Пропажу Лариса обнаружила в воскресенье вечером. И напугалась так, как не пугалась, кажется, никогда в жизни. Куда бежать? Что делать?
Она жила одна, но одиночества не ощущала. У нее были друзья и подружки, приличная работа. Ей хотелось покоя и, кажется, она его достигла. Бурная юность прошла, замужество осталось в далекой молодости, и теперь пора было понежить чувства, мысли и косточки на глади своих сорока лет в небольшой, но уютной однокомнатной квартирке. Красота и здоровье Ларисы находились в полном соответствии с ее возрастом. Она не блистала, но была еще довольно привлекательна: длинные светлые волосы, лучистые зеленоватые глаза, не желающая полнеть фигурка.
И вот, впервые за эти годы, ее душевное равновесие было нарушено. А началось все в субботу, когда Лариса затеяла генеральную уборку. Скорее по привычке, чем по необходимости, она перечистила посуду, пропылесосила книжные полки и ковер на полу. В воскресенье, удовлетворенно оглядев ровные ряды книг, сверкающие плафоны и блестящий паркет, застелила стол скатертью, достала новое постельное белье, вытащила дожидающийся своего часа кофейный сервиз. Девочки придут и обязательно отметят его изящество.
Девочки – это Ларисины подруги. С Машей, младшенькой, как они ее называли, она познакомилась в городской библиотеке – та работала заведующей библиотекой и оставляла для Ларисы новинки литературы. Энергичная, спортивная, Маша не пропускала ни одной выставки, ни одного вернисажа, с удовольствием путешествовала по стране с разными экскурсиями.
Люся – секретарша в книжном издательстве на окраине Москвы. Она единственная из Ларисиных подруг была замужем.
Лариса иногда думала: почему в ее окружении так много одиноких женщин? Но потом поняла, что одиночество-то их и объединило. Как только какая-то из знакомых выходила замуж, она начинала, как чеховская Душечка, говорить только о делах мужа, торопилась домой. Потом появлялись дети: ясли, садик, школа… На подруг времени не оставалось.
Люся в этом смысле была счастливым исключением. Она рано вышла замуж. Муж, архитектор, вечно был занят на работе, дома до полуночи сидел над своими чертежами. Дочь находилась с мужем в командировке в далекой Африке, изредка передавая с оказией сувениры жаркого континента: маски, папирусы, блестящие украшения. Люсин легкий характер и неугомонная натура не позволяли ей проводить время около слишком занятого мужа, и она прилепилась к Ларисиной компании. Люсе было сорок два, а выглядела она, при легкой полноте и безупречном цвете лица, на тридцать с небольшим.
Надежда руководила гастрономическим отделом огромного супермаркета. С Ларисой они подружились в Карелии, на базе отдыха. Муж Надежды уехал заново открывать Америку, от него приходили только посылки с детскими вещами, даже без сопроводительных записок. Надежда жила с сыном-школьником в трехкомнатной квартире, лихо водила машину и прекрасно готовила. У нее были «Жигули», девятка, и что удивительно: она, при всей лихости, ни разу не помяла и не поцарапала машину, не заменила в ней ни одной гайки и не была остановлена гаишниками. Она так привыкла к своему жигулёнку, что не хотела менять его ни какую красавицу-иномарку.
Телефонных разговоров подружкам не хватало, и они устраивали девичники, которые, в конце концов, никогда не обходились без разговоров о мужчинах. Любая из них могла бы похвастаться поклонником, и не одним. Они и хвастались. Но, из того, что никого из мужчин так и не познакомили с подругами, можно было заключить: ни у одной из них ничего серьезного в этом смысле не было.
Лариса с улыбкой вспоминала их застолья, прибирая квартиру и намереваясь в выходные собрать подруг у себя. Заодно она решила навести порядок в шкафу. И тут обнаружила, что исчез ее камень!
Об этом сокровище не знали даже ее подруги. Умирающая сестра Ларисиной бабушки, к которой из-за ее капризов и скверного характера почти перестали ходить родственники, в последнее посещение Ларисы подозвала ее к своей постели, положила что-то в ладонь и с силой прикрыла пальцами. Это оказался густой, тяжелый рубин без оправы. Видимо, о камне никто не знал, и она не хотела, чтобы знали, и после похорон Лариса никому ничего не сказала.
Лариса читала где-то, что рубин исцеляет от многих болезней, продлевает жизнь. Но она была скорее напугана подарком, чем обрадована. Он не подходил к ее скромному гардеробу, да и на оправу денег у нее не было. И оценщику показать боялась: как узнать, что за камень дают настоящую цену? Скажи ей, что это обыкновенная стекляшка, она, пожалуй, так и ушла бы, постеснявшись забрать его. И потом – слишком неспокойные нынче времена. Лариса помнила услышанную где-то фразу: «Тайну могут сохранить два человека, если один из них мертв».
Лариса даже не вытаскивала рубин, чтобы полюбоваться темными переливами граней. Раз и навсегда она обернула его кусочком ваты и упрятала в крошечном пакетике на самую дальнюю полку платяного шкафа, за постельное белье.
И вот теперь камень исчез. Лариса перерыла все полки, и дальние, и ближние, - камня не было. Она испугалась. Если кто-то взял рубин, значит, этот кто-то может прийти поискать еще что-нибудь ценное.
Что делать? Обратиться в милицию? Если камень настоящий, он стоит больших денег. Но кто мог бы засвидетельствовать, что драгоценный камень – не плод ее больного воображения? Ларисе стало страшно. Она закрыла все форточки, поставила на предохранитель замок входной двери. На всякий случай порылась на книжных полках, переворошила все в тумбочке. Еще раз перетряхнула стопки белья, перебрала одежду… Рубин исчез!
Ночь Лариса провела на кухне. Она боялась раздеться, боялась лечь, боялась погасить свет, прислушиваясь к шагам на лестнице и скрипам и шорохам на балконе, где гулял осенний сырой ветер. Лариса попыталась найти объяснение тому, как рубин мог попасть в руки покойной бабушкиной сестре. Фантазия ее разыгралась. Ей мерещилась кровавая драма с участием ее предков.
Очнулась Лариса, когда начало светать. Оказалось, она все же подремала за кухонным столом, положив голову на руки. Везде горел свет. Лариса приняла горячий душ, напоследок окатив себя ледяной водой. Ей надо было прийти в себя, взбодриться и смыть остатки ночных страхов. Она заварила свежий чай, наскоро перекусила и пораньше поехала на работу.
Работала Лариса в благотворительном фонде. Директор очень гордился тем, что их фонд, созданный для помощи престарелым вдовам писателей, получил в наследство небольшой литературный архив. Лариса должна была этот архив систематизировать в специально отведенном кабинете, заваленном картонными коробками, папками, рукописями, конвертами с фотографиями. Но на подоконнике, как признак неизбежно надвигающегося порядка, уже стояли три комнатных цветка в красивых керамических горшочках: кактус для поглощения радиации, герань для создания благоприятной ауры и еще один цветок неизвестного названия с сочными темно-зелеными листьями. По слухам, он должен был приносить богатство.
С утра Лариса обзвонила своих подруг и пригласила их на этот вечер к себе. По телефону решила ничего не объяснять.
- Ты что, Лариса, неделя только начинается! Может, подождем до выходных? – удивилась Люся.
Маша предложила посидеть у нее, чтобы всем было удобно добраться, - она жила в центре. Но Лариса была настойчива.
Она долго не могла дозвониться до Надежды. То говорили, что она отошла, то – разговаривает по другому телефону, то обещали позвать ее и через секунду раздавались короткие гудки. Наконец дозвонилась.
- Мы будем! – коротко ответила Надежда.
«Мы» – это она и ее счастливый «жигуленок».
Лариса не могла работать. Уставившись в окно, она задавала себе один только вопрос: «Кто?» Не так уж и много народу побывало в ее доме. Из мужчин такую возможность имели трое. Она и сама затруднилась бы определить, какую роль они играют в ее жизни. Знакомые? Поклонники? Претенденты в мужья? Ну уж нет, Лариса не обольщалась на этот счет. Но в гости они захаживали.
Первый был поэт – седой, импозантный и на данный момент не женатый. Они познакомились на литературном вечере, когда она подошла к нему попросить автограф. Лариса просто по доброте душевной решила сделать приятное человеку, который полчаса читал со сцены свои стихи – неплохие, между прочим. Серый клетчатый пиджак поэта удачно гармонировал с начинающей седеть бородой и шевелюрой. Правда, на лице проступали пороки прошлых лет, но на это можно было закрыть глаза. А на что глаза не закрывались – так это на то, что ночевал он на кухне у своей бывшей жены и ее нового мужа. Конечно, ее однокомнатная квартирка – не бог весть какой соблазн, однако зеленая тахта была широкой и пока Лариса предпочитала спать на ней одна.
Второй был врач-травматолог. К нему Лариса доставила как-то сослуживицу с обожженной рукой. В длинной очереди они были единственные, кто пытался шутить, шутили и на приеме, и доктор не оставил это без внимания. Ему так надоели вывихи, перебитые суставы, окровавленные бинты и нескончаемые очереди в его кабинет, что он не прочь был иногда отдохнуть в тишине и уюте Ларисиного гнездышка. Говорили они больше «за жизнь». Засиживаться допоздна Лариса не позволяла, вечерние новости он смотрел уже дома. Славик увлекался плаванием, одевался современно. Такой красавчик, сильный, спортивный, был под каблуком у своей жены. Та все время требовала денег, и Славик подрабатывал, где только мог.
Третьего, Николая, она знала еще с тех пор, когда он был начинающим журналистом в многотиражке. Теперь ему, бизнесмену, не хотелось, чтобы его воспринимали как представителя нового племени людей, занятых только наживой. Лариса говорила с ним о литературе, о выставках картин, о чем-нибудь лирическом. Словом, понимала его. Видимо, в знак благодарности он иногда делал попытки обогреть ее своим жарким телом, но безрезультатно.
Не находя себе места и постоянно поглядывая на часы, Лариса еле дождалась конца рабочего дня и, чтобы не терять время на пересадки, взяла такси до дома.
Первыми прибыли Надежда и Маша. Надежда приволокла целый пакет продуктов и ловко вытащила из сумочки бутылку «Царской» водки:
- Ап! Держи!
Затем недоуменно огляделась:
- А почему здесь не витает аромат твоего фирменного пирога?
Маша одернула ее:
- Да ладно тебе! Видишь, на ней лица нет.
- Что-то случилось? – Надежда умерила свой пыл.
В это время раздался звонок в дверь.
- Уф! Еле добралась. У нас что, праздник? – это влетела Люся.
- Девочки, садитесь. Мне надо вам кое-что рассказать.
- Как! На сухую? Ты что, Лара, мы же с работы, голодные-холодные. Где наши рюмочки? – пропела Надежда и потянулась за бутылкой.
А Маша зачарованно смотрела на Ларису:
- Ты что – замуж выходишь, да? Ну, признавайся быстрее!
И тут Лариса выложила им все: и про покойницу, и про уборку, и про камень. Некоторое время все молчали.
- Да-а, подруга… Хороша же ты! Могла бы и сказать, мы ведь не чужие, – первой нарушила молчание Надежда.
- Простите, девочки. Я и сама уже забыла об этом камне, будь он неладен! Что же мне теперь делать? Не в милицию же идти…
Люся, до сих пор не проронившая ни слова, вскочила:
- Вы как хотите, а я себе налью, - и пошла на кухню за рюмками.
Маша уже хозяйственно и проворно накрывала на стол. Они выпили. Молча закусили и выпили еще. Надежда решительно выпалила:
- Или мы не женщины? На кого нам еще надеяться? Предлагаю провести расследование.
Остальные невольно рассмеялись. Лариса улыбнулась тоже. В присутствии подруг, да после двух рюмок водки, ее ночные страхи показались ей пустыми.
Маша предложила:
- Хотите, я позвоню знакомому следователю? Мы с ним вместе отдыхали в Архызе. Он – ас в своем деле. Он подключит своих ребят…
- Нет! – пресекла Надежда. – Никого мы подключать не будем.
Она взглянула на Ларису и добавила:
- А то еще найдутся охотники за сокровищами. Как давно у тебя этот рубин?
- Полгода где-то.
- Да, срок большой. Его могли стащить сразу, полгода назад. А могли и на днях. Скажи, кто был у тебя в квартире за это время?
- Ну… вы…
Подруги опять рассмеялись.
- Еще ребята… Игорь, Славик и Николай…
- Развела гарем, - буркнула Надежда. – И сам не «ам», и другим не дам… Знаешь ведь, что я без мужика, хоть бы одного уступила.
- Бери всех!
- Ладно, подумаю. Ну! И как они себя вели? Игорь, кажется, поддает как следует? И зачем ты его в дом пускаешь!
- А она его перевоспитывает, - вмешалась Люся. – У нее здесь кабинет психотерапии. Одного вдохновляет, другого успокаивает, третьего облагораживает.
- Ничего подобного! – попробовала возразить Лариса.
- Ну и плохо! – отпарировала Надежда. – В таком случае ты играешь не по правилам. Зачем ты их сюда приваживаешь?
- Неужели нельзя быть просто друзьями? – Маша попыталась защитить Ларису.
- Да у них друзья на работе, такие же мужики.
- А как дела у Николая? – перевела разговор Люся. – На него рэкет не наезжает?
- Ты что говоришь-то? – возмутилась Лариса. – При чем тут рэкет?
- А при том, что, если у него нет «крыши», то его бизнесу конец. Газеты надо читать. Ты знаешь, какие это деньги?
- Но при чем здесь Ларин камень? – не поняла Маша. – Неужели ты думаешь…
- Не встревай! – оборвала Надежда. – А что, Славика пока жена не выгоняет из дому, что он денег мало приносит? Все-таки силы его не безграничны, ему тоже отдых нужен.
- Девочки, девочки, да вы что? Сразу всех подозревать…
- Хорошо, - согласилась Надежда. – А еще кто-нибудь был? Разные там слесари, сантехники… Нет?
- Больше никого…Ирочка как-то недавно ночевала.
Ирочке, Ларисиной племяннице, было семнадцать лет. Она иногда забегала проведать Ларису.
- А Ирочка не могла по шкафам пошуровать? – поинтересовалась Надежда.
- Ты что! Да она и была-то один раз, а утром я сама ее домой проводила.
- Скорее всего, Ирочка отпадает, - задумчиво произнесла Надежда. – Но ведь ясно, что это не посторонние, иначе бы все перерыли. Если никого больше в квартире не было, давайте сделаем так: ты, Маша, берешь на себя Николая. Разведай, что и как. Ты же умная.
- Ой, девочки, я, наверное, не смогу… О чем я с ним буду говорить?
- Как о чем? Об искусстве, конечно, - засмеялась Люся. – Да за такие разговоры он сам тебе все про себя выложит: и про бизнес, и про камень.
- Верно, Люська. А ты займешься поэтом. У тебя характер легкий, а что Игорь поддает, так это и к лучшему в таком деле. Позови его в ресторан, угости.
- А если Геночка узнает?
- Твой Геночка где угодно может тебя застукать, только не в ресторане, – усмехнулась Надежда. – Скажи, когда ты последний раз ходила с ним в ресторан? То-то! Ну? Что же остается мне? Мне остается Славик. Конечно, надо было бы неженатого выбирать, да что с Игоря возьмешь? А Николая я не потяну, ума не хватит. Ладно, займусь доктором. Готовьтесь, девочки, к бою!
- Подождите, подождите… А что же должна делать я? – растерялась Лариса. Она и опомниться не успела, как подруги уже распределили роли.
- Ты? – Надежда задумалась. – Ладно, собирайся. Поедем, до выходных поживешь у меня. У нас с Вовкой места много. И на работу тебе от меня ближе. А то еще рехнешься тут одна. На выходные зови своих кавалеров, будем их потрошить. Ничего-ничего, кто бы это не был, камень еще у него. С такой вещью быстро не расстаются.
- В выходные нельзя. Славика жена не пустит.
- Ну тогда собирай всех на пятницу. Могут они, в конце концов, на работе задержаться? Пусть придумывают что-нибудь. Игорь – тот всегда готов. А до выходных… ну займись все-таки Ирочкой, отработай эту версию.
Надежда так важно это произнесла, что все покатились со смеху.
- Девочки, предлагаю создать детективное агентство!- воскликнула Люся. – Мы еще дадим фору Брюсу Уиллису и его белобрысой красотке. И называться оно будет не «Лунный свет», а…
- «Женщины берут след», – мрачно пошутила Лариса.
- А что, неплохо! – резюмировала Надежда и, повернувшись к Маше, поинтересовалась:
- Других вариантов нет?
- Ты же у нас главный детектив, тебе и решать, - улыбнулась Маша.
Надежда, действительно, обожала детективы. Если по телевизору не показывали никаких криминальных драм, она, уложив Вовку, забиралась с ногами на диван и прочитывала какую-нибудь остросюжетную историю, обязательно до конца, пока все преступники не будут пойманы и наказаны. Она говорила, что это ее успокаивает лучше всякого снотворного. На столике у нее всегда лежали несколько книжиц с детективным сюжетом.
- А если кто-нибудь откажется, не придет? – спохватилась Люся.
- Тогда он из категории подозреваемых перейдет в категорию обвиняемых, – подвела итог Надежда.
Водка как-то незаметно оказалась выпитой, тарелки – пустыми.
- Все, девочки, по коням! – Надежда достала из сумочки какую-то пилюлю и быстро разжевала:
- Тьфу, тьфу, тьфу, пронеси мимо ГАИ.
Люся помогала Ларисе убирать со стола, а Маша, нацепив фартук, мыла посуду.
- Одевайтесь, я в машине подожду.
На улице было темно, ветрено, сухие листья шелестели под ногами. Ларисе опять стало тревожно. Приехав к Надежде, они еще поболтали, но к разговору о рубине больше не возвращались.
Эта неделя прошла как во сне. Лариса только раз появилась в своей квартире – взять некоторые вещи. Тишина комнаты испугала ее: она искала следы пребывания чужого человека, но все было на своих местах. Работала она кое-как, старалась уйти пораньше. Бродила по Страстному бульвару, а потом помогала Вовке делать уроки. Она пыталась готовить ужин, но Надежда пресекла ее попытки:
- Не беспокойся, я сама. А то потеряю квалификацию. Лучше почитай Вовке, а то он уже ослеп от своего компьютера.
Директор, заходя в кабинет, задумчиво поглядывал на нее, спрашивал о чем-нибудь, но никаких замечаний не делал. Ларисе нравился ее шеф. И внешность его располагала к себе: умные серые глаза, правда, немного грустные, легкая седина в русых волосах, мягкая улыбка, приятный баритон. Ничто в нем не бросалось в глаза, но чувствовалась уверенность и неброская сила.
В среду Лариса позвонила Иришке:
- Привет! Давай сегодня встретимся. Поболтаем.
- Сегодня не могу, Лара, я завтра загляну к тебе на работу.
Лариса ничего не имела против, если бы Иришка звала ее тетей, но та, смеясь, тащила ее к зеркалу:
- Ну, посмотри, разве ты похожа на тетю?
На следующий день Иришка пришла, и они проговорили около часа. Говорила больше Иришка, рассказывая о надвигающихся изменениях в своей судьбе:
- Лара, ты прости, что я ничего тебе не рассказала раньше, ты же знаешь – я суеверная, боялась сглазить. – Глаза Иришки сияли. – Ну а теперь уже скоро свадьба. Готовь подарок. Будешь у нас посаженной матерью, так это, кажется, называется?
О своей проблеме Лариса говорить не стала. Нечего портить девочке настроение. Да и объяснять все пришлось бы очень долго.
В пятницу подруги отпросились с работы пораньше. Когда Лариса торопливо подкрашивала губы, собираясь убегать, вошел директор:
- Что-то вы, Лариса Алексеевна, частенько стали покидать нас не попрощавшись. Как у нас идут дела?
- Леонид Борисович, я на сегодня все закончила, а с понедельника…
- А в понедельник опять убежите? Объявился поклонник? Напрасно, Лариса Алексеевна, игнорируете наш коллектив.
Лариса отшутилась:
- Так вы, похоже, заняты, Леонид Борисович, а больше мне никто не подходит.
Директор не нашелся что ответить, и Лариса торопливо выскользнула из кабинета:
- До свидания, Леонид Борисович!
- До свиданья, до свиданья… – он задумчиво смотрел ей вслед.
Директор был разведен, но секретарша намекала на его роман с какой-то учительницей.
Девочки хлопотали на кухне, Лариса говорила по телефону с сестрой. Та плакалась:
- Представляешь, нашла себе какого-то модельера. Ну что это за профессия – модельер? Да еще по женской одежде. Вокруг него все время эти девицы полуголые, манекенщицы. Мы с отцом говорим Иришке: «Сначала закончи институт, учебный год только начался», а она и слушать не хочет. У жениха через три месяца выставка в Лейпциге, хотят до этого времени расписаться, а на выставку вместе поехать, вроде как в свадебное путешествие…
Лариса не могла долго слушать сетования сестры:
- Извини, мне надо идти. Я тебе потом позвоню.
В комнату с подносом в руках величественно вплыла Надежда. Поднос был уставлен разноцветными салатами.
- Ларочка, я изобрела такой рецепт – пальчики оближешь! Значит, так: берешь плоды манго, мелко режешь и смешиваешь с зернами граната…
- Потом, Надя… - Лариса волновалась. Она еще даже не успела переодеться после работы.
Зато подруги были на высоте. Высокая Надежда красовалась в тонком трикотажном платье темно-синего цвета, с серебряным ремешком ручной работы, в ушах у нее покачивались тяжелые серьги темного серебра, волосы были собраны на затылке и скреплены массивной застежкой. Она напоминала восточную царицу.
Маша в первый раз надела серебристое шелковое платье, которое очень ладно сидело на ее тоненькой стройной фигурке. Она то и дело подходила к зеркалу, что-то там поправляла и спрашивала:
- Девочки, ничего, а?
- Да ты-то что волнуешься? – прикрикнула на нее Надежда. – Вот, бери пример с Люськи, ей хоть бы что!
Люся оделась явно не по сезону. На ней было полупрозрачное шифоновое платье умопомрачительных расцветок, без рукавов. Правда, плечи полагалось прикрыть шифоновым шарфом лилового цвета, преобладающего в цветовой гамме платья. Но ей досталось разделывать рыбу, и она его уже где-то бросила.
Люся смеялась:
- А чем же я поэта привлеку, если закрою свои прелести? Поэты ценят настоящую красоту, а не ваши субтильные формы.
Лариса, наконец, переоделась. Она вышла в строгом костюме, почти без косметики. Девочки переглянулись. Люся разочарованно протянула:
- Ну-у…
А Надежда, посмеиваясь, сказала:
- Молодец, Ларка, ценю. Так сказать, не привлекаешь внимания. Отдаешь нам на откуп своих кавалеров. Кстати, они не опаздывают?
- Нет, договорились к семи.
Первым пришел Николай. Он со всеми поздоровался и позвал Ларису на кухню. Положил сверток на стол:
- Извини, цветы не успел купить. А по какому случаю банкет?
В это время появился Игорь. Дверь не была заперта, он вошел тихо и остановился в дверях. Он был в своем элегантном, но слегка помятом костюме, в руках держал три гвоздики:
- Здравствуйте. Лариса, я прямо с выступления…
- Красная гвоздика – спутница тревог… - пропела, входя на кухню,
Надежда. И добавила, обращаясь к гостям:
- Познакомимся: я Надежда. Это Николай? А вы Игорь? – и, подмигнув Ларисе, подхватила их под руки и повела в комнату.
Вскоре подоспел Славик. Он не ожидал такого количества гостей и выглядел слегка растерянным. Отдав Ларисе коньяк и большую, нарядную коробку конфет, он уселся в углу и уставился в телевизор. Надежда не удержалась и успела язвительно шепнуть:
- Думаешь, сам купил? Подношения от благодарных пациентов.
Наконец Лариса пригласила всех к столу. Стол сверкал сервировкой, звучала ненавязчивая музыка, горели свечи… Но мужчинам было слегка не по себе. Каждый из них считал, что остальные пришли с Ларисиными подругами, и гадал, с кем именно. Одного кавалера явно не хватало. Но постепенно компания оживилась.
Лариса внимательно рассматривала мужчин. Неужели кто-то из них способен украсть? Талантливый и невезучий Игорь? Славный и слабый Славик? Энергичный, живой Николай? Нет, этого не могло быть. Вся затея показалась ей пустой, но подруги вошли во вкус. Мужчины поглядывали на них с возрастающим интересом. И было на что посмотреть!
Люся уже звонко хохотала в своем цветном облаке из шифона и в танце плавно поднимала прекрасные белые руки. Маша расслабилась и, когда зазвучала ритмичная музыка, она стала выделывать такие па, так гибко клонилась в разные стороны, что дух захватывало. А Надежда уже приступила к делу. Она царственно восседала в кресле и что-то поощрительно говорила Славику, положив свою сильную руку на его колено. Женщины заранее сделали свой деловой выбор, а мужчинам оставалось только виновато поглядывать на Ларису.
Наконец стали расходиться. Николай предложил подвезти Машу. Он залпом выпил рюмку коньяка.
- Ты же за рулем, - не удержалась Лариса.
- У меня шофер.
- О-о! – уважительно протянула Надежда и крепко взяла под руку Славика, а Люся предложила Игорю прогуляться по ночной Москве.
Надежда шепнула, уходя:
- Посуду помоешь сама. Мы пошли на дело. – И, подмигнув, хлопнула дверью.
Лариса посидела в тишине, потом не спеша вытерла ложки и чашки, поставила на место бокалы, усмехнулась, глядя на поникшие гвоздики, и пошла в ванную. Когда она сушила волосы, раздался длинный, настойчивый звонок в дверь. Лариса выключила фен, осторожно посмотрела в глазок и увидела искаженное стеклом Люсино лицо.
- Лара, это он! – Люся была под хмельком и очень взвинчена. Из рукава ее плаща спускался лиловый шарф. – Ларюнь, едем ко мне, а то меня Геночка убьет. Я позвонила, он сказал, чтобы я немедленно ехала домой. Ну, поедем! При тебе он не будет ругаться.
Ее покачивало. Лариса подумала, что одну ее на самом деле отпускать нельзя.
- Хорошо, сейчас досушу волосы и поедем. А почему он?
- Игорь тебе стихи читал?
- Да, читал некоторые… И что?
- Ну вот! Знаешь, что он мне читал по дороге? «Храни меня, мой талисман…»! Поняла?
- Ну и что? Это Пушкин…
- В том-то и дело! Я поэтов знаю. Они девушкам чужих стихов не читают, даже если это сам Пушкин. Им надо себя утвердить при благодарной публике. А тут ни с того ни с сего – про талисман вспомнил. Что у трезвого на уме – то у пьяного на языке. Вот увидишь – камень у него!
- А где сам Игорь? Почему он тебя не проводил?
- Ха! Знаешь, что он сказал? Что если опоздает, то его не пустят ночевать…
- Понятно.
Лариса оделась и повела Люсю к метро. В вагоне Люся втолковывала Ларисе, что она обязательно выудит у Игоря все про камень:
- Ларка, я за ним следить буду после работы.
На них поглядывали, и Лариса успокаивала ее:
- Будешь, будешь, только тише…
Люся не стала искать ключи, а позвонила. Геннадий открыл дверь и сердито воскликнул:
- Наконец-то! Здравствуй, Лариса. А я не поверил, что она у тебя, собрался идти на поиски. Что-то вы зачастили с этими посиделками. Тут ваша подруга несколько раз звонила.
- А мы тебе не скажем. У нас тайна, правда, Лара? Тс-с! – Люся приложила палец к губам.
- Кто звонил? Надя? – спросила Лариса.
- Маша.
Лариса набрала Машин номер:
- Что случилось?
- Ой, случилось! Лара, это он! Это ужасно, но кажется, это он.
- И ты тоже? Почему он?
- Ты же говорила, что он литературой интересуется, живописью…
- Ну!
- Да ничего подобного! Пока мы до дома ехали, только и разговоров было про строительство мотеля. Он собирается строить мотель.
- И что такого?
- Да ты знаешь, сколько сейчас денег нужно, чтобы такое дело поднять? Ну скажи: были у него такие крупные планы?
- Мы об этом не говорили.
- Ничего такого не было – вот и не говорили. Да если он продаст твой камень – вот у него и солидная прибавка денежная! Но я все выясню. Лара, не волнуйся, если он еще не продал рубин, мы его вернем. Пока, все, я уже сплю!
Лариса так устала, что тоже сразу уснула. Разбудил ее телефон.
- Алло!
- Лара, это ты? Привет, это я! – голос Надежды предвещал нечто важное.
- Хочешь, я угадаю, что ты скажешь?
- Попробуй.
- Это он!
- Точно! А ты откуда знаешь?
- Интуиция, - засмеялась Лариса.
- Вот! И у меня интуиция – это он.
- А поконкретней?
- Не телефонный разговор. Приезжай быстро ко мне. И Люську бери. Маше я уже позвонила. Поедем на природу, там все обсудим на свежем воздухе.
- Мне надо переодеться.
- Так сойдет. Мы не работать едем.
Лариса встала, умылась, поставила чайник. На шум воды выглянула из спальни взлохмаченная и румяная Люся:
- Ты чего так рано? Поспала бы. Ой, как голова болит!
- Надежда уже мотор включила, за город едем.
- Ой, а меня, наверно, Геночка не отпустит.
- Не отпущу. Доброе утро. – Геннадий прошел в ванну. Обернувшись в дверях, еще раз повторил:
- Не пущу. Мы сегодня едем к твоим родителям. Месяц обещаешь, забыла?
- Ой, Геночка, прости, забыла. Ой, как жалко, что так получилось…
- Не расстраивайся, в другой раз. Ну, я побегу, ладно? Пока!
- Подожди, подожди, а что тебе сказала Надя? Как у нее вчера все было?
Лариса передразнила Надеждину интонацию:
- Не телефонный разговор.
- Как интересно! Геночка! –Люся забарабанила в дверь ванной, –
Геночка, Лариса уходит, попрощайся! – и когда он высунулся с зубной щеткой во рту, умоляюще произнесла:
- Геночка, а может, мы к родителям в следующий выходной поедем? У нас тут одно дело…
Он сердито замычал и захлопнул дверь. Люся с сожалением развела руками:
- Ну ладно, пока!
Дверь открыл Вовка. Лариса сунула ему шоколадку и детский журнал с картинками – успела купить в киоске возле дома:
- Держи. Где мама?
- Здравствуй, теть Ларис. Мама картошку чистит, а тетя Маша пошла за хлебом.
- А ты что же не помогаешь? – Лариса потрепала Вовку за вихры и, раздевшись, прошла на кухню.
Кухня у Надежды была просторная, с новой мебелью белого цвета, с полным набором старинной «гжели», с двумя сияющими «Самсунгами» под потолок – их хозяйка на зиму забивала ягодами и овощами, домашними заготовками, на которые она была мастерица. А самое главное – через большое задрапированное окно из кухни можно было подавать угощение прямо в комнату, которую Надежда называла гостиной. Вовка спал обычно в дальней комнате, напротив была спальня Надежды, а в гостиной они частенько засиживались подолгу. Муж Надежды оставил ей эту квартиру как компенсацию за свое бегство в американский рай. Первое время он звал их с Вовкой к себе, но Надежда была категорически против: «Нам и здесь хорошо». Теперь писем не было, но разводиться она не торопилась. Полушутя-полусерьезно говорила, что если и выйдет еще раз замуж, то только по любви.
Надежда сняла фартук:
- Идите в гостиную, все готово. Вовку я уже покормила. Ох и люблю же я готовить, да времени нет.
- Когда ты только успела? – удивилась Лариса, – ведь до обеда еще далеко.
- Кто рано встает, тому Бог дает. А вот в обед мы сами будем далеко.
Лариса присела к столику и выжидательно смотрела на Надежду.
- Да поешь ты сначала, а то потом и не захочешь.
Маша, войдя, кивнула Ларисе и присоединилась к ним. Они ели телячий шницель «по-венски» с жареной во фритюре картошкой. Это было объедение! Наконец Надежда откинулась в кресле:
- Неплохо. Ну, теперь слушайте.
И она рассказала о событиях вчерашнего вечера. По дороге Славик все время молчал. У своего дома она тормознула:
- Ну что, дальше сам доедешь или подвезти?
Славик попросил разрешения позвонить от нее. В квартире Надежда кивнула на гостиную:
- Телефон там, – и пошла мыть руки.
Войдя затем на кухню, она услышала приглушенный драпировкой голос Славика:
- А я говорю, что тебе подойдет. Ты же видел, какая красота. А где ты найдешь дешевле? Короче, в среду он будет у тебя. Да не бойся, еще благодарить будешь. Бабки готовь!
Надежда крадучись пошла поближе к окошку, но Славик уже положил трубку.
- Ларка, это он, я уверена! И потом он сразу попрощался и ушел. Но ты не волнуйся, до среды у нас есть еще три дня. Я провожала его вниз и слезно просила посмотреть мою голень.
- У тебя проблема?
Надежда засмеялась:
- Если у меня и есть проблема, только не со здоровьем. В понедельник он придет. Ну как?
- И что? Чего мы сможем добиться?
- Где, как вы думаете, он держит камень? Дома? Вряд ли. Жена наверняка обыскивает его карманы. Нет, дома он не рискнет. На работе тоже побоится оставить. Значит, носит при себе.
Она покопалась в сумочке, достала какой-то пакетик с белым порошком:
- Вот, смотрите. По знакомству раздобыла.
- Надя, ты что? Отравить его вздумала?
- Спокойно, все продумано. Это снотворное. Как только он посмотрит мою голень, - она засмеялась, - я напою его кофе. Если мы, конечно, не займемся чем-нибудь поприятнее…
Она вытянула свои стройные ноги в темных колготках и сама полюбовалась ими:
- Как думаете, сработает?
- А дальше что? – не поняла Маша.
- Господи, какие же вы у меня недогадливые! Как уснет наш доктор, тут я все его складочки и проверю.
- А тебе не страшно?
- Да пока он будет спать, вы же у меня наготове будете. Если я камень найду, я вам посигналю. Представляете, он просыпается, а мы стоим над ним как эти…
- Фемиды? – подсказала Маша.
- Да нет! Фурии! Гневные, решительные, способные на все! Мы же не в милицию его потащим, а сами накажем.
- Ты жестока, - улыбнулась Лариса. – А если камня у него нет?
- Думаешь, где-то спрятал?
- Если он вообще не брал его?
Надежда укоризненно посмотрела на Ларису:
- Ну ты даешь! То есть как это не брал? А из-за чего же тогда я весь этот сыр-бор завожу? Нет, я уверена, камень у него. Ладно, сейчас спокойно по сигаретке выкурим – и в дорогу.
Надежда часто вывозила подруг «на природу». В деревне жила ее тетка, одинокая, пожилая, но еще бодрая баба Поля. Так называл ее Вовка, и они стали ее так называть. Дом у нее был хоть и старенький, но рубленый, светлый, с выскобленными некрашенными полами и русской печкой. Сколько раз они норовили покрасить пол, но баба Поля упорно отказывалась:
- Не трожьте, девки, не трожьте. Покрасите – сразу в избе темней станет, а так-то мне светло.
Баба Поля очень скучала по Вовке, да и подругам всегда была рада. Вот и сейчас она изумилась и обрадовалась:
- Ой, деточки, приехали! Ах ты, сладкий мой! – она уже тискала Вовку своими сухими, но еще крепкими руками.
Надежда выгружала из багажника продукты.
- Да что ты все везешь, Надюня! У меня же все есть, все свое.
Баба Поля держала козу, кур и двух поросят. Лариса долго привыкала к козьему молоку, но потом полюбила его необычный, густой, чуть солоноватый вкус.
- Пейте, пейте, - уговаривала баба Поля. – Это молочко от ста болезней помогает.
- У нас столько на всех не наберется, - шутила Надежда. – Мы еще ого-го!
- Будет тебе, ого-го, это молочко-то полезней, чем ваши хванты. От этой хванты желудок-то и схватит.
Она категорически не признавала никаких бутылочных и баночных напитков, даже сока:
- Что ее, химию-то, пить? У меня вон и квас, и молоко, и яблок насушила, компоты варю.
Вечером баба Поля истопила печку-голландку, и они долго сидели у открытой дверцы, глядя на мерцающие угли. На следующий день гуляли по лесу. Даже набрали каких-то неопознанных грибов, твердо зная лишь, что это не поганки и не мухоморы.
Хозяйка для такого случая не пожалела курицу. Когда подруги вернулись из леса, по избе плавал душистый аромат деревенских щей. Обедали поздно: пока жарили грибы, варили картошку, резали копчености и зелень, стало темнеть.
Надежда поглядывала в окно. Рассчитывали уехать засветло. Но когда баба Поля поставила на стол соленые огурчики и квашеную капустку, да налила золотистых, ароматных щей, да вывалила на блюдо дымящуюся рассыпчатую картошку, робко вошел сосед. Баба Поля пригласила его к столу, и он жестом фокусника достал из-за пазухи бутылку «столичной». И так отрадно было сидеть за этим обильным столом, смаковать под водочку деревенские разносолы и чувствовать тепло, льющееся от печки, что никому не хотелось вставать.
Вовка набегался по лесу, и его сморило, он клевал носом. Баба Поля порывалась отнести его на кровать, шепотом уговаривала Надежду:
- Куда вы поедете на ночь глядя! Завтра вас пораньше разбужу.
И хотя все понимали, что ехать надо, но подняться не было сил.
- Остаемся, - наконец решила Надежда.
Баба Поля радостно кинулась стелить постели. Утром, чуть свет, она разбудила своих гостей. На столе исходили паром горячие блины, стояла подогретая вчерашняя картошка, остатки закуски. И литровая кружка козьего молока.
До Москвы доехали быстро. Пока Надежда собирала сына в школу, Лариса приняла душ, переоделась и подкрасилась. Надежда схватилась за ручку двери:
- Тогда отведи Вовку в школу, я и так опоздала. Это вам, творческим людям, можно спать до полудня, а тут мчись ни свет ни заря.
Работала Лариса в тот день спустя рукава. На телефонные звонки не отвечала. Вошел директор:
- Лариса Алексеевна, вы мне нужны. Сегодня в пять мы должны поехать на благотворительный вечер. Больше некому, все заняты.
- Но, Леонид Борисович, я никак…
- Пожалуйста, Лариса Алексеевна, - настаивал директор. – Вы…
- А это надолго? – Лариса подумала, что отказываться – большое свинство с ее стороны.
- На час. Не больше.
- Хорошо. Только я должна съездить домой, переодеться.
- Возьмите мою машину. – И он вышел, прикрыв дверь.
Лариса позвонила Надежде на работу:
- Надя, раньше полседьмого никак. Мероприятие.
- Раньше и не получится, успокойся.
Лариса поехала домой. Водитель остался ждать в машине, а она поднялась к себе. Как же давно она не ночевала дома! Оттого в квартиру заходить было боязно, чудились шорохи, мерещились тени по углам. Лариса наскоро переоделась, минуту постояла над шкатулкой с немудреными украшениями и, махнув рукой, выскочила на улицу. Вернувшись на работу, еще в коридоре услышала, как трещит ее телефон.
- Лара? Это я, Люся. Где ты была? Целый час звоню. Слушай… Не знаю, как сказать… в общем, мне кажется, что это не Игорь…
- Что?
- Ну не Игорь взял камень. Ты знаешь, он сегодня приходил к нам в издательство. У нас должна выйти книжка стихов современных поэтов…
- Шутишь? Кто же сейчас издает современных поэтов?
- Не перебивай. Книжка на английском и русском языках, по заказу одного американского университета. Так что мы еще и валюту получим. Так вот, в эту книгу вошли стихи Игоря. И он даже получил аванс. Если бы ты видела, как он был рад!
- Что его напечатают?
- Ты же знаешь, его и раньше печатали. В общем, он пригласил меня в кафе, мы пообедали вместе, поговорили…
- И после этого ты решила, что камня он не брал.
- Перестань. Мне кажется, ты и сама в это не веришь.
- Значит, выбываешь из детективного агентства? А сегодня?
- Не беспокойся, приеду. Мы с Машей договорились.
Лариса посмотрела на часы: без четверти пять. Заглянул директор, он великолепно смотрелся в строгом сером костюме.
- Вы готовы?
- Да, Леонид Борисович.
Он оглядел ее с головы до ног:
- Прекрасно выглядите. – И придержал дверь, когда она выходила.
Благотворительный вечер проходил в одном из Домов культуры. В зале стояли накрытые столики, было довольно много народу. Работал буфет. Потенциальных спонсоров и бизнесменов она уже научилась отличать. Нет, не по наличию крутых сотовых телефонов и не по дорогим одинаковым костюмам, а по выражению лиц: у них был похожий хозяйский и одновременно настороженный взгляд. Были еще молодые девицы в вечерних платьях, были седые и строгие старухи с унизанными перстнями сухими руками. Лариса заметила знакомого по телевизионным выступлениям известного прозаика, он целовал руку тучной женщине в черном платье.
- Неужели это все благотворители? – удивилась Лариса.
Леонид Борисович улыбнулся и взял ее под руку.
- А это что, телевидение? – она указала на людей с видеокамерами.
- Нет, это любители. Для телевидения масштаб не тот.
Появился ведущий. Он коротко напомнил о благородном деле благотворительности, назвал имена некоторых меценатов. На сцену стали подниматься какие-то люди, они громко и косноязычно что-то говорили, вручали ведущему конверты и спускались к столикам, уставленным тарелками с бутербродами и бутылками сухого вина.
Лариса почти не слушала, мысли ее были далеко. Леонид Борисович несколько раз дотрагивался до ее локтя, она виновато улыбалась ему и опять уходила в себя. Вдруг ее глаза прикрыли чьи-то ладошки. Она даже не могла предположить, кто бы это мог быть, и осталась сидеть, не поворачивая головы. И тут перед ней возникло улыбающееся лицо Маши.
- Маша? Как ты здесь оказалась?
- А меня Николай пригласил. – И она помахала рукой кому-то за дальними столиками.
Маша была очень эффектна в своем серебристом платье. Впрочем, на ней прекрасно сидело любое платье, как будто шилось специально для нее. «Пристатно», - говаривала в таких случаях баба Поля.
- Познакомьтесь – это мой шеф, Леонид Борисович. А это моя подруга Маша.
Леонид Борисович встал, слегка поклонился и представился:
- Леонид.
Лариса удивленно подняла на него глаза. Она как-то и представить не могла, что их директора можно назвать просто по имени. Леонид Борисович отодвинул стул, предлагая Маше сесть, но она сказала:
- Извините, можно я украду Ларису ненадолго? Мне надо с ней посекретничать.
- Вы присаживайтесь, секретничайте, а я пойду закажу что-нибудь. Вы что предпочитаете?
- Я бы выпила шампанского, - сказала Маша, а Лариса лишь пожала плечами.
- Хорошо, а себе возьму что-нибудь покрепче, - и он отошел.
Маша сразу зашептала:
- Лара, Николай тут ни при чем.
Лариса засмеялась:
- Алиби?
- Не шути, я говорю серьезно. Оказывается, Николай очень интересный человек. Такой энергичный… Столько идей! Ты знаешь, он и еще два его друга решили объединиться и построить мотель. Им в банке ссуду обещали. Он сейчас так горит этим проектом…
- И ты загорелась вместе с ним?
Маша молча налила себе вина. Отпив, она поставила бокал и, серьезно глядя на Ларису, сказала:
- Послушай меня… Мне очень понравился Николай. Если, конечно, ты ничего не имеешь против.
Лариса чмокнула ее в щеку и, взглянув на часы, вскочила:
- Мы же опаздываем!
Не сговариваясь, они ринулись между столиками в раздевалку. На ходу надевая плащи, выскочили на улицу. Им удалось сразу поймать такси. С Надеждой они договорились, что условным знаком будет свет в Вовкиной комнате.
По дороге Лариса сокрушалась:
- Надо же… Надя из-за меня рискует, а я…
- Успокойся, еще не поздно. Мы опаздываем чуть-чуть.
- А вдруг снотворное не подействует? Или он проснется раньше, когда она будет его обыскивать? Ой, мама!
Таксист прислушивался к их разговору, а, подъезжая к Надеждиному дому, спросил:
- Девушки, вам помощь не требуется?
Лариса испуганно замолкла.
Выскочив из машины, они посмотрели наверх и бросились к подъезду. Все окна Надеждиной квартиры были ярко освещены. Пулей поднялись на третий этаж. Лариса с силой нажала на кнопку звонка. Дверь открыла Надежда. Она выглядела возбужденной. Посмотрев на испуганные лица Ларисы и Маши, она вдруг согнулась пополам:
- Ой, я не могу! – и так, согнувшись, пошла в комнату.
- Что, что случилось?
- Ой, не могу, держите меня! Ха-ха-ха-ха!
В комнате за столиком сидели Люся, Славик и незнакомый высокий, худощавый мужчина лет сорока пяти, с бобриком темных волос, в свитере домашней вязки. На столе стояла почти пустая бутылка армянского коньяка.
- Ха-ха-ха-ха! – каталась по креслу Надежда. Остальные улыбались, не очень понимая, что происходит. Лариса первая сообразила:
- Не он?
- Не он. – И Надежда опять залилась смехом. Обращаясь к гостям, она извинилась:
- - Прошу меня простить, не обращайте внимания, это нервы. – И, указывая на незнакомого мужчину, добавила: - Это Виталий. Хирург. Работает со Славиком в больнице. Прошу любить и жаловать.
Тут она фыркнула и выскочила за дверь. Лариса пошла за ней. Надежда в ванной умывала свое разгоряченное лицо.
- Рассказывай, - Лариса присела на краешек ванны.
- Рассказываю. Звонок. Открываю. Стоит Славик и с ним этот… Виталий. Славик: «Это мой друг. Вот привел к тебе. Давай так: я смотрю твою голень, а ты помогаешь мне уговорить Виталия». Удивляюсь: «Уговорить?» - «Ну да. Представляешь, этот человек никогда не был у зубного врача. Боится. Нашел ему отличного стоматолога, дорогого, правда, но отличного специалиста. Договорились, что тот сам приедет к нам в больницу. До среды осталось два дня, а этот тип уже пять раз передумал. Объясни ему, что доктор – это не смертельно».
- Среда? Так он обещал привезти стоматолога?
- Как выяснилось, да.
- И что же ты?
- Вот это самое: ха-ха-ха! – И Надежда опять залилась смехом.
- А как же голень?
- Как договаривались!
- Неужели осматривал?
- Спрашиваешь!
- И какой диагноз?
- Сказал, жить буду. Лар, ведь все наши версии провалились. Что делать будем? Надо решать.
- Ничего решать не будем. Может, никакого камня и не было. Как жила, так и буду жить.
Надежда с сомнением покачала головой.
- Не сомневайся. Давай забудем. Я решила. Все, ни слова!
Они вернулись в комнату. Маша с Люсей шушукались, Славик листал журнал, а Виталий внимательно рассматривал фотографию Надежды десятилетней давности. Бутылка была уже пуста. Все как-то сразу засобирались уходить. Люся позвонила мужу, чтобы он встретил ее у метро. Маша предложила Ларисе:
- Хочешь, я поеду к тебе?
- Нет, поезжай домой. Там теперь Николай звонит, мы же сбежали, не попрощавшись.
Славик помог Ларисе одеться:
- Я провожу?
Но Надежда, смеясь, обхватила его за шею и воскликнула:
- Нет, провожу вас я. Вы меня сегодня так повеселили!
Лариса с сомнением посмотрела на нее:
- А ты не слишком… весела, чтобы садиться за руль?
- Разве ты меня не знаешь? Никаких возражений не принимаю.
- Тогда мужчин вези, а мы на метро.
- Поведу машину я, - это сказал Виталий.
За весь вечер он не проронил ни слова, только все время смотрел на Надежду. Просто глаз не отрывал. Да и она, кокетничая со Славиком, искоса поглядывала на него. Лариса несколько раз заметила, как, встретившись взглядами, они оба отводили глаза. На Надежду это было непохоже.
- Вы что же, значит, машину водить не боитесь? – Надежда вызывающе посмотрела на Виталия и усмехнулась.
- Да у него тачка в ремонте, - пояснил ничего не заметивший Славик.
- Только с уговором, - добавил Виталий, будто не слыша язвительной реплики, - отвезем Славу, а потом я привезу вас сюда. У вас здесь остается ребенок. Вы не должны его оставлять надолго. И не смейте садиться за руль в таком состоянии.
- Это приказ? – подняла Надежда бровь.
- Он знает, что говорит, - опять вмешался Славик. – Лихачите вы, а чиним вас потом мы. И, сколько ни чиним, вас меньше не становится. Сил уже нет.
- Побереги свои силы на жену! – Надежда явно грубила Славику, но все сделали вид, что ничего не замечают.
- Так как? – взял ее за руку Виталий. – Договорились?
Не отнимая руки, она с минуту изучающе смотрела на него, а потом лукавые чертики запрыгали в ее глазах:
- Сегодня я доверяю вам себя, а послезавтра вы так же отважно доверяете себя стоматологу. Идет?
- Идет.
И, под общий смех, они с самым серьезным видом пожали другу другу руки.
- Ну, Надежда, - восхитился Славик, - я столько бился, а она в минуту уговорила.
Гордо подняв голову, Надежда важно проплыла мимо него на лестничную площадку, как бы случайно задев бедром стоящего в дверях Виталия.
Подходя к своему дому, Лариса заметила темную фигуру у подъезда. Она замедлила шаг, затем остановилась, прислонившись к дереву. Ее снова охватил страх. Ведь кто-то же взял этот проклятый камень! Лариса дождалась, когда какая-то женщина направилась к подъезду, и поспешила за ней.
Силуэт отделился от стены, и она с изумлением узнала Леонида Борисовича.
- Вы?
- Лариса Алексеевна… Лариса…
- Что вы здесь делаете?
- Вы так внезапно убежали… Я подумал, что-то случилось. Возвращаюсь с шампанским и коньяком, а вас нет…
Лариса только сейчас заметила, что Леонид Борисович прилично нетрезв.
- И что же вы сделали? Выпили коньяк?
- Да! – он решительно кивнул головой.
- И зачем-то пришли сюда! Вы меня напугали.
- Я беспокоился. Позвонил – никто не открывает. Решил подождать.
- Но я могла и не прийти. Вы что, стояли бы здесь всю ночь?
Он пожал плечами:
- Я об этом не подумал.
- Откуда у вас мой адрес? Я вам его не давала.
- Лариса… мы же вместе работаем. Ваш адрес уже давно прочно держится в моей голове.
Он покачнулся и вцепился в рукав Ларисиного плаща. Проходившие мимо подростки оглянулись на них, и Лариса спохватилась:
- Что же мы здесь стоим? Вы кофе хотите? – она вдруг подумала, что боится одна подниматься к себе.
- Хочу! – Леонид Борисович кивнул, опять ухватившись за нее.
Они поднялись в Ларисину квартиру. Она не ночевала здесь чуть больше недели, и комната показалась ей холодной и нежилой.
- А у вас уютно.
- Какое совпадение, - улыбнулась Лариса. – Я тоже так думаю. Раздевайтесь, проходите, я сейчас.
Привычно, автоматически она смолола кофе, заварила по своему рецепту, со щепоткой соли и кусочком шоколада, поставила настояться. Затем взглянула на себя в маленькое настенное зеркальце, осторожно налила в чашки кофе с изумительной пенкой, поставила чашки на поднос и понесла в комнату.
В комнате было полутемно, горел только ночник. Леонид Борисович, откинувшись в кресле, спал. Она сразу поняла, что он спит: лицо его было размягченным, каким-то беззащитным. Лариса остановилась нерешительно, потом потихоньку вернулась на кухню. Ей стало жаль его. Неизвестно, сколько он простоял на ветру около ее дома. Она невольно улыбнулась, вспомнив, как он представился Маше: «Леонид». Если бы их познакомили в компании, она запросто могла бы называть его Леней.
Лариса вспомнила его взгляды, его неловкость. И как он смутился, когда она пошутила: «Вы заняты». И это его нетрезвое признание по поводу ее домашнего адреса… В офисе иногда случались небольшие застолья, но Лариса не замечала, чтобы он захмелел. Надо же, как он сегодня напился!
«Ну и что же мы теперь будем делать?» - спросила она себя. И сама себе ответила: «Надо принять ванну». Лариса любила понежиться в душистой пене. Но, будь она сейчас одна, не рискнула бы забраться в ванну – популярное место для покушений и убийств в Надеждиных детективах, которые Лариса полистала, пока жила у нее эти дни.
Она включила воду, добавила пенку с ароматом жасмина, и с наслаждением окунулась в ее успокоительное тепло. Как хорошо! Она закрыла глаза, но испугалась, что заснет прямо здесь.
Выйдя из ванной, Лариса заглянула в комнату. Леонид Борисович по-прежнему сладко спал, вытянув ноги. Метро уже закрылось, отправлять его, такого, в ночь было жестоко. Лариса в полутьме разложила тахту, постелила себе. Осторожно, боясь разбудить, прикрыла Леонида Борисовича сложенным вдвое покрывалом, разделась и нырнула в свежую, пахнущую ванилью постель. И заснула как убитая.
Ей снилась деревня, осенний прозрачный лес. Прохладное стекло окна, тети Полина избушка. И сама тетя Поля. Она, склонившись над Ларисой, поправляла одеяло, теплыми, добрыми ладонями гладила ее по лицу. Лариса медленно плыла по полю в своей постели, а осенний воздух холодил ее плечи, руки. Тетя Поля не оставляла ее. Она держала свою добрую ладошку на ее горячем лбу, гладила по волосам. Ларисе было покойно, радостно, хорошо. Так бы плыть и плыть…
Внезапно она проснулась: над ней склонился Леонид Борисович. Он гладил ее по щеке. Нужно немедленно выпроводить его вон! Но Лариса вдруг поняла, что ей вовсе не хочется, чтобы сон прекращался, ей не хотелось возвращаться из теплого, невесомого облака на эту неуютную землю. И она снова закрыла глаза.
- Лариса… - Леонид Борисович обнял ее своими ласковыми, крепкими руками, прижал к себе. Она чувствовала, как его сердце колотится в ее маленькую грудь. А он целовал ее в шею, искал губы.
- Пусти, - ей показалось, что она сейчас задохнется. Что-то больно впилось в ее плечо. Наконец, она выскользнула из тесных объятий и вскочила на ноги.
Леонид Борисович, тяжело дыша, смотрел на Ларису, потом резко отвернулся и уткнулся в подушку.
- Встань!
Он по-прежнему лежал, отвернувшись.
- Встань! – еще тверже приказала Лариса.
Он неловко встал, подошел к креслу и упал в него, закрыв лицо руками. Лариса сдернула одеяло и похлопала руками по простыне. Схватила одну подушку, другую… И вдруг простонала. В зашитом углу одной из подушек она нащупала что-то твердое и рывком сдернула наволочку. В руках у нее был маленький пакетик.
В голове с быстротой молнии пронеслись картины того злополучного дня: вот она снимает со стола вазу с цветами. Стелет скатерть. Запихивает в стиральную машину постельное белье. Убирает одеяло и подушки в тахту, туда же кладет приготовленное новое постельное белье из шкафа. Застилает тахту покрывалом. Встав на табуретку, осторожно снимает с антресолей кофейный сервиз. Потом решает навести порядок в шкафу. По очереди вынимает вещи. И обнаруживает, что камня на полке нет…
- О, Боже! – Лариса вскочила и, схватив халат, побежала в ванную комнату.
Сунув пакетик в карман, она подставила лицо под ледяную струю воды. А вернувшись в комнату, бросилась лицом вниз на тахту и разрыдалась. Леонид Борисович кинулся к ней:
- Лариса, прости, прости меня! Я идиот, прости! Я столько мечтал об этом, прости, не мог удержаться. Я тебя обидел…
Повторяя «прости», он тряс ее за плечи, гладил по волосам:
- Перестань, больше этого не будет, обещаю. Не плачь… Я сейчас уйду.
Он привстал, но она удержала его за руку:
- Не уходи.
Протянув руку, Лариса выключила ночник. Он прилег около нее, накрыл одеялом и все гладил легонько по плечам, по волосам:
- Ну все, все, успокойся…
Она обняла его за шею, и он поцеловал ее в мокрые глаза. Она улыбнулась сквозь слезы и уткнулась в его плечо…
Первой уснула Лариса, напоследок подумав: «Свадебный подарок должен Иришке понравиться». А Леонид Борисович слушал ее дыхание и чему-то улыбался в темноте.
-