Из цикла "Жёлтый трилистник.Письма другу"
У тебя всё дожди за окном мажут серым привычный пейзаж... А у нас опять завалило дом рыхлым снегом по первый этаж… И минус тридцать три, семьдесят пять- влажности - это ещё не предел, а только предупреждение для замерзающих душ и тел…
Голубь упал на лету… Ледышка –вместо тельца в руке… А январь все рыдает и воет в своей снежножгучей тоске и, злясь, остробритвенным ветром кромсает пространство,и мертвящей без-исходности холод впечатывает в белое убранство…
Не зима за стенами, а сплошное белое неправдоподобие… И странные ассоциации в голове : снег и лед равнозначны надгробию… Ни греет ни пламя, ни жар углей и даже чертик-градус не вызывает в застывшей крови мимолетную радость… Вдобавок еще судьба кривоногой собакой присела у новогоднего костерища,
полюбовалась огоньками, а потом взяла и нагадила на пепелище… Невосполнимы потери…
Мандариновый рай мыслей почернел, скукожился в одночасье… Гибельный покой там царит… Но в потёмках души уже клубится позёмкой счастье…
Ведь оплачены-осознаны с лихвою все причино- следственные связи и не выбран ещё ощущений траффик у вопящего в припадке гнева февраля… И малиновый блин- суть жизни в предверии двадцать первого мартовского дня не выскользнул в тёмную прорезь над лиловою сопкой-призмою, и не засверкали снега, не засияли, не заблестели искристо…
И это выглядит, наверно, смешно и нелепо, но я так хочу видеть над головою летнее небо: не зажатое в тиски туч привычных и серых , мечущихся с края его на край остервенело… Просто кусочек синего неба над Тянь-Шанем… Но ещё больше хочу, чтоб над головою текла и плавно стекала в море голубая, в облачной пене, река, заливая мир солнечными полднями целую вечность.
Вечность, в которой время меняет свой смысл и очищает мысли, выводит из мглы января в светлую бесконечность... А пока я возьму цветной карандаш, а лучше гуашь, и плесну яркой краской на надоевший до чёртиков и тебе и мне пейзаж…