться, рвать зубами? Обстоятельства. К тому же, когда я, бывшей зимой, легко отдал документы на машину бывшей жене, считал, что поступил как бы даже благородно, согласно своих убеждений. Как в стихах пишу: « Всего с собой не унесёшь…» И вот пасынок, видимо, получил права, катается. Блаженствует. Нет, я не завидую. И не держу каких-то чёрных мыслей на этот счёт. Я знаю, что согласно графика солнечной одиннадцатилетней активности, у меня трудное время, и впереди ещё ждут удары судьбы, а уж если переживу эти пару лет, то, возможно, пойдёт светлая полоса. Вот только живёт человек, к сожалению, не вечно на земле. И одиннадцатилетние циклы становятся всё длиннее, в их трудной фазе.
Был с моей стороны грех. И тут же наказание. Автоматически. Грех заключался в том, что я забрал из багажника «Беженки» насос. Фактически, это мой насос. Ну, хотя бы на пятьдесят процентов. Так как по договорённости, бессрочной, 50% машины принадлежит мне. К тому же, сын моей бывшей соратницы то ли отдал кому-то насос от «Днепра», то ли его действительно украли, опять же по халатности отрока. И посему, открыв багажник (я знаю, как его открыть без ключа), забрал насос. Он мне был нужен. Мопед, после последней поездки на Обь, нуждался в подкачке заднего колеса. Нуждалось в подкачке колесо на прицепе «Днепра».
А наказание за грех следующее (одно описано выше): оказывается, бывшая жена с пасынком, пока я пахал огород, умыкнули из землянки печку-буржуйку. Я вначале не мог понят, чего это она, бывшая, так долго стоит в березняке у землянки, и смотрит, как я работаю. Её спутницы встретились мне ещё по дороге. Они ушли, а она была здесь. Даже появилась мыслишка воспользоваться этим. На природе. В качестве налога за посещение без разрешения моих владений. По старой памяти. Но тормоза сработали. Пахать приехал. Затем заметил, как они пошли вдвоём. За пригорком я не увидел, что они несли. Но видел, что рядом с ней шёл пасынок. А затем, позднее, зайдя в землянку, я обнаружил, что печки нет. Но и тогда я не совсем понял, что же произошло. Они забрали печку на свою новую дачу. Холодно становится по ночам. Возможно, дежурят. Компания большая. Но зачем же воровать? Или, считают, что на 50% печка тоже принадлежит им?
Вот такая забавная ситуация. «Карл у Клары украл кораллы, Клара у Карла украла кларнет…» Тоже автоматическое наказание за грех. Украли печку – лишились насоса. А мог и «Беженку» «забодать»…
Боже, какие безрадостные мысли в такой ясный, тихий день. Уже полдень.
Пока Планету не трясёт. Надо бы упорядочить мысли. Думать о хорошем. Мысль материальна. Бог есть, ведь мысль материальна. Возможно, у Бога и Дьявола сегодня решающая партия в долгом матче на звание сильнейшего игрока Мироздания. Так будем помогать Богу.
- Что там слышно и видно уже на небе? Это я обращаюсь к вам, Михаил Орлов, Виль Липатов и вечный Сократ. Проскочим на этот раз?
- А мы уже и не надеялись сегодня на контакт с вами, коллега.
- Иронизируешь. Михаил. Кстати, не ты ли был тот Михаил, у шлагбаума?
- Нет, я стоял рядом, держал за ствол, чтобы этот придурок не повыбивал тебе глаза дробью, или что там у него было заряжено.
- Значит, я был прав, говоря ему, что ничего бы не вышло?
- Хорошо, что ты не испугался.
- А Сократ тоже там был?
- Все там будем, - узнаваемый голос нарымского классика. – Стоило ли ехать туда в критические дни?
- Света День предсказала, что в этот день можно рисковать. Я ей доверяю… Так проскочим, или нет, Сократ? Я жду твоего весомого слова.
- До последнего момента рождения, или смерти, невозможно постичь того, чего постичь не дано.
- Хорошо сказано. Но если мы проскочим, значит, Нострадамус ошибся, и у безбожников наступит эра вседозволенности?
- Она у них наступила давно.
- Станет больше греха.
- Грядёт двухтысячный год.
- Но звёзды встанут благоприятно.
- Для Бога не имеет значения. Он может в любое время перемешать их как костяшки домино, и начать новую партию.
- Я никогда не видел полного солнечного затмения. И даже частичного, поскольку в такие дни небо всегда было затянуто тучами. Говорят, можно ослепнуть.
- Скорее всего, многие прозреют. Это будет хороших психологический урок для всего человечества.
- Не последний ли это урок, Сократ?
- Зависит от способности обучающихся.
- Возможно, это последняя наша встреча. Я хотел бы поблагодарить вас за то, что вы были, за то, что…
11.08.99