Гений Кутузова. Огонь и Тьма Бородино 2

ДИЛЕММА КУТУЗОВА – СТАЛИНА. ГЕНИЙ КУТУЗОВА: Огонь и Тьма Бородино…
/САМОЕ     ЗАГАДОЧНОЕ СРАЖЕНИЕ ВЕЛИКОРУССКОЙ ИСТОРИИ/
                КУЛЬМИНАЦИЯ
          25 авг. (6 сент.) определилась окончательная позиция предстоящего сражения – русские войска развернулись 9-километровой дугой от Масловских высот до Утицкого леса. На правом фланге от Маслово не доходя до Курганной батареи фронтом на Северо-Северо-Запад по естественному рубежу Колочи стала 1 Армия Барклая-де-Толли в составе 4 пехотных и 3 кавалерийских корпусов при 168 орудиях ; от Курганной  батереи, достаточно обустроенной, до высоты 200, наскоро укрепленной 3 флешами, стала 2-я армия Багратиона силами 2 пехотных и одного кавалерийского корпуса при 60 орудиях; и у деревни Утица, сначала в отдалении, особый Утицкий отряд, основу которого составлял очень сильный 3-й пехотной корпус Тучкова 1 -го при 72 орудиях.
Общий пехотный резерв, сначала очень сильный, из отборных частей 3-го (лучшая пехота армии) и 5-го (Гвардия), больший по численности и равный по качеству личного состава отборной гвардии Наполеона , находился за центром дуги у деревни Князьково.
Общий кавалерийский резерв из 2-х кирасирских дивизий был разделен, одна расположена у Князьково, другая за фронтом 2-й армии, ближе к ее левому флангу.
Общий артиллерийский резерв, очень сильный (324 орудия) , главным образом из подвижных конно-артиллерийских бригад, в большей своей части находился за 2-й армией у деревни Псарево , определенно нацеливаясь на поддержку ее левого фланга и центра; у Князькова, имея зримое назначение усиливать центр позиции, т.е. правое крыло того же Багратиона; у деревни Двор на поддержку 1-й армии.
Таким образом фронт выглядел очень плотным, капитальным, тесно привязанным к естественному сильному рубежу — крутобережному участку Колочи, на правом фланге, не предполагающим больших пространственных подвижек — и более рыхлым, эшелонированным в глубину на левом, намечающим значительные колебания войсковых масс вперед-назад. Т.о. и в упрощенном варианте просматривается та же идея стать прочно «правой ногой» и «пошевелить левой».
...Но возможны и иные более свободные от захваченности произошедшими событиями предположения. Военные историки, идя от хода битвы впадают в какое-то разгоряченное раздражение, когда обращаешь их внимание на бросающуюся в глаза а "событийную диспропорцию в распределении сил между Барклаем и Багратионом (тактическая плотность у М.Б. — 15 тыс. на 1 км., П.И. — 13 тыс. на 1 км. фронта) . К ней мы еще вернемся. Любопытно другое: мощный позиционный фронт на Колоче не требовал такого количественного и особенно качественного распределения конницы. Обратите внимание , вся тяжелая кавалерия, наиболее подходившая для коротких опрокидывающих контратак и сшибания плотных строев была сосредоточена на поддержке Багратиону, в то время как «дальнобойная», подвижная, «проницательная», более пригодная к преодолению разного рода препятствий, легкая, и особенно универсальная средняя драгунская сосредоточена в большей части у Барклая-де-Толли, здесь же поставлена основная масса казаков , полки Платова, фактически 4-й корпус,  постоянно подвергающихся какой-то мистификации — казаков то исключают из состава регулярной конницы, когда они почему-то неудобны, как в делах у Бородино, то приравнивают к ней когда они успешно бьют вполне регулярных польских улан и французских драгун у Мира и Романова. Признаюсь, чем казак, с детства обучаемый владеть оружием и конем, однообразно обмундированный, вооруженный той же пикой, саблей, пистолетом и ружьем иррегулярней копьеносца-улана или сабельника-гусара, мне непонятно. Или аванпостная служба так их принизила в глазах специалистов? Определенно можно сказать лишь то, что такой состав кавалерии скорее предполагает не бой в тесноте берега реки, где легкая конница, имея небольшую пробивную силу будет только порхать а не опрокидывать , а нечто иное... — вот если в замыслы положено во благовремении рвануться через водный рубеж, тогда наличие подобного сочетания изумительно быстрой перелетающей препятствия легкой и бесподобно-проникновенной казачьей с могущими сразу поддержать их успех полукавалеристами-полупехотинцами драгунами становится очень и очень разумным. Как и объяснение того, почему на правый фланг такого стеноподобного фронта поставлен 2-ой после Багратиона суворовский Гром-Сокол Милорадович, которого протомили едва ли не весь день Бородино в окрестностях битвы. Как и то , почему держали здесь Платова, по условиям состоявшегося сражения место которому было в перелесках и лужках окрестностей Старой Смоленской дороги, где увертливый казак стоит двух кирасир и от польских улан Понятовского только бы конфедератки полетели, обратись на них 7 тысяч совокупной казачьей массы Платова -Карпова, при том, что за левый фланг можно было более не опасаться...
Осуществив заворот левого фланга Кутузов теоретически обеспечил себе более быстрый перевод войск с крыла на крыло по прямым линиям внутреннего пространства дуги, нежели Наполеон, для связывания всей русской линии вынужденный действовать с внешней стороны дуги и перебрасывать свои войска по охватывающим кривым, да кроме того осуществлять при этом переправу через Колочу; окаймляющий фронт французской армии накалывался на русский центр у Бородино и переламывался в этом месте естественным рубежом Колочи; в то время как русская дуга была развернута по одному, правому берегу, отворачивая от него на юго-запад, для полноценного связывания всей русской линии французы должны были вести бой и с левобережья, через Колочу, и по правому берегу, т.е. разделенно на две группы войск против единого русского оформления; особенности местности делали взаимодействие французских крыльев весьма затруднительным , если вообще возможным, а раздельное положение крыльев очень опасным, русская атака от центра на левобережье по Новой Смоленской дороге или по долине Колочи на запад имели самые неблагоприятные последствия, рассекая и отбрасывая одно из них на Север, в пойму Москвы-реки, а другое на юг, в тесное пространство между Колочей и Старой Смоленской дорогой, отход по которому сам по себе разрушающе действовал на войска обилием разделяющих элементов местности (овраги, перелески, дефиле).
По совокупности условий становилось ясно, что наличных французских сил, приведенных Наполеоном (133-135 тыс) или полагаемых за ним Кутузовым (165 тыс) определенно недостаточно, чтобы связать боем фронт дуги и иметь необходимое преимущество в ключевых пунктах, главным из которых являлся участок Горки-Курганная батарея, не овладев последним, нельзя было организовать взаимодействие крыльев, а удары от него русской стороны в правый фланг «северных» левобережных или в левый «южных» правобережных французских оформлений были крайне опасны; попытка глубокого обхода справа заводила в «Масловскую дыру» и сама провоцировала эффектный отсекающий удар с русской стороны от центра под основание обходящих французских войск; попытка не обхода, а охвата слева... Вот тут интересно. Оценивая обстановку вокруг левого фланга Кутузов пришел к выводу о неизбежности подобного движения, и начинает поэтому перераспределять даже общие резервы — средством уже не парирования , а перехвата становится выдвижение 3-го пехотного корпуса в состав отдельного отряда за левый край Багратиона, при этом Тучков 1-й получает фактически самостоятельную задачу — нанести удар со скрытой позиции, когда противник, обходя 2-ю армию по Старой Смоленской дороге сам развернет ему свой правый фланг, попав в очень неприятный мешок, слева корпус Бороздина , справа Тучков 1-й, а в открытое пространство, между ними косым строем к фронту неприятеля вылетает кирасирская дивизия Дуки, при этом по букве диспозиции от 24 авг. (5 сент.) ,которая не отменялась, корпус Тучкова по прежнему причислялся к резерву командующего и кроме как его предначертаний на другое не мог быть использован; свой фронт он создавал независимо от Багратиона , за флангом 2-й армии параллельно к разделяющей их Старой Смоленской дороге, по которой должны были пройти обходящие части французов, — по диспозиции Наполеона корпус Понятовского; фланговая отака отборной русской пехоты на посредственную польскую означала ее несомненный разгром.
Если понимать под оформлением , именуемым «2-й армией» все завязанные кроме неё общей задачей обеспечения левого фланга войска, все вовлеченные в ее деятельность, нацеленные или легко могущие быть перенацеленными в ее пользу объединения, то вырисовывается контур сложной конструкции, в которую входят до 4 пехотных корпусов (из них 3 лучшие по списочному составу в армии), до 7 кавалерийских дивизий (если учесть, что корпус Корфа фактически работает «на двоих»), в том числе все тяжелые; и более 450 орудий. При этом особо весомые элементы конструкции заложены у ее флангов, особенно за правым , где между Курганной батареей и Князьково сосредоточился мощный кулак из Гвардейского корпуса, 4 дивизий тяжелой и средней конницы, резерва артиллерии, первоначально еще более грозный с включением корпуса Тучкова — тогда его мощность была избыточной для частной задачи простой поддержки Багратиона на юго-запад, и более подходила для более значительных действий, например, рубящего французский фронт удара по долине Колочи на Запад. Вероятно, посчитав обобщение перспективных и частных задач при такой полной концентрации резервов избыточным, как и чрезмерную пространственную протяженность полагаемых ими действий от этого пункта, Кутузов в конце концов делит его, уменьшая стратегическую и увеличивая тактическую значимость переводом 3-го корпуса за левый фланг Багратиона. До этого 2-я армия уподоблялась двери , подвешенной к Курганной батарее и открывавшейся давлением слева, на кол из 2-х лучших пехотных корпусов русских, обрушиваемый с высот центра по понижению влево на ворвавшегося противника, теперь к ней поставили, укосину, уступом к сильнейшему корпусу Бороздина встал отборный корпус Тучкова, на который натыкается всунувшийся в оставленную между ними щель неприятель — что более покойно, но и не сулит головокружительных развитии.
... Но вот эта идея с "левосторонней дверью", ведь она уже была применена им с блестящим успехом у Рущука, тогда русский фронт тоже "открылся", что же произойдет, если он "откроется" и сейчас?
— французы ринутся по большой, обольстительно-красивой загибающейся дуге через позиции 2-ой армии в тыл 1-ой; конница, замечательные корпуса Мюрата, рванется вперед, размыкая боевой монолит в разряжающуюся колонну родов войск "кавалерия, — пехота, — артиллерия";
— русские быстро разворачивают линии своих резервов , 3-й эшелоны войск почти сплошь конница и стоящие у места прорыва отборная гвардейская и гвардионская пехота , и обрушивают свой набирающий неостановимую скорость по понижению местности влево удар на фланг растягивающейся французской колонны, при этом самый страшный рубящий удар нанесут под основание клина тяжелая гвардейская пехота и ударная кирасирская конница, голову французской колонны перехватит легкая быстроходная конница Платова и Уварова, а на растянутое тело обрушатся драгуны и быстро спускающиеся с береговых круч корпуса 1-й армии и неизбежное многократное рассечение французских войск, вдавливаемых в лес, уже нарушивших взаимодействие своих родов, растянутых по кривой захождения, утративших скорость при подъеме влево.
Все для этого уже собрано; и мощный рубящий топор у Князьково, и улавливающая сеть от Горок до Двора, и эшелонированный в глубину строй 1-ой армии, готовый оттолкнуться от Колочи и пойти-сметать любого — но переводом корпуса Тучкова Кутузов отменяет широкое применение такого развития, определяющее уже и общий вид сражения, хотя и не вполне, он как бы нисходит по ступеням ко все более "вялым" вариантам использования своих замечательных заготовок. Почему?...
Внешне тем не менее все это было хорошо запрятано, и наружу торчал только высунутый язык 2-й армии, все те же 5 пехотных дивизий Раевского и Бороздина и 2 кавалерийских дивизии Сиверса из фактических 9 пехотных и 7 кавалерийских. Здесь удав положил свое второе кольцо... Или кольца!
Избыточно-сильный и подчеркнуто оборонительно-неподвижный, скованный мощью своей позиции, естественным препятствием, мешающим ему также наступать против французов, как и им против него — правый фланг; выразительно-уязвимый, хотя реально и не столь слабый, легковесно зависший левый... Можно сказать, первый прямо-таки отвращает от атаки на него, а второй усиленно ее накликает...
Налицо приманка, но где то затаенное жало, которое вылетит и пронзит вцепившегося в нее зверя? Это должны быть какие-то крупные весомые силы, не охваченные нападением на левый фланг — значит правый фланг, 1-я армия? Именно там они и присутствуют, избыточные для тактического насыщения сильного оборонительного рубежа сверх полагаемых для таковых 8-10 тысяч на 1 км. фронта по меркам конца 18-начала 19 века. И как их распланировать к использованию, атакой через Колочу, на ослабленную переливом войск в состав ударной группировки на правом берегу, левобережную группировку противника — или разовым поворотом на правобережную, изолированно одинокую, особенно если увязнет, погрузится в центр русской позиции на участке Багратиона, более слабом чем его фланги, будет естественно надламываться около центрального узла, да еще подрубаемая там русскими атаками вверх по долине Колочи, и т.д.
При средне-разумном подходе неодолимость правого фланга и уязвимость левого прямо требовали противоположного соотношения сил между Багратионом и Барклаем-де-Толли, не 13 к 15, а 15 к 13, если не больше , по тактической плотности — если Кутузов совершает обратное, если он прямо-таки демонстрирует неприступность своего фронта в этом пункте и нисколько не пытается выиграть войск для других мест за это его качество, значит здесь заложен опережающий замысел. Полагая и объявив сражение оборонительным и вовлекая врага к «очевидно» слабейшему участку своей позиции он должен был около него , или в равноудаленности его с другими пунктами держать свой общий резерв, которым парировать определившееся угрозы или развивать успех — вопреки этому он подводит избыточную массу к правому флангу, держит в предельной готовности действия…
— Какого?  Пока сохраняется необходимая тактическая плотность, все атаки врага через Колочу будут и так отражены, а излишние сверх того войска ненужны, бесполезны, даже в чем-то вредны!
— Вот если самому вдруг устремиться через нее, в самом неподходящем , и потому неожиданном месте, когда бой разгорится и противник увязнет по всей линии, повиснет на южном завершении дуги, а здесь станет наиболее слаб, ибо не в силах одолеть береговых круч, не будет и держать крупных сил, так, означение, да и то растащит по более важным пунктам...
...Прекращая это гадание на кофейной гуще , отметим, Кутузов реальным расположением войск, их составом, назначением приличных к тому начальников руководствовался вроде бы и этим — но действовал странно попеременно, и так, и как будто об этой созданной и сохраняемой им перспективе не подозревая и настолько убедительно, что Платов до конца дней своих был уверен, что он только по забывчивости главнокомандующего простоял весь день у Колочи, там как-то нашёл броды, и потому состоялся его рейд с Уваровым...
Но тогда то, что все полагают за общий главный резерв — Гвардия Лаврова, Гренадеры Тучкова , Кирасиры Голицына — не резерв уже, а маскирующиеся под него частные поддержки, а сам стратегический резерв, громадный, полновесный, вот он, вся 1-я армия, при том, что он совершенно не виден в своей очевидной обозримости и включенности во внешнее поле боя, на глаза неприятеля, который тем не менее его атаковать не будет, и Кутузов это знает? Михаил Илларионович — помилуй бог, совсем заморочили!
Отдавая распоряжения на управление войсками, Кутузов не мог не учитывать особенностей позиции, существенного различия условий на правом и левом фланге, отсутствие на последнем ярко выраженного природного рубежа, большое1 разноообразие тактических условий от Батареи Раевского на юго-запад, требовавшие в разных пунктах разного к себе применения и особого руководства — поэтому предоставляет большие права военачальникам, действует через Барклая, Багратиона и Тучкова 1-го, что оказалось лучшим решением — уже в ходе боя многократные местные успехи французской стороны пресекались энергичными действиями низовых начальников, полезная инициатива которых была развязана, поэтому могущих организовать своевременные ответные действия в пределах собственных ограниченных сил. Это более соответствовало как оборонительному способу действий, выбранному русской стороной, так и общему неопределенному характеру диспозиций противников, которые не оглашали крупных задач и целей, связывая развития событий с достигнутыми результатами и благоусмотрением Главнокомандующих, поэтому не имея представления об общей перспективе, французы ворвавшись на ту или иную позицию, в отличие от русских, как правило начинали утрачивать темп, «галопировать на месте», в ожидании распоряжений вышестоящего командования, которые в конечном счете замыкались на самом Наполеоне, бывшем в иные моменты сражения крайне утомленным.
Удачным казалось и распределение военачальников по участкам позиции — аналитичный, выдержанный Барклай твердо встал на правом фланге, бдительно озирая окружающую обстановку; лишенный мелкого тщеславия, зависти и амбициозности он помимо своих забот входит в положение соседа и нередко действует в его пользу до распоряжений Кутузова или почти одновременно с ними; энергичный, напористый Багратион, во мнении общества и собственным наследник-продолжатель А.Суворова, выглядел предпочтительнее на опасном левом фланге.
Сражение предъявило однако другую аттестацию военачальникам. Если Барклай , оценив особенности позиции, несколько оттянул 2-й и 3-й эшелоны войск от линии огня, отчасти укрыв их на местности с наличием закрытых непросматриваемых и непростреливаемых пространств, уменьшив поражение боевых порядков артиллерий, и отбивал врага атаками из глубины или из-за склонов, без постоянного нахождения частей в зоне воздействия неприятеля — то Багратион всевозможно уплотнил строй войск, добиваясь предельно быстрой реакции и мгновенной готовности к контрудару на противника, при этом поставил свои боевые порядки под непрерывное, и на всю глубину поражение артиллерией. Он как-то не вышел из-под впечатлений Шевардинского боя, где выдающаяся активность русских войск давала им неоспоримое преимущество над скованным общими предначертаниями неприятелем, а свобода маневра вокруг одного пункта уводила из-под сосредоточенных ударов громадных французских масс — и не вчитался в них, ведущие«правильный бой» в линию войска будут теперь лишены простых способов укрытия движением и станут поражаться всеми видами огня, если свободы маневра не возродить особыми мерами организации подвижек войск. За успех получасовой контратаки приходилось расплачиваться поголовной гибелью частей под двухчасовой канонадой. Вынужденный соревноваться с самим Наполеоном, который также читал уроки Шевардина, он к 10 часам израсходовал все армейские резервы, а к 12 часам и большую часть общих. По мере нарастания накала борьбы и ослабления 2 армии он все более захватывался событиями частного боя и нисходил с уровня командующего на нижестоящий уровень корпусных и даже дивизионных начальников, обращаясь из стратега в участника борьбы; личное вмешательство офицеров высокого ранга в сражение с обеих сторон было неизбежно, а в особенностях Бородино — предельной жестокости борьбы, крайней активности противников, тактическом разнообразии местности — просто необходимым, но не в звании командующего. В итоге Багратион стал 4-м корпусным начальником своей армии наряду с Раевским, Сиверсом и Бороздиным и просто потерялся как командующий на поле боя, оказавшись всецело поглощенным событиями одного участка (не более 1,5 км ширины) на фронте армии, утратив видение перспективы и являемую ей картину факторов борьбы, кроме расталкивания неприятеля. Уже к 10 часам он фактически руководил и оказывал влияние на происходящее только в районе Семеновских флешей , совершенно отстранившись во внимании от флангов и что там делалось у Раевского и Шаховского совершается вне его воли: его решение, принятое в отсутствии понимания общей обстановки забрать одну из двух дивизий корпуса Раевского едва не привело к катастрофическому падению Курганной батареи, спасённой только отчаянными усилиями случайно оказавшихся около неё Начальствующего артиллерией русских армий генерала А.Кутайсова(погиб) и начальника штаба 1 Армии генерала Ермолова(ранен) – в противном случае развитие атаки Е. Богарнэ от Батареи на юг создавало угрозу разгрома всего левого крыла русских войск вплоть до Утицы.М-да…
 В поединке с Наполеоном он пропал как военачальник 1-го ранга, его истинный класс к 12 часам измерялся тем, что после ранения его задачи сначала удовлетворительно решал дивизионный Коновницын, потом успешно корпусной Дохтуров; в то же время цена его присутствия в событиях была непомерно высока, а прямое вмешательство в схватку начальствующих лиц выше дивизионных неоправданной и крайне опасной роскошью, что и подтвердилось после ранения Багратиона и его начальника штаба Сен-При.
Следует сказать, потрясение , вызваное этим событием, неуверенность, сбой 8-й контратаки и как следствие, отход 2-й армии с Багратионовских флешей за Семеновский овраг, открывшие возможность штурма французами ключевой позиции Дуги — батареи Раевского, произошли в условиях, когда 2 русская армия имела достаточную тактическую плотность для отражения 8-й французской атаки, после которой наступила бы оперативная пауза — войска Даву, Нея, кроме кавалерии Мюрата, бывшие 6 часов в огне, до предела вымотались, французская пехота повисла на Семеновских склонах, с 12 часов не в силах идти в наступление!***Совершая атаки на всю ширину межпозиционной полосы(определялась кроме обзора дальностью посыла артиллерийской гранаты т.е. 1000-1200 метров) французы за 8 атак «набегали» свыше 16 км. в полной выкладке и выдохлись совершенно – в то время как русские в своих контр-атаках останавливавшиеся на границе поражения картечью (600метров) «пробежали» в 7 контр-атаках не более 8 км., и те немногие русские солдаты, что выйдут в 12 часов из-под ливня французских гранат на правую сторону Семёновского оврага, сохраняли полноценную боеспособность
 Позвольте заметить, на 1 погонном метре фронта в полную силу сражается в условиях рукопашного боя только один солдат , второй разве что достаёт из-за его спины, третий — трудно сказать, что делает, 4-й — определенно ждет, когда кто-то из его товарищей свалится — поэтому эффективность действия возрастающей тактической плотности имеет свой предел, по достижении которого превышающие войска становятся только огрузшей, малоподвижной мишенью, когда прицельная пуля валит 2-3 человек зараз, а картечь — страшно представить сколько... Войны 18 века свидетельствовали , что тактическая плотность свыше 12 тыс. человек на километр фронта избыточна , Багратион же имел 13-18 тысяч в разные периоды боя, вел сражение живыми массами, требовал себе дивизий, в то время как определяющим становилось огневое поражение на всю глубину неслыханно плотных и беспомощно-уязвимых колонн неприятеля вместо замоскворецких сшибок стенка на стенку, и требовались артиллерийские бригады — при чудовищной тесноте французского строя они были бы не равноценной, а существенно превосходящей заменой пехотных дивизий, и сохранив свою пехоту от огневого истребления и переутомления в непрерывных контр-атаках, наносили жестокие поражения неприятельским строям ещё до рукопашных схваток; но «пуля – дура, штык – молодец, пушка – под огурцы кадушка» : генерал-от-инфантерии действовал по пехоцки, в то время как Наполеон-артиллерист прокладывал путь через его боевые порядки сметающим ливнем гранат и бомб, создав плотность в 400 орудий против 300 на решающем километре  к полудню, при том ,что Багратион мог бы иметь до 450, большего калибра и веса залпа (русская артиллерия состояла из 6-12 фунтовых орудий, французская из 3-4-8 фунтовых). Именно огневое превосходство, а не 40 тысяч против 18(+ранение Багратиона) определило успех 8-й французской атаки, и это на его репутации военачальника. Следует прямо сказать, в момент этой атаки как русская, так и французская пехота(18 и 40 человек на 1 погонный метр!) на3/4 не сражалась , а погибала.
«Ломовик» Нови, Шенграбена, Прейсиш-Эйлау, Куортани, Рассевата определенно проглядел малозаметный, но крайне важный пункт у деревни Семеновской, где левый и правый склоны Семеновского оврага меняют соотношение высот, здесь необходимо было поставить кинжальную батарею — редут, вместо которой эту дыру вынуждены были закрывать своими телами каре отборной гренадерской пехоты.
Наконец, не лучшую службу сослужило и суворовское «Впередовство», «Наследник — Вперед», обязанный задачей удержания определенной линии и не имея возможности двигаться «вперед» от нее по более чем двойному превосходству неприятеля, и стервенея смещаться назад, утратил маневренность вообще, намертво связав свои войска ее условным начертанием, сдвиг за указанную линию был всегда принудительно-французским, Багратион ни разу не использовал маневра пространством на поле боя, нарушающего нацеленность атаке или сосредоточенность огня противника — войска оказались связаны этой линией как расстрельной верёвкой.
… Какой-то элемент взаимного непонимания и даже противостояния – Багратиону явно и очевидно претит оборонительный, если отбросить словесные прикрасы, характер оглашённой диспозиции -  присутствует в отношениях Главнокомандующего и Командарма-2, приводя иногда к странному внешнему совпадению их действий. Вот интересно, если определившись с первоначальным вариантом давать бой на линии Шевардино – Маслово , Кутузов относится к нему серьёзно и ключевые оформления полагаемой позиции обустраивают не только полевые войска, но и сапёрные батальоны военно-инженерных войск, подчинённые генералу Богданову; при этом они проделали огромную работу – так, на Шевардино из-за выхода скальных грунтов пришлось всю землю для возведения фасов поднять на руках с подножия кургана – то осуществив заворот фронта Кутузов как-то утрачивает тот сугубый интерес к обустройству своего левого фланга, о котором за пару дней до того рапортовал императору. Те же сапёры Богданова теперь яростно дыбят фасы на Курганной батарее, буквально в последнюю ночь превращая рядовую обустроенную артиллерийскую позицию в замкнутый люнет, закрыв тыловой горжей, о которую споткнётся и погибнет в своей атаке 26(7) О.Коленкур; обратив простейшее прикрытие в подобие полевой крепости – по   согласному мнению Богданова(построил) и Раевского(принял) укрепление. Но важнейшее левофланговое оформление «Высота-200» доверена на благоусмотрение одних линейных войск 2-й армии и их начальников, не сумевших, или не пожелавших сотворить ничего лучше кроме как 3-х открытых в тыл флешей, которые обречённо захватывались французами, когда те  влетали через промежутки между ними вглубь русской позиции , и так же быстро отбивались русскими контр-атаками в открытые дыры вместо задних фасов . Не будучи самостоятельными и самоценными элементами позиции они обратились в тот «тяжкий щит», что сковывал и пригибал своего хозяина. Бессильные и беспомощные сами по себе без заливающей местность пехоты. И кому они больше послужили: Мюрату , спасшемуся в них от сабель русских гусар; или Багратиону, настигнутому там французской гранатой…
Что, Кутузов, профессиональный военный инженер, не видел этого, или с 23 по 25 не удосужился осмотреть свой новый левый фланг?
Не хватило шанцевого инструмента, опоздал с присылкой 3000 лопат и 1000 кирок Ф.Ростопчин (объснение Л.Бескровного)? На Бородинском поле и вокру него до дюжины  сёл с крестьянским инвентарём, в 6 верстах Можайск, переполненный обывателями-огородниками….а притомились заботой, да непривычно звать – а нагнать мужиков со всей округи и весь сказ, вы же баре, крепостники!  Нет, пусть уж лучше Ростопчин в Москве озаботится…
Уже одни эти тыловые фасы усилили бы крепость русской позиции до преобладания, отделив горами земли инженерных сооружений шквал французских гранат от основной массы русской пехоты, которая могла теперь стоять отодвинувшись; не на флешах, а за флешами, ставшими редутами, и выходя на их линию только в момент рукопашных схваток – возродившись самодостаточным элементом позиции, те уже самостоятельно обеспечивают контроль над местностью – нет же!
Впрочем, ещё более удивительно то, что флеши вообще были построены едва ли не вопреки воле М.И.Кутузова, в канун сражения отдавшего приказ собрать и передать весь шанцевый инструмент 1-й и 2-й Армий генералу Богданову, инженерные батальоны  и ополченцы которого теперь обустраивали только Центр(Батарея Раевского – Горки) и крайнее оформление Правого фланга(Масловская позиция)  – Оба командующих от исполнения такового уклонились; в чём им пеняет Л.Бескровный, совершенно не вдумываясь, что выполни П.Багратион это распоряжение, никаких русских укреплений на Левом крыле не построили бы вообще. И многократно приводимая фраза из доношения Кутузова императору Александру «слабость своего Левого фланга постараюсь я переменить искусством инженерным» сияла бы в своей первоначальной значимости как никакого касательства к Флешам не имеющая – ОНА ВСЕЦЕЛО ОТНОСИТСЯ К ШЕВАРДИНО.   
Кажется, Кутузов и Багратион оба не очень то собираются «обороняться» на этой позиции:
 – Один как-то не чрезмерно ценит и не цепляется за неё в целом, кроме Курганной батареи;
 –  Другой летит-рвётся от неё «вперёд» , «только к победе!»
Что бы случилось, если бы Багратион сдал флеши до истребления костяка своей армии, где-то к часам  10-ти в наличии кутузовских предначертаний, заложенных в распределение и расположение войск?
Русские уходят за Семёновский овраг, при этом фронт их южнее деревни Семёновской ослабевает. Высота 200, возвышаясь над местностью, обеспечивает обозрение и прострел русских позиций на большую глубину; она закладывает оформление исходной позиции для общей атаки через левый фланг Багратиона в тыл 1-й Армии: и дали, открывающиеся с Высоты-200, так и манят к тому, но вот наступать с неё…
Это значит спуститься и подняться по склонам Семёновского оврага, сразу оторвавшись на них от тяжёлых элементов боевого порядка т.е. артиллерийского сопровождения, имея слева поднимающийся рельеф от деревни Семёновской, увенчанный Курганной батареей и грозящий опасной фланговой контр-атакой от Князьково на юг. При этом французский фронт в районе Багратионовских флешей будет сам подставлен косому удару от Семёновской на юго-запад в охват всего узла Высоты-200, имея против себя в этом пункте сократившуюся ,но боеспособную 2-ю армию, а не её лохмотья; при концентрации всей армии Наполеона к этому пункту он не проникнет далеко, но тут вырисовывается скрытая роль корпуса Тучкова-1. Уже не всовываясь между ним и Багратионом на Северо-Восток, а проходя мимо на Восток , французские войска начинают открывать ему фланг и тыл всего своего правого крыла, и соскальзывая по задней стороне линии их колонн он выходит западнее Высоты-200, как подвижное лезвие ножниц подрезая французский строй. И разводимый с ним Семёновским оврагом. Его атака начинается в перелесках южнее Старой Смоленской дороги и оттого сначала малозаметная, открывается во всей своей губительности, когда он уже фактически войдёт в тыл флешей – и тогда не позавидуешь французским войскам, вдруг обращённым в нарезанный пирог изломами рельефа и русскими боевыми монолитами, ведущим бой в разных направлениях, на несовпадающих уровнях высот, в разорванном взаимодействии частей и родов.Разумнее всего просто плюнуть на такую «выигрышную позицию» и ничего серьёзного с неё не предпринимать. КАК НАПОЛЕОН И ПОСТУПИЛ 26(7), даже в условиях надлома 2-й Армии и в отсутствии «Утицкого сюрприза»…
Увы, на Багратионе, наряду с Бенигсеном, лежит ответственность за срыв тактического сюрприза, заготовленного Кутузовым на левом фланге , удар-засада со скрытной позиции во фланг обходящего Багратиона неприятеля — и дело не в подобии рейда Владимира Храброго и Дмитрия Боброка-Волынца на Поле Куликовом, как иронизирует Троицкий. Сбив темп французского наступления, при этом несильный корпус Понятовского был бы вероятнее всего разгромлен, этот удар заставлял французов спешно удлинять фронт, вводить войска (скорее всего корпус Жюно) в лес, насыщенный русскими егерями, вести бой в расходящемся направлении главной атаки, приостановив или ослабив другие действия из-за фланговой угрозы , т.е. означив 1 — 1,5 часовое затишье перед фронтом , резерв времени на крайний случай для того же Багратиона. Но Бенигсен приказом на выдвижение раскрыл наличие русских сил у Утицы (2/3 вины), а Багратион растащил корпус Тучкова 1-го, забрав у него дивизию Коновницына ( 1/3 вины) что потом пришлось исправлять Кутузову — распорядился  , и Барклаю-де-Толли — ещё раньше осуществил, посылкой целого корпуса Багговута; изрядным мямлей выглядит в этой истории и сам Тучков 1-й (поплатился головой).
Багратион (да и Барклай, кстати) не пытались осуществить прямое требование Кутузова, высказанное при объезде частей 25 августа (6 сентября) — сменять войска на линии соприкосновения с неприятелем на реже чем через каждые два часа: дивизии держались под огнем до полного уничтожения, и только после этого заменялись новыми, становившимися на костях товарищей; в полной мере выполнение этого приказа было неосуществимо, но подвижки вперед-назад, укладывание пехоты на обратных скатах, за гребни, существенно сократили бы потери.
Следует сказать, со 2-й половины дня, когда в тактической зоне утвердилось руководство Барклая-де Толли, Дохтурова и Багговута, русская артиллерия начинает применяться с возрастающей активностью — и становится грозной иерихонской трубой на всем пространстве боя после того как ей стал централизованно руководить великан генерал В.Г. Костенецкий. С 16 часов бой становится уже преимущественно только огневым с нарастающим преобладанием более крупнокалиберной русской артиллерии; с 18 часов французы начинают снимать и выводить свои батареи из зоны русского огня. Говоря же в целом, следует отметить замечательную синхронность внешней стороны событий с периодами огневого преобладания той или иной стороны. Огневой паритет или русское преобладание в числе орудий и весе залпа до 10 часов — 5 отраженных атак на Багратионовы флеши и 2 отбитые атаки на Курганную батарею ; огневое превосходство французов с 10 до 12 часов — основные успехи французской стороны за день; частное огневое превосходство неприятеля в центре в 12-14 часов — падение батареи Раевского; огневой паритет с 14 до 16 часов — выдыхание французских атак; русское превосходство в огне с 16 часов — постепенный отход французов к исходным позициям. Успех или неуспех атаки на тот или иной пункт в условиях достаточной тактической насыщенности русского фронта (13 — 15 тыс. на 1 км) определялся не громадностью брошенных на него людских сил — адом обрушенных батарей , в этом смысле Бородино несопоставимо ни с одним сражением начала 19 века по артиллерийской плотности, созданной противниками, 300 — 400 орудий на километр фронта или 160 — 190 орудий на площадную цель в 8 000 кв.м. Следует признать — Наполеон хорошо прочитал урок Шевардино!
Особенность левого фланга русской позиции вполне проявилась в ходе боя, превосходящая подвижность русской пехоты и конницы из-за уклона местности на запад обеспечивала их равенство в оборонительном бою с неприятелем при соотношении 1 к 2-м при условии огневого паритета. Французская артиллерия в начале боя вынуждена была переменить позицию из-за недостаточной дальнобойности и оказалась в зоне прицельных выстрелов русской артиллерии более крупных калибров. В бою открылось еще одно достоинство русской позиции, которое накануне скорее всего было неочевидно — русская сторона, развернувшаяся фронтом на Запад и Северо-Запад, до 11 часов была «за солнцем», стоявшим у нее за спиной и ослеплявшим неприятеля, эту деталь заметил и особо, телеологически, выделил в своих мемуарах Сегюр. Особенно сильно это сказалось при низком солнце на эффективности действия артиллерии в начальные часы битвы; при фронте «Маслово — Шевардино» солнце было бы постоянным фактором в пользу русской стороны в течение всего боя.
Общим же и при «Масловско-Шевардинском» и при «Масловско-Утицком» варианте явилось то , что наличных французских сил было явно недостаточно для преодоления как «интересной» так и «добротной» позиции, и кроме как жестокого изнурения русских ударами по частным пунктам, на что-либо иное расщитывать не приходилось — если они это позволят, ведь связать их войска по всей дуге боем просто невозможно...
*****
Надо отдать должное Наполеону — он сразу заметил многие особенности Бородинской позиции и применился к ним с большим искусством. Вопреки Ф. Энгельсу, из-за бороды маститого мыслителя которого в данном случае высовывается долговязый «фендрик» прусской гвардейской артиллерии, он дал ей высокую оценку, определив как «неудобную» для французской стороны, что можно истолковать как похвалу тактическому чутью и глазомеру русского главнокомандующего.
Признав достоинство дугообразного фронта русских и невозможность наличными силами связать всю его линию, он с большим остроумием решает и не делать этого в отношении той части позиции, которая недоступна прямой атаке, т.е. всего их правого фланга, и, как следствие, сохранение единства своих сил, которые переводятся в состав одной группы войск , на правый берег Колочи, оставив на левом только часть сил корпуса Е. Богарнэ для поддержания действий против русского центра около Бородино и кавалерийскую дивизию Орнано для «освещения» местности по Левобережью перед русской позицией. Само решение выглядело крайне смелым, почти на грани благоразумия и сулило большие неприятности, если русские сами форсируют Колочу и нанесут удар по Богарнэ и Орнано, но император-полководец принимал в расчет, что попытка такого движения ставит русских в положение равной разделённости по берегам Колочи с ним, и могла быть парирована одновременным отделением и переводом части французских войск с правого берега на левый, при условии что им какое-то время придется вести встречный бой — ориентировочно по рубежу Войны — без артиллерии, затрудненной переправой, на что было резонное возражение, что русские будут также связаны своей переправой через более трудный участок Колочи. Наличие большой массы стратегической конницы (4 корпуса Мюрата) позволяли осуществить этот маневр быстро и связать русское продвижение до подхода тяжелых войск, а там равноценный бой по обеим берегам реки... Грузом этого решения , кроме 2-го начальника, которого придется наскоро подыскать среди подмятого им генералитета, являлось постоянное сохранение резерва последнего срока до тех пор, пока все наличные русские силы не будут связаны боем, иначе появление даже некрупной активной военной массы русских на Новой Смоленской дороге ставит французскую армию в катастрофическое, в лучшем случае тяжелейшее положение, и кроме как отхода по Старой Смоленской дороге, который сам по себе равносилен поражению — ничего не сулит; но такое связывание совершенно невозможно, поэтому не менее 12-15% лучшей боевой массы французской стороны лягут мертвым грузом недвижимого резерва...
Оценивая это решение, нельзя не восхищаться красоте, логичности, увязанности всего замысла французского военачальника — оно было не просто талантливо, оно было единственное , открывавшее перспективу, позволявшее создать необходимое превосходство в силах на ударном правом фланге французской стороны, правда временное, пока русские не обнаружат концентрации всех сил завоевателя против 2-й армии, и не парируют ее «сдваиванием крыльев» на фронте Багратиона или мощным натиском через Колочу, — во всяком случае разгром Багратиона должен быть предельно быстрым, строго говоря французский полководец должен был уложиться в 3 часа, за пределами этого срока массовое появление войск русского правого фланга на фронте Багратиона становилось неотвратимым, а Наполеон, бравировавший пренебрежением к русскому генералитету , русскому солдату всегда отдавал должное.
Внешние условия для этого выглядели вдохновляюще, построенная одним монолитом против русского левого фланга французская громада — такого никогда не было ни до, ни после, французское построение при Бородино, это в сущности Орденская «свинья» 1242 года, перенесенная в 19 век,— и в ответ на лингвистические упражнения Троицкого во французском языке следует заметить, разоблачаемые и исправляемые им слова Наполеона «Московское сражение то , где затрачены наибольшие усилия и одержан наименьший успех» СОВЕРШЕННО СПРАВЕДЛИВЫ ФАКТИЧЕСКИ, если он сказал нечто иное, снимающее эту исключительность, что ж, значит мы в очередной раз переоцениваем его, по предельной концентрации ВСЕЙ армии к одному участку фронта Бородино не «одно из тех», как строит перевод Троцкий, а ЕДИНСТВЕННО-НЕПОВТОРИМОЕ, это был бой удава с кабаном, буравящим рылом навиваемые кольца — и имея на фронте атаки 13 пехотных и 14 кавалерийских дивизий против раскрытых 7 и 2 у русских (в действительности 9 и 7) и большую часть артиллерии (свыше 500 орудий) следовало только эффективно, что подразумевало и весьма быстро, реализовать это превосходство.
И вот тут перед ним возникли серьезные и до конца не разрешенные трудности. Наполеон все же не смог единовременно оценить всего своеобразия неповторимой бородинской обстановки , небывало — новой даже в рамках его собственного решения, но имевшей кроме того и другие черты, например, внешне театрализированную сторону, которую сразу заметил Сегюр; и схематично счел свою задачу решенной по простому подсчету числа «больших батальонов» на фронте атаки, имея более чем двойное превосходство над русскими, на том и успокоился. Между тем задача оказалась значительно сложнее , выставленное количество войск было тактически избыточно и возрастающая масса пехоты и конницы уже не увеличивала пробивной силы атак на поле боя, а «повисала» около некоторого устойчивого показателя, значительно меньшего к их числу. Определив за 2 дня до основного сражения 26 августа (7 сентября), что артиллерия будет иметь существенно более высокое значение, он не подкрепил этот вывод соответствующей переорганизацией ударной группы, с 6 до 10 часов она состояла в порядке значимости родов войск из пехоты-кавалерии-артиллерии. Наращивание французских сил , их массирование на участке взлома русского фронта также происходило постепенно, по мере развертывания борьбы, ограничиваясь вначале «Ваграмскими мерками (корпус Макдональда — 8 тыс. + батарея Лористона — 100 орудий) между тем как ожесточенность и масштабы Бородино потребовали 5-х «Макдональдов»   и   4-х   «Лористонов».   Лишь   после   10   часов   он   добивайся   превосходства   в количестве , а к 11 часам и в огневой мощи созданной артиллерийской массы (400 орудий), непрерывно поражающей площадные цели русской стороны и ее малоподвижные, привязанные к ним строи — условия борьбы русской артиллерии к тому времени существенно ухудшились, она «вышла из-за солнца», была вынуждена переносить огонь с подвижного строя французской пехоты и конницы на артиллерию и наоборот, находясь в зоне прямого охвата атаками, под непрерывным жесточайшим артиллерийским, а зачастую и ружейным огнем.
Последним мастерским аккордом было осуществление Наполеоном огневого окаймления Курганной батареи сосредоточенным поражением из 160 орудий с севера, запада, юго-запада, создавшее неслыханную плотность накрытия площадной цели артиллерией и обеспечившего успех 3-й атаки и захват этого пункта, что собственно стало последним достижением французов. К 15 часам , когда русские в свою очередь осуществили массирование огневых средств наряду с людскими и сосредоточили 300 орудий при 10-тысячной боевой массе у Семеновского оврага против 200 орудий при 25-тысячной, и 192 орудия в центре против 160 у французов, наступление последних безнадежно выдыхается, меньше тактические плотности русских строев при возникшем огневом превосходстве становятся равноценными перенасыщенным французским; последние активные действия французской стороны — налеты конницы на каре гвардейской пехоты левого фланга собственно уже бессмысленны, это не боевые действия, а их завершающие судороги, какое-то объяснение им можно видеть только в стремлении преодолеть на большой скорости зону сплошного поражения русской артиллерией (400-100 метров).
Говоря в целом , следует признать, что найденное Наполеоном решение предусматривало только временный выход из положения, оно не связывало в своем развитии действий русского Главнокомандующего и по истечению обозримого срока утрачивало свою значимость, как только русская сторона произведет собственную перегруппировку людских и огневых средств, либо иным способом реализует незадействованность своего правого фланга; проводимое же не вполне осознанно, «на ощупь», т.е. с запозданием , в картине развития, что должно было служить уроком-наставлением и русской стороне, и при неучёте скрытых факторов русской позиции, оно могло бы и вообще не иметь особых последствий, если бы не просчеты Багратиона, обратившегося приемущественно к «ударному бою» и пехотным поддержкам.
Можно полагать два основания, повлиявшие на выбор такого образа боевых действий:
— общее недоверие к обороне как способу войны, типичное для военачальников ударно-наступательного стиля, приученных своей практикой к тому, что она «все равно сломается» и потому в случае ее необходимости для себя традиционно изобретающих «суррогатные» формы «активной обороны», преимущественно малоудачные, если нет большого пространства для маневра, что характерно например в 1941-44 гг. Для Н.Ф. Ватутина и как результат навлекло неблагоприятные последствия на руководимые им войска в начале Курской битвы в 1943г.;
— П. И. Багратион яростно утверждал и утверждался в «неизбывно-генеральном» , всепоглощающем смысле предстоящего сражения, веру в конечную победу переносил на Бородинский бой — то, что отсюда пойдет «гон», а потому остановился на организации сражения, наиболее удобной для перехода от обороны к общему наступлению, не понимая, и не желая понимать Кутузова и принудительно навязывая ему свое представление о роли Бородино, виде и характере последующей компании, припирая к стенке выбором бескомпромиссно-смертельной схватки-дуэли, задающей уже и общую надрывно-эсхатологическую картину действий Русских Армий.
Свое умозрение он начинает понимать как единственно должное для всей армии, что допустимо только ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕМУ, и после ранения свое извинение М.Б. Барклаю-де-Толли за несправедливые нападки и подозрения, переданное запиской через адъютанта он завершает словами УБЫВАЮЩЕГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО своему ВОСПРЕЕМНИКУ «Теперь спасение Армии зависит только от ВАС».
Увы, НАСТОЯЩЕГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО АРМИЙ РОССИЙСКИХ, при многолетнем знакомстве с ним он понимал так же плохо как и Неприятель — НАВЯЗЫВАТЬ ЧТО-ЛИБО КУТУЗОВУ ПОСЛЕ АУСТЕРЛИЦА, ЭТО РЕЗАТЬ ВОДУ НОЖЕМ...
Жаль 2-ю Армию...
В отечественной историографии установилась любопытная традиция выделять круг неприкасаемых полководцев-суворовцев , и все происходящее вокруг них сопоставлять с ними в случае успеха, или с привходящими обстоятельствами в случае неудач, и так как «Кутузов» и «Багратион» на положении 1-го и 2-го учеников включены в этот круг, то если 2-й требует подмоги у 1-го в 8 часов, и она на расстоянии 4-5 км приходит к 12, то виноваты дороги, и как-то забывается, что наша напасть двояка — там есть и «дураки»!
Тактическая плотность, созданная на участке Багратиона (13 тыс. войска на 1 км фронта) была достаточной для длительной обороны позиции, и Кутузов обеспокоился за свой левый фланг только получив крайне поразившее его известие, что Тучков раскрыт и подвергся атаке, о «стачке 3-х генералов» (русская генеральская свобода = самовольству) 2-а из которых погибли в тот же день, он так и не узнал едва ли не до 1813 года (свидетельство Щербины) и справедливо усматривая положение Багратиона по наличным силам прочным, именно к его левому флангу, не к Багратиону , а к Тучкову начинает крупные переброски войск, кроме очевидных забот о флангах какие-то свои замыслы заставляли его отделить туда перед боем лучшие после гвардии дивизии линейной пехоты (Строганова и Коновницына), потом поддержать их корпусом Багговута, и наконец, посылкой 3-х полков гвардии (Измайловского, Литовского, Финляндского) , ставших опять левее «багратионовского фронта». Только отчаянное обращение герцога А. Вюртембергского, посланного на замену раненому Багратиону убедило его в невероятном, в относительно простых тактических условиях Багратион дал себя разбить, не потрудившись в них даже вчитаться. — ... Не сады Нови, не кручи Паникса, не хляби Аустерлица ... Поляна — что с нее взять! Уж мы пойдем ломить стеною ...! — (Наполеоновская оценка — Багратион храбр, но глуп!) — после чего назначает сюда вместо герцога более значительного в его глазах Дохтурова, которому особо и давно доверял, например определив руководить обходом Мортье под Кремсом в 1805 году, в начале Бородинского дела державшего Центр дуги, ключ всей позиции, и перевод с которого последний вероятно немало ослабил, как уход начальника «с заботливостью дельного человека искавшего толику смысла в сумятице местного боя» (Ф. Глинка) , и может быть косвенно привел к падению Курганской батареи, обстановку в районе которой приняли новые люди — ведь в финале 3-й атаки, когда оседлавшие батарею французы висели на волоске, русский контр-удар сорвался из-за того, что куда-то подевалась 1-я кирасирская дивизия Депрерадовича, в чем нервно и сбивчиво оправдывается Барклай (потерял-с!), что было совершенно невозможно при Дохтурове — а также обращается к неприятной реальности, левый фланг потрясен и надламывается...
…Известно, что в это время – около 12 часов дня – Кутузов единственный раз на продолжительный срок оставил оставил свой командный пункт у Татариново и выехал к позициям в район Горок, где поднявшись на холм, погрузился в глубокую задумчивость, не прерываемую даже зачастившими гранатами с французской стороны, заметившей появление блестящей офицерской кавалькады – что он увидел отсюда?
…Фронт Багратиона сбит и остатки его армии, яростно огрызаясь, отходят на Северо-Восток к Семёновской(Коновницын) , а то и , перемахнув через Семёновский овраг, бегут на Восток (тыловые части корпуса Бороздина); противник получил выгодную артиллерийскую позицию для огневого поражения левого фланга русских на большую глубину; в то же время скрытые возможности позиции – а он их знает досконально, не как артиллерийский  «ломовик» Бонапарт, как инженер и сын инженера, памятуя каждый взгорбок, низину, узость, поворот крутизны – те  невидимые «плюсики», что цепляются, трутся, путаются и слагаясь, непрерывно разрушают наступающие боевые порядки, они уже начинают сминать французский строй: неприятельская конница крутится вдоль оврага в поисках доступных спусков и подъёмов; пехота застряла у кромки обрыва, артиллерия только-только оглашает себя издалёка – толи у французов что-то не получается с организацией ударного кулака, толи нет полной решимости… Пока это не противник!
…Все полевые корпуса Великой Армии видны на линии огня , втянулись в бой, осталась незадействованной только Гвардия (18 тыс. от 133) – сама обстановка диктует меры , близкие его предшествующей практике: быстро развернуть подвижную кавалерийскую группу для операций по Левобережью Колочи, благо обсервационные корпуса Уварова и Платова уже там с 10 часов (и этого в канун полдня 26/7/1812 ещё никто не знает, а два столетия после никак не понимают – РЕЙД УВАРОВА-ПЛАТОВА начавшийся в 10 часов НИКАК НЕ МОЖЕТ БЫТЬ СВЯЗАН с отходом 2-й армии в 12…), а драгуны Крейца и Корфа «случайно» стоят рядом с переправами…И одновременно усиливая ударный кулак у Горок-Князьково переводом к нему 2-х пехотных корпусов отдела Милорадовича, время для этого ещё есть – русским даже выгоднее не торопиться со своей атакой, выждать, пока французы удалятся от Багратионовых флешей за пределы  абриса,в которм их артиллерия ,пока только устанавливаемая на Высоте-200 имеет превосходство над русской, расположенной ниже по правой стороне Семёновского оврага; и кстати этим «промедлением» пособить Наполеону решиться «спустить» Гвардию на внешне разваливающийся русский Левый фланг от Семёновской до Утицы…
…А тогда – удар Гвардии Лаврова и пехоты Остермана, а с ними Гвардейской кавалерии(Какие полки: Кавалергардский ,Орденский Конногвардейский…) и кирасир Депрерадовича влево по понижающемуся склону и стремительный натиск по Левобережью 4 –мя корпусами Уварова ,Платова, Крейца и Корфа к Новой Смоленской дороге , поддержанный атакой корпуса Дохтурова на Богарнэ по Правобержью долиной Колочи – это уже грозно!
Кутузов же поступил странно, и гениально и посредственно, понимай как хочешь – он вообще проигнорировал угрозу наполеоновского удара от Багратионовых флешей в глубь русской позиции : когда адъютанты схвативши за узду его покойного мерина насильно свезли Главнокомандующего с опасного места, он только распорядился перевести к Семёновскому оврагу, левее остатков 2-й армии 3 полка гвардейской пехоты, которые в случае решительного удара французов в этом пункте сами по себе не могли сыграть особой роли, но означили распыление ударных частей резерва. Уваров и Платов были спущены до «диверсии» лишением дополнительного усиления более тяжёлыми компонентами. Милорадовичу велено было развернуть войска от Горок до правого фланга 2-й армии, принятой Дохтуровым. Полновесный «ответ» рассыпали ворохом «местных крючков» , которые царапали, рвали, бесили неприятеля, но не убивали – и в то же время что-то скрывали…
Посылая заведомо недостаточные силы к Семёновскому оврагу, Кутузов определённо демонстрировал неверие в решительную атаку Наполеона от Высоты-200 на Восток и Северо-Восток и это замечательная прозорливость: Барклай-де-Толли, Даву, Энгельс и другие вплоть до КОЛЛЕКТИВНЫХ АВТОРОВ европейских изданий последних десятилетий именно здесь видят утерянной ключ сражения, все, кроме Наполеона и Кутузова… – Но зачем их было тогда вообще посылать? Не сыскалось 3-х других пехотных полков среди 24-х прочих в 2-х корпусах Правого фланга,стоявших в 2-3 линии в избыточной тактической плотности, заткнуть временно образовавшуюся дыру?
…Или означал противнику, что ВЕРИТ в такое развитие, и не имея резервов ,рвёт уже и Гвардию? Заслонял блеском её мундиров готовые пролиться серые потоки армейских корпусов Правого фланга? Или ещё что-то, для чего надо было показать крайнюю резервную «оголённость»…
Придвигая два корпуса к Центру, Кутузов определённо обнаруживал предвидения главного развития событий в районе Курганной батареи, но вместо разрушения французского удара – а он очевиден, по охватывающей дуге от Бородино до Семёновской, при решающей роли крыльев – просто срезает этот выступ линией войск, разворачиваемых от Горок до Семёновской, не «парируя», а «заслоняясь» от этой угрозы; и отчасти сбрасывая со счёту и саму батарею, всё более опасно изолируемую… При этом как-то преждевременно раскрывается – стоило ли препятствовать наполеоновскому «захождению гвардией», уже начавшей выдвигаться (Молодая гвардия) к Курганной батарее, рейдом Уварова-Платова? Ведь батарея всё равно падёт , а далее не менее чем часовой перерыв, пока французы переведут свои батареи к Горецкому оврагу.В условиях,когда в исполинской схватке с Багратионом – и низкий поклон ему и 2-й армии за это – Бонапарт задействовал весь наличный состав своей армии кроме Гвардии, а у Кутузова остались сверх Гвардейского корпуса ещё 2 пехотных и 4 кавалерийских в Отделе Милорадовича, лучше и весомее для сражения было вообще их придержать даже ценой существенных позиционных потерь, пока Наполеон не пожертвует Гвардией, а тогда делай , что хочешь, и тот же рейд Уварова-Платова становится едва ли не катастрофическим…Вопреки этому Кутузов всё время переводит сражение из разряда беспощадно-решительных в тягуче-неопределённые; иногда преждевременными действиями уведомляя неприятеля, что того ожидает в случае переступления черты, проведённой русским Главнокомандующим. Две армии рвутся вцепиться друг в друга мёртвой хваткой – вместо этого разворачивается чисто русская игра в «поддавки», никому кроме басков в Европе неизвестная; и всё глубже затягивающая в себя и Наполеона.
…О чём он думал тогда на круче Горецкого холма, какое решение итожил, в последний раз в своей жизни снизойдя до тактики, колонн, корпусов, отныне и до смерти предоставляя её другим лицам; на какой уровень восходил? Ведь всё , что он прикажет по минованию этого получаса будет внешне выглядеть как метания перепуганной бабки на кухне, обнаружившей, что горит – эти «пожарные» мероприятия не соответствовали той каталептической закаменелости, в которую он погрузился, что так поразила его адъютантов, и о которой с почтительным удивлением будет вспоминать под закат своих дней один из них, Михайловский-Данилевский…В самой устойчивой «половинчатости» его решений присутствовала какая-то неуклонно разрастающаяся проводимая система, успокаивающая Близких и Армию сознанием «старшой-от знает что делает» даже в отсутствие понимания её смысла…
……………..
Когда же русские энергично исправили недочеты своей организации боя, усилив его «огневую» данность относительно «ударной» к 15 часа дня, обнаружилась обратная сторона принятого Наполеоном решения — фактически оно было асимметрично боевым возможностям родов войск французской армии. У Наполеона было некоторое преимущество над русской стороной в качественном составе пехоты (90 тыс . старослужащих против 58 тыс . таковых у русских) и серьезное превосходство в кавалерии, при этом в стратегической определяющее (4 корпуса единой массы Мюрата), а в тяжелой ударной просто подавлающее: 6 кирасирских дивизий против 2-х у русских; артиллерия же определенно уступала русской по числу стволов , весу залпа, однотипности материальной части, единообразности организации при равной высокой обученности личного состава, при этом русская артиллерия лучше взаимодействовала с другими родами войск — у французской стороны был больший навык массирования этого средства на поле боя, а ее главнокомандующий — профессиональный артиллерист, быстрее почувствовал «артиллерийскую ноту» событий (тогда как русский главнокомандующий — военный инженер, быстрее и тоньше оценил природные условия местности, куда «строил» войска!) — в общем же французская артиллерия была определенно слабее русской и когда соперничество между ними развертывалась в полную силу, это делалось очевидным, а выбор Наполеона ставил его армию в худшее положение относительно наличных факторов боевой мощи. В итоге французская кавалерия яростно, но зачастую бессмысленно моталась между пехотно-артиллерийскими строями, гибла от русских, не очень помогая своим и к концу боя была разгромлена (по оценке Груши), что имело самые тяжкие последствия — по условиям гигантского театра войны в России именно этот род войск имел особое значение, обретая армии пространство, его наличие имело большую важность нежели сохранение всей доблести Гвардии, но ступив на край Субконтинента Наполеон по прежнему мерил события узко-европейскими мерками, шел по Евразии, как по Голландии. Лучшие условия для использования кавалерии давало все же Левобережье Колочи, разумным в крайности было и выключение её из событий вообще...
Посредственно были использованы и возможности пехоты: стремясь быстро разрушить тактически насыщенный фронт Багратиона , Наполеон сам попал в затруднительное положение со своим предельным усилением ударности атак, их фронт был крайне узок — 300-400 метров на корпус! — прорвавшиеся части сразу оказывались в огневом окаймлении , а 5 линий колонн (50 человек на погонный метр!) представляли совершенно фантастическую мишень и прицельный, "цельный" как говорили в 19 веке, картечный выстрел валил несколько десятков человек сразу.
Исключительная обобщенность замысла реализовывалась через сверхцентрализованное управление исполнением, низводившее других начальников французской армии на роль простых колонновожатых, и когда на пространстве 1,5 километров командовали Даву, Мюрат, Ней, тут уже не присутствовало не только 3-х, но и 1-го маршала, из всех качеств военачальники могли явить только субординацию, храбрость и волю.
В значительной мере преодолев общие неблагополучные последствия дугообразного расположения русской армии и остроумно предоставив русскому командующему в одиночку решать задачу переправы войск на крутобережном участке Колочи , т.е. обратив против него самого сильнейшую сторону выбранной им позиции, и даже получив в рамках правобережья Колочи превосходство в скорости маневра резервами , которые перемещались теперь внутри компактного кругообразного оформления единой группировки, над русскими, вынужденными переводить их по ставшим более длинными в отношении новых французских маршрутов, хордам своей дуги, Наполеон с другой стороны не смог преодолеть ряда особенностей позиции левого фланга противника. Центр русской позиции , перестав быть точкой перелома французского фронта, стал теперь подобием волнолома, о которой терся и замирал левый фланг французов, заставляя их в процессе наступления выгибаться выпуклой дугой, основание которой увязало где-то у Батареи Раевского, а центр, притягивая к себе большую часть сил, устремлялся к Семеновской, при этом возникавшие внутренние противоположные стремления деформировали и разряжали даже густейший французский строй, он делался неровным , сваливался в каких-то частных оформлениях, и в минуте от схватки можно было найти не занятые войсками участки затишья, разраставшиеся при дальнейшем движении в восточном направлении и прямо-таки просившиеся на крайне болезненный отсекающий удар под основание атакующего ядра в южном или юго-западном направлении между Семеновской и Курганной батареей. Утицкий отряд после восстановления своей боевой мощи с прибытием корпуса Багговута, играл роль другого волнолома на котором повисал и прогибался французский фронт. В совокупности они образовывали неопределенно-грозные нависания , поэтому при сохраняющемся управлении и взаимодействии русских войск, ни о каком "неостановимом движении", о котором плачется вся «наполеонониана»  от Даву до Кальметта, не приходилось и думать, и после первоначального успеха удара на центр левого фланга противника своим чудовищным оформлением, Наполеон должен был разворачиваться к флангам, чтобы "срезать" эти опасные вклинения, при этом начинать надо было именно с северного, угрожающим балконом зависшего над долиной Колочи и постоянно чреватого прорывом русских к Новой Смоленской дороге , удар по Утицкому отряду, при невозможности перехватить его пути отхода делал его разгром гадательным, и только усугублял эту угрозу отсекающего удара, как заводящий французов еще далее в угол между Семеновским оврагом и закрытыми пространствами вокруг Старой Смоленской дороги. Сражение показало, что не только на одновременное решение задачи центра и флангов на участке боя, но и даже на одновременные развязки фланговых проблем сил не хватает, и против Багговута, сменившего убитого Тучкова, в течении всего боя Наполеон не смог выделить ничего более, кроме посредственного корпуса Понятовского и рядового корпуса Жюно. Имея в совокупности не более 19 тысяч солдат , против 14,5 тыс. отличной русской пехоты (Какие полки! Павловский гренадерский , Санкт-петербургский гренадерский... — в 1813 году будут переведены в гвардию) , и 8,5 тыс. ополченцев и казаков, они наступали, когда Багговут отступал, и отступали когда он наступал, и что бы с ними стало, окажись начальником над этим пункт огонь-генерал яркого наступательного стиля, если не Милорадович, то хотя бы Остерман-Толстой, киснувшие почему-то на правом фланге...
Только один военачальник с французской стороны Евгений Богарне исполнил самостоятельную задачу в районе центра Русской позиции, получив распоряжение и успешно осуществив захват батареи Раевского, после того, как 3/4 Русской пехоты полегли под ливнем французских гранат , обрушенных взявшей её в огневое окаймление французской артиллерией и головокружительного рейда О. Коленкура в тыл позиции . Но этот блестящий тактический успех знаменовал и полный операционный тупик : наличных сил явно не хватало, сражение выливалось в жесточайшие схватки вокруг отдельных пунктов, никакая тактическая изощрённость не могла уже заменить отказа от связывания всей русской линии, правый фланг который без особой ретивости сдваивался к левому, а правым окаймлением поля боя становились огнедышащие батареями, как вулкан, Горки, и у подножия которых в полной готовности к картинно-страшному удару застыли цвет и гордость русской армии , знаменитые полки Гвардейской дивизии — Преображенский и Семеновский , 4 тысячи людей-великанов о которых Фридрих Великий говорил, что кроме того, что убить, их надо еще и свалить; все на том же месте, в ожидании своего часа, постепенно к ним пристраиваются лейб-егеря, подтягиваются 4 полка армейской легкой пехоты, убывают и возвращаются Кавалергарды и Конногвардейцы — ударная группа у Князькова, по временам сокращаясь, сохраняется в течении всего сражения.
Сами по себе приходят в голову сравнения-аналогии , под Ваграмом, столкнувшись с вспыхнувшей доблестью венгерской и австрийской пехоты, Наполеон смог проломиться через нее, только обеспечив общее полуторное превосходство в силах и ценой предельных усилий 3-х дневного сражения — готовясь вступить в бой с превосходящей их по качеству русской пехотой, он почему-то об этом забыл , а Кутузов помнил...
Особенность русского левого фланга задавала уже и саму последовательность действий Наполеона, он не мог даже изменить порядок нанесения ударов, осуществить сначала "частный" на Курганную батарею в центре русской позиции, потом "перспективный" , по левому краю, с угрозой захода в тыл 1-й армии, пусть и малореальной,— без предварительного вклинения в русскую позицию и захвата Семеновской, изоляция батареи от поддержки всей армией, огневое окаймление, окружение и как следствие успешный штурм — были совершенно невозможны , т.е. "общее" перекрывалось "частным" , разменивалось на него, а не наоборот, а по взятию ее вставали во всей своей грозе и мощи Горки, уже не с одной, а многими батареями и выровнявшийся 6-километровый русский фронт от Горок до Утицкого кургана, полыхавший огнем 500 орудий — и все сначала...
И наконец в полдень Наполеон пережил жестокое потрясение другого рода — выдающийся полководец, идеальный военный квадрат, где "воля равна уму" по определению профессора Российской Императорской Академии Генерального штаба начала века Колюбакина, он очень хорошо понимал смелость своего решения совершенно не связывать правый фланг русских, ни на минуту об этом не забывал и внимательно следил, как противник использует освободившуюся 1-ю армию, будет ли он осуществлять перевод ее войск на фронт 2-й, значительно усиливая его материальными средствами, но в то же время ставящий сложные проблемы управления и взаимодействия — 2 хозяина у одной плиты, каждый со своими сковородками, при том , что один уже расположился и все занял; или всё-таки перенесет действия на левобережье Колочи, придав сражению предельно-активный, в чем-то непредсказуемый характер, где у французской стороны есть серьезные преимущества, особенно массированная конница , но бой решается в конечном итоге и непредвиденным сочетанием людских воль и одержимости живых масс, значение которых в данном случае, при накренившейся обстановке и быстро меняющихся ориентирах будет особенно велико.
Имей своими противниками А.Суворова или эрцгерцога Карла, он вероятно полагал бы в 1-м случае большую долю вероятности мощного русского рывка через Колочу, основанного на наличии самозабвенного порыва войск, выносливости и доблести русской пехоты, том, что живой элемент сражения будет особенно весом, и здесь, у стен Москвы, он пламенеет национальным чувством именно у русских, а более раннее захождение дает русской стороне преимущество организованного навязываемого удара — превосходство же французов в коннице не решающее, она не главный, а второй род войск... Во 2-м случае был более уверен в спокойно-методическом развороте 1-й армии на фронт 2-й. И кажется, само распределение начальников по крыльям — "методист" Барклай на правом, "ударник" Багратион на левом тоже более к тому склоняют, если исключить такую возможность Багратиону, а это и произойдет при главной атаке на него... Но главнокомандующий Кутузов, как полководец представлял для него неразрешённую загадку, в ударной методе "больших батальонов" он не просматривался, его действия в Австрии и Валахии в систему войн государств-микроцефалов Европы, где пространства-крошка , а времени-блошка и бой=сражению=войне не укладывались; эту ограниченность европейской данности он , по неевропейской обширности своего дарования ощущал хорошо, рвался в Азию, говорил "Вот где осталось место великому!", уже становился на пороге ее в Египте — и потерпел крушение , так как был всё тем же европейским обывателем, пропитанным ее представлениями, нормами, предрассудками, вся его глубина-беспомощность понимания Кутузова заключена в одной плоской оценке "старая лиса", как будто судят о злокозненном соседе в околотке, а не о полководце-противнике, с такими оценками не войны выигрывать, а рвать штаны на соседском заборе. В натуре сильной , но примитивной подобное непонимание-непредставление кого-либо в рамках усвоенных ценностей рождает высокомерное пренебрежение, в натурах повелительно-глубоких недоумение уходит в особо скрытную, подсознательно скапливающуюся подозрительность, которая принимает и некоторую обращенность уже и на себя, заставляет придирчиво отслеживать в собственных действиях какой-то изъян — вот ведь как поступает, а не скажи что дурак... Правда, Наполеон явил свой, оригинально 3-й вариант оценки непонятного — смешение двух первых!
...И все же Дунай, две последние кампании ТОГО прямо связаны с ним и почти непрерывными маневрами берегами реки — а как памятно Наполеону чувство невыносимого бессилия, когда с круч южного берега Дуная он смотрел на избиение отряда Мортье и ни чем не мог ему помочь — и с каким злорадством возвращает сейчас этот давнишний урок: на, метись вдоль берега, не Дуная —Колочи, речушки...
...Конечно, там другие масштабы, само операционное направление Ульм — Вена делится на двое великой рекой, но все же как там легко чувствовал себя старый речной лис, привыкший таскать добычу из прибрежных камышей бесчисленных рек русско-турецких войн к которым они и были собственно привязаны: Днепр, Днестр, Буг, Прут, Серет, Дунай, Кубань ; ему , Наполеону, дунайское двубережье памятно не только давним Кремсом — близкими, страшными картинами Асперна и Ваграма, первого "правильного" поражения, и ближайшей к Бородино битве-бойне, где есть победитель, но нет униженного побежденного...
Великая река, невместная, неевропейская по своей громадности, она начинает как-то давить Наполеона , он не мог никогда вполне к ней примениться, все его громкие победы связаны только с Верхним Дунаем — Баварским Рейном наоборот — и как распрямлялся, раскрывался там Кутузов, ничего подобного Маршу Маркова к Слободзее Наполеон произвести не смог и это закономерность — Дунай слишком велик для него, обывателя буйствующих ручейков Корсики и умеренно-почтенных речек Франции ; Дунай это уже сверх его, это река-море... Он даже не вполне понимает народы, живущие у великой реки, например, венгров, предпочитающих доблестно сражаться с ним под австрийскими знаменами, вместо того чтобы переменить их на французские; тех же австрийцев, которые после ожерелья его побед почему-то не рассыпались по немецки, а сплотились вокруг слизняка-императора и его средне-талантливого полководца... Он как-то не чувствовал "воды" в рамках своего военного дарования и видит ее как средство боя крайне схематично,— как-то, через что надо перепрыгнуть, и тот же эрцгерцог Карл дает ему предметный урок более широкого представления использованием брандеров против переправ у Асперна, едва не положившее конец его завораживающего полета...
Французское наступление началось в 6 часов , вполне определилось в 8, т.е. признаки массового перевода войск должны были вполне проявиться к 10 часам, между тем и в 10 часов французы имели налицо перед собой все те же 3 пехотных корпуса Багратиона и Тучкова , с прибавлением некоторых других войск, которые можно было оценить не более как выдвижение обычных частных поддержек — 3 других русских пехотных корпуса на линии толи заснули, толи к чему-то готовились, отсутствовала Гвардия, не было видно обычно так мозоливших глаза казаков, куда-то подевалась большая часть легкой регулярной кавалерии... Первое крупное перемещение войск от Барклая налево — перевод корпуса Багговута был произведен таким образом, с крайнего правого на крайний левый фланг позиции , что будь оно даже вскрыто, скорее бы озадачило противника, нежели прояснило обстановку... русские как будто не обращают внимание на французскую угрозу в районе Багратионовых флешей — между тем оно оказалось совершенно не замеченным и проявилось только когда Жюно, как медведь пчелами  облепленный русскими егерями, выдрался из леса прямо на Багговута около 11 часов.
И в этот момент жесточайшего сцепления воли, желаний, зоркого разума, корсиканской страсти — грохот! пыль!
— Cazak! Cazak!
Рейд Уварова — Платова.
— ... русские прорвались!
— ... их видят у Беззубова, Войны, Валуево (!?!?)
— … сейчас грянет удар!
Проглядел?!?!
Редчайший случай в его практике — на доли часа Наполеон утратил спокойствие, оставив в разгар сражения командный пункт, устремился к переправам, и это не срыв перенапряженных нервов — бросок на нечто ожидаемое. Его первый приказ, в презрение собственного правила "Перемена в приказах ведет к беспорядку", остановить дивизию Клапареда из Молодой Гвардии, уже двинутую к Курганной батарее; на 1,5 часа приостанавливаются боевые действия, возникает явственная пауза — шум, гром, но нет атак!— слишком дорогая и немедленно выложенная цена за истерики обозников , сколько их уже было, в Египте, Германии, Италии, Испании! Эта готовность мгновенно все остановить , собрать войска, развернуться — прямо свидетельствует, что он постоянно ждал нечто подобное, и видел в нем нечто более серьезное, чем простая диверсия бродячей конницы за флангом — начало "другой" битвы; что опасность своего решения, создающего пусть отражаемую, но реальную угрозу прорыва русского правого фланга на Новую Смоленскую дорогу он знал, и ни на миг не забывал. Любопытно свидетельство Сегюра, вечером 25-го августа (6 сентября), говоря о возможных потерях, император обронил удивившую его фразу "Но у меня 80 тысяч войска — я одержу победу и войду в Москву с 60-ю тысячами", как бы напрочь исключая из расчетов всю Гвардию и Кавалерию, ведь войска было свыше 133 тысяч по перекличке перед сражением — не означала ли эта прорвавшаяся в слова тайна "внутреннего счета" придержки резерва последнего срока, трогать который он запрещал себе даже мысленно в ожидании боя с русскими на Левобережье, признание того, что этот бой может быть не только выбран, но и навязан... Серьезная группировка подвижных и ударных войск так и просматривается: Гвардия (20 тыс.) + 4 корпуса Мюрата (15 тыс.) , а всего 15 тысяч отборной пехоты и 20 тысяч лучшей ударной кавалерии (считая вместе с гвардейской), и за ними перевод 1-2-х корпусов по обстановке ... но и
"Что значит русский бой удалый
 Наш рукопашный бой..."
Как тактическая операция рейд был позорно провален, то что не удалось двумя корпусами разбить слабенькую итальянскую кавалерийскую дивизию Орнано на заморенных конях при одном полку пехоты — и, кстати, пленить или уничтожить лучшего французского военачальника после Наполеона при Бородино Евгения Богарне, тоже бросившегося разбираться с тылами и оказавшегося вместе с Орнано под ударом — всецело на совести Уварова и Платова, единственных русских генералов, не представленных Кутузовым к награде за сражение. Как действие Кутузова, возвращавшее "опасно зашалившегося" Наполеона в рамки его воли совершенно удался, Наполеон закаменел в своем нежелании бросать Гвардию в огонь!
... Этим можно объяснить и мягкое обращение с горе-вояками: на попытку личного объяснения Уварова Кутузов только обронил — Я всё знаю, бог тебя простит,— Платов вообще остерегся показаться ему на глаза.
И в то же время, усиливая ноту непостижимо-загадочного, Кутузов снова замирает — высунулся, пошевелил, что-то прощупал и опять втянулся...
Может этим объясняется странный, нервно-обрывчатый разговор Наполеона с раненым и принесенным к нему героем-стариком генералом Лихачевым, которому он пытался вернуть шпагу и получил отказ принять ее,— с каким-то непонятным напряжённым интересом император-полководец расспрашивал русского воина, как велась последняя война с Турцией , и вроде бы хотел задать другой вопрос — а где сейчас Дунайская армия, не у Маслова ли?
Предельная централизация, хотя и обоснованная для данного случая достаточно жестким внешним общим очертанием единой задачи сокрушения русского левого фланга , не лучшим образом сказалась на деятельности наполеоновских маршалов — к сложным малозаметным особенностям местности они совершенно не применялись, вели бой громадными скученными массами в одной методе, которые переламывались, сминались, неоправданно уплотнялись или опасно разряжались рельефом местности. Как следствие , во французских атаках присутствовала постоянная несбалансированность действий по фронту, они как бы "наваливались" а не "обрушивались", вырождаясь из молниеносного общего прорубающего удара в волнообразное перемещение давления вдоль русской позиции, иногда до полного рассогласования, особенно в моменты нарушения визуальной связи, как это случилось во время 5-й атаки на флеши (около 10 часов — отстал Жюно) и 6-й (11 часов — Понятовский прекратил, Жюно начал, Мюрат слишком залетел с конницей перед колоннами Даву и Нея) , что способствовало успеху 7-и (!) русских контратак, проводимых также грубо, но с отличным применением ко времени, срок задержки не более 15-20 минут от прорыва французов на русскую позицию , лишавший их возможности подтянуть артиллерию на занятые пункты  и закрепиться там основательно — достижение Багратиона!
Кстати, под Канонадой этих атак рушится еще одна анти-кутузовская или антинаполеоновская или , если хотите анти-кутузовская через принижение Наполеона версия о "роковом отказе" от глубокого обхода русского левого фланга через леса южнее Старой Смоленской дороги, мысль о котором высказал 24 августа (5 сентября) на военном совете Даву и которая понравилась Веллингтону и восхитила В.Г.Сироткина по его "критичности" к французскому военному гению, от этой идеи отказавшемуся. Помилуйте , сударь, если Жюно днем, в негустом перелеске между Семеновскими флешами и Старой Смоленской дорогой, при вестовой и слуховой связи с полем боя, оказался обложен егерями, сбился с пути, нарушил управление войсками и вышел из 5 километрового перехода с 1,5 часовым (!) опозданием — куда и когда вышел бы Даву с 40-тысячной массой после ночного марша через окраины густых лесов государственных дач и с чем? Можно точно сказать — без чего... Порядка! Артиллерии! Знания обстановки и места куда угораздило забрести! Полный гадательности сроки этого события!— Совокупность этих качеств, даже в отсутствие егерей, казаков, ополченцев обращает регулярную армию в вооруженное скопище, потенциально разгромленную толпу — при том, что отделение таких сил крайне опасно ослабляет армию, ставит ее под угрозу мощного опережающего удара , а русские еще в Смоленском эпизоде показали готовность перехватить такую удачу, не стало только энергии у Барклая-де-Толли ее исполнить во всем блеске раскованного дарования...
В действиях французской стороны наблюдается постоянная рассогласованность участвующих в бою родов войск — так , если русская артиллерия хорошо поддерживала свою пехоту и конницу огнем и даже маневром колесами, вплоть до жертвы собой, то французская оставляла их без огневого обеспечения при русских контр-атаках, так как совершенно не использовалась для подвижного сопровождения войск, что так важно при наступлении, и выдвигалась в занятые пункты только по полному их очищению, с большим опозданием. Она была губительна лишь для площадных целей и малоподвижных строев, в которых, увы, усердствовала русская сторона...
Французская конница постоянно залетала перед пехотой, а не развивала ее успех, моментами даже пыталась выполнять ее задачи, штурмуя в конном строю инженерные сооружения и восстанавливая тактику чуть ли не парфянских катафрактариев. Она поражалась всеми родами войск, всеми видами огня и оружия и растрачивалась чудовищно. Русская конница, действовавшая на контратаках из глубины, через интервалы колонн на отходящую смятую пехоту или атакующую расстроенную огнем конницу, сражалась в условиях своей тактической характеристики, с большим эффектом и умеренными потерями; ее недостатком было отсутствие стратегического массирования, в условиях состоявшегося боя впрочем не очень выразительным, но наличие такого массирования, подобного Общему Кавалерийскому Резерву Мюрата, могло придать сражению иной вид особенно в полдень, когда французская пехота обессилела, ее огонь нарушился, строй утратил устойчивость и непроницаемость.
Общее налаженное взаимодействие всех 3-х родов войск на французской стороне возникало только эпизодически вне преимущественной картины сражения. Исключением такого рода явились действия Евгения Богарнэ , он единственный из французских и русских военачальников начинает сознательно применяться к местности, используя склоны и понижения Семеновского оврага для накапливания войск перед атакой и как укрытие от русского огня, в паузах схваток укладывает пехоту на землю в ямы и воронки, предохраняя от ненужных потерь в бессмысленном молодечестве — он же заложил начало огневому окаймлению Курганной батареи с севера и запада и наконец после полудня, вырвавшись от гусар Уварова, сумел завязать общее взаимодействие войск в этой задаче, организовав одновременное поражение цели огнем с 3-х направлений, охватывающее движение пехоты и согласованный с ним марш-маневр конницы О.Коленкура с замечательным отворотом влево от Семеновской по перелому рельефа с неожиданными "взлетами" и "нырками" на естественных уклонах местности, сбивавшими точку прицеливания артиллерии и направленность атак кавалерии, и выходом в тыл батареи при тактически плотном русском фронте на этом участке оказавшемся не перехваченным ни "огнём" ни "мечом". Это было примечательно.
Вообще на поле боя Багарнэ явился единственным "маршалом" среди прочих наполеоновских "рубак-героев", разумно руководил войсками, экономно расходовал силы пехоты, уводил ее за обратные скаты высот от русского огня при неудачных или неопределенных обстоятельствах, включая в действие элементы пространственного маневрирования, внезапной атакой взял Бородино, означив начало битвы, в течении всего сражения исполнял роль всего левого фланга Великой Армии, одновременно демонстрацией постоянной готовности к наступлению приковывая внимание русского командования к центру, и в 14 часов реализовал ее , взяв с 3-й атаки позицию, сильнейшую Багратионовских флешей.
По совокупности же силы пехоты были исчерпаны к 14 часам, кавалерия избилась к 16, артиллерия обессиливает к 18...
Итак, с 18 часов, т.е. через полсуток после начала сражение перегорало в громе слабеющей канонады, тихом глухом стоне раненых полей, испуганно вившимися и срывавшимися в галоп полупризрачными табунами лошадей без всадников у Семеновского оврага и Курганской батареи.
Что же явил итог?
В 17 часов Наполеон отправился в личную рекогносцировку к позициям, увиденное там было безотрадно:
— русские восстановили всю линию, сверкающую всполохами выстрелов и строями войск от Горок до Утицы , обзор в глубину был невелик, но по согласованности расположений русских масс, равномерной нерасстроенности огня опытный военачальник должен был сразу определить, что система управления войсками, их способность вести эффективный правильный бой не утрачены, интенсивность русского огня свидетельствовала о достаточной тактической плотности боевых порядков (нынешний разброс оценок от 9 до 15 тысяч на 1 км), что гарантировало успех отражения 1-2-х решительных атак ; артиллерийская канонада русских вообще настораживала — она была определенно сильнее французской.
— Им мало, всыпьте им ещё!— в этой исторической фразе Наполеона произнесенной тогда, пробивается и мелкое раздражение и серьезное понимание;
— свитские обращают внимание, что раненые русские солдаты стонут реже и тише, чем увечные воины французской армии;
 –   маршалы наотрез отказываются идти в атаку без усиления, требуют Гвардию...
...под огонь 500 орудий? Идя плотным клином не более 1 км по фронту она привлечет на себя батарейный ад не менее 3 км линии развертывания русской артиллерии т.е. 270-300 орудий и потеряет в момент сближения около четверти своего состава — далее бой с нерасстроенным тактически насыщенным фронтом русской пехоты, и то, чего добились Ней и Даву в 8 атаках за 6 часов боя, превзойти в 1-й?... А русские резервы?— В течении всего дня на линии огня не видно русской Старой Гвардии, Преображенцев и Семеновцев, это сразу же приложить к своим потерям гибель не менее 4-х тысяч "ворчунов" — он помнит русских гвардейцев по Тильзиту, тогда восхищенный их богатырским видом он передал несколько комплектов знаков Ордена Почетного Легиона для награждения нижних чинов Преображенского и Семеновского полков на усмотрение русского командования... С 15 часов опять пропали из видимости казаки Платова...
— ...они все с ума посходили кроме Бессьера!
Он замкнется в себе окончательно, когда позднее на его вопрос о трофеях и пленных, подчиненные, помявшись, признаются, что за весь день взято 15 орудий и 1000(!) пленных, которые ругаются и дерутся с конвоирами...
Наполеон мрачен, но только ли определившейся неудачей, незавершенностью результатом приложенных неимоверных усилий? Он что, ждал что русские будут сражаться хуже, чем венгерская пехота под Ваграмом? Не был готов к тому, что бой будет многодневным — после Смоленска? В каких-то сумеречно-возвышенных своих пределах бой "не читался", ни тогда, в 1812 году, ни сегодня, в приближении 200-летия своего юбилея...
*****
Давайте признаемся, вступая в сражение Кутузов имел некоторую избыточность боевой мощи относительно поставленных целей, того неприятеля и той обстановки, в которой произошла битва, и что самое настораживающее, об этой избыточности он знал, хотя бы о ее факте : русское командование полагало в приведённой Наполеоном к Бородино армии 180 тыс. человек (К.Ф.Толь) , Кутузов по списочному составу французских корпусов, хорошо известному русской стороне благодаря "миссии Чернышева" в Париж в 1811 году, полагал ее в 165 тысяч и этого превосходства в 30-40 тысяч над основным составом своей армии находил недостаточным , основываясь на боевой практике 1800-1810 гг., опыте Ваграма (110 тысяч против 170 тысяч) и Смоленска (120 тыс. Против 165 тыс.) , был уверен в своих силах, а ведь Наполеон пришел не в превосходящем , а в равном числе (133—135 тысяч на его 130—140 тысяч боевого ядра) т.е. в действительности перед русским главнокомандующим стояла задача не связывать неприятельское превосходство , а искать применения избыточности своей боевой массы для чисто оборонительного способа действий, обратить ли ее в активные поиски, или сохранить и усилить, спокойно-методически обескровливая неприятеля в первой фазе сражения, а дальше как бог на душу положит, и русская диспозиция , и развивающие ее мероприятия прямо полагают 2-е, вплоть до требования смены войск на линии огня через каждые 2 часа, высказанное Кутузовым 25 августа(6 сентября) при объезде Армии. В течении всей битвы Кутузов был уверенно-спокоен — а почему бы и нет, французский полководец все равно выше головы не прыгнет...
Что должен был испытывать военачальник по концу сражения, где у него были шансы на победу, или явное преобладание над неприятелем, когда в итоге обнаруживается что ему едва ли не надо применяться к своей неудаче; когда оказывается , что ни одно из его действий не дало того, что должно было, обязано дать, не вследствии героизма войск — простого исчисления сил, подтверждаемого тогдашней военной теорией и современной, через полтора века, ее оценкой; когда Багратион дал себя разбить, вместо того чтобы способствовать раздроблению костей неприятеля о силу русской позиции, ввязавшись в бой на пунктах, а не вокруг пунктов; когда Тучков-мямля и Бенигсен-хам разломали остроумный замысел поддержки левого фланга, суливший истребление целого корпуса; когда Платов и Уваров не смогли развернуться в открытом пространстве за левым флангом французов , а ведь всей-то работы было порезвиться среди разбегающихся обозников...? А в итоге от 2-й армии остались только клочья, которые разумно либо отправить в тыл на доукомплектование как "кадр" новых войск, либо расформировать, распределив уцелевших и легкораненых по частям 1-й... А он — доволен! Чем? Что не разбит?
— С такой армией!?
— На такой позиции!?
Давайте огласим , наконец, эту тайну Бородино; ни качество армии, ни сила позиции, ни его дарование как полководца, только что грозно блеснувшее на Дунае и что через несколько дней сверкнет еще ослепительней под Бронницей, не укладываются в этом не странно-ничейном — странно-всеобщем, всем сестрам по серьгам, результате, последний явно ниже своих исходных посылок для русской стороны, а цена его — непропорционально велика...
Еще за несколько дней до сражения Кутузов знает, не может не знать, по урокам Ваграма и Смоленска, что у него запас прочности не менее чем на два дня боя, скорее даже больше, он сам сокращает этот срок, подводит неприятеля сразу к "средней" части в отношении возможностей позиции, отменив полнозвучную "Шевардинскую прелюдию". — и доволен, что к вечеру остался с проблемой "Разобьют — Не разобьют?"
Утром разброс его шансов был между "ничья" и "победа", вечером между "ничья" и "поражение", утром совокупность условий задавала перспективу сражения и на следующий день, вечером ее уже не было — асимметрия потерь ярко выражение упавших на 2-ю армию, поколебала русскую сторону больше нежели их простое числовое выражение — потери Наполеона легли относительно равномерно по корпусам и асимметрично по родам войск, в отношении к личному составу до боя в порядке перечисления кавалерия-инфантерия-артиллерия, поэтому как целое его организация сохранилась лучше.
Неизбежность отхода очевидна, и уже ему-то тем более... а между тем он находился в состоянии приподнятой облегченности, такое впечатление, что Багратион не подвел его под монастырь, а привел на венчание, и неудача 2-й армии развязала руки какому-то иному решению, спал какой-то гнет с души... Уже два столетия сбивает с толку очевидцев , а за ними исследователей это искреннее, непритворное удовлетворение Кутузовым итогами боя 26 августа (7 сентября) — впечатление такое, что этот день принес ему определенно больший успех, нежели полагаемый, он даже вспыхивает и одёргивает Вольцогена, начавшего ему что-то говорить о неудаче, и это при том, что в полдень уже отправлял Дохтурова во 2-ю армию с приказом, смысл которого, продержись пока не сказку отход, запальчиво объявляет об утреннем наступлении, может
быть в успокоении других лиц, его видением смысла произошедшего не одаренных. Распирающая его РАДОСТЬ настолько очевидна, что присутствующие, а среди них и такие глубоководные гидры, как Ермолов, начинают верить уже и поясняющим ее СЛОВАМ. Они оба искренни, Вольцоген по обстоятельствам случившегося, Кутузов по тому ЧТО ЗА НИМИ.
А ведь какие-то основания к продолжению сражения существуют и вечером 26 (7), и получивши соответственное распоряжение М. Б. Барклай-де-Толли не удивляется, хотя почел бы разумнее отступить и принимается выполнять его старательно и умело, а это значит, что продолжение боя, не по наитию, "духу" — по основательной европейской учености возможно, в "расчисленном полководце" отсутствовал начисто внешний конформизм к настроениям окружающих лиц, т.е. ресурсы, не только волевые и духовные, но и материальные, позиционные имелись. –
Вот человек , который выиграл вместе с Кутузовым, но ясно, прозрачно, без недоумений и вопросов, свою битву, на своем месте, в своем ранге, окончательно разрешив неприятно-крикливое соперничество с Багратионом, развернутое и разжигаемое последним; дельными предложениями, разумными распоряжениями, явленной твердой волей повернул к себе настроение своей любви-армии, стал близок и дорог ей в этот день — не потерялся, а открылся как военачальник на поле боя, и к концу его занял второе место после Кутузова. Рок сам взвесил и определил итоги соперничества между ним и Багратионом , под Смоленском еще затенявшим "умозрителя-академика" — представленные к Ордену Святого Георгия Победоносца, они получили его в разных классах, Михаил Богданович, как уже имевший 4-й и 3-й класс, получил очередной "армейский", 2-й, а Петр Иванович, имевший "в опережение" 2-й класс за Аустерлиц, получил отсутствующий у него "корпусной" 3-й, среди прочих 14 военачальников; он остался по прежнему старшим по производству, но ореол "преемника Суворова" несколько развеялся, он перешел в разряд "учеников".
А далее, не прошло и 3-х часов, с некоторым недоумением и вероятно даже раздражением, Барклай-де-Толли и Милорадович выстраивавшие войска для боя, получили распоряжение на отход. Почему? — давайте признаемся, мы про это можем только гадать... УЖЕ ПОСЛЕ НАПИСАНИЯ ЭТОГО ФРАГМЕНТА АВТОР УЗНАЛ, ЧТО М.Б.БАРКЛАЙ-ДЕ-ТОЛЛИ, ВОПРЕКИ УСТАНОВИВШЕГОСЯ В ОТНОШЕНИИ ЭТОГО ЛИЦА МНЕНИЯ НЕ СОГЛАСИЛСЯ А ВОЗМУТИЛСЯ РЕШЕНИЕМ М.И. УЙТИ С БОРОДИНО, ОТКАЗЫВАЛСЯ ЕГО ВЫПОЛНЯТЬ, РВАЛСЯ ВСТРЕТИТЬСЯ С ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИМ, ОТ ЧЕГО ТОТ УКЛОНИЛСЯ , И ВЕЛЕЛ ОТХОД 1 АРМИИ, КОГДА С ПОЗИЦИЙ УЖЕ УШЛИ ДОХТУРОВ И МИЛОРАДОВИЧ; ТОЛЬКО ДНЁМ 27-ГО, УВИДЕВ СОСТОЯНИЕ 2 АРМИИ ОН КАК-ТО СМИРИЛСЯ СО СЛУЧИВШИМСЯ. ЕЙ-ЖЕ , ВОПРЕКИ КАНОНИЧЕСКОМУ РАСПРЕДЕЛЕНИЮ «ВОЙНЫ И МИРА»  -  ВСЁ СМЕШАЛОСЬ В ДОМЕ ОБЛОНСКИХ..

Есть какая-то заданная закономерность в действиях противостоящих полководцев — они старательно противились тому, что пытались добиться от них окружающие, а за ними и последующие исследователи и биографы, почти "советчики" как-то уж очень непонятливым Наполеону Бонапарту и Михаилу Кутузову.
С вечера 25 авг. (6 сент.) Наполеон делает все чтобы не пустить в дело Гвардию и никак, ни на поле Бородино, ни после не объясняя вразумительно почему, под любым предлогом уклоняется от этого.
С самого начала сражения Кутузов предупреждает свой генералитет об его оборонительном характере, оговаривая в диспозиции наличие путей отхода.
Оба как бы сговорившись, требуют от своих подчиненных строжайше беречь резервы — в битве, решающей судьбы столь многого? Стоило ли одному идти вглубь к вражеской столице, а другому до нее отступать — чтобы демонстрировать бережение резервов, означающее для одного потерю кампании, для другого сдачу столицы?
Вот факт, мелкий, но вследствие своей бытовизны какой-то особо выразительный — вступая в сражение полководцы не отдали совершенно распоряжения на приготовление пищи к концу дня — и это Кутузов, в бытности на Балканах посылавший кашеваров вперед войск за авангардом, чтобы на бивуаках солдат ждал обед, и Наполеон, смотревший на солдат как на машину, заправляемую жирами, крупами, мясом, водкой, без которых она не пойдет. Да собирались ли они давать бой на следующий день вообще?
Генерал Пелле , восхищаясь французским военным гением в то же время отдает должное и русскому Главнокомандующему "Император мог бы погибнуть, если бы сделал хотя бы одну ошибку в присутствии таких неприятелей" — всецело с ним согласен! — в то же время хочу добавить , что Кутузов при Бородино явил странную картину — он обозначил множество угроз Наполеону, но ни одной из них не претворил, он все их видел, но как бы не удосуживался наклониться к открывшимся возможностям. Позволю себе дерзость — любая из них была бы применена тем же Барклаем шире, методичней, ярче для сражения в целом и его итога... Он и переброску войск Справа-Налево провел бы раньше, как то предлагал накануне боя 26(7) и проделал с корпусом Багговута 26-го, и рывок через Колочу осуществил бы напористей, с большим размахом, если не всем отделом Милорадовича, то уж точно с присоединением к Уварову и Платову более весомых сил, может быть корпуса Крейца (драгуны), а по и дивизии Депрерадовича (кирасиры) — тогда конец Богарнэ и резкая приостановка действий перед фронтом 2-й армии, изменение всего вида сражения к пользе русских... если бы он такую возможность увидел, как ее видел Наполеон — Кутузов видел, и проходил мимо, так, слегка покрутив казачьей нагайкой... Ну прямо Обломов, перенесенный с Гороховой улицы на Бородинский простор!
В этом было нечто завораживающее, к чему-то влекущее и что-то заслоняющее, непонятное и потому слепо-страшное.
Присутствие какой-то подспудной опасности постоянно ощущалось Наполеоном, в сущности он все время чувствовал подвох, пытался понять, ждал его реализации через час, день, неделю и держал в преддверии этого часа последнюю толику "больших батальонов" — его объяснения своих действий в совокупности только заявления о предчувствии через названия : новой битвы, новых противников... — ведь он о них ничего не может сказать, потому что ничего не знает!... Только обозначение через удобопонятные наименования этого ощущения угрозы, предчувствия нахождения в рамках чужого замысла.
Наполеон не допустил ни одной ошибки , видел и отслеживал все побочные результаты своих действий — и в то же время у него должно было накапливаться чувство, по мероприятиям противника, что и тот все это видит, но по неполной ясности его поступков — и что-то ещё... И это нечто он пытался перехватить или от него обезопаситься в пределах обозримого , Бородино — Можайск — Москва... Это не предположение — факт , Наполеон все время ждет чего-то, называя это ощущение ожиданием новой битвы, борьбы за Москву, последнего перелома судьбы Кампании, и к этому придерживает полки, дивизии, Гвардию, Армию... Да, вечером 26(7) он уже беспокоится и об Армии, и не очень ее торопит утром 27(8)... Так странно, нелогично, впрок, он ни до, ни после не предостерегался...
Наполеон в сумятице фактов почувствовал систему , не проникнув в ее смысл и не провидя пути к ее итогу — выход на свое близкое крушение, он почувствовал методизм в хаотизме, но не распознавал его цели .Мы знаем итог, у нас собраны все внешние части события, но внутренняя сторона его не заиграла, обращая данность в организм.
Извольте выслушать — все войны выигрываются и проигрываются заложенным в них смыслом , все они логичны или алогичны в отношении его и завершающий итог — выражение победившего разума, обуздавшего бурю; в его отсутствии ломаются лучшие армии, великие империи, рушатся блистательные судьбы и кусок черепицы и малярийный комар становятся фатальным предопределением, и появляются "задно-разумные" объяснения ученого брата… Если военная сторона событий не прояснена, не схвачена, не облеклась в систему принимаемых мер и действий полководца, следует крах в войне – вопреки   Догме Толстова это явили все войны, бывшие до него и случившиеся после него, от Северной до Великой. Соотношение Смысла и Бессмыслицы дает победу над противником, захватившим до 1/2 вашего военно-экономического потенциала (1941г.) и рушит усилия корпусной группировки войск против 7-10 тысяч уголовного сброда (1994г.); познающий его полководец либо та "единица", что обращает скопище нулей в миллионные армии, либо тот "нуль", что обнуляет их окончательно. Везде где есть победа — есть система, созданная полководцем, где её нет — есть её отсутствие или разрушение, но сама по себе она порождающее прозрение разума.
Мы признаем великость Кутузова по итогу — но не можем понять его провидения в ведущих к нему действиях. Позвольте, но это и есть признак великого человека, "превышающего" наши возможности, в том числе и возможности постижения; не по доступному, а по непонятному, сверх нашего разумения оцениваются такие люди и победитель из них тот, кто проникнулся в еще более "непонятное" для противника.
Отсутствие смысла или "шатания" вокруг него в действиях Кутузова этих дней имело бы своим результатом падение 2-ой столицы, долгую мучительную кампанию при сохранении армии, а при ее гибели "народную" войну подобную гверилье или более близкому нам по духу Смутному времени с деформациями и едва ли не крушением Государства — мы имеем налицо другое, через 7 недель Наполеон побежит...Смысла предельно обобщенного, в рамках которого допускается и своевольство подчиненных, и их примечательные поиски и неудачные плутни — может быть признаваемые и полезными, как заметающие главное, и прихватываемые иногда даже впрок — на дорожке и верёвочка пригодится, возьмем и верёвочку...
... Они могли лучше видеть потребности минуты , часа, дня — но гигантской кривой его замысла, не умозрительной — реальной, в пространстве, которую он закладывает сейчас и осуществит в ближайшие дни, не видел, и даже не мог вообразить никто — мы ее видим, но также не можем вообразить..., даже как-то стыдимся и стараемся самооправдаться за полководца своими домыслами о его действиях, забыв, что война не окрестности твоего садочка за окном — твой сапог на шее неприятеля, его стекленеющие глаза и вываливающийся язык...
... Она, начавшаяся от нас и вокруг нас, сразу переступает через все прежде бывшее и уже поднимается своими путями, своей страстью — эту войну он только начинает и о начале ее скажет через 5 недель Лористону ; ту войну, что пригрезилась и утомила гр. Л.Н. Толстого и что вязко-липкая, смрадно-дышащая облапит сейчас Наполеона. Сложившийся на европейской паркетине "мера важнее всего" мог ли тот, вступивший в мир иного принципа "ничто не чрезмерно!" убояться ее, коли совершенно не подозревал. Русской Войны он никогда и никак не понял, она не вошла в него далее кошмаром, бунтом подсознательного против дикого раздрая сновидений ума и картин яви, его не поразил, а покоробил а"логизм москвичей предпочёвших обратить в поток и пепел все, нежели малой долей того с ним поделиться, и тем разрушавших основы самое "его" войны. — и также как московский обыватель, тулупник и копеечник, вдруг оттолкнувшись жертвовал в одночасье всем что у него было, домишком, скарбом, кошуркой и поросенком, и освящённо голым уходил в Русь, не так ли его Русский Главнокомандующий снимает сейчас последнее ограждение Русской Войне — Москву, и заголосит она трубно и страшно единую погибель. А встанет срок, ляжет Москва к чему-то другому преградой — а и переступят через нее снова, как то было при Петре, Нем, и не станется ли в начале 3-го тысячелетия...
Глыбистый русский граф , в утверждении глубины и бесхитростной правдивости народного чувства, и по его оценкам судивший о Бородино, отрицал особую значимость цифр потерь обеих сторон для итогового результата 1/4 на 1/2 или 1/3 на 1/3 от состава армий, как не отражавших вселенского существа спора, что разрешался на Бородинских полях — я вполне с ним согласен, хотя более полагаю за национальным чувством неисповедимую тайну, в отсутствии которой народы растворяются во "всечеловекчестве", а в этой индифферентности итога к его внешним выражениям уже присутствует ее обаяние. В то же время некоторый свет затеняющий или выделяющий утверждаемые положения эти данные могли бы пролить, некоторую объективацию их рангов могли бы произвести...
Увы, это самое больное место. Устойчивая западная цифра 30 тысяч для французской стороны несоизмеримо мала усилиям французских войск и условиям боя, в которых они действовали, она принижает Наполеона как полководца — неиспользование Гвардии в этом случае становится необоснованным проявлением слабости, между тем, в почти разгромных условиях Прейсиш-Эйлау, не имея всей армии под рукой и вынужденной ее собирать ввиду русской позиции, он тем не менее использовал все до последнего солдата и переломил поражение до "ничьей — неудачи", ценой 22-26 тысяч солдат из имевшихся 53 тысяч ; в безнадежных условиях Асперна до последнего часа рвался к победе, положив 37 тысяч солдат из наличных 80-ти... потеря 1/4 состава армии при сохранившихся костяках соединений , ни одно из которых, даже в кавалерии, не было утрачено, его бы не остановила. Не совпадает она и с достоверным числом выбывших из строя французских военачальников (49) , что было беспримерным в эпоху наполеоновских войн , и в отношении таких же потерь русской стороны (29), при равной доблести высших офицеров обеих армий, и при большей, кстати сказать, степени вовлечения русских военачальников в непосредственные боевые действия — начальник штаба Наполеона маршал Бертье в штыковые атаки не ходил, в то время как Ермолов, таковой при Барклае-де-Толли и Сен-При при Багратионе ходили и были ранены , ни один из 4-х начальников французской артиллерии впереди пехотных строев в битву не бросался, в то время как русский начарт Кутайсов ринулся и растворился в ней бесследно (...и потеря этого изумительно одаренного 26-летнего генерала по настоящее время еще не вполне оценена , при "артиллерийском" характере Бородино она вровень утрате Багратиона).
Полагая потери комсостава в равных пропорциях к остальному составу войск с обеих сторон и отбрасывая "генерал-кофишенков" , "генерал-оберегермейстеров", и "генерал-обершталмейстеров" наполеоновского двора и учитывая большую "генеральскую плотность" французской армии (42 дивизии и командования) против русской (30 дивизий и командований), т.е. в 1,4 раза, при равенстве потерь мы должны были бы получить на 29 русских пораженных военачальника 41-го французского, выведенного из строя, против наличных 49, т.е. наполеоновская армия в целом понесла равные или несколько большие потери (на 10-15%) в отношении русской. Об этом же свидетельствуют и данные по пленным — 1000 человек и 13 орудий захваченных русской стороной и 1000 человек и 15 орудий французской.
Захват обороняющимися русскими 13 орудий им в серьезный плюс.
Захват наступающими французами 15 неподвижных орудий инженерных сооружений естественен и только.
Равенство в числе пленных плюс русской стороне — наступающие французы должны были захватить больше.
Таким образом, если исходить из ведомости потерь по Главной Армии русских (совокупных 1-й и 2-й) — 38506 человек , то Наполеон потерял от 38 тыс. до 44 тыс. солдат и офицеров, а если основываться на мнении Н. Троицкого , что это потери только линейных войск, без ополчения и казаков, составлявших '/4 армии (какой? — ополченцы были в основном при обозе, инженерной и санитарной части), т.е. русские потери составили 45,5 тыс. человек, а французские соответственно от 45 тыс. до 55 тыс.
Сразу выскажу сомнение в последнем ряде цифр. Казаки в битве участвовали мало и плохо, ополченцы привлекались только в районе Утицы, не более 7 тыс. человек, участвовали кажется в одной атаке, в основном же для охраны тыла, поэтому потери тех и других невелики, и не увеличивают общей цифры русских потерь более 40 тысяч, т.е. не поднимают наполеоновских потерь сверх 44-46 тысяч.
Н. Троицкий, в обаянии "европейского объективизма", ссылается далее на результаты изысканий инспектора Главного штаба "Великой армии" борона П. Денье , который определил потери французской стороны в 28086 человек — превосходная точность для армии, сгинувшей вместе со всеми документами между Москвой и Студёнкой — что ж я сошлюсь на Господа Бога, который установил основные числовые соотношения во Вселенной и поддерживает их всей мощью своей, и назову другую цифру 40-46 тысяч.
Простое равенство пропорций 10/39 = 6/23 т.е. 230=234, где в числителе число убитых генералов с той и другой стороны, а в знаменателе число раненых соответственно свидетельствует, что Вседержитель не склонен их нарушать.
Кстати , присутствующая у Троицкого иная статистика тоже обращает к этой цифре: в октябре, покидая, сытую, пьяную и теплую Москву, Наполеон вывел из нее 114-тысячную массу; отбрасывая нестроевые части, которых в счет войск у Бородино не принимали , — перекличка 21 авг. (2 сен.) осуществлялась только по линейным частям, — т.е. 12 тыс. человек , и исключая дивизии Пино и Делаборда (13 тыс.), которые подошли после сражения, получаем, что состав наполеоновской армии сократился после Бородино с 133-135 тысяч до 89 тыс. т.е. на 44-46 тысяч.
Да, потери в первый день битвы 1/3 наличного состава могли заколебать и Наполеона. Хотя, повторяю, в отношении итогов боя спор не принципиален, а амбициозен, в конце концов цена Дня Ватерлоо определилась 25 тысячами — здесь 28 тысяч, убедительно и так. Спор отсутствовал бы , или имел академический, внутри темы, характер, если в нем не просматривалась все та же скудоумно-торгашеская западноевропейская метода опошления неповторимого "исчислением однородностей", низводящая французского военного гения до уровня англо-саксонского лавочника, ввечеру подводящего итоги по сальдо бухгалтерии, а в ее отечественном клопино-интеллегентском варианте начинающая высасывать полнокровие исторического и стругать пространство непомерного до евро-сводимого, плоско-датского.
В 20 часов французская армия начнет отход на исходные позиции, оставляя все что было взято такой неслыханной ценой — Батарею, Семеновскую, Флеши — не хотели спать на костях? — а простое соображение, что завтра опять прийдется идти-прорываться через эти пункты, и — простите, как вы планируете начать сражение, если артиллерия не заняла позиции против отодвинутого русского фронта, а прежде чем ее выдвинуть туда, их еще надо инженерно обустроить,обеспечить боезапасом, провести пристрелку по секторам – и это долгая работа, в канун  26(7) ей занимались целый день…
До 24 часов войска держали в повышенной готовности, даже как бы от чего-то оберегались, запрещали разводить костры под начавшимся редким дождём в быстро остужающих сумерках – на дворе сентябрь…Чего-то ждали?
Нападения?
Приказа?
Читая мемуары рядовых участников событий с французской стороны, не оставляет ощущение, что «низы» ещё «не отстали» от сражения, а «верхи» как-то не очень их в том укрепляют. Такое впечатление, что боевой дух армии не «возвышали», а «дожигали» : ночь войска провели нервно, Старую гвардию поострили четырёхугольником вокруг Ставки и она продремала стоя до утра, опираясь на штыки в ожидании диверсий казаков.
Солдаты линейных частей ночевали без пищи, зачастую без воды – по Колоче змеились багровые полосы, даже лошади храпели и отказывались пить…
Конница утратилась как род войск не только по неслыханным потерям в личном составе, но по ещё более страшному истреблению строевых лошадей; она «гарцевала на палашах»…
Артиллерия испытывала острейший недостаток всех выстрелов, кроме картечных; совершенно не было гранат. Была израсходована большая часть возимого боекомплект( 90 тысяч выстрелов из 130). Её потери оказались неожиданно велики и ,даже захватив и включив в состав 156 орудий Московского арсенала, Наполеон не смог восстановить её состава кануна сражения(587ор.), а лишь приблизился к нему(569 ор.)…
Никаких распоряжений, никаких приуготовлений на следующий день сделано не было – утром тысячи солдат ринутся на поля, будут рыться в ранцах убитых, искать сухарей…
Скажите, совокупность этих фактов не убедила вас, что утром продолжения боя не последует? – Меня кажется убеждает…Не мог Наполеон ввязаться в сражение, в разгар которого его артиллерия прекратит огонь, раскрыв картину полной невозможности продолжения боя Великой Армией ликующему неприятелю, таких сражений он просто не начинал, вы его с кем-то путаете, скорее всего с Адольфом Николаевичем…Более того , даже подход свежих дивизий Делаборда и Пино не облегчал положения – ближайшие артиллерийские парки были израсходованы полностью, оставались только дальние смоленские базы…Решиться на полурукопашный бой личным оружием против пехоты, конницы, артиллерии врага? А кровавые каша человечины паперти церкви Святого Роха, в которые он обратил посредством пушек 20 тысяч мятежников в 1797 году в Париже, решившихся на таковой!?
И в понимании этого не начинает ли Наполеон искать отходных путей, нагоняя страхи на ещё распалённую армию, поворачивая конрверзами недалёких маршалов – а сообразительные, почувствовав настроение кумира, уже бросаются ему на помощь, изъявляя готовность разделить груз, принять на себя вину непопулярного первого слова, например Бессьер, которому тоже не нравятся обстоятельства боя, вдруг выдвинувший удивительное для капитана вольных стрелков 1791 года обоснование невмешательства гвардии в бой – это не её задача, она создана для охранения особы императора. Эта Поразительная Ложь умницы и храбреца, бесчисленное количество раз возглавлявшего Гвардию на острие решающих атак, прозвучала как оглашение, что есть нечто важнее успеха Армии, Победоносного завершения кампании – как предложение моста назад…
Равные или меньшие потери русской стороны легли худшими последствиями – 2-я армия была обращена в лохмотья: в ней были разрушены организующие компоненты, и в целом как боевая сила она была утрачена. В то же время возможности для продолжения боя сохранялись: русские войска в любой момент могли беспрепятственно свернуться в колонны и уйти с позиции – самая опасная часть французской военной организации в условиях движения ,кавалерия лежала во рвах у Семеновских Высот и Курганной ботареи; были и скрытые незадействованные резервы: Старая гвардия (4 тыс.), егерские полки правого фланга (6 тыс.), казачьи и легкая конница (8 тыс.), т.е. около 20 тыс. регулярного и организованного войска. Ссылка Троицкого на рапорт Кутузова и записку Барклая-де-Толли их наличие отвергающие неосновательна — утверждением о задействовании всех войск Первый оправдывал свой отход к Москве; Второй покрывал бессмысленную гибель многих солдат и офицеров Гвардии, особенно 600 великанов Петровской Бригады, горделиво простоявших весь день на указанном им месте в чрезмерной близости к фронту и поражаемых не только пушечными выстрелами но и излётными пулями — выпороть бы русских военачальников, от гвардейских Розена , Лаврова до Наивысших за такую растрату жертвенной доблести войск. Наконец, если Троицкий так настаивает, во всяком случае на канун битвы, имелось 20-25 тыс. ополченцев, которые за ночь обзавелись ружьями вместо пик из обилия разбросанного по полям оружия и во вторых линиях могли явить ярость равноценного штыкового боя "скопом" при условии прикрытия их от артиллерийского обстрела и налетов конницы, что вроде бы было возможно...
Огнеприпасов в парках сохранилось достаточно. При расходе за день боя 60 тыс. выстрелов оставалось еще более 80 тыс., в необходимых количествах по всем классам...На подходе было ещё 28 тысяч выстрелов, спешно отправленных Ростопчиным из Московского Арсенала,которые должны были прийти на следующий день.
Если неприкосновенность Москвы в размышлениях Главнокомандующего была свята как целомудренность дева Марии — бой следовало продолжать! И ведь что особенно любопытно — Кутузов, эта бездна всё в себя вбиравшая, о критическом положении противника догадывался, едва ли не знал, его замечание в записке М. Б. Барклаю-де-Толли на продолжение сражения содержит слова, что по жестокости боя атакующий неприятель должен понести потери во всяком случае не менее обороняющейся русской стороны — стоило ли тогда отступать не дав этому проясниться вполне и всему свету, оставшись в пристойно-оборонительном положении на открытой, легко покидаемой назад позиции Горки — Утица.  Да-да, Утица, которую французы тоже оставили, убрав и это сугубо-военное оправдание кутузовскому отходу : "смятый левый фланг". И продемонстрировав "победу", уже не в нравственном — в материально-политическом, амбициозно-личном плане, достойно удалиться, разразившись убедительно-возмущенными разоблачениями обманов Горчакова-1, плутен Ф. Ростопчина , нерасторопности Н. Салтыкова, умалчивая, но тем особо выделяя двоемысленность Александра — и всего-то постоять до выстрелов, что прогремят не ранее за полдень, он что, не знает, что противник отодвинулся до Шевардино, на 4 километра, и не имеет даже оформленных артиллерийских позиций на линии фронта?
Кутузов явно и крупно подыгрывал Наполеону своим отходом, извлекая того из мучительно-патового положения , и заигрывал его дальше и дальше.... мог ли тот не пойти ему вслед, это было еще более невыносимо, нежели не атаковать, если Кутузов останется, это значило восстать против всего, в том числе и PAЗУМА, отлаженного, смазанного, несмущённо-европейского; продемонстрировать самое презренное — слабость и глупость; восстать против всколыхнувшегося настроения армии по одному предчувствию...
В сумерках, до рассвета, русская армия уйдет с Бородино — Наполеон ей мешать не будет, потому что уже не в силах; в полдень он выступит за ней т.к. не следовать за ней он тоже уже не может.
Итак, что мы имеем кроме того, что вечером Кутузов был явно доволен, а Наполеон мрачен, какой итог положат себе на душу две армии, одна из которых утром ушла с поля боя, другая на нём осталась? Какое БЛЕСТЯЩЕЕ поражение, какая страшная ПОБЕДА, и разум обеих наций примется бороться с несуразицей словосочетаний, сокращая их до БЛЕСТЯЩЕГО и ПОБЕДЫ, а раздраженные противники по прежнему будут идти-рваться друг за другом.
Не в этом ли цель всех действий Кутузова , на поле боя давшего свободу и Наполеону и своим помощникам, пусть позабавятся — пусть один атакует и так и там, где ему улыбнется, пусть проявит свои качества несравненного тактика, а вы, бравые, уж поколотите его всласть, нигде не остановлю, а и сам адъютантиков туда-сюда погоняю — но только один раз шевельнулся удав, когда сбился строй 2-ой армии и разом, на 2 часа, пустяшным рейдом, переломил все расчеты Наполеона, явил свою волю и — опять свернулся...
Но только ли? – А само Бородино в целом?
Уже в середине августа сильнейшие сомнения терзали Наполеона, 20-го он заявляет приближённым, что если погода через два дня не улучшится – шли полосой мелкие дожди – наступление прекращается, армия поворачивает к Смоленску.
Было ли неизбежно Бородинское сражение и всё за ним воспоследовавшее, если его судьба колебалась уже и летним дождичком в засушливую пору?
И Наполеон ли его востребовал, или Кутузов почти навязал, сразу заметив перемену в настроении неприятеля, переставшего давить на арьергард и принявшегося усиленно обустраивать бивуаки инженерными сооружениями – о чём напишет особо 23-го?
И не сделает попытки простым маневрированием, демонстрацией уклонения от схватки, убедить неприятеля «уйти с миром»…
*****