Комнату занимали два низких, широких ложа, между которыми шла дорожка к балкону. Одна постель оставалась свободной, а на другой вплотную лежали шесть объёмных пакетов из толстого непрозрачного пластика, да на ковре - два самых больших, шуршащих едва уловимо при трении друг о дружку, пошевеливаемых изнутри паранормальным дыханием. Владилен заслышал теперь, как судорожно и не в ритм колотится его сердце. Он вернулся в гостиную, быстро разделся, опрокинув при этом вазу с цветами и залив одежду водой. «Эх, Ерёма, сидел бы ты дома!» - по-свойски пожурил себя комиссар и, неуклюже ступая босыми ногами, подался в спальню. Потянуло выглянуть в окно. Владилен раздвинул стилизованные под камыш жалюзи и увидел, что солнце уже появилось. Гневно-красное народившееся светило катилось над изломанным горизонтом, прям-таки на глазах уходя от горы, своеобразно украшенной ровными петлями восходящей тропы. Владилен Артемьевич удивился той гонке на небе да тут же сообразил: в заведении, где он оказался, вращается весь этаж с галереями.
- А с горы-то ловко можно заглядывать в номера, - вслух подумал клиент и закрыл жалюзи. - Итак, наслаждаться подано, кабальеро! Надеюсь, дамы не упрекнут меня за слегка подвисший животик.
Перво-наперво он оборвал все ленты с пакетов, то есть разгерметизировал их, тем самым отрезав себе пути к возвращению хотя бы части уплаченных денег. Де-юре он как бы уже воспользовался всеми куклами. «Восемь суперуслад, но с какой начать-то?» - Владилен замешкался в недоумении, когда из лежащего на полу пакета с треском выпросталось огромное чёрное чешуйчатое крыло.
- Логично, - пробормотал Владилен, гоня прочь невольные страхи. - На чём закончили выбор, с того и начнём теперь.
Он осторожно высвободил куклу. Двухметроворослое существо оказалось совсем не тяжёлым - по крайней мере, для сильных рук россиянина. Кожа модели почти обжигала, обнажённые её участки сияли расколотым антрацитом, свежезастывшей смолой. Волосы на голове чёрной хмары, рожки и роговицы насмешливых глаз отливали медью. Носик крупный, с приметно остреньким кончиком. На знойном теле – короткое, цвета подвяленной дынной мякоти платье. Владилен прихлопнул, как научили, между рогов и тем обеспечил жёсткость конструкции. Предстоял съём одежды. Удача сопутствовала клиенту: глубокое декольте на спине модели предоставляло свободу крыльям, а расстегнуть одну «молнию» - так чего уж там! Ладони приятно жгло, а в груди ворочался зверь.
- Без спешки, друг! - осадил себя Владилен. - У тебя она не одна, гарем. Нужно их всех хотя бы увидеть. Справиться с недостойным зрелого мужика мальчишеским головокружением и этой самой… как её… реальности не потерять!
Он заставил сидеть неподвижно чёрную хмару и принялся распаковывать белую. Эта ещё быстрее могла помутить остаток рассудка. Молочно-белая, чуть прохладная кожа, мощные, безупречно чистые крылья из перьев, светящийся нимбик над головой, тонкие, правильные черты лица, золотистые волосы, огромные, как у лемура, глаза… Только татуировочка на плече да коричневатые сгусточки в ауре противоречили светлому образу. Россиянин раздел и эту модель, дивясь эротичности форм и совершенной нежности дермы. Он воссел на ложе и придвинул к себе с двух сторон удивительные охмурения. Приобнял за прекрасные талии и сладострастно зажмурил глаза. Но тут включилась сюрприз-программа, и на Владиленову ногу легла обжигающая ножища первой раздетой куклы. Рука ирреального существа прихватила плечо россиянина, а ярко-красные губы сложились для поцелуя. От этой неожиданной инициативы Владилен задрожал.
- Я не предполагал, - бормотал он, тревожась теперь о том, как долго выдержит его психика. Целоваться, на всякий случай, не стал, повернулся к белому варианту и, приподнявшись, подул тому в ноздри, зачем-то... Если б он только мог предположить, что последует, ни за что бы не стал того делать! Будто только теперь пробуждённая, хмара тяжко вздохнула. Но это ладно, а вот потом - потом её бледная кожа за считанные секунды едва не полностью обесцветилась, обратилась в прозрачный студень, открывая для обозрения кости и внутренние органы. Стало видно, как по квазикишечнику продвигаются комочки пищевого эрзаца, а вместо прекрасного личика на клиента скалился череп.
- Ах ты, гадость какая! - вне себя закричал Владилен. - Идиотка, тварь!
В этих ли безобразиях состояла фишка крылатой нежити или в чём-то ещё? Фальшивая плоть опять затуманилась, обретая цвет пастеризованного молока. Красота вновь вернулась. Надолго ли? Задыхающийся клиент бежал с ложа, ломанулся в гостиную и стал лихорадочно одеваться. Сердце жгло, воздуха не хватало, хотелось как можно быстрее убраться отсюда. Он был уже на пороге, когда всё вокруг зазвенело и закачалось, пол заходил под ногами, а дверной косяк стал рваться из рук. Из спальни на разные голоса закричали куклы: «Ах, господин мой!», «Моя любовь!», «Я такая счастливая!», «Бо-ольно!..». Владилен рухнул на четвереньки и задал дёру по переходу на четырёх. Позади что-то рушилось и скрежетало.
Он выбрался на площадку перед борделем. Воздух был мглист и колюч от каменной пыли. Какой-то народец метался туда и сюда с воплями: «Землетрясение!» Облупленные клиенты, прикрытые абы чем, вытряхивались из парадного и улепётывали по газону. Слева от Владилена корчился на траве господин, почти голый: в платиновой цепочке на шее и с прижатым к бёдрам прозрачным розовым пеньюарчиком. Поодаль, в окружении слуг и охранников, охала Мульда, похожая в этот час на подстреленную ворону. Земная твердь опять содрогнулась, заклубилась пылища; одна из «спиц»-переходов борделя сломалась, и кабина апартаментов треснулась оземь. Не поздоровилось бы тому, кто бы там задержался.
- Владилен Артемьевич! - прозвучал неизвестно откуда чистый высокий голос. Душа россиянина встрепенулась, взор потянулся к небу… Но голос шёл не оттуда.