Бумеранг

               

глава1
         
    В избушке стоявшей у самого леса,  так что приусадебный участок вклинивался в гущу леса, жила молодая чета. Степан, красавец сам собой, с молодой красавицей женой  Дарьей.
 
   Их дворик благоухал цветочными клумбами, ухоженными ее добрыми руками, на зависть самых рачительных хозяек.

    Степан и с Дашей  любили друг друга, жили в мире и согласии, 
вот уже пятый год миновал их совместной жизни, а они все жили вдвоем, не обзаведясь детишками, о которых столько мечтали.

   Каких только снадобий не перепила бедная Дашенька, каких отваров  трав по совету знахарок, но год за годом истекал, а она оставалась бесплодной, всё такой же по девичьи  стройной, с  тонкой талией, высокой упругой грудью, мечтая о прикосновении к её соскам мягких  теплых губ младенца.

    Когда она  это представляла, то просто млела от одной мысли об этом, ей в такие минуты так хотелось подержать своего малыша на руках, потискать его, приласкать, что она грезила этим наяву, продолжая свою нерастраченную любовь, дарить только Степану, который для нее стал и мужем, и сыном, и отцом , и братом.
 
    Он, боясь причинить ей боль, ни разу  не упрекнул её в том, что не имел счастья стать отцом , старался отвлечь ее от тягостных дум о ребёнке, не снимая с себя вины в их несчастье.

    Часто они уходили в лес, благоухающий пряными травами, благоуханием цветов, грибами и чем то особенным, чем может нас одаривать только лесное содружество деревьев вместе взятых.

     Казалось, птицы поют только для них, лесной ручеек дарит свою прохладу им одним. А они, взявшись за руки,  уходили к своей заветной скале, у которой впервые встретились и с первого взгляда полюбили друг друга.

    Степан собственноручно вырубил в её гранитном естестве ступени, по которым  они взбирались на её вершину, усаживались под зеленое царство благоухающих крон лесных великанов, прислушиваясь к сокровенному шепоту зелёного лесного моря, которое шепталось ни весть о чем.

    На этом самом месте они и познали друг дружку, впервые отдавшись всецело любви. Именно, здесь, на вершине полюбившейся им,  скалы между ними возникало неземное влечение  друг к другу, переходящее во всё сжигающую  страсть и они, не помня себя, отдавались ей, после чего утомлённые, счастливые  надеялись, что именно в данную минуту и произошло зачатие их  так страстно желанного  чада.

    Даша   в такие минуты,  не помня себя от счастья, вжавшись горячим телом в Степана, несла всякий вздор, ощущая себя сосудом с новой жизнью.

    Степану тоже хотелось в это верить, но истекал месяц и всё оставалось по старому. Счастье стать матерью обходило её стороной и она завидовала счастливым подружкам, у которых бегали маленькие  пострелята, и непрошенные слёзы застилали её  синие, морской волны, глаза.

     Она продолжала чувствовать себя ущербной, не способной зачать и родить младенца. Одно радовало, Степан с годами не то что не охладевал, а становился ещё  нежнее,  ласковее,  ещё более истово  желал её тела, так же спешил с работы домой, так же, как прежде, она ему была и люба, и мила.  Многие её сверстницы уже успели  развестись с мужьями, а они со Степаном всё также ворковали, как два голубка. Тут уж ей завидовали располневшие, оплывшие жиром от частых родов, подруги по девичеству, к которым мужья их явно не благоволили.
 
     И вот, однажды, Дарья  со Степаном, работая в своём хозяйстве, услышали зычный голос глашатая: «Все на сход! Все на сход !» - доносился его зычный голос, в котором звучала затаённая тревога. 
   - Сход ? В неурочное время ?

     Дни сходов были строго установлены, а тут вдруг сход, по какой такой надобности? Трудовой люд не очень то был охоч  до разного рода сборов, кому охота бросать  домашние дела, и идти точить лясы, тем более, что от них мало что зависело в принятии решений. Степан перекрывал крышу и ему ой ой ой, как не хотелось оставлять дело неоконченным, но ослушаться власть, не смел, спустился на землю, вымыл руки, улыбаясь бежавшей ему на встречу, обеспокоенной жене, дивясь ее беспокойству:
  - Милая моя женушка, что стряслось ? На тебе лица нет .
Она бросилась ему на шею, дрожа всем телом, заплакала : - Стёпа , чует моё сердце недоброе, не спроста этот  внеурочный сход. Ой, не спроста.- Он прижал её к себе, ласково заглянул в её  синие с поволокой глаза, спокойно произнёс :-Успокойся, перестань накручивать себя, ведь сход, а не война .-

    -Может так случится, что и война ,- прижимаясь к нему всем телом, тихо прошептала она.
  - Вот те на!  Скажешь такое, что и во сне не приснится -, и бережно отстранил ее, ушёл. Даша, оставшись одна, долго смотрела ему в след, а сердце раненой птицей неспокойно прыгало в груди.

     Из соседнего двора приковыляла, опираясь на клюку, соседка,  заглядывая Даше в глаза, прошамкала беззубым ртом :
-  Дочка , ты шаво ?Глаза то шаво на мокром месте? Побойся бога чяво тебе то не достаёт? Молода, здорова, мужем любима, - но Дарья не дала ей договорить, махнула обреченно рукой, отстань, мол, бабка, не до тебя и ушла в избу.

     Старух, а поджала рот гузку, обиделась.- Подумать только чаво, мол,  обиделась, отмахнулась от старухи, как от назойливой мухи, вот такая молодёжь пошла не нужны мы им, и заковыляла по узкому проулку прямиком в село, надеясь узнать новости, чуя своим нутром нечто неладное. Село было неспокойным. А она по стариковски, сидя на завалике, уснула, проспав довольно долго, не слышала глашатая. Поэтому, снедаемая любопытством, и поковыляла в село, надеясь узнать, что же случилось?

     В уютной горнице Дарья успокоилась и принялась готовить незатейливый крестьянский ужин, не переставая, удивляться себе самой : -Что на меня нашло , ведь если подумать, то действительно сход собирают не в первой -, и втихомолку посмеялась над своими страхами. Но время уже было поздним, а Степана всё не было, что её не на шутку беспокоило, и она снова вышла во двор, встала у калитки, ожидая его прихода. Вечер был по летнему тёплым, ласковым, все мирно спало в объятьях ночи, ничего не предвещало беды, но вот уже и звёзды высыпали, с реки подул свежий ветерок, над головой пронеслась бесшумно сова, из лесу донёсся тревожный крик филина, напугав ее, на болотах  хороводили лягушки, звон цикад стоял такой, что в ушах звенело, а Дарье было страшно одиноко, ни весть почему боязно за Степана. Но, где то, в центре села, залаяла собака, другая, третья, послышался мужской смех,  вслед за ним и торопливые шаги Степана.

     Дарья не видела в темноте ночи  выражения его лица, зато почувствовала его внутреннюю напряжённость, непонятную отчуждённость, что ли, казалось, он пытается что-то срыть от неё. Готовая разрыдаться, она бросилась к нему, обхватив его шею горячими, гибкими руками, заливаясь слезами, шептала :- Степан, что  происходит ? Не пытайся от меня срыть чтобы то ни было, говори правду .-
 
     -Я и не думал ничего срывать, ты только успокойся. Могу только одно сказать, что твоё сердечко тебя не подвело, беда к нам нежданно, негаданно пришла - турок воевать вздумал, поэтому объявлена  мобилизация мужчин годных к воинской службе. Сбор через две недели и ополчение покинет село .-

     Дарья при его последних словах  заплакала в голос, вцепившись в него, как клещами, своими цепкими руками, сквозь слезы прокричала :- Не отпущу !- и сама не узнала своего голоса.

    -Дорогая моя! Нельзя так,  не я один уйду, не мы первые, не мы последние. Я же непременно вернусь целым и невредимым, верю, твоя любовь отведет от меня вражескую пулю, а ты обязательно меня дождись, жди чтобы не случилось. Ты же моя единственная любовь и надежда, я без тебя просто не смогу жить, -и поцеловал ее горячо в приоткрытые, по девичьи пухлые губы. А теперь покорми меня, я голоден, как волк, могу съесть целого кабана. -

    Дарья словно очнулась, согласно закивала головой, прости, милый, идём, ужин ждёт тебя .
          
     Ужинал один Степан, Дарья даже к ужину не притронулась, сидя напротив мужа, смотрела на него, точно видела в последний раз, силясь, сдержать не прошенные слёзы. Зато в постели дала волю слезам, прижимаясь к нему с такой необузданной страстью, что он испугался за её рассудок . Её страсть передалась ему и он неистово прижал её к себе, покрывая страстными поцелуями  её горячее тело.

     Отдавшись друг другу, они позабыли обо всём на свете и страшное слово «война» отодвинулось, уплыло на задний план. Утомлённые, счастливые от своей близости, уснули, точно провалились  в знойное течение времени, уносимые им в святое таинство сна. Оставшиеся дни до ухода на войну, они были неразлучны, отдаваясь такой неистовой страсти, что не заметили, когда настал день разлуки. .Этот их день, последнего пребывания вместе, выдался холодным, стояла ненастная погода - дул холодный, порывистый ветер, пасмурное небо сыпало холодным дождём, как поздней осенью. – Смотрите, природа и та плачет. Ох!  Не к добру это, - говорили  пожилые люди.

     Мужчины, одетые  в чём Бог послал, понуро ждали команды, уже всё было сказано, что только можно сказать, и их тяготило то, что команда запаздывает, как, вдруг, сухопарый, не первой молодости, мужичок, одетый по военному, просто, уж очень обыденно, произнёс:- Ну, мужики, с Богом, шагом марш !- и разношёрстная колонна двинулась, спотыкаясь, приноравливаясь к военному шагу. Что тут началось? Бабы завыли в голос,  им вторили перепуганные дети, а вездесущие мальчишки, не медля, побежали вслед уходящей колонне, следуя за ней до поворота дороги. Провожающие долго смотрели вслед уходящим мужьям, братьям, отцам, затем, когда даже пыль на дороге за ними улеглась, молча разошлись.

      Дарья, вернувшись под родной кров, почувствовала себя осиротевшей, никому ненужной, боялась, что не сможет жить без Степана, в ставшей чужой и, как ей казалось, враждебной избе . Упала на опустевшее их со Степаном  спальное ложе, где была  столь счастливой и безутешно заплакала, не в силах найти выход из создавшегося положения, не представляла,  как будет жить  без любви,  без ласки своего единственного, самого дорогого человека, так и пролежала ночь напролёт без сна.
      Как прошёл первый день без любимого и единственного, не помнила,  только то и делала, что грезила им,   казалось, даже солнце светит не так ярко. Но делать то было нечего, надо было привыкать жить без него.
     Она только теперь ощутила, как много работы по хозяйству выполнял Степан, теперь всё легло на её женские хрупкие плечи. А ведь и зима не за горами, нужны будут дрова и не мало. Как ей заготовить их одной? Пришлось заняться заготовкой дровишек, куда было деваться - то?

     Её выручало то, что лес находился вокруг ее маленькой усадебки. Она жила почти что в лесу. Однажды, с утра пораньше, пришлось ей уйти в лес по дрова, но, очутившись одна в лесу, она не стала собирать хворост, а направилась к заветной скале, где пережила столько счастливых мгновений наедине с любимым.

     Молчаливая скала, отливавшая краснотой, не ответила на её приветствие, зато Дашенька, прижавшись  к её тёплой шершавой поверхности, радовалась встрече с ней, как с самым родным существом, жалуясь той на свою судьбу, заплакала горькими слезами, поверяя свои сердечные тайны.
 
     Когда же немного успокоилась, то обратила внимание на непонятное лопотание, нежные булькающие звуки.- Что это ? Откуда здесь родник ? - Прямо у её ног из под скалы бил родник  чистой, как слеза ребенка, водички, которая, вытекая из него, с завидным упорством прокладывала себе русло по меж трав и кореньев деревьев, нежно журча настоящим ручьём.

      Дарья приняла случившееся, как добрый  для себя знак свыше, и исполнилась неслыханной радости, кланяясь родничку, прильнула к его прохладной живительной влаге пересохшими горячими губами  и  с жадностью пила её, пила родимую, чувствуя, как тело наливается бодростью, а мир меняется к лучшему, ясно увидела, что он стал ярче,  добрее, и ей захотелось слиться  с ним, стать его частью, принадлежать ему.
      Подняв глаза к небу, хотела поблагодарить Всевышнего за его доброту, как в глазах внезапно потемнело, голова закружилась, земля пошатнулась и она осела на землю, рядом с родничком.
     Сколько находилась в обморочном состоянии трудно сказать, очнулась от того, что, ей кто то брызгал в лицо водой, тряся за плечи. А придя в себя, увидела над собой  доброе, озабоченное лицо пожилой женщины.

      Выяснилось, что сельская целительница  бабка Агафья, собиравшая целебные травы, проходя мимо, обнаружила беспомощную Дашеньку, только что пережившую внезапную радость при виде новоявленного родника.

     Агафья, обращаясь к ней, нечто говорила, шевеля беззубым ртом, но Дарья только видела её сморщенное, коричневое от времени лицо, ее шевелящиеся губы, а слышать не слышала, казалось, кто-то нарочно напихал в уши ваты.

      Пожилая женщина приподняла её за плечи, пытаясь поставить в положение сидя, придвинула спиной к скале, всё шептала: - жива, слава Богу жива, а я то ненароком подумала и не закончив мысль о том, что подумала, весело заглядывая в глаза, пришедшей в себя Дашеньке, как то особенно произнесла:- Радость тебя, дочка, посетила, матерью станешь. Что смотришь непонимающе, говорю, матерью станешь, такие обмороки к материнству бывают.-
 
      Слова доброй старушки прозвучали для Дарьи музыкой и в то же время громом средь ясного неба. Она взмолилась:  -Господи ! Насмешка что – ли? Сколько я ждала этого дня, а теперь даже не знаю, радоваться, или плакать? Почему это случилось именно теперь, когда Степана нет со мной? Как я буду одна с маленьким на руках? У меня и родни то нет.-

     Дело в том, что её саму то вырастила добрая женщина, оборванную, голодную,  почти полу мертвую, подобрав в лесу. Но и она давно  ушла, оставив её одну во всём белом свете. Так уж получилось, что кроме Степана у неё   не было больше ни одной родной души. И поэтому, она растерянная, ошалело хлопала глазами, ошарашенная словами старушки.

   - Чего это ты так растерялась ? Разве не в радость, или не поняла?   Говорю матерью станешь, родишь дочь. –

      Дарья улыбнулась кому-то внутри себя, с нежностью погладила свой по девичьи упругий живот и поняла, что ей всё по силам, что всё выдюжит, что ради этого стоит жить, а там, гляди,  и Степан вернётся, то-то радости будет, и  почувствовала себя такой сильной, что в пору горы ворочать. А ручеёк звенел, неожиданно послышалась радостная песенка, невидимой в кронах деревьев, птицы,  наперекор наступавшей осени, выводившей веселые трели. Старушка ушла, растаяла средь деревьев.
 
    Дарья, глядя ей во след, засмеялась, готовая весь мир обнять, склонилась к родничку, тихо пульсировавшему из под скалы, обратилась к нему, как живому существу:- благодарю за весть, которая ко мне так же неожиданно пришла, как и твое рождение. с Днем рождения тебя, Виктория, ведь мы с тобой победили наше бессилие, кто знает, сколько времени, тебе пришлось, прокладывать путь к свету, как и моей дочурке к жизни,- и решила, не идти домой с пустыми руками, принялась споро собирать хворост, ведь теперь тепло будет нужно не ей одной. – Когда получу весточку от Степана, - подумала про себя, - сообщу о нашей радости, пусть и он порадуется.-

      С этого дня время для неё текло незаметно, не понять было, откуда только брались силы.  Ей было все по силам, успела и с огорода урожай убрать, упрятать в закрома, заготовить дрова на зиму, а вечерами, сидя в тепле, мастерила одёжки для своей дочурки, постоянно разговаривала с нею, рассказывая об её отце, какой он особенный, какой добрый, ласковый и как их обеих любит, искренне веря, что  дитя, которое она носит под сердцем, понимает её.

      Так в мелких заботах проходили дни, месяцы. Она от беременности  округлилась, потяжелела и чувствовала себя счастливей всех людей на свете, ведь её самая заветная мечта вот-вот сбудется. Одно обстоятельство огорчало её, от Степана не пришло ни единой весточки, ни словечка не получила она от него.

 Рассматривая одну единственную фотографию, на которой они с ним запечатлены во время их свадьбы, она, обращаясь к нему, делилась с ним своими горестями и радостями, веря, что он слышит её в далёком, чужом, враждебном краю.

      С каждым днём ей становилось всё труднее, управляться одной по хозяйству,  и понимая это, к ней всё чаще стала, заходить ближняя соседка Ганна. Эта рослая, располневшая от многих родов, никогда неунывающая, баба, мать пятерых сыновей, двое из которых ушли с отцом воевать с турком, стала Даше добровольной помощницей в трудное для неё время.
     Заявится к ней будто невзначай, сделает то одно, то другое и всё с шуткой, прибауткой, а то сынка пришлёт, чтоб дровишек нарубил, воды наносил.

     Дарье было неловко принимать от них помощь просто за спасибо и она, как могла, старалась отблагодарить мальчонку, но Ганна отругала её:- Разве мы хотим на тебе заработать? Побойся Бога, ведь мы соседи, а будет с тобой всё ладно, авось, и нам чем – либо, да пособишь .-

      Как –то, в один из вечеров, заявилась Ганна с сияющим лицом, достала из под передника солдатский треугольник: - Письмо от мужа,- пояснила она, радостно глядя на изрядно помятый треугольник. Дарья вспыхнула, нетерпеливо потянулась за письмом.- Ты не поняла, милая девочка, письмо то от моего благоверного. Пишет что жив, здоров, все сельчане тоже слава богу живы. От Степана шлет тебе поклон.-

   - Почему он сам не пишет, а поклоны шлёт ?-
 - Ты уж будь ласка, его не  ругай, он там человек подневольный, мало – ли что? Чай не на гулянии, сама знаешь, война, а,  может, почта виновата, твоё дело ждать. Я тоже первую весточку получила, да еще и без обратного адреса, может, их дальше куда – то везут, да мало ли что может быть.- Дарья молчала, потеряв надежду, сообщить мужу о своей беременности.  Зато Ганна тараторила за двоих, она всегда все сельские новости знала, вот и делилась ими с погрустневшей Дашей.
 
    Проходили дни, похожие один на другой, что близнецы. Многое пришлось беременной Даше передумать длинными ночами, но никак она не могла найти объяснения упорному молчанию своего  столь любимого супруга.

      То представлялся окровавленным, то полоненным в чужом краю. А время шло и где то ближе к весне она благополучно  разрешилась дочерью. Помогала при родах всё та же Ганна, радуясь, появившемуся на свет младенцу, не меньше самой роженицы.
      Уставшая, но неимоверно счастливая Даша дрожащими руками с благоговением приняла своего первенца, свою дочурку и слёзы радости потекли по щекам, снова вспомнила Степана, вспомнилось, что он хотел, именно, дочурку.

 глава 2
      Счастливая мать души не чаяла в своём долгожданном чаде, всё свободное время и силы  отдавала своей доченьке, называя её самыми ласковыми именами, и, что только не делала, стараясь, создать наилучшие условия для её роста и развития.

      Не дай Бог малютка занеможет, тогда встревоженная мать не спит ночи напролёт, не отходя от ее колыбельки. Уже и годик дочке исполнился, уже и зубки ротик заполонили, ходить учится, а Степан так и не дал о себе знать, что с ним приключилось, ломает голову Дарья, не уж то и в живых  нет?  Но наблюдая за тем, как весело лопочет дочурка, успокаивалась, не может произойти ничего страшного с отцом  милой малютки, не может Господь так жестоко наказать его, не дав возможности, обнять свою дочь, плоть от плоти  его.
 
      Прошло еще несколько длинных месяцев, уже многие, что ушли вместе со Степаном, вернулись к своим семьям, может быть, не такими, как уходили, кто без руки, кто без ног, кто без глаза, но вернулись, а от Степана так и не было вестей.

     Когда она пыталась, хоть что – либо  узнать о нем от его сослуживцев, то они отводили глаза, мол, ничего о нем не знаем, пожимали плечами, но уверяли, что жив, мол, здоров, может быть, еще и свидитесь.

     Что ей оставалось делать, конечно, верила и ждала, прислушиваясь к каждому стуку, шороху, надеясь, что вот – вот войдёт. А бывало, и всплакнёт, тогда малышка ласково гладит, гладит по лицу  ручонками, заботливо слёзы утираёт,  матери сразу и полегчает,  прижмет к себе её маленькое, тёплое тельце, и радость, а с нею и надежда  увидеть Степана, вновь поселятся в сердце, так и жила в хлопотах, да заботах, не переставая ждать, уже даже не вестей, а самого Степана.

     Но прошло ещё два года постоянного ожидания, вернулся последний воин, которого считали без вести пропавшим и Дарья, уставшая от неизвестности, решила поспрашивать о своём муже, авось, он что – либо знает о нём, не мог же человек так запросто исчезнуть, не может того быть.

     Ей, казалось, что страшнее смерти не может быть вести, но то, что ей сообщил о Степане этот уже не молодой, израненный в боях, человек потрясло её до глубины души, не укладывалось в голове, выпотрошило, вывернуло душу наизнанку. Оказалось, Степан предал и не только её с их дочкой, но и Родину.

     Долго дядя Михаил  крутил, вертел, уклоняясь смотреть прямо в ожидающие глаза Дарьи, не зная, как бы так рассказать о предательском поступке её мужа, чтобы не сделать ей уж очень больно и не мог ничего придумать, выложил матку правду такой, какая она есть, лучше уж горькая правда, чем сладкая ложь, решил он в себе:- Не убивайся, касаточка, ты о своём Степане, не стоит он того, чтобы по нем так убиваться, предал он тебя с дочкой,- и лицо его посуровело, стало осуждающим, непреклонным. – Слышишь, не стоит он твоей любви! -

   - Как вы смеете так о Степане, не мог он так, поступить, да за такое знаете, что полагается! - Кричала в исступлении Дарья, и  замахнулась, чтобы ударить в лицо обидчика, но Ксения, жена Михаила,  перехватила её руку, неистово прокричала:- А вот этого делать не надо, это ты зря, вначале выслушай! Ишь! Какая быстрая на расправу! – Дарью словно кипятком обдали ее слова, она точно окаменела, сразу, казалось, постарела на добрый десяток лет, осунулась лицом, а в глазах затаился не то испуг, не то горе по умершему близкому человеку: - Простите, дядя Михаил, простите меня глупую, говорите все, как есть. -

      Дядя Михаил долго молчал, собираясь с мыслями, а потом бери да выскажи : -Твой Степан обзавёлся новой семьёй и остался  во вражьей стороне, будь он не ладен. Не скажу, как это случилось, просто не знаю всех подробностей, но факт остается фактом. Слышал только, что ранило его в первом же бою, долго пришлось поваляться на излечении  в военном лазарете, не надеялись, что жив останется, освободили от воинских обязанностей.

      А тут ни весть откуда взялась не то татарка, не то турчанка, возьми, да и забери  его к себе в дом, якобы, чтобы дать ему возможность, окрепнуть после ранения, а там сама понимаешь дело молодое, влюбила его в себя, родила от него сына, чем и привязала окончательно к себе, ведь он не знал, что дома у него дочка растёт. Если можешь, прости его не ради него, а ради дочки и себя самой. -

      Дарья дальше не стала, слушать, ошалело оглядываясь, выбежала из комнаты. Шатаясь, как пьяная, плелась по улице и как ни странно в душе оправдывала Степана, вспоминая, как он  хотел, иметь детей, но простить его поступок, была не в силах, помня, как он называл ее единственной, говорил, что без нее не сможет жить.

     Уже, лёжа в постели, дала волю слезам, а за одно и благодарила Степана, что он подарил ей дочь, думая : - чтобы я без неё делала, как бы жила без неё? Не пережить мне тогда его предательства, нет, не пережить,- и решила посвятить свою жизнь дочурке, работать, не покладая рук, но ей дать всё необходимое, чтобы никто не посмел назвать её безотцовщиной, ведь не зря я назвала  её Викторией в честь того что всё – таки победила в себе женское  бессилие и подарила ей жизнь.

     Затем снова впадала в депрессию, не могла смириться с изменой Степана, представляла как они ласкают друг дружку, как любятся, как он ласкает сынка своего, а, быть может, уже и дочку родила ему новая жёнушка.

     Припомнила разговор с Михаилом, как  он вскользь упомянул, что, когда звали Степана домой, то он ответил :- Мой дом там, где мои дети.-

     Только сомкнула веки, Вика заплакала. Дарья вскочила, подошла к ее кроватке, пощупала, её тельце горело. Видимо, старушка не досмотрела, пока Дарья  ходила, выяснять про Степана, и девочка простыла.  Это обстоятельство повергло несчастную женщину в ужас, ей стадо казаться, что  злой рок преследует ее. Мечась, как угорелая, по комнате, она хваталась, то за одно, то за другое, не зная что делать, но на её счастье кто-то  постучал в дверь, не дожидаясь разрешения, в комнату  вошла та самая старушка, которая  предсказала ей рождение Вики.
 
     Дарья сразу её узнала, хотя и давно не виделась с ней, и страшно обрадовалась, видя в её неожиданном визите проведение божье.

    Старушка, удивилась внешним изменениям Даши, ее удивило осунувшееся лицо, столь еще недавно молодой красивой женщины, подумала про себя,- вот, что горе делает с людьми.-

  Но Дарья, умоляюще глядя ей в глаза, просто так и сказала, что, мол, божье проведение вас послало ко мне, видно нет горя без добра, и указала на Вику, почти пунцово - красную от жара.
 
     Осматривая девочку, старушка постаралась, успокоить мать, произнесла: -Дарья, перестань терзать себя  и видеть во всём заговор судьбы. Где ты видела, чтобы дети росли, не болея? Не надо из всякого пустяка, создавать проблему. Ну простыла дочурка, чуток температурит ребёнок, так это же здорово, значить организм защищается, а если защищается, борется, то выздоровеет быстро,  особо быстро, если мы с тобой подсобим девочке в этом, и стала доставать из своей сумки пучки трав, что с таким старанием и любовью собирала ясными летними днями, отдавая их Дарье, приказала: - Топи, матушка, печь, чтобы лежанка стала горячей,  заваривай эти травки и пои малышку, вот тебе и путь к здоровью, а то – рок судьбы.

     Дарья мигом растопила печь, дровишки уютно потрескивали, в помещении приятно запахло смолой, а вскоре и лежанка стала горячей. Травница умелыми руками растерла тельце девочки, напоила душистым отваром из трав. После чего малютка уснула на руках доброй пожилой женщины, спокойно, ровно задышала, её спящую уложили на горячую лежанку, накрыли овчинным тулупом, вот тебе  и всё лечение .- Так лечили в наше время, никто в то время не пичкал малых деток лекарствами, - говорила травница с грустинкой в голосе о том далеком времени, когда была молодой.

    Дарье было неудобно перед этой доброй старушкой, сосредоточенная только на своих проблемах, она даже не спросила у нее, как она  оказалась, в трудную для неё (Дарьи)  минуту, у неё в доме. 
   - Тебя мучает вопрос, как я оказалась у тебя? - Точно читая ее мысли, прошамкала старушка. –Удивляешься, как я тут очутилась? Я всегда  бываю там, где  больше всего нужна, а что тебе нужна, я узнала ещё вчерашним вечером.

    Не зря люди говорят, что земля слухом полнится. – после чего подала Даше чашку душистого чая, и себя не забыла.  Хозяйка дома поставила на стол  вазочку с печеньем,  малиновым вареньем, посидели, наслаждаясь душистым варевом, обо всем спокойно поговорили, всё  обсудили, а Дашенька от выпитого напитка раскраснелась, разомлела, приятное тепло разлилось по сосудам, и мир в ее глазах,  стал приобретать другие краски, она убедилась, что мир не без добрых людей.

     Степан со своей новой семьёй отошёл на задний план, стал просто приятным прошлым, которое ушло безвозвратно, и его не вернуть. Зато будущее стало реальным - это её дочь, и её придётся растить ей одной, что  свет клином на Степане не сошёлся.

     Добрая  эта пожилая, но такая душевная, светящаяся своей добротой, женщина засуетилась, что, мол, засиделась, а время то позднее и вскоре  ушла.

     Дарья, оставшись наедине со спящей доченькой, пребывала в приподнятом настроении, строя планы на будущее, а тут и Вика проснулась весёленькая и здоровенькая, попросила кушать, чего никогда раньше по ночам не бывало.

 Дарья со слезами благодарности к ее спасительнице, обняла  дочурку, помянула еще раз добрым словом  волшебницу травницу, радуясь, за свое, столь дорогое ее сердцу, дитятко, которое оправлялось от болезни на глазах.

     Становилось всё холодне , осень всё больше давала о себе знать, зачастили затяжные дожди, становясь все холоднее, утрам стояли мокрые, густые туманы, а днём пасмурные тучи  разрешались холодным дождём, промозглая сырость вползала за шиворот, холодила тело, Дарья уже не переставала топить печь, Вика  играла  на тёплой  лежанке, казалось, весь мир позабыл о их существовании. Но видимо всё –таки не все забыли, кое кто помнил, потому что постучал клюкой по оконному стеклу. Дарья было, подумала, что снова травница зашла, проведать малышку, не отходя от печи, пригласила : - Входите ,бабушка.  Мы вам всегда рады, милости просим .-

   Но, вместо травницы вошла пожилая монахиня, вечно плутавшая по деревням, неся людям слово божье. Дарью её появление так обрадовало, точно не черницу увидела, а саму Пресвятую Богородицу, представшую перед ее глазами.
 
   Вика, обычно дичившаяся чужих, сползла с лежанки и побежала на встречу гостье, за что получила взбучку от матери, что негоже бегать босыми ножками по холодному полу, да ещё после болезни, та надула губки, но послушно забралась обратно на спасительную лежанку, а Дарья  уже помогала снимать намокшие одёжки  озябшей страннице.

    Монахиня, радуясь теплу, растянула своё доброе лицо в ласковой  улыбке, простёрла озябшие руки над плитой, греясь, отходила душой и телом. Хозяйка дома развесила намокшие на дожде ее одёжки для просушки, саму её гостеприимно пригласила за низенький столик, где обычно принимала пищу с дочуркой.  Угостила гостью горячими щами со свежеиспечённым хлебом.

     Голодная черница ела, торопясь, обжигаясь, и при этом  проявляя особый интерес к маленькой Вике, которая в свою очередь тянулась к святой страннице, смотрела на нее с особым интересом чёрными, как оливки, овально длинными глазами.  С ярким румянцем на щечках ее круглое, как яблочко, личико, обрамленное льняными кудряшками, делало ее похожей на херувимчика.

     Монахиня не могла удержаться от похвалы в адрес такой милой малышки, а  гладя ласково ее по головке:- Красавицей вырастешь,- прошепелявила беззубым ртом, дивясь её детской непосредственности и привлекательности, порылась в своей дорожной, непромокаемой сумке, протянула девочке небольшую книжицу с яркими рисунками. Вика так обрадовалась подарку, что вцепилась в него ручонками, и, усевшись на лежанке, полностью погрузилась в рассматривание картинок.

    Когда монахиня ушла, Дарья  обратила внимание, что книжонка, подаренная монахиней ее дочке, обыкновенный  школьный букварь, правда старенький, замусоленный, но вполне годный для обучения грамоте, это её необычайно обрадовало, ведь у неё появлялась мысль   выучить с Викой хотя бы буквы, а тут появилась возможность, научить девочку читать.

 -     Усевшись рядом с дочкой, Дарья заинтересованно наблюдала за ней, как она с интересом все разглядывает, как радуется каждой картинке, как с благоговением прижимает книжонку к своему тельцу, как целует ее потрепанную, погладив ее по головке, ласково спросила, что, мол, нравится тебе эта книжица, на что та утвердительно закивала головкой, радостно показывая яркие картинки своей матери.  - Мама , они что живые?- спросила.                - Нет, они не живые, но это самый дорогой подарок для нас с тобой. Я тебя по этой книжечке обучу грамоте, ты научишься по ней читать, будем благодарить судьбу, что она нам послала эту добрую, милую монашенку.-

     После услышанного от матери Вика вцепилась ручонками в букварь:- Моё! Моё! Это мне подарили!-
Дарья засмеялась : - Твоё, деточка, твоё, никто у тебя  его не отнимет, а  нам с тобой будет чем заняться длинными зимними вечерами ,- и посадила дочку на колени, прижала к себе, поцеловала в пухлую румяную щёчку, и страничку за страничкой просмотрела с нею весь букварь, показывая  маленькие, черные буковки:- Вот эти маленькие птички, так она нарекла буковки, ты, моя хорошая малышка, будешь складывать одну к одной и будешь получать слова, а потом слово к слову, и будешь читать сначала маленькие рассказики, а затем большие книги, из которых узнаешь много мудрого.

     Начиная с этого дня,  Дарья усаживалась с Викой за букварь, и старательно обучала её грамоте, придумывая разные игры, чтоб ребёнок не уставал и чтобы интерес к учёбе не пропадал.

    Девочке так полюбились занятия, что она каждый  день с нетерпением ждала нового занятия, оказавшись смышленой, уже к весне бегло читала, радуя свою  маму, ведь подумать только, ей и пошёл  то всего четвёртый годик.

    Когда букварь был изучен и прочитан от корки до корки, Дарья отправилась в монастырь, находившийся в лесном урочище, неподалеку от села, и получила у настоятельницы монастыря разрешение, брать детские книжечки из церковной библиотеки, которые Вика прочитывала почти со взрослой серьёзностью, что маму ее приводило в настоящий восторг и она уже подумывала, как бы дать дочке  образование.
      В те времена  мало кому было по средствам дать детям образование, это считалось приоритетом господ, но Дарью это не смущало, она готова была, если понадобиться, жизнью пожертвовать, лишь бы дать своей единственной дочери образование, создать ей  условия, чтобы она ни в чём не нуждалась,  и  поклялась себе:- Если нужна будет моя жизнь, то я её отдам, но свою единственную кровиночку выведу в люди,- и она действительно жертвовала всем, лишь бы Вике жилось комфортно.

     Шли годы, она всё больше сутулилась от бремени тяжкого труда, лицо покрылось сетью морщин, стало почти что серым, а натруженные, мозолистые руки ещё больше её старили, зато дочь росла настоящей  барышней белоручкой, становясь с возрастом всё разборчивее, всё требовательнее, уже не просила, а требовала от матери особого положения, стала смотреть на неё с высока, как на служанку, а не мать.

     Несчастная Дарья  действительно стала рабой любви к своему чаду, надрываясь по чужим работам, пыталась удовлетворить растущие потребности своей не по летам развитой, при том дьявольски красивой дочери.

     Вика всё чаще предлагала матери поездки в город, где водила ее по магазинам,  подбирая для себя дорогие наряды, привлекая своей красотой внимание городских повес. Ей это льстило, и в такие минуты её стесняло общество матери, которая ей стала казаться неотесанной, убогой сельской нищенкой.

    Дарья, понимая, что становится обузой для своей единственной, так горячо любимой дочери, не знала куда упрятать свои натруженные, со вздувшимися  венами, кровавыми мозолями, руки. Стесняясь своей ветхой одёжи, ещё больше терялась под брезгливым взглядом дочери, становилась неловкой, страшно неуклюжей, но, как ни странно, не винила дочь в предвзятом отношении к себе, а, наоборот, корила себя в том, что рано состарилась, подурнела, стала убогой, а главное, что ее больше всего удручало так это то, что она не может обеспечить приличную жизнь своему единственному ребенку, считая Вику по прежнему ребенком, восхищаясь её красотой, думала:- Разве ей, с ее красотой то, подобает ходить в обносках? – и еще больше лезла из кожи вон, чтобы та ни в чём не нуждалась.
 
     Ей бывалые люди пытались, открыть глаза на положение вещей, подсказать, что она, мол, допустила ошибку в воспитании дочери, что, если не изменит своего метода воспитания, то дочка вырастет настоящим для неё тираном, но она, ослеплённая любовью, ни чьих советов не слушалась, упрекая советчиков в предвзятом отношении к своей дочери, в которой души не чаяла, питая надежду на то, что та обеспечит ей достойную старость:- Так  оно и должно быть, вначале я ей, а потом она мне станет опорой, не может дочь, не оценить материнской заботы  и тепла .-

     Сельчане только пожимали плечами:- Будь по твоему, Дарья, дай то Бог,  чтоб все было та,к как ты думаешь, но что говорить, поживём увидим,- а она,  виновато заглядывая в глаза своим собеседникам, искала в них подтверждения своим домыслам, и огорчалась, что не находила.

 глава3
    За рекой, на высоком, покрытом лесом холме, в высоком терему, словно орел в гнезде, жил помещик, которому и принадлежало село, в  котором обитала Дарья с дочерью. Почти ежедневно из ворот усадьбы выезжала изящная карета, запряженная породистыми лошадьми, и по мосту через реку въезжала в село, утопая в облаке пыли, мчалась по сельской улице, будоража крестьян.
     За нею неотлучно гнались вездесущие мальчишки. Из окна кареты глазами собственника смотрел раздобревший телом, с холёным лицом барин. Иногда , к радости мальчишек, он прямо в пыль кидал им леденцы, баранки. Те же, визжа от восторга, подбирали их прямо с прилипшей пылью, отправляя в рот.

     Барин брезгливо  смотрел на них сквозь оконное стекло кареты, мол, что с них взять – холопье. Ему казалось, что своих подопечных крестьян и их вечно грязных детишек, знает всех в лицо. И хоть он смотрел на них, как на овец, все равно при встрече различал кто есть кто. А тут ему попалось на глаза юное существо, столь дивной красоты, что барин зажмурился, не мираж ли пред ним с перепою?

     Но нет видение не исчезало, а несло свое гибкое столь прекрасное тело, что любая даже самая изысканная барышня позавидовала бы его обладательнице. - Кто эта юная красавица? Откуда здесь барышня столь дивной, необычной для сельской местности, красоты?
 У него и в мыслях не было, что она может быть дочерью обыкновенной оброчной крестьянки.

 А юная фея, как он успел  назвать ее, гордо несла  своё дивное, гибкое тело, обвеваемое легким ветерком, под дуновением которого, переливаясь  шелковыми волнами, шевелились волосы цвета спелой пшеницы, по спине, груди, вплоть до гибкого стана, плавно переходящего в великолепные стройные, словно выточенные из слоновой кости, ножки.  Прекрасное личико беломраморной белизны освещалось черно агатовыми сияющими глазами, обрамленными длинными пушистыми ресницами Но особую красоту и законченность ее личику придавали по детски пухлые губки, выделяясь на нем розовым бутоном не распустившейся розы.

    При виде столь прелестного создания, барин облизнул свои увядшие губы пересохшим от волнения языком, ведь, что греха таить, ни в чём не имел отказа.
 
    Высунувшись в окно кареты, глядя на девушку, как, кот на сало, радушно улыбаясь, решил так и быть, была, ни была, поманил холёным пальчиком подойди, мол, дитя поближе.

     Но она и не подумала, возмущенно подняв дуги соболиных бровей, посмотрела на него так, что он спрятался вглубь кареты, сама прошествовала дальше, не соизволив даже взглянуть на опешившего барина, отмахнулась от его особы, как от назойливой мухи.

     Барин был настолько шокирован, удивлён пренебрежением красавицы, что даже не  посмел обидеться, но должен же он знать, кто она, чья дочь, ведь кто, мол, здесь хозяин? Подозвал крестьян, одаривая мелкой монетой, будто невзначай поинтересовался:- Чья будет эта строптивая юница ? - У него не повернулся язык назвать её девкой, как обычно называл всех девушек подопечного ему села.
 
      Крестьяне,  по - холопски кланяясь в ножки, стараясь угодить барину, загалдели, перебивая друг дружку: - Это дочка Дарьи солдатки ,той что муж остался в  туречине, Вика. Живут они вдвоём с Дарьей, вашей оброчной крестьянкой, у самого леса, в самом конце села.

   Барин вспомнил, что ему кто-то говорил, что у Дарьи растёт красавица дочь, но даже он, повидавший на своём веку не мало красавиц, не ожидал увидеть такое дивное создание и где, в своих собственных владениях.

    _Она видимо не знает кто я, а если знает и так пренебрежительно обошлась со мной, то ой, ой, как ей придётся пожалеть о том. Я ей укажу её место, покажу по чём фунт лиха, ой и запляшет она у меня,- но как он не храбрился, нутром чуял, здесь уж точно, сломает зубы. Что – то было в  облике девушки такое, что невольно вызывало в его душе робость. Ладно время, мол, покажет и, махнув рукой, дал команду кучеру – трогать.

   Вика, не подозревая, что вызвала в душе барина бурю негодования, беспечно жила, позабыв о его существовании. Не то было с Дарьей, ей хорошо  было известно, чем может, кончиться для Вики такое внимание их кормильца, как обычно его называют крестьяне. И обвинила себя в том, что не привила дочери должного почтения к господам, замирала от страха перед неизвестностью.

    Барин по прибытии в имение не мог, прийти  в себя, его впервые так задела за живое женская красота, главное он понял, что впервые не сможет взять её силой, как бывало с другими, понимая, что путем силы сможет овладеть её телом, но не  сердцем и душой, а ему хотелось именно этого.

    Он начал узнавать чем можно привлечь её внимание, что её интересует, и был приятно удивлён, что девушка обучена грамоте и интересуется книгами, увлекается чтением.-Ну что ж пусть видит мою щедрость и доброт ,- и подобрав целые издания французских романов, отослал прямо на дом к Дарье, на имя Вики.

     Шокированная таким вниманием, девушка не знала как ей быть, но любовь к книгам победила, и она вначале несмело, а потом с  большим удовольствием прочитывала присылаемые барином романы. Ей льстило оказываемое внимание со стороны самого высоко поставленного лица во всяком случае в их селе. А что она завладела его вниманием это  знал и стар, и млад и это обстоятельство возвышало эту властную натуру в собственных  глазах.

     По воскресеньям и в праздники Вика посещала приходскую церковь, где вызывала лютую зависть сельских кумушек. Они, пялясь на её неописуемую красоту, сплетничали в её адрес, что, якобы, её отцом является сам дьявол, ведь  это явно не по божески, посмотрите только на её глазищи, ведь огнем горят, а это  чуть ли не царственное величие, умение  управлять собой, нести себя так, точно она настоящая  царевна. Здесь  без нечистой силы не обошлось, не зря, дескать, Степан то убежал от такой жёнушки, как Дарья, ой, не зря, бабоньки, подумать только, строит из себя скромницу, а дочку то по барски одевает. За какие такие шиши? Нарочно не замечая того,  что Дарья, не разгибая спины, горбатится на чужих работах.

 А тут слух разнесся  в среде крестьян, что их барыня, матушка кормилица слегла от тяжёлой болезни, в чём они тоже видели вину Дарьи с её вертихвосткой дочерью.

      Это Вика вертихвостка, чистая, как первый подснежник, не испытавший прикосновения хоботка пчелы.
    Дарья, затаив обиду на несправедливость по отношению к ней сельчан, твердила:- На чужой роток не накинешь платок, посудачат, да и угомонятся, - но занемогшая барыня приказала долго жить, так и не одарив наследником своего супруга.

     Дарью с Викой теперь обвинили в её смерти, не зря, мол, наезжает чуть – ли не каждую неделю посыльной от  барина. Что ему от них нужно? Вот и порешили нашу благодетельницу. Так велись в народе пересуды, хотя все прекрасно знали, что  эта сырая обрюзгшая  мадам давно болеет, но им словно глаза застлало, видят в её кончине вину  Дарьи, которая только то и знала, что горе мыкать .Ну какое такое зло она могла причинить покойнице?

     Защитить бедную вдову не кому было, да и пожаловаться тоже, виновник её несчастья, Илларион Семёнович , схоронив  супругу, уехал за границу. Что не говори, а он по своему любил свою добродетельную половину, но что поделаешь он был здоровым мужчиной и не без греха, не лучше и не хуже каждого из нас. Уехал чтобы отвлечься, а,  быть может, и развлечься это его личное дело и хотя он пробыл за границей недолго, Вика, не получавшая от него, книги заскучала . Ей стало не хватать их, ведь она из них черпала  разные новости о нарядах, о правилах этикета и явно скучала о том мире, который её околдовал своей роскошью, праздностью, ведь что греха  таить, она страстно мечтала, окунуться в этот волшебный  мир, стать равной с его завсегдатаями.

    Прошел год Вика превратись в настоящую красавицу, расцвела, как роза, благоухая красотой, зато мать её ещё больше сгорбилась, скособочилась, не по летам постарела. Ноги от непосильной работы искривились, стала намного ниже ростом и уже нельзя было узнать в этой состарившейся женщине ту синеокую красавицу, какой она была не так давно.
     Стала уставать, работа перестала спориться не то, что раньше, когда  ей все  было по плечу.

    Вика же, привыкшая только потреблять, была плохой помощницей. Закрома оставались почти пустыми, и Дарья беспокоилась – сумеет ли продержаться до весны.

     В селе поговаривали, что вернулся из заграничного путешествия Илларион Семёнович похудевшим, стройным, помолодевшим.

     Вика прислушивалась к разговорам, делая вид, что факт возвращения её воздыхателя и вовсе её не интересует, а то что он удостаивал её вниманием мало ли прихотей у власть имущих? Ведь исчез на год и наверное позабыл о её существовании, будет ли ещё то, что было?
 
    Но оказывается не забыл он о её существовании, и как то ранним утром  появился в их доме прежний посыльной , но без книг, как бывало раньше, и передал на словах волю барина:- Желаю видеть мать и дочь у себя в покоях -.

    Вика, злорадно улыбаясь, без всякого на то смущения и, страха перед последствиями, которые может, навлечь её отказ, глядя в глаза посыльному, с достоинством оскорблённой  неучтивостью барина, барышни: - Учтивый, передай своему покровителю, особенно подчеркивая  выражение – своему покровителю -, что мы люди простые, бедные, к покоям непривычные. -
     Дарья же заплакала, причитая:- В чём мы провинились перед кормильцем, пошто  он с нами так то?
   
    Вика, сверкнув чернотой глаз, притопнула на мать и, не теряя достоинства оскорблённой невинности, стала выговаривать посыльному в таком ракусе, что, мол, негоже барышне первой делать визит мужчине, при том еще овдовевшему. Если  у барина появилось желание, пообщаться с нами, милости просим, а потом ошарашенному холопу:- Чего ждёшь? Исполняй, болван !-

   Дарья так была шокирована  поведением дочери, что поджилки тряслись, а той хоть бы что, казалось ,что посыльный барина с пелёнок служил у неё на посылках, а  тот к большому удивлению Дарьи, тараща на Вику глаза, поклонился той в ножки, убежал, решив что не зря люди бают, барышне точно служит сам сатана, крестясь на ходу:- Глазищи то какие, отродясь таких не видал, оторопь берёт как вспомню,- и оглянувшись на приземистую избёнку Дарьи, ещё раз истово перекрестился.- Где это видано, чтобы человеческие глаза, сияли как зеркал?-

   Войдя к барину в покои,возьми,да и выложи свои опасения насчёт сатаны, и  искренне  удивился, когда барин  выслушав его, от души захохотал, всё повторяя
:- Ай да чертовка, она действительно чудо!-:А потом растерявшемуся холопу:- Так и сказала,  мол, милости просим? - Так и сказала, ответил обалдевший холоп, отступая  к двери, готовый поклясться что барин тоже поклоняется не кому иному, как сатане.
   Илларион  Семёнович сделал серьёзно лицо и как закричит: - Пошёл вон, болван!-
 
     Несчастный Филька, как филин на свету, захлопал глазами, и тут же исчез, затопал по коридорам, и только у себя в каморке, вытер вспотевший лоб, промолвил :- Ну и дела, а нам то что? Мы люди маленькие , не нам тебя судить, если ты сам погибели ищешь,- и ему снова  пришли на ум горящие, как уголья, глаза Вики, и он на всякий случай осенил себя крестом, от греха, мол, подальше, пугливо оглянулся, прошептал:- Пребывай со мной, крестная сила!-
 
    Илларион Семёнович  долго умильно улыбался, вспоминая тот образ Вики, в котором она предстала пред ним больше года тому назад, не представляя, что его ждёт при встрече в данное время. Ему страшно понравилось, как она игнорировала его приглашение:- Ишь набивает себе цену, не побежала по первому зову:- Так знай, девонька, полетаешь,  попорхаешь, да  и сядешь на цветок, как бабочка,- снова подумал он : - да, это не то что раньше, с другими девками, эта не вклинивалась в их вереницу, т . е. тех ,которые летели по первому зову, что мухи на мёд. Ладно,  думал он,теряя уверенность в себе, - поживём, увидим, а жить то и не так много осталось, считай лучшие годы прошли.

    Чего ещё ждать то от неё ? Чего мне в ней, в жизни то, не хватало? Да по сути дела ничего хорошего и не было, в расцвете сил жена умерла, так мы и не родили с нею детей. Почему бы и не осчастливить эту девицу, и по правде говоря не только её. Разве мне не хочется простого человеческого счастья? А счастье то рядом, можно, сказать, рукой подать, небось она и детишек здоровых нарожает, да и на людях с такой не стыдно будет показаться. Как говорится – всем взяла. Что с того что крестьянского сословия? Если подумать, то общество само поделилось на сословия а Бог нас одинаковыми создал. Ну скажем у меня достаток больше, так это наживное, прах, сегодня есть, завтра пху! И - нет! -
 
     В это время послышался стук, кто то стучал в оконное стекло,  оказалось виновницей была маленькая, серая птичка остреньким  клювиком стучала по стеклу, косясь на хозяина глазиком бусинкой. Семён Илларионович, ласково улыбаясь, задумчиво произнёс :- как я жил? Ведь я не замечал, даже не подозревал о том,  сколько божьих тварей нас окружает, кто тоже послан в сей мир, и мир надо признаться без них был бы намного беднее, для чего то они нужны.
 
     Ему открылись глаза на мир, где он столько лет жил, ничего не делая, чтобы этот мир стал лучше, не творил, только потреблял, паразитируя в нём, как ржавчина на железе. Луч солнца проник сквозь занавесь ,ласково коснулся его губ, подбородка, соскользнул вниз, пополз по ковру, остановился на стене напротив, в нём кружилась вечность – суть от сути земли.

     Илларион Семёнович точно воспрянул ото сна и удивился тому, что давно не замечал: ни солнца, ни ветра, ни дождя, ни животных, ни птиц, представляя себя пупом земли, и что вокруг его естества вращается Вселенная, и ему впервые стало стыдно за свой образ жизни, разве он когда либо задумывался над судьбами других людей, когда ломал судьбы простых девок, удовлетворяя свою похоть.

 А жена его? Разве она могла рассчитывать на его хоть мало – мальски  человеческое сочувствие, даже не поговорил со своей вечно хворающей половиной, сказал ей хоть пару ласковых слов, подбодрил её во время ее страданий? Бедная Елизавета так и отошла в  иной мир, не удостоенная сострадания с его стороны. А ведь жили рядом, может быть, даже любили один другого, два разных мира, которые так и не попытались понять друг дружку.

     Он ясно осознал, что он  смертный, как все, в этом столь прекрасном и столь жестоком мире, и его ждёт смертный приговор судьбы, а что дальше? Вечная тьма, сырость могилы? Он долго думал над тем, как жил и поклялся стать лучше, изменить своё отношение к жизни, к людям, его окружавшим, постараться, стать полезным обществу, не только потреблять, но и отдавать. Наконец то, понял ,что жить это сеять вокруг себя счастье и добро, решил:- Женюсь на этой девочке, не посчитаюсь с мнением света, введу в свой дом  полноправной хозяйкой, но, никак не наложницей. Что обо мне скажут мои знакомые, как к этому отнесутся, мне абсолютно безразлично. Я по моему её полюбил и впервые по настоящему, и ему явно, показалось, что слышит детский лепет под сводами своего дома, решительно нажал  кнопку звонка. Появился постельный, сухонький, с добрым, строгим лицом, который ходил  за ним ещё с пелёнок.

 глав4
     - Что прикажете, Ваше  сиятельство,- он так к нему обращался,будучи еще со всем молодым, полушутя, полусерьёзно.
 -А, Максимыч!  Прикажите заложить лошадей ,- и вскоре одетый с иголочки, сидел в роскошной карете, предназначенной для выезда в особо важных случаях, приказал кучеру, держать направление к мизерному дворику солдатки Дарьи.

     Вскоре его экипаж мчался  по пыльной  сельской улице, разгоняя кур, да поросят, а он пребывал в самом приятном расположении духа, но когда расстояние до намеченной цели уменьшалось, он стал, беспокоиться, правильно ли поступает, стала брать оторопь – не откажут ли ему, но повернуть обратно даже  мыслей не было. Он уже был не в силах отказаться от придуманного, только что им самим, счастья, не мог представить жизни без той, что выбрало его сердце по мимо его воли.

     Так долго лепил воображаемое счастье, что решил достичь его, чего бы это ему не стоило. А вот место где живёт его жар – птица. У покосившегося заборчика, поставленного ещё руками Степана, дал распоряжение остановить лошадей, молодцевато срыгнул со ступеней кареты, смело вошел в бедный, но уютный, аккуратный дворик, торжественно держа в руках роскошный букет пышных роз. Его встретила Дарьяла, и не помня себя, рухнула ему в ножки, простирая в мольбе руки, запричитала:- Не губи, не губи,сердешный, пожалей нас сирот1-
      Дарья Васильевна, сердечно прошу вас, успокойтесь, никто вас губить, не собирается, мне бы дочь вашу увидеть.-

     Дарья ушам своим не верила, барин обратился к ней по имени и отчеству, притом  на Вы. Она прямо таки сомлела, её за всю её жизнь никто ещё та не называл ,а тут сам барин, хотела подняться с колен, но ноги отказывались, слушаться  На шум вышла виновница визита благородного гостя, не обращая внимания на обалдевшего Иллариона Семёновича от её необыкновенной красоты, подошла, подняла мать и только потом  обратилась к гостю:
   -Чем обязаны столь важному визиту и почему вам Илларион Семёнович вздумалось людей пугать?- и кивком головы показала на крестьян, толпившихся у калитки.
   Илларион Семёнович смутился, но с достоинством отослал крестьян, после чего обратился к Вике
   -Не лучше бы было ,чтобы я ответил на ваши вполне понятные вопросы в доме, а то под открытым небом, как то не с руки –
   Вика и бровью не повела :-У нас, ваше благородие, всё одно,что двор, что изба, чай не покои.-

    Пришедшая в себя Дарья засуетилась, кланяясь гостю в пояс, всё говорила:- Милости просим, пожалте в наше скромное жилище, не побрезгуйте, мы люди бедные..-
     -Но гордые , - добавила Вика, лукаво глядя на гостя, чёрными агатовыми глазами.

    Не в силах противиться  огню её колдовских глаз, гость растерялся, как обыкновенный школьник, забыл о своём высокопоставленном положении, поспешно вошёл в крохотную горенку, согнувшись под низкими потолками в три погибели. В нос ударило приятным запахом лекарственных трав, чистым бельём и ещё чем – то неуловимо приятным, чем обычно пахнут горенки юных чистоплотных девушек.
    Было бедно, но уютно - везде вышивки, домотканые коврики, на восточной стороне икона Богородицы, перед нею, мигающая огоньком, лампадка, лика святых других икон сурово смотрели, на необычного в этой горенке, гостя, непонятно то ли  осуждали, то ли одобряли за необычный визит.
     Незваного гостя усадили под образами на деревянную скамью. Вика,  явно насмехаясь над его визитом, лопотала :- Садись ,барин , коль нелёгкая принесла, гостем будешь,- а от неё пахло лавандой, ароматом роз, что доводило  этого донжуана до умопомрачения. Дарья не знала, куда деть свои руки ,они ей явно мешали, казались лишними, додумалась вскоре спрятала под передник.

     Мама, пожалуйста ,успокойтесь,ведь барин по делу приехали, не могли же они нам, простым крестьянам, нанести  столь благородный визит просто, так от нечего делать. – Наступило неловкое молчание. Илларион Семёнович всё больше краснел, потел, как никогда, но взяв себя в руки, произнес, глядя на виновницу своего визита.
     - Вы правы  ,Виктория, я приехал к вам по делу, а причиной моего визита стали вы. Всем известно, что вот уже больше года, как я овдовел, в дом нужна хозяйка, а мне подруга жизни. Дарья снова было чуть не лишилась чувств, а тут ещё  Илларион Семёнович возьми, да и бухни перед ней на колени, торжественно произнёс :- Дорогая Дарья Васильевна, прошу у вас руки вашей дочери.-

      Бедная женщина потеряла дар речи, видано ли, чтобы сам барин, её так сказать непосредственный хозяин, просил у неё, его, можно так сказать, собственности, руки её дочери, стоя перед ней на коленях. Не насмешка ли это? Но дело касалось её единственной дочери, а такими вещами не шутят, сразу стала серьёзной, ведь у неё дороже дочери  ничего и никого не было, и снова мелькнула мысль о насмешке, мести за тот  факт, что они отказались от его приглашения, вдруг, он надругается над её, такой, дорогой ценой доставшейся ей, дочерью, а  натешась, выбросит, как ненужную, вещь-, и её лицо стало страшным, изменилось до неузнаваемости.

   Илларион Семенович от нетерпения, заёрзал, принимая её молчание за отказ, и повторил просьбу: Надеюсь вы правильно меня поняли? Я прошу руки вашей дочери. Поймите одно я не мальчик, не пришёл, устраивать над вами посмешище, я предлагаю вам себя в зятья.   Устроим свадьбу ,обвенчаемся в церкви, всё, как у  людей, будет, по божески .-

     Если так ,то вашими устами мёд бы пить, но последнее слово за Викторией, ей жить, ей принимать решение, я не могу её неволить. При последних словах Дарьи, Вика торжествовала:- Молодец , мать, знай наших, - подумала, если это, мол, на полном серьёзе, то что я стану ломаться, кто лучше ко мне посватается, не раздумывая, согласилась, с достоинством произнесла : - Если вы ,мой господин, так решили,- обратилась она к своему жениху ,то что спрашивать согласия у меня? Кто бы на моём месте отказался,  идти с вами рука об руку по жизненному пути. Я согласна, стать вашей спутницей жизни. –

   Он  вздохнул с облегчением, взял её маленькую ручку в свою по барски мягкую, преподнёс к губам, затем надел на ее  пальчик колечко  с брильянто . Он не знал, как себя вести с сословием ниже своего, но когда у Виктории загорелись глаза при виде подарка, почувствовал себя уверенней.

     Виктория не могла скрыть радости, она только в книжках читала о таких дорогих подарках. В селе творилось что – то несуразное ,кто ещё пытался обвинить Дарью в связи с дьяволом, а кто подумывал, как бы к ней подвизаться, шутка ли, сам барин с нею на короткой ноге. А когда узнали что в скором времени барин станет ей зятем, то самые заядлые сплетницы стремились, стать ближе к ней. Парни, заглядывавшиеся на её красавицу, дочь похоронили в своих в сердцах всякую надежду на взаимность. Девушки втихомолку завидовали Вике чёрной завистью, но не могли не признавать её превосходства .Соглашались, что никто из них не может, сравниться с нею красотой.
      Жених уже давно уехал, а мать с дочерью всё не могли поверить в случившееся, никак не могли уснуть. Над их, более чем скромной, избёнкой беззаботно трепетали звёзды, да скромно висела краюшка красного месяца, ночную тишину  нарушал  беглый ветерок, шурша листвой  деревьев, точно ища кого то, а они все, говорили, говорили, не веря в случившееся.
 
Глава5
      Прошло несколько длинных  дней, о сватовстве барина разве что напоминало подаренное им кольцо .Вика уже начала сомневаться всерьёз ли всё с нею происходило, как к ним сделала визит тётушка Иллариона Семёновича, родная сестра его покойной матушки, Марья Савельевна.

   Так и не создав своей собственной семьи, она по матерински любила своего единственного племянника Лаврушу, как любила его ласково называть, до сей поры считая его маленьким лапушкой, исполняла его любые задания. На этот раз заданием Лавруши была примерка его избраннице свадебного наряда и не дай бог чем – либо не угодить его будущей супруге.

   Тётушка надеялась увидеть смазливое личико дерзкой пухленькой крестьянской девочки, но то, что ей пришлось увидеть, привело её в полное замешательство, она была до глубины души потрясена божественной красотой будущей золовки, растерялась, не зная, как себя с нею вести, и совсем потерялась под её властным, все покоряющим взглядом чёрных колдовских глаз, подумала :-    Кончилась наша вольная жизнь, это тебе не добросердечная Лизонька, эта всё приберёт к рукам, не будет места мне теперь в этом доме, чует моё сердце .-

     Марья жила в доме племянника на правах простой приживалки, не очень то пользовалась расположением своего племянника, а теперь и вовсе боялась, потерять хоть то небольшое влияние на него, которое имела. Но не могла не согласиться, что женитьба Лавруши вызовет бурю не так тем, что его избранница простая крестьянка, а тем,что она необычайно красива.

     Дивный подвенечный наряд пришёлся Виктории по вкусу, во всяком случае платье, туфельки, зато фата была забракована, что не мало удивило Марью Савельевну, ей самой фата не нравилась ,но откуда у этой простой крестьянской девочки утончённый вкус?

     Марья Савельевна сообщила, что день свадебного торжества состоится
через десять дней, в субботний день. Маме с дочерью ничего не оставалось, как согласиться, ведь они были бедными, свадебное торжество устраивал Илларион Семенович, ему и карты в руки. Дарья не переставала, радоваться за дочь, что уж ей теперь точно, не придётся, гнуть спину ради куска хлеба.

  Вика сидела задумчивой, начитавшись французских романов, она грезила о развлечениях, наяву видя любовные похождения юных мадемаузель, там такое описывается, что уму непостижимо. Как жить с человеком, которого не любишь, да и по возрасту он ей в отцы годится, но ей льстило то, что её будут величать барыней она будет носить дорогие вещи, драгоценные украшения, но даже в мыслях не было помочь матери, облегчить её жизнь, она не вписывалась в её жизнь.

     Дарья за последнее время стала замечать, что дочь как то критически, брезгливо что ли, смотрит на её скособоченную фигуру, руки, ноги, но не предавала этому значения, отмахиваясь от дурных мыслей, тем более на неё столько работы навалилось, где уж тут думать было?

     Вика была занята одной собой, то бархатную коробочку достанет. Любуется, не налюбуется сиянием дорогого камня, то себя в зеркале часами рассматривает, а Дарье везде нужно поспеть, пусть, мол, доченька побалуется, не долго ей осталось быть под крылышком у матери
.
     Вика выросшая без отца, не знала отцовской любви, тянулась к этому  взрослому, сильному мужчине, наверное,  как дочь, к отцу, она не представляла что ей предстоит в роли супруги, но и не и не хотела об этом думать: - Пусть идёт всё своим чередом, - немного полюбовалась на колечко и выскользнула из дому, отправилась в лес, решила, быть может, в последний раз пройтись, по любимым с детских лет, местам.

     Лес беспечно шумел курчавыми кронами деревьев, полнясь пеньем птиц, а где то в глухомани монотонно куковала одинокая кукушка, наводя тоску, Вика почувствовала себя здесь чужой, страшно одинокой, постояла под, пахнущей мёдом, липой и направилась к, излюбленному мамой месту, скале.

     Но скала была, безучастной к проблемам девушки, зато родничок, обрадовался своей тёзке, весело залопотал. Чья то хозяйственная рука соорудила здесь небольшую заводь, заботливо выложила дно камешками, а у его основания установила распятие Спасителя. Набожная Вика осенила себя крестным знамением  и припала к ногам Спасителя, прося, простить ей грехи, совершенные ею, перед вступлением в новую жизнь. Ручеёк, вытекающий из заводи, весело журча, бежал по своему руслу, омывая корни деревьев. Она склонилась над ним и с грустью подумала: Бежит, бежит, спешит, а куда? Ведь сольётся с рекой и нет его, а он все бежит, поспешает, словно, боится, не успеть. Так и люди бегут по жизни, спешат, не зная, что их ждёт впереди, и всё таки бегут, и ей стало еще грустнее, она поняла, что повзрослела, стала черствее, а может быть, мудрее.

    Когда Вернулась домой ,  то Дарья уже была в постели, чего раньше никогда с нею не бывало. Мать жаловалась на страшную  усталость, головную боль.
 - Плохо? Значит, лежите, авось, и полегчает, а там и я уйду, и вам станет легче, не придётся так много работать –

    Дарья  ожидала, что дочь хотя бы для того, чтобы её утешить, пообещает забрать её к себе, или будет материально помогать, но та ни словом не обмолвилась, не порадовала мать, казалось, радовалась расставанию с нею, которая не может дать того ей, что может  её будущий супруг, что станется с матерью, её мало интересовало, и Дарья незаметно смахнула слезу, подумала : - Когда я допустила оплошность в её  воспитании, в кого она такая выросла? Но тут отмахнулась от этих мыслей ,что за последнее время не давали покоя, начала себя обвинять в возрастном эгоизме, боязнью потерять её. Это, мол, всегда так, дети вырастают, улетают из родительского гнездышка, и родители чувствуют себя обездоленными. Не должно так быть. Ведь растим детей ради них самих. Пусть ищут своё место в жизни, а мне много не надо, была бы краюшка хлеба с солью, а дочка пусть будет счастливой, не дай бог, повторить мою судьбу, так успокаивая себя, не заметила когда уснула.

     Спала не долго, проснулась от кошмарного сна, во сне  за нею гнались разъярённые собаки, а она не в силах была, ни убежать от них, ни спрятаться, упала навзничь, и один из псов  с яростью впился ей горло. Она не могла от него спастись, даже позвать на помощь, было не в ее силах, да ей никто и не стал, помогать, только все смеялись, выполняя волю её  дочери. Якобы Вика в это время вальсировала в паре с молодым красавцем и даже бровью не повела, чтобы спасти мать, терзаемую собаками, а злорадствовала :- это тебе кара моя за то, что ты посмела назваться матерью госпожи, будучи нищенкой . Ишь! Что вздумала, назваться моей матерью ! - Пребывала в страшном волнении, но вид Вики, склонённой над вышивкой,успокоил её сердце, только и произнесла:Надо же такому присниться, нарочно не придумаешь. -
      Вика, что то разглядывала на вышивальном полотне, не обратила внимания на слова мамы и её душевное состояние. До свадебного торжества оставались считанные дни, Дарья всё убирала, вылизывала, боясь прослыть неряхой. В деревне ,тоже с нетерпением ожидали дня свадьбы, когда такое бывало, чтобы барин брал себе в жены дочь простой крестьянки.
     Одна виновница торжества чувствовала себя, как нельзя лучше, в её походке, в умении держать себя чувствовалась уверенность, в движениях проскальзывали повадки львицы, в глазах неугасимый огонь, даже Дарья задавала себе вопрос:- Откуда это у неё? –и  появившиеся в дочери перемены пугали её, она пыталась внушить ей, что новую жизнь надо начать с чистой совестью, а с тобой творится что - то несуразное, неподобающее нашему положению .-
   - Маменька, вам, как всегда, что ни будь, да не так. Ну, что со мной может твориться ?-

    Дарья горестно пожала плечами, она за последнее время не узнавала свою дочь, в данной ситуации только и нашлась что вымолвила :- Бог с тобой, доченька , может быть, я к тебе придираюсь по пустякам ,ты только веди себя поскромнее.-

     Наконец , наступил день свадебного торжества. Дарья одетая во всё новое, чувствовала себя самой счастливой, всё таки она устраивала судьбу своей дочери, но в тоже время испытывала грусть, наблюдая как обряжают в подвенечный наряд её единственную кровиночку, втихомолку смахивала слёзы, вспомнила Степана, себя невестой, какой она была в ту пору красивой, восхищённые глаза своего в ту пору красавца Степана, ох, как давно это было и было ли вообще? :-Где ты, Стёпа? Где ты , любимый , увидел  бы ты нашу с тобой дочь, ты не можешь, себе даже представить, какую красавицу ты породил, я же вырастила, не подумай, я тебя не виню, так уж видно от Бога, что мы расстались с тобой. - Она по прежнему любила его и хотела одного, хоть последний разок свидеться с ним, это в руках божьих.- и  всхлипнула в голос, прикрываясь платком.

     А Вика всё преображалась, точно полотно под кистью художника, когда тот с любовью и старанием наносит недостающие штрихи: то румянца щекам, то блеска глазам, то позолоты волосам. Немного грустная, как подобает невесте, но благоухающая, уверенная в своей красоте, действительно была достойна кисти художника.

       Украшенные дорогими бубенцами лошади  резво неслись по пыльным, сельским улочкам под свист и гиканье молодёжи, вызывая восхищение сельчан, ведь жених не простой смертный, а сам кормилец их. Илларион Семенович с фатой и веночком, украшенным драгоценностями не мог, дождаться, когда возложит всю эту красоту на прелестную головку своей избраннице, нетерпеливо оглядывал дорогу, казалось, не дождется момента увидеть ее.

     К приёму дорогих гостей  всё было готово. Невеста белым, воздушным облаком, поддерживаемая двумя, по ухарски  одетыми, шаферами, казалось, плыла над красной ковровой дорожкой, постланной в честь торжества, шествуя навстречу своему властелину.
      Сердце Дарьи замирало от небывалой гордости, разве могла она, хотя бы помыслить о такой судьбе для своей дочери. Особенно её сердце возликовало, когда её уже, можно сказать, зять всенародно поклонился вначале ей в ножки, как своей теще, а уж потом возложил на голову невесты фату с венком. Но особенно, когда  жених взял невесту на руки  и как, драгоценный сосуд, понес в её неказистую избу, ее сердце переполнилось материнской гордостью, не только за дочь, но и за себя, её мать.

     В чистой, по праздничному убранной, горенке жених, как принято в народе, расплёл пышную косу своей избраннице, и уже по настоящему надел на ее голову венец, подружки приноровили к нему  фату, после чего Вику под общее ликование её нареченный отнес в свадебный экипаж. Они заняли передние места, как и подобает молодым, позади жениха с невестой расположилась молодёжь, Дарье досталось место позади всех. Она почти выдохлась от перенапряжения, понуро сидела, всеми забытая.
 
      Но, как, оказалось, её не забыли. Вика , точно королева, величаво повернув в её сторону венценосную голову, томно произнесла:- Матушка! – Дарья поперхнулась, дочка так к ней обращалась впервые, но откликнулась :-
    -Доченька , я здесь .-
     _-Матушка , повторила Вика : Я забыла свою любимую куклу, и глядя жениху в глаза, уже капризно :- Я без куклы не поеду -.
  -Не говори так, родная, отозвалась мать,- я мигом,сию же минуту отыщу её и принесу, ты только успокойся, - и стала пробираться к выходу. В свадебном кортеже заволновались: По какому поводу задержка ?-

    Где же та кукла может быть? С чего это Бога ради она вспомнила ту куклу? Самой же припомнилось, как она желая порадовать малышку, не жалея последних грошей, купила ей нарядную куклу, вспомнила радостные глазенки дочурки даже обрадовалась,что дочь, уже будучи в подвенечном наряде, вспомнила о её подарке. Но где та кукла в настоящее время понятия не имела, но чтобы успокоить Вику обещала разыскать.

      Как только Дарья скрылась в избе,  Вика скомандовала:- Вперёд!-
Гости недоуменно переглянулись, думали ослышались, но Вика  повторила:-Вперед !-Илларион Семёнович попытался было возразить, но, под суровым взглядом её властных, колдовских глаз, сдался.
     Откормленные лошади только и ждали команды, понеслись чуть – ли не галопом. Когда обманутая мать выбежала с стой злополучной куклой, то свадебный кортеж уже был недосягаем. Дарья кричала во след, пытаясь догнать, бежала изо всех сил, но силы были неравными. Сытые лошади увозили её дочь с бешеной скоростью.
     Дарья, подумала, что это проделки зятя, возмутилась его поведением :- За что он так с нами?-

      Наблюдавшие такое изуверство, совершённое над матерью невесты, одни сочувствовали, другие потешались: Что, мол, показал тебе твоё место зятёк?-
 
     Бедная женщина  прилаживала все усилия, пытаясь обратить на себя  внимание, кричала и, понимая своё безнадёжное положение, продолжала, бежать, быть может, от позора, что учинила над ней дочь. Выбившись из сил, с размаху упала прямо в дорожную пыль, попыталась подняться, но не смогла.

 Как потом выяснилось, повредила себе позвоночник. Соседи помогли ей, добраться домой, как могли, старались, успокоить, но она, не помня себя, возмущённо  продолжала: - как же это, люди добрые, за что он так со мной? Это не по людски, как он не побоялся  бога ?-

   Присутствующие, понимая, что она возлагает вину на зятя, переглядывались, покачивали головами, боясь сказать правду, чтобы не причинить ей еще большей боли.

     Но из толпы вышла  добродушная, простоватая Матрёна, та   что советовала Дарье, не баловать дочку, если хочешь иметь помощницу в старости, закричала :-Что же это происходит то, сердешные, да откройте ей глаза то, и уже Дарье :- побойся Бога то, перестань, матушка, возводить клевету на кормильца то нашего, он то тут при чём?  Это всё Вика, дочь твоя! Это её задумка, не знаю чем ты ей не угодила ? А то расквохталась, за что, да за что? -
     После того что с горяча выпалила Матрёна, Дарья, озираясь, искала в глазах других опровержения сказанному Матреной, но все отворачивались, не смея посмотреть в ее, почти безумные, глаза. Тогда она полностью поникла, казалось, на глазах постарела, тихо безнадёжно заплакала. – Поплачь, поплачь, милая, авось, и полегчает,- сочувственно советовала всё та же Матрёна.
      Долго отхаживала, обманутую в материнских чувствах, Дарью, доброй души человечек, старенькая, заботливая травница, отдавая всю себя, травмированная не только физически, но душевно её подопечная тяжело шла на поправку, вопреки всему, ждала прихода дочери, надеясь, что злые люди из зависти к её счастью, оговорили всё – таки её дочь: - Придёт Вика, не может она, не прийти, и всё прояснится, - но вскоре узнала, что Вика с мужем уехали в свадебное путешествие, так и не оповестив её.

     Дарья и  в данной ситуации старалась ее оправдать : - Ничего я тут плохого не вижу, вернётся из путешествия, так сразу и навестит мать. Не может она забыть дорогу к дому, в котором  родилась и выросла, где я ее длинными вечерами учила читать и писать. - Но проходили дни, недели, месяцы, Вика так и не явилась.

 Глава6
    Дарья свыклась  с  предательством, вначале предал Степан, а потом и его дочь, видать у них кровь такая, более чёрная, чем у нормальных людей, но если она смирилась с тем как обошёлся с нею Степан, сумела заглушить причиненную им боль, то  с предательством дочери не могла: - должна же я посмотреть ей в глаза, увидеть хотя бы капельку сожаления о содеянном проступке,- и решилась навестить её, поздравить её с юбилеем, той исполнялось двадцать лет.

       Прошло три года со дня их разлуки, а Дарье они показались вечностью. После принятия решения - навестить дочь, она воспрянула духом, накупила любимых дочкой сладостей, напекла пирожков,  разных сушек, все от чистого сердца, получилась цельная плетеная кошелка. На другой день поднялась утром рано, не хотелось, чтоб её не видели соседи, и на свой страх и риск  отправилась в имение своего зятя, лелея надежду, достучаться до сердца своей дочери.

       Путь для пешего человека предстоял нелёгкий. Но наступающее утро выдалось теплым, воздух был свежим, а она одержимая желанием, увидеть свою Вику и тем как та обрадуется, увидев её, как бросится к ней с распростёртыми объятьями, как заплачет, прося простить её  за её необдуманный проступок, придавало сил. И она наперёд прощала её, списывая всё на не знание жизни, ей то в ту пору было всего семнадцать. Она ещё не могла правильно судить свои поступки, другое дело теперь, ведь она стала на полных три года старше. Она по своей простоте душевной не может, преодолеть стыд за свой поступок, поэтому то и глаз не кажет.-

       Расвело! Обильная роса покрыла пашни, травы, брильянтовой россыпью повисла на деревьях, подул свежий ветерок, первые солнечные лучи  заскользили над головой, озолотили пашни, травы, неся всему живому радость и тепло. Радуясь новому дню, разно голосо запели птицы. Сердце Дарьи затрепетало от такой благодати, разлившейся в мире, но, донесшийся грохот настигавшей ее повозки, по настоящему напугал. Она тревожно оглянулась, но увидев, что это её ближний сосед Андрюха, успокоилась. Он ехал на мельницу, старенький возок, нагруженный до верху мешками, натужно скрипел, взмыленная лошадка тяжело всхрапывала, а Андрюха засуетился, гостеприимно приглашая, садиться.

    - Спасибо, сынок, едь, едь своей дорогой, а я уж как – ни будь сама, мне не тяжело, даже полезно поразмять старые кости. Езжай дальше, ещё раз спасибо, сердешный ты человек.

    - Ну как знаешь ,а то подвёз бы.- Ни к чему это. Её радовало то, что он не интересуется, куда это она в такую рань, да ещё с поклажей.

    Возок покатил дальше, а Дарья шла медленно, радуясь степному простору, а тут и подъём в гору начался, земля бугрясь, поражала разноцветьем. До барской усадьбы, казалось, рукой подать, но Дарья всё шла да шла, а  терем то точно убегает от неё. Когда добралась до ворот с фамильным гербом, то уже вечерел . Притихшая степь подёрнулась предвечерней дымкой, обалдело верещали сверчки, монотонно гудел удод, на высоких воротах надрывно каркала ворона, предсказывая беду.

    Дарья облегчённо вздохнула, смахнула пот со лба, устало оперлась об ворота:- Слава богу добралась. Наконец то свидимся, доченька. Но, вдруг загремела праздничная мелодия, как Дарье показалось прямо над ухом, торжественно играл оркестр, а двор заполонен изящными экипажами. Она попыталась пройти во двор, но, празднично одетый, холуй по случаю торжества, встал на пути, грубо выталкивая за ворота, над самым ухом заорал : - Куда прёшь, нищенка, белены что ли объелась? Ишь, харю то, как растянула в улыбе! Разве не понятно? Таких как ты тут никогда не ждут, тем боле сегодня.

    Дарья опешила, радостная улыбка потухла, но желание свидеться с дочерью было таким сильным, что придало ей смелости.
     -Ты, мил человек, не кричи,  и вовсе я не нищенка, я мать молодой барыни Виктории.

    Холуй, взявшись за бока, нагло захохотал ей в лицо: Я же сказал ,что ты белены  объелась,- и сделав страшное лицо, заорал :- Вон отседа, холопка, не смеши людей!

    Дарья стерпела его издевательство, но отступать не собиралась, пытаясь найти с ним  общий язык. Сынок, а как бы ты поступил, если б знал, что перед тобой стоит родная мать барыни, вот ты меня облаял, оскорбил, а ведь барыня, когда узнают, то по головке не погладят.  -

    У нашей барыни нет матери, так что вали отсед, пока я трёпку тебе не задал,- непонятно, сколько бы он ещё препирался с несчастной, не выйди  на её счастье к воротам её односельчанин Максим по прозвищу Рак, увидев её, удивился :- Тётя Дарья !Вздумали навестить дочь? а потом к холую : - Это матушка нашей барыни.- Снова Дарье : - Что же  вы стоите здесь? Небось, барыня заждались.-

   _ Так бы и сказали, а то, мол, в гости к барыне, на день рождения, проходите, уважаемая, - услужливо засуетился холуй.

   Дарья на радостях простила его грубость, схватила корзину с гостинцами, засеменила к парадному крыльцу барского дома, и только занесла ногу на ступеньку крыльца, как ей преградила дорогу коридорная, а тут вышибала подоспел : - Герасим, пособи, не понимаю, куда смотрят на проходной, нищие покоя не дают.
Дарья грубо подталкиваемая вышибалой, в полном отчаянии, закричала : -Не называйте меня нищенкой, я мать барыни!-

      Тут уж пришлось стушеваться коридорной, она вспомнила, что краем уха слышала ,что барыня из низшего сословия, но,  что дочь нищенки? У любого пойдёт голова кругом:- Герасим, погоди, может она в самом деле приходится барыне матерью .-
   - Конечно, являюсь самой, что ни на есть родной матушкой ее .
    Герасим отпустил её, молча, обалдело смотрел на её грубые руки, махнул рукой ,мол, ничего не понимаю.

    Коридорная долго не возвращалась, а когда вышла, то протянула возмущённой Дарье калач и узелок со сладостями с барского стола : - Возьми, холопка, подаяние и, чтобы духу твоего здесь не было. Благодари бога, что барыня сегодня добрая.

    - Тут какая то неувязка вышла, я не холопка, я родная мать барыни Виктории Степановны, пришла с днём рождения поздравить, вот и гостинцев её любимых напекла, показывая на корзину с гостинцами, все твердила, что она родная мать барыне.

   Господские слуги не знали, как им быть ?.
    Что оставалось делать? Слуги посоветовалис , обратились к горничной, пусть она, мол, разъяснит барыне, если она не поняла, кто пришёл к ней.
 
   Беленькая, пушистая ,как котёнок, Глашенька, вхожая к барыне в любое время дня и ночи, одних с нею лет, часто слушала рассказы барыни о её сиротском детстве, была до глубины души удивлена, что у неё объявилась родная мать :- Ото радости будет, какое совпадение, как раз в день её рождения.- Разыскала Викторию и доложила :- женщина крестьянка вовсе не нищенка, отказалась от подаяния, утверждает, что родной матерью приходится  вашей светлости.-

    Выслушав взволнованную служанку, Виктория брезгливо сморщила хорошенький носик, возмущенно подняла соболиные брови, возмущенно объявила :-
- Я,  кажется, ясно объяснила коридорной, что нет у меня матери, кому, как не тебе  должно быть, известно из моих рассказов, что я своей матери не знаю, она умерла при моём появлении на свет, а если эта самозванка отказалась от гостинцев, то пусть получит по заслугам, прикажи выгнать наглую нищенку со двора  и затравить собаками, и, считая разговор оконченным, шурша шёлком платья, величаво отправилась к гостям.

      Стоило ей появиться в ярко освещённой зале, как тут же низко кланяясь, пригласил её на вальс молодой красивой наружности, волокита и она беззаботно закружилась в вихре вальса, весело смеясь, не думая о том, что станется с её матерью, за аккордами музыки не могла, слышать яростного лая собачьей своры.

     Холоп, на господских объедках нагулявший изрядный жирок, радуясь случаю повеселиться, весело захохотал : - О ! Это будет настоящее развлечение, а для собачек сущей радостью, ведь они балдеют, с жиру бесятся от безделья то–то порадуем горемычных. Нищенку стоит проучить пусть  в другой раз неповадно будет, шантажировать нашу матушку ,нашу кормилицу,-  зычно закричал: -Гаврила ! Собак подавай! Прогулять приказали.

  Гаврила, зевая, лениво почесываясь спросонья, давно позабыл, что с собаками  иногда гуляют, возразил : Чяво вякаешь, какая прогулка на ночь то глядя, их потом не загонишь! -

     - Выпускай тебе говорят, барыня приказали, нищенку одну пощекотать надо!-
  Несчастную Дарью вышибала волок за шиворот под весёлый хохот дворни, вытолкав за ворота, поддав под зад, аж запыхался от усердия.

   Дарья, не помня себя от обиды, столбом стояла, держа перед собой корзину с гостинцами, но с ужасом  вначале услышала страшный не то лай, не то вой разъярённых зверей, а потом уж увидела свору разжиревших волкодавов, инстинктивно пытаясь защититься, выставила впереди себя кошёлку с гостинцами .Ну куда тут было беззащитной женщине?  Жирный бульдог одним прыжком опрокинул её навзничь, острыми клыками впился в горло, раздался хруст костей под улюлюканье дворни. Корзина отлетела в сторону, прянички, хрустички, пирожочки, испечённые с материнской любовью, её натруженными руками, рассыпались, а свора, разъярённых, науськиваемых пьяной дворнёй, собак рвала её иссохшее тело.

 Дарья в предсмертных муках вспомнила сон, что приснился ей в канун Викиной свадьбы, как она танцевала вальс, не слыша материнских криков о помощи, и погрузилась в темноту.

     Бульдогом, лишившим жизни, человека оказалась сытая  самка предводительница собачьей своры, поняла, что нарушила  установленный закон, убив человека, поставила себя вне этого негласного закона, подняла обагрённую человеческой кровью морду, по волчьи завыла, превращаясь в хищного, дикого зверя, которому нет больше места среди людей, большими прыжками понеслась к темневшему на горизонте лесу. В след за нею с лаем и визгом неслась вся свора, очумевших от человеческой крови, ее сородичей. Напрасно обалдевшие холопы пытались, их вернуть. Они умчались в мир, где нет такой жестокой чёрствости.

    На следующий день, перед рассветом окоченевшее тело Дарьи, завёрнутое  в старую холстину, предали земле, вырыв  яму, тут же на месте учиненной над нею зверской расправы. Так и стоял сиротливо холмик земли, приютивший изодранное тело, оскорблённой в своих чувствах, униженной зверской смертью, матери.

 Глава7
   Осиротевшая избёнка Дарьи напрасно ждала свою хозяйку и никто не мог ей подсказать, куда она запропастилась. Дворовые, причастные к её зверской гибели,  молчали. Андрюха, видевший, куда она направилась, разбился, возвращаясь домой с помолом из мельницы. Так получилось, что никто толком не знал, что сталось с Дарьей.

      У каждого свои заботы.  Куда тут до Дарьи, а тут зима наступила, как всегда нежданно, негаданно, да ещё такая лютая, ранняя. Всех заботило одно, как выжить самим, как прокормить детишек. Подворье солдатки Дашеньки, как многие её величали, вместе с избой заморозило, снегом припорошило, как и холмик земли, где покоились её останки.

    Разодетая  в собольи шубы Виктория не подозревал , что не далеко от ворот её поместья, покоится ее её мать, зарытая, как собака, без почестей и положенного крестьянке богослужения за упокой души.

   Когда пришла весна, то все занятые полевыми работами на барских полях и на своих приусадебных участках и вовсе не имели возможности, думать о Дарье – сгинула, так сгинула, но кое – какие слухи просочились, кто в пол голоса,а кто и вслух передавали о зверском проступке барыни, качая головой, сокрушались, не могли поверить, что родная дочь, так могла, поступить с матерью. :- Где это видано! Как это возможно, выпустить свору собак на беззащитного человека?Хозяйские прихвостни тоже хороши !- Возмущались полу шепотом сельчане.

    В имении жизнь текла в по своим правилам, то прогулки  верхом на лошадях, то приёмы гостей, то дружеские визиты, никто и не помнил, что произошло тем злополучным вечером, но сокрушались о  сбежавших  собаках, хорошие, мол, были собачки, что с ними могло случиться? Виктория ещё больше похорошела, стала диктовать моду дамам, которые ещё недавно на неё смотрели, как на смазливую простушку из низов.

    Илларион Семёнович ни в чём ей не мог отказать, всё больше  влезал в долги, а она войдя во вкус, требовала дорогих нарядов, украшений, дорогостоящих поездок за границу. А находясь с мужем в Париже, без всякого стеснения, обзавелась любовником, необыкновенно красивым молодым человеком, по прозвищу –Испанец -.
   
     Молодой красавчик носил высокий титул, прикрывая им своё незавидное положение в экономическом плане. Неисправимый кутила, игрок промотавший оставленное отцом наследство, в теперешнем своём  положении тем только и промышлял, что волочился за состоятельными простушками, которые были готовы на все, ради его жгучих ласк.

      Виктория, еле терпевшая вялые ласки своего стареющего супруг , бросилась в объятья жгучего брюнета, как бабочка на огонёк, позабыв обо всём в его объятьях, задаривала его подарками, не заботясь о пустеющей казне своего муженька.

      Илларион Семёнович, беззаветно любя свою красавицу жену, старался ничего не замечать, продолжая исполнять все её прихоти, надеясь что поздно ли , рано ли на него снизойдёт озарение и ему удастся поправить своё, как он считал свое пошатнувшееся экономическое положение.
 
     Но одно дело надеяться, а другое действовать, в то время, как денежки текли из кошелька, как вешняя вода. Сам он всё больше старел, поддаваясь обжорству, пьянству, изрядно раздобрел, обрюзг, казался намного старше своих лет, не шёл ни в какое сравнение со своей молодой, дьявольски  красивой женой.

     Женившись, он рассчитывал воспитать юную супругу в своём вкусе, но на деле вышло наоборот. Горел желанием обзавестись наследниками, но и на этом фронте потерпел фиаско. И вот, однажды, сидя за обильной трапезой, наслаждаясь вкусом французских вин, был неприятно удивлён, что заведующий его делами, сообщал, что всё его движимое и не движимое имущество описано за не уплату долгов, и ему, т. е Иллариону Семеновичу, грозит полное  банкротство.

     Теперь он уже не удивлён, а сражён, он предполагал, что у него дела плохи, но не думал, что настолько. Не в силах отказаться от праздного образа жизни, тем более обуздать свою супругу, он ничего лучшего не мот придумать, как покончить со своей никчёмной жизнью. Его нашли в номере, который он снимал, с верёвкой на шее.

   Его протрезвевшая, шаловливая супруга, ломала голову, не зная, как быть, что предпринять, ведь она ни чем, кроме нарядов, да развлечений не интересовалась, а тут от неё требуют за всё оплаты, даже гостиничный номер, который они с мужем снимали, не был оплачен. Она хотела, обратиться за помощью к своему возлюбленному, но того и след простыл. Пришлось, заложить свои ювелирные украшения, чтобы расплатиться за все предоставляемые им услуги и, оставшихся от уплаты, денег еле хватило на дорогу домой.

      Предав тело мужа земле, она уехала с камнем на душе, сокрушаясь по поводу предательства Испанца, её возлюбленного Маччо, мужа проклиная на чем свет стоит, обзывая старым козлом, болваном, у которого вместо мозгов  полова :- Как мог этот старый боров оставить её , его супругу, без гроша в чужой стране , да ещё не известно, что её ждёт по приезде домой. Хотя бы по возвращению домой это сделал, там то у него, небось, есть деньги. - Она думала, что деньги у него текут рекой, взяла за правило их только расходовать, а откуда они берутся, как зарабатываются, понятия не имела.

   - Добраться бы домой, там я найду выход из положения, например, лес можно продать, или  пашню, должен же быть выход из создавшегося положения, - но дома её ждало такое о чём она и помыслить не могла. Ей кредиторы предъявили такие счет,а что всего имущества  было мало для их оплаты и ей категорически предложили, покинуть своё насиженное место.

      Имущество её супруга  было продано с молотка, за долги. Она осталась в буквальном смысле без гроша за душой, да ещё и в щекотливом  положении, видимо Испанец постарался, оставил на память частичку  себя, но самое страшное наградил букетом болезней, передающихся в страстных любовных играх.

     Перед нею встал вопрос :- Как быть ? Куда податься? И тут она вспомнила о матери, рассчитывая, что мать жива и, как всегда, простит её и примет под своё материнское крыло. Ведь у неё не было времени поинтересоваться судьбой матери, начисто забыла, что сама лично приказала слугам, затравить  несчастную собаками.

    И эта изнеженная, избалованная судьбой несостоявшаяся, барынька, с котомкой за спиной, пеше направилась в сел , надеясь, повесить себя на шею матери, о которой многие годы даже не удосужилась, вспомнить.

Глава8
   Долго она добиралась , изранила в кровь ноги, но под вечер  была в в селе, где родилась и выросла, обласканная материнской любовью. Подворье встретило её запустением, всё заросло  лопухами, крапивой, лебедой, изба покосилась, штукатурка обвалилась, крыша провалилась, но другого угла у неё не было.

    Толкнула покосившуюся дверь и отскочила, испугавшись изданного ею звука, а когда осмелилась войти, то чуть не упала от вони, затхлости, страшного запустения покинутого жилья. Давно здесь не ступала нога человека, зато  целый табун крыс агрессивно встретил чужака, осмелившегося  вторгнуться на их жилую площадь.
 
    Отродясь она не видела столь большого скопления этих злых тварей, с криком отпрянула, выбежав во двор, но и здесь её встретили  не с меньшей агрессией новые хозяева. Одичавшие собаки, облезлые, со злыми голодными глазами, со страшными  оскаленными пастями, готовые, загрызть в любую минуту, бросились на неё, хорошо , что она успела отскочить в коридор, и просидела до утра без воды и пищи, вытирая не прошенные слёзы, недоумевала – где мама, куда подевалась, судя по запустению жилья, её уже давно здесь не было.

      Куда же она могла, деться и тут кровь ударила ей в голову, она вспомнила свой юбилейный день рождения, вспомнила, как её все величали, она только начала завоёвывать всеобщее признание высшего общества, а тут как назло мать со своим поздравлением, ну как ей было признаться перед великосветскими львицами, что её мать простая крестьянка,  перед глазами появилась, как  живая, её бывшая горничная, в глазах которой  она уловила еле скрытую насмешку, когда та доложила,  что нищенка отказывается от подаяния, называя, мол, себя вашей матерью.

     При последних словах горничной у неё закружилась голова и она чуть не упала в обморок, когда представила превосходство в глазах самих неказистых дам. Она просто не перенесла бы этого, поэтому, не задумываясь о последствиях, дала указание спустить на надоедливую нищенку собак, прекрасно зная, кем та ей приходится. Кровь с новой силой горячей, удушливой волной ударила в голову, неприятный холодок пробежал по спине : - Господи !Не дай Бог, они выполнили моё указание ?- но язык не поворачивался повторить указание  : Спустить  на неё свору собак !-

       Когда рассвело, то она обнаружила что крысы, куда то подевались, даже эти алчные твари не пожелали, жить с нею под одной крышей. Так она всю ночь не сомкнула глаз, зато утром, когда убедилась, что крысы действительно ушли, свалилась на голый, изгаженный ими пол, уснула тяжёлым сном, где и проспала почти до вечера.

      Проснулась от лая собак и вышла за порог, голова закружилась, она почувствовала подступившую к горлу тошноту, боль в области желудка, и вспомнила, что ни росинки не имела во рту со вчерашнего дня.
      Из за покосившегося плетня её окликнула древняя старуха, осматривая её слезящимися глазами, просипела :- Барыня, вы ни в чём не нуждаетесь? Обращение –барыня – было произнесено с явной насмешкой, как острая бритва, резануло слух Виктории, но даже это её обрадовало, тем более, что зверски хотелось, есть и она поспешно откликнулась :- Мне бы поесть.-

      Старуха скрылась  за плетнём  и долго не показывалась. Виктория уже было подумала, что старуха ей приснилась, но  она появилась снова, тяжело ступая старческими ногами, одной рукой опираясь на клюку, в другой держа  оловянную кружку и завернутую в тряпицу краюшку ржаного хлеба.

     Дух хлеба ударил в нос и Виктория невольно сглотнула набежавшую в рот слюну Заглядывая в глаза Виктории, старуха прищурила свои подслеповатые, выцветшие глазки снова зашамкала : - Я гляжу хозяйка вернулась. -Викторию снова покоробило, но её сейчас ничего не могло интересовать кроме краюхи хлеба, да объёмной кружки, которые старуха не торопилась отдавать.

     В кружке оказалось молоко и, когда наконец, старуха протянула их голодной беременной женщине, то та, потеряв обладание, схватила приношение и с жадностью голодной собаки проглотила  в один момент. Ей казалось, что она никогда ещё не ела столь вкусной пищи.

     Все бывшие подопечные крестьяне знали, что произошло с Илларионом Семёновичем и то , как Виктория обошлась с Дарьей, матерью своей, поэтому старуха прямо спросила её :- Как жить то собираешься ,барыня, тем боле вижу не одна, а с приплодом, - указала бабулька  на вздувшийся живот  бывшей барыни.

   - Ума не приложу, - покраснев до корней волос, ответила холёная барынька, всего месяц тому назад утопавшая в роскоши, за танец с которой соперничали самые  знатные волокиты Парижа. Теперь же по воле рока оказалась здесь  без средств к существованию, без умения добыть эти средства, забытая всеми, никому не нужная.

   – Кормилец то наш долго жить приказали, - продолжала старуха : - Царствие ему небесное, - истово перекрестилась . : -Как же дитя то барское ? и старая запричитала  : - Бают, матушку то вашу  собаки загрызли. Спаситель наш,  что же это творится то на этой грешной земле ? Как это так  матушку родную то собаками травить, не уж басурмане мы какие? Мать то святое, вон тот, что в своём чреве носишь, а он то потом собаками, как дикого зверя. Господи, что творится то ?Как жить то будешь с грехом то таким, как в глаза людям глядеть то, будешь ?-.Выговаривала ей в глаза старая женщина, осеняя себя крестным знамением.

     Виктория побледнела, казалось, даже ростом меньше стала, она всё надеялась, что с матерью обошлось, а они  всё знают, знают, что я виновна  в гибели матери и это общее порицание не отбросить, не смыть ничем.

    Она сидела съёжившись, не в силах ни самой уйти, ни старуху выгнать со двора, сидевшую перед ней немым укором, и тут её такое зло взяло на свою покойницу мать, что она чуть не задохнулась от злости. Она стала считать Дарью виновницей всех своих несчастий, и даже не думала, каяться в содеянном над ней злодеянии.

 Страшно гневаясь, думала :- Кто просил эту глупую гусыню, прийти  в усадьбу именно в день рождения, когда полон дом гостей и выдать себя за мою мать? Надо понимать было, что в такой день я была немного навеселе, взбудораженная, восторженная, а тут она со своими поздравлениями. Кому они нужны её то поздравления?Сама виновата, ушла бы по добру, по здорову, и ничего бы такого не случилось.-

     Старуха  заметила в глазах Виктории недобрый огонь и поспешила, уйти.  Виктория, оставшись одна, металась по двору загнанной волчицей, обвиняя в своих несчастьях, кого бы то ни было, только не себя. Вдруг, в её чреве дал о себе знать плод её греха. Она ахнула, схватилась руками за живот, но кроме злости к нему ничего не испытала, а голод терзал её внутренности, точно острыми клыками вгрызался в желудок.

     Она лихорадочными глазами стала осматривать дворик, ища съестное и на своё счастье обнаружила среди бурьянов картофельную ботву. Ботвы было много видимо картофель, высаженный когда то Дарьей, остался неубранным, одичал и какой не погибал от зимних холодов, по весне давал всходы, плодоносил.

     -Как его достать из земли ?- удручённо думала Виктория, ища какое ни будь орудие труда, даже не подумав, что мать помогла ей и в данной ситуации. В углу двора ютился низенький сарайчик, наполовину вросший в землю, там, под ним, лежала заржавелая  лопата, Виктория обрадовалась, увидев её, как не радовалась самим ценным подаркам, схватила изнеженными руками, осматривая со всех  сторон, затем попыталась добраться до клубней упрятанных под ботвой вперемежку с люто жалившей крапивой, но первая попытка была тщетной, такой же оказалась и вторая, и третья, но голод не давал покоя и она, наконец, изранив руки в кровь, вырвала пучок ботвы  с несколькими  небольшими клубнями на корнях.

     Клубни были красно бокими, с шершавой кожицей, но она на них смотрела, как на дорогое лакомство, ломая голову как их сварить и на этот раз выручила сердобольная старуха, да ещё и солёненьким огурчиком угостила.

     Утолив на время голод, принялась жильё приводить в порядок, старым веником обмела паутины, стерла пыль со столика, тумбочек, а когда дотронулась до соломенного матраца, то чуть не задохнулась от вони, изъеденный крысами, он превратился в пыль сдобренную их фекалиями. Заглянула под углубление в печи, нашла проржавевшую кастрюлю, такую же миску, несколько, изгрызенных всё теми же крысами, деревянных ложек, жестяную кружку. Всё это богатство  вымыла песочком прямо в ручье холодной водой и заметила, как стала грубеть нежная кожа её рук, не привыкших к грубой работе, как поломались её розовые холёные ноготки, но самое страшное, что вернулись крысы, не желая уступать так запросто своё облюбованное годами  место проживания.

Слава богу что к вечеру заглянула всё та же старуха, и при помощи ей одной известного зелья запросто изгнала этих вредных грызунов. Другой проблемой были собаки, они уже её не облаивали, но ясно давали понять, что ее за хозяйку не признают, точно говоря, не трогай нас, а то хуже будет, давая понять, что они не смирились с её проживанием, как они считали на их законной территории.


    Время тянулось медленно вечно голодная , страдая от одиночества, страха за завтрашний день, жила Виктория полной отшельнице , а беременность всё больше давала о себе знать, вздувшийся живот делал её малоподвижной, плод для своего роста высасывал все силы, тем более, что приходилось питаться одной картошкой и то не досыта. Благо, хоть орех уродился и она могла, хоть немного разнообразить своё меню .
 
     Вскоре большой проблемой стали наступавшие холода, приходилось отапливать своё ветхое жилище полу гнилыми дровами, заготовленными ещё руками Дарьи. Так она и жила в полном одиночестве, ни одна живая душа за время её проживания в родительском доме, не заглянула к ней, не поинтересовалась, как ей одной живётся.

     А холод всё больше давал о себе знать, снега намело вровень с оконцем её комнатушки, а кому его убирать то ? Виктория  уже была на сносях, живот страшно давил, поджимая внутренности, стало тяжело дышать, картошка давно кончилась, приходилось съедать в день по несколько орехов, запивая кипятком талой воды.

    Её когда то пышное, розовое тело иссохло, пожелтело, её,  дивной красоты, лицо осунулось, глаза стали походить на чёрные впадины, ноги искривились, стали дугообразными,  беззубый  рот ввалился, состарив её на десятки лет, нельзя было узнать в этой тощей старухе бывшую красавицу Викторию, тем более поверить что её голову покрывало руно золотистых волос, в данный момент поросшую хилым  пушком  , точно серебром инея.

     Её все время знобило, а в этот вечер по особому, одолевала, смертельная усталость, тело было тяжёлым, ноги казались свинцовыми гирями. Она, устало распластавшись, лежала не чувствительная даже к холоду, не ощущая себя человеком, как вдруг, ощутила нестерпимую боль внизу живота, в пояснице, кто – то безжалостный точно раскаленными щипцами терзал её внутренности.

    Не помня себя от боли, она скатилась на холодный земляной пол, поползла на карачках в сени, натыкаясь в темноте на разные предметы, насадила на лоб шишек, кричала изо всех сил, а на самом деле еле слышала свой собственный голос, боль же становилась невыносимой, толкала несчастную инстинктивно к людям.

     И она выползла на обледеневшее крыльцо, поскользнулась, покатилась кубарем вниз, зашиблась, потеряла сознание. Но тот,  что находился  в её утробе, безжалостно дал о себе знать, новой адской болью, приведшей её в чувство.

    Она, извиваясь от боли, поползла к калитке, но обнаружила, что находится в плену злых тварей  с алчно горящими голодными глазами. Одичавшие, озверевшие от голода ,собаки, превратившиеся в настоящих хищников, преследовали роженицу по пятам, окружили её вкруговую, не лаяли, не рычали, просто наблюдали, не понимая, что происходит, но её посетила новая волна страшной боли, в холодной зимней ночи раздался звериный крик под общий лай совсем озверевших собак.
Её боль отпустила и она ощутила тёплый шевелящийся комок между ног , её первенец вошёл в мир.

 Глава9
     Собаки отскочили на небольшое расстояние, но запах свежей горячей крови манил с невероятной силой и они всей сворой набросились на беспомощную женщину, вонзая алчно клыки в её измученное родовой болью тело, стали рвать это тело на куски. Их голодное рычание , вой слились с грозным воем снежной бури.

     На счастье родившегося младенца в своре  озверевших собак была неказистая, шелудивая сучка у которой родились мёртвые щенки. Приняв писк младенца за щемящее душу скуление ее щенят, она смело бросилась в гущу разъярённых псов, рискуя быть съеденной ими, накрыла маленькое, дрожащее от холода существо, яростно защищая его от их алчности.

     Крохотный комочек, извиваясь под её телом, наткнулся на её горячий, полный молока сосок, впился в него жадным ротиком, зачмокал, утоляя свой первый голод.

     Сучка, страдавшая от распиравшей в сосцах боли, испытала настоящее блаженство от близости с новорожденным, усыновила человеческое дитя, приняв его за своего кутёнка, ласково облизывала, согревала своим телом, готовая за него умереть.

     Беспомощное существо, утолив голод, спокойно посапывало, обласканное приёмной матерью, не подозревая о том, что её настоящую мать терзают такие же твари, как та,  что спасла его от лютой  смерти.

     В это время проходил мимо дед Онуфрий, наверное единственный человек, который не спал в это позднее время, услышав возню собак в запустелом дворе Дарьи на свой риск заглянул - что они, мол, там так яростно делят?

    Но то, что он увидел, повергло его в ужас. По двору катился ком зверей, яростно рыча и воя. Дед ,не долго думая, снял с плеча берданку и стрельнул в сторону катящегося кубарем зверья.

   Зверьё заскулило, завыло, зарычало, угрожая Онуфрию расправой , но жертву оставило в покое.

    Дед подошёл поближе и в ужасе отпрянул - на снегу лежало обагрённое кровью человеческое тело . Он только различил, что это женщина, вся её утроба зияла сплошной раной, кисти рук и стопы ног были съедены, труп несчастной был обглодан до костей, но лицо по непонятной прихоти осталось нетронутым. Желая знать, кого постигла такая страшная участь, он склонился над останками несчастной и инстинктивно понял, что это Виктория. Он в ужасе отпрянул и споткнулся о что то мягкое, что больно впилось ему острыми клыками в лодыжку, испугавшись, что его может, постигнуть участь несчастной жертвы, он схватился за берданку, но кусачая тварь, униженно повизгивая, ползла к нему на брюхе волоча что по снегу, что именно, он в потёмках не мог, разглядеть :
     Что это рука растерзанной ?- но, вдруг, кусок мяса зашевелился  и  в ушах Онуфрия раздался приглушённый крик младенца. Неказистая псина, услышав крик, забеспокоилась, стала жалобно взвизгивать, приглашая человека на помощь, тем более что свора псов вздыбив, шерсть, готовая была кинуться на непонятные звуки.

     Младенец, жалобно всхлипывая, затих прикрытый телом  псины.
  Онуфрий попытался отнять младенца, но псина оскалилась, считая его своим кутенком, хотя она просила у человека защиты, но отдавать дитё, не собиралась.

     Он прицелился  в неё, но выстрела не последовало, он  не смог, убить мать, а слёзы не вольно брызнули из глаз : -Ишь, драная собачонка, а не дала на растерзание человеческое дитя , - и он ласково за говорил с нею, как с равной : - не бойся, милая, я тебя не обижу, ты настоящая мать, а мать обижать негоже, умница моя, отдай младенца, если желаешь ему добра. -

     Она, услышав нотки ласки в его словах, облизнула мордочку влажным языком, покорно отошла, видимо признав его за хозяина. Он взял  дрожащее от холода тельце новорожденного и снова заплакал. Это была девочка, занёс её в помещение, в ту комнатушку что за последнее время служила  пристанищем её погибшей матери. Здесь было не теплее, чем на улице, но безопасно.

    Укутав младенца в найденные тряпки, решил внести останки Виктории в помещение, чтобы не дать оголтевшей  собачьей своре, продолжить своё позорное пиршество.

    Управившись с тем, что сделал бы на его месте любой уважающий себя человек , он понёс новорожденное человеческое дитя к людям, новоявленная мать трусила рядом  доверчиво заглядывая в глаза человеку.

     Он разговаривал с нею, и она его понимала. А он всё приговаривал : - Доброе ты создание, да и храбрости тебе не занимать, ты отстояла человеческого несмышлёныша, спасла от верной гибели. Таким как ты памятники бы ставить. А вот и дом наш ,  говорю наш , потому что это теперь и твой дом , живи сколь бог пошлёт.

  .-Он вошел в чистенький, уютный дворик, сучка семенила рядом, втягивая в себя запахи своего нового пристанища. Он постучал в окно, ему открыла Меланья, его благоверная жёнушка, приветливо щуря подслеповатые глаза, указав на свёрток, спросила :- Никак окот овечек начался ?,- но тут младенец захныкал, а затем заплакал, громко оглашая низкие своды крестьянского жилья. Меланья ахнула, ты что , старый , по селу подкидышей собирал ?

   Никого я не собирал, мать, ты сначала выслушай, разберись, что к чему , а уж потом суди . –
      Меланья взяла у него девочку и та у неё на руках сразу притихла, засопела носиком . Пожилая женщина ласково прижала к себе сиротинушку, вопросительно уставилась на мужа. Но то, что он ей поведал, привело её в ужас. Они поплакали вдвоём над судьбой новорожденной, решили дождаться утра и оповестить  власти  села.

    Так и сделали,  как только рассвело, Онуфрий оповестил старосту , священника приходской церкви, игуменью женского монастыря, те
созвали сход, ведь собачья стая растерзала бывшую барыню, а младенец, рождённый ею, барских кровей.

     Крестьяне, перешёптываясь в пол голоса, тревожно  крестясь, собирались на сход, не понятно по какой причине, чувствовали себя виновными за случившееся.
Никто даже из самих пожилых не мог вспомнить, что ни будь подобное.

    Останки Виктории вызывали у сердобольных крестьян мороз по коже, но тут к ним обратился священник не то с речью, не то с проповедью:- Братья и сестры, нам представился случай присутствовать на страшной трагедии в человеческой жизни, погибла мученической смертью одна из наших сельчан, при том ещё и супруга нашего покойного барина Иллариона Семёновича, погибла,  растерзанная сворой одичавших псов. Но помните, братья и сестры, что к ней вернулось зло, причинённое ею своей родной матери, ведь ни для кого из нас не секрет, что Виктория приказала, затравить собаками свою мать, подарившую ей жизнь и вырастившую её с большой материнской любовью.- Кто то в толпе вскрикнул , кто то зарыдал в голос, а пастырь продолжал : - Как видите, дорогие братья и сестры,  ни одно злодеяние, содеянное нами, не проходит безнаказанно, тут же , как бумеранг возвращается к нам. Содеянное нами зло витает в пространстве окружающего нас мира и возвращается к нам справедливым наказанием. Безвинно понес наказание, рожденный ею младенец, говорят девочка. Как вам известно девочке мать заменила шелудивая псина, накормила своим молоком, отогрела своим телом, спасла человеческое дитя от лютой смерти, защитив от разъяренных псов, тем самим преподнесла нам, людям, урок добра. , т . е .показала , что в мире должно господствовать только добро, но никак не зло. - священник закончил свое обращение к своим прихожанам, перекрестился : -Не будем, сестры и братья, строго судить Викторию, она уже понесла наказание за содеянное,  предадим её останки земле, простим, в наших душах её проступок. Бог ей судья, мы же простые смертные, кто из нас без греха.- Толпа облегченно вздохнула. Кто то выкрикнул : -А с девочкой то как ? Куда её ? –
    Над девочкой взяла опекунство настоятельница монастыря, будем надеяться, что из неё вырастет настоящая крестьянка.
   - А собаки то как ?-кто то крикнул из толпы снова .
      - Собаки преступили дозволенное , убили человека, им больше нет места среди людей! –Толпа одобрительно загудела.

     Прошло несколько лет, история Дарьи, её дочери стала, забываться,  но так получилось , что сама жизнь заставила вспомнить о ней .Дочь Виктории оказалась незрячей. Её дивной красоты глаза не различали даже самого яркого света.

     Сказались последствия разгульной жизни её матери. Дарья же послала весточку людям, на её безымянном холмике в суровые крещенские морозы распустились цветы, привлекая к себе сотни паломников . Об этом стало известно церкви и было решено вскрыть её могильный холмик, каково же было удивление, когда при вскрытии обнаружили нетленные останки. Их перезахоронили  в церковной ограде. Дарья помогала людям в лечении тяжелых недугов.
Могилу Виктории, дочери Дарьи, разрушил страшный ливень,  и кости её скелета растащили собаки .  Люди! Будьте добрее!БЕРЕГИТЕ ДРУГ ДРУГА!