10.
На следующий день Лёня в школу не пришёл. Оксана целый день думала о Лёне. Она рас-сказала в классе, что отец Лёни погиб на войне. Её рассказ не произвёл особого впечатления на ре-бят. За год войны уже привыкли к тому, что время от времени кто-то теряет брата или отца. Гибель на войне стала привычным делом. Ленинградка Клава, когда Оксана сказала ей о гибели отца Лё-ни, потупила глаза и сказала зло:
- Я на мертвяков нагляделась там в Ленинграде. Сколько людей погибло, а война всё не кончается. Ненавижу войну.
- А кому война нравится?
- Под Сталинградом, я слышала, идут самые тяжёлые бои, а там мой отец.
- Как ты знаешь, что он там? – удивилась Оксана. - Может быть, он совсем и не там.
- Чувствует моё сердце. Он там и ему тяжело, но он живой.
- Как ты можешь это знать? - Оксана подняла глаза на Клаву. - Твой отец совсем не там, скорее всего где-то на севере в районе Ленинграда.
- Нет, Оксанка, я знаю он там. Моё чутьё меня не обманывает.
Оксана задумалась над этими словами. Может ли человек чувствовать то, что он не знает? Она постаралась представить себе Васю. Если Клава чувствует где её отец, то почему ей не почувст-вовать где её брат? Сколько Оксана не старалась, она не могла представить себе Васю на войне. Ей он всегда представлялся братом, таскавшим её за косу. Она не представляла себе Васю солдатом.
Первым делом, когда Оксана пришла домой со школы, она пошла в сарай и на верхней полке нашла крупорушку. Это было примитивное устройство, состоящее из двух больших круглых камней. В центре камней было отверстие, и через него была пропущена стальная труба. К верхнему камню была приделана ручка, позволяющая крутить верхний камень относительно нижнего. Зер-но засыпается в центр верхнего камня. Если долго крутить, то зерно размалывается почти до муки.
Оксана сняла верхний камень и понесла его Лёне во времянку. Лёня открыл дверь. Он пе-рехватил у девушки тяжёлый камень и занёс в квартиру. Оксана шагнула за ним.
- Это только вертушка. Основание я сейчас принесу. Я слышала вашу печальную новость. Мы с мамой приносим соболезнование.
- Я бы всех немцев перестрелял. Слушай, может это ошибка? Сколько ошибок бывает, мо-жет быть это ошибка?
- Я тоже думаю, что ошибка. Вот у Егоровых пришла похоронка, а позже из госпиталя при-шло письмо от отца. Его раненым подобрали чужие санитары, а в части не знали и решили, что он погиб. Такие случаи бывают.
Оксана знала, что надежда на ошибку очень слабая, но решила поддержать Лёню. Все, кто получал похоронку, надеялись, что это ошибка. Но она только один случай знала, когда ошибка подтвердилась. Вот докторша, Ася Давыдовна, тоже надеялась, что ошибка, а позже ей прислали пакет с личными вещами мужа. Оксана сама видела этот пакет и старое потрёпанное фото Аси Да-выдовны, которое её муж всегда носил в нагрудном кармане гимнастёрки. Фотография была про-бита пулей и залита кровью.
- Ты не поможешь мне с основанием крупорушки? - спросила Оксана. - Уж больно тяжёлая.
- Помогу.
Ребята занесли основание и сложили крупорушку. Лёня попробовал покрутить. Требова-лось большое усилие, чтобы прокрутить камень. Оксана велела расстелить чистую наволочку и на неё установить крупорушку. Лёня достал горстку зерна и начал крутить ручку. Оксана подсыпала зерно в отверстие. Зерно размалывалось на мелкие кусочки. Кусочки падали со всех сторон прими-тивного устройства. Покрутив немного, Лёня почувствовал, что он устал. Тогда Оксана сменила его у колеса. Так меняясь ролями, ребята проработали целый час. На наволочке собралось довольно много крупы. Ребята подняли крупорушку и собрали весь помол в пакет, свёрнутый из газеты. Ра-зобрали устройство и тщательно вытерли оба камня. Вновь расстелили наволочку и установили на неё крупорушку. Лёня взглянул на мешок с пшеницей. За час работы он не намолол и четверти зерна.
- За сегодня не успеем. Уроки делать надо, - сказал Лёня.
- А куда спешить с помолом? За несколько дней всё перемелем. Не обязательно сегодня. Завтра, когда будем молоть, ты одень рукавицу. Гляди, всю ладонь ручкой натёр. Приготовь боль-шие стеклянные банки. Крупу хорошо хранить в стеклянной посуде, а не в газете.
- Спасибо тебе за крупорушку и за помощь, Оксана. Только завтра я обещал помочь Соне Бронеславовне. Ей дрова наколоть нечем.
- Ты пойдёшь к ней домой? Можно я пойду с тобой?
- Какой вопрос. Конечно можно. Я уверен, что Соня Бронеславовна будет тебе рада.
- Ну, я пойду.
Оксане не хотелось уходить. Она старалась придумать предлог, чтобы ещё немного побыть с Лёней, но не могла. С неохотой она покинула времянку.
Дома Оксану ждали не только уроки. Надо было принести воду, нарубить дров, занести ведро угля, затопить печь и приготовить ужин для себя и мамы. Мама приходила домой поздно, уставшая и голодная. Оксана взяла на себя все домашние дела, стараясь поухаживать за мамой.
Письма от Васи приходили редко. Каждый раз, когда мама возвращалась с работы домой, она первым делом интересовалась письмами от Васи. Оксане нечем было порадовать маму. Девуш-ка видела, как волнуется мама, и всячески старалась её успокоить. Оксана и сама волновалась о брате. Это общее волнение сближало их. Иногда Оксане казалось, что она может маме рассказать всё, даже о своём чувстве к Лёне. Но она удерживалась, боясь, что мама её не поймёт.
Елена Фёдоровна сама приметила, что Оксана неравнодушна к Лёне. Сначала она хотела внушить дочке, чтобы она на парня не заглядывалась. Он еврей из городских, она деревенская де-вушка, да к тому же из семьи ссыльных. Совсем разные. С другой стороны, здоровье её, Елены Фё-доровны, совсем уж плохое. Того и гляди, останется дочка одна. А парень хороший, работящий. Хоть и еврей, но добрый, услужливый. Хотят дружить - пусть дружат. Отношения у них детские, не серьёзные. Дети они ещё. Оксана разумная девочка. Глупостей не допустит. Так и не стала Елена Фёдоровна дочке ничего говорить.
11.
Соня Бронеславовна жила во дворе школы. В старом бревенчатом здании когда-то была ко-нюшня. Это было в те далёкие времена, когда школы ещё не было, а красивый каменный особняк был барским домом помещиков, которым принадлежали все поля в округе. В двадцатые годы особняк переделали под школу, а конюшню перестроили под жилой дом. В нем разместили квар-тиры для учителей. К началу войны в этом доме не было свободных квартир. Соню Бронеславовну поселили в коморке, которую до войны использовали уборщицы для хранения своего инвентаря. В каморке не было ни окон, ни каких-либо устройств для отопления. Колхозный плотник вырезал в стене небольшое отверстие и в нём устроил небольшое оконце. На базаре Соне Бронеславовне уда-лось обменять своё пальто на железную печурку. С трудом удалось вывести трубу печурки в это оконце. Труба занимала пол-окна и существенно мешала проникновению дневного света в камор-ку.
Вот для этой печурки нужно было наколоть дрова. А у Сони Бронеславовны не было ни то-пора, ни пилы. Да и к такой работе Соня Бронеславовна была совершенно не приспособлена. Она чудесно могла объяснить любую задачу по математике, а вот с какой стороны нужно держать пилу не знала. Деревенские её ученики даже не могли представить себе такое. Лёня, которому тоже все эти несложные премудрости пришлось постигать в первую военную зиму, прекрасно понимал, что учительница нуждается в помощи. Он сам предложил ей распилить и поколоть дрова.
После уроков Лёня с Оксаной пошли в учительский дом. Когда Оксана вошла в комнатку Сони Бронеславовны, она ужаснулась, как в такой маленькой комнатушке, в таких условиях может жить их учительница. Посередине комнаты стоял стол. Под столом прямо на полу был положен тюфяк. Учительница для сна должна была подползти под стол: другого места в комнате не было. На краю стола был расстелен железный лист, и на нём была установлена печурка. На другом конце стола стояла керосиновая лампа и горой были сложены школьные тетрадки. Меблировку комнаты завершал табурет и два чемодана, поставленные на попа.
Оксана подумала, что в тюрьме, наверное, больше удобств. Оксана прикинула длину посте-ли и ужаснулась. Постель была такой короткой, что на ней лежать можно было, только подогнув колени. А как переодеться в такой тесноте?
Пока Оксана рассматривала жильё учительницы, Лёня успел сбегать к соседям Сони Бро-неславовны и попросить пилу и топор. Лёня прикинул размер чурок, на которые надо было распи-лить брёвна. Вдвоём с Оксаной они быстро распилили те полкубометра, которые Соне Бронесла-вовне выдали в школе. Потом Лёня нарубил дрова, а Оксана аккуратно сложила их в углу коморки. Оксана старалась по плотнее уложить дрова, чтобы они заняли меньше места в комнате. От холод-ных дров комнатка сразу стала влажной и неуютной.
Соня Бронеславовна была смущена. Она не могла отблагодарить ребят: денег у неё не бы-ло, да и угостить было нечем. От сознания своей беспомощности, Соня Бронеславовна заплакала.
Оксане было жаль женщину. Полезное ведь дело делает - детей учит, а живёт хуже нищенки. Как мало мы знаем о наших учителях! Вот училась у неё год, а только сегодня узнала, что она мучается в этой коморке.
Вечером Оксана рассказала маме об учительнице. Рассказ Оксаны был столь красочен, что Елена Фёдоровна даже всплакнула.
- Она, что не замужем? - спросила Елена Фёдоровна.
- Думаю, что не замужем. Во всяком случае, живёт она одна. И детей нет.
- А из каких она будет?
- Не знаю, мама. Наверное, полька. Из Польши она, и говорит с польским акцентом.
- Значит из Польши. Небось, католичка. Католики тоже басурманы.
- Да, что ты, мама. Какие сейчас католики. Все страдальцы.
- И то, правда, - со вдохом подтвердила Елена Фёдоровна.
12.
В середине ноября температура понизилась. Снегом покрыло всю землю. Оксана обратила внимание на то, что в кадке с квашеной капустой всё перемёрзло. Пришлось рубить капусту топором. Оксана занесла капусту в дом и спросила маму:
- Зима пришла. Не пора ли кабанчика заколоть?
- Я думаю, что давно пора. Да кто же заколет? Я бы заколола, да сил нет, его удержать. Плохо без мужиков. Пошла бы ты дочка к Лёне и попросила его.
Оксана на базаре видела у мужика кусок туалетного мыла. Ей очень захотелось вымыть волосы туалетным мылом. Стирочное мыло, которое Оксана использовала для мытья волос, имело противный запах, а туалетное пахло цветами. Этот запах цветов преследовал девушку. Туалетное мыло исчезло из магазина ещё в начале зимы 41-42 годов. Оксана видела его только на базаре. Просили дорого. Оксана знала, что у них таких денег нет. Вот Оксана и мечтала, что, когда они зарежут кабана, можно будет продать кусок мяса и на эти деньги купить мыло.
Заколоть кабана это работа, которая требует силы и умения. В прошлые годы эту работу выполнял Алёша. В прошлую зиму Вася заколол. А теперь выходило, что заколоть кабана некому. Надежды, что Лёня справится с такой работой, у Оксаны не было. Он, наверное, и в глаза не видел, как это делается. Но кто-то же должен. Оксана многократно видела, как режут кабана. Для неё, выросшей в деревне и привыкшей к тому, что животных выращивают на мясо, зарезать кабана было таким простым и естественным делом, как накопать картошку в огороде. Она бы зарезала кабана, но кабан был большим и крепким, Оксане не под силу.
Когда Оксана сказала Лёне, что ей нужна его помощь, чтобы зарезать кабана, Лёня посмотрел на девушку как на чумную. Лёня не мог понять, у него в голове не укладывалось, как можно своими руками зарезать животное, которое он только вчера гладил по холке. Оксана сказала, что она сама зарежет, ей нужно, чтобы Лёня подержал кабана. Лёня смотрел на неё удивлёнными глазами.
- Я не могу, извини меня, - возмущённо сказал он.- Я не могу убивать животное. Не проси меня, я в этом деле не помощник.
- Тебе жалко кабана, а мясо его ты бы ел с удовольствием, - обиделась Оксана.
- Ты права. Я понимаю, что зарезать кабана нужно, но я в этом деле не помощник. От одной мысли, что я помогаю убивать, меня тошнит. Не обижайся, но я помогать не буду.
- А на фронте немцев убивать будешь?
- Немцев буду, а кабана не могу.
Оксана не могла понять Лёню. Ей было обидно, что надо приглашать кого-то на такую работу.
Мама увидела, что Оксана огорчена. Узнав в чем дело, Елена Фёдоровна сказала:
- Не бери в голову дочка, я договорюсь с кем-то. А то я надеялась на Лёню. Говорю тебе, неплохой он мальчик, но городской, изнеженный. Я попрошу бригадира. Он сделает.
Это был первый случай, когда Оксана столкнулась с тем, что между нею и Лёней есть разница. И хотя это была разница в воспитании, Оксана невольно вспомнила Васино предубеждение к евреям. Откуда было ей знать, что городские ребята независимо от национальности, никогда не видевшие как убивают животных на мясо, не могут без содрогания поднять руку на животное. Она отнесла нежелание Лёни помочь к тому, что он неблагодарный человек, еврей. Её помощь, когда надо было ручку крупорушки крутить, Лёня принял, а в таком пустяке, как подержать кабана, он ей отказал. Это было обидно.
Мама, действительно, через несколько дней, привела пожилого татарина бригадира стрелочников Ибрагима. Ибрагиму потребовалась помощь Оксаны. Вдвоём они справились с делом сравнительно быстро. Денег у Елены Фёдоровны не было. Свинину Ибрагим не взял, татары свинину не едят. Пришлось отдать ему последнюю курицу. Оксане было жаль курицу, это была последняя, остальные давно были проданы. В хозяйстве не осталось больше животных. Маме курицу не было жалко. Она знала, что всё равно им скоро надо было бы от неё избавиться - не было чем её кормить.
Ибрагим зарезал кабана, но разделывать тушу не стал. Эта работа выпала на плечи Оксаны. Нужно было отделить сало на посол, отделить внутренности, разрубить тушу на куски для замораживания. В сарае стоял большой оббитый железом сундук, который семья применяла в качестве морозильника зимой. Оксана аккуратно сложила куски в сундук и заперла большим висячим замком.
Мама велела отнести кусок мяса докторше Асе Давыдовне. Оксана взяла сверток, приготовленный мамой, и отправилась к Асе Давыдовне в амбулаторию. Увидев Оксану, доктор встревожилась и спросила:
- Что-то случилось с мамой, Оксаночка?
- Слава богу, ничего не случилось. Мама послала подарочек отнести от нас за вашу заботу. Мы кабана закололи, вот мама и велела передать вам кусок мяса.
- Я не могу принять. Сейчас всё по карточкам. У вас только одна рабочая карточка. По твоей, иждивенческой, почти ничего не дают. Вам самим мясо требуется.
- Это вам. Мы прокрутимся. Я ведь не всего кабана вам даю, а только кусок.
Оксана вынула свёрток и положила на стол.
- Спасибо, что обо мне вспомнили.
Ася Давыдовна стыдливо, украдкой взглянула на свёрток и вздохнула.
- До чего это я докатилась - подарки натурой принимаю.
- Глупости это. Не стоит переживать. Мы же от всей души хотим поблагодарить вас за заботу.
Оксана, возвращаясь домой, думала о странной врачихе, которая была так смущена подарком. И чего смущаться? Никогда не знаешь, что как этим городским угодить. Чего это Лёня не захотел помочь с кабаном? Обида на Лёню ещё не прошла.
13.
Оксана несла в кармане душистый кусок туалетного мыла, который она купила на базаре. По дороге она несколько раз останавливалась, вынимала мыло из кармана и подносила к носу. Запах опьянял девушку. Как должны были быть счастливы люди до войны, когда туалетное мыло было свободно везде? Оксана шла и мечтала затопить баньку, выкупаться и помыть волосы туалетным мылом. У Оксаны была длинная коса, свисающая ниже пояса. В условиях войны тяжело было ухаживать за косой. За весь сорок второй год баню топили только два раза. Экономили топливо. Приходилось мыть волосы в тазике, стирочным мылом. Чтобы волосы были мягкими, Оксана, перед тем как нагреть воду, бросала в неё золу из печки. Потом долго ждала, чтобы зола осела на дне кастрюли, и осторожно сливала верхнюю воду в другую кастрюлю. Вот эту воду Оксана грела и использовала для мытья волос. Стирочное мыло тоже было на вес золота. Оксана его берегла. Мыло было тёмное, с твёрдыми, нерастворимыми включениями. Запах от этого мыла был очень неприятный. Но всё же мыться можно было. И вот теперь, когда Оксана стала счастливым обладателем настоящего цветочного мыла, восторгу девушки не было конца. На время ушли волнения за Васю, забылись все тяготы убогого быта военного времени. Только бы мама разрешила затопить баньку! Оксане не хотелось портить удовольствие мытьём волос в тазике.
Мама пришла с работы уставшая, замёрзшая. Оксана помогла маме раздеться и подала ей тарелку горячей похлёбки. Дождавшись, чтобы мама немного отдохнула, согрелась и поела, Оксана завела разговор о баньке.
- Доченька, да разве я не хотела бы искупаться в баньке? Надоело уже это купание в тазу, всё тело чешется. Но ведь на баньку потребуется много топлива, а нам его беречь надо. Зима начинается. У нас ведь один только кубометр дров. Как дотянуть до весны? На железной дороге больше дров не дадут.
- Мамочка, один разочек только. Уж больно в баньке искупаться хочется.
- Ну ладно. Затопи в субботу. Может, до весны прокрутимся. Вот рождество подходит, Новый год. Будем на новый год чистыми, даст бог, весь будущий год чистыми будем.
- Спасибо вам, мама. А насчёт дров не беспокойтесь. Чего-нибудь придумаем.
Оксана была благодарна маме за разрешение.
Баньку в конце двора построили ещё в 1935 году. Потом Алёша её неоднократно улучшал: настелил пол в предбаннике, добавил полку в парной. В довоенное время топили баньку каждую неделю в субботу. Мама настаивала, чтобы все были чисто вымыты к воскресенью. Летом 1941-го по старой памяти топили еженедельно. Осенью обнаружили, что надо топливо беречь, и стали топить всё реже и реже. Перешли на мытьё в тазике в доме.
В пятницу вечером Оксана открыла баньку, чтобы подготовить её к субботе. Первое, что увидела девушка, это было ведро, наполовину наполненное льдом. С прошлого купания осталась вода в ведре. Оксана попыталась освободить ведро ото льда, но это ей не удалось. Лёд примёрз к ведру.
Девушка поняла, что прежде, чем она сможет привести баньку в порядок, ей надо хоть немного протопить. Потребуется дополнительный расход топлива, а где его взять? Мама не даст, это точно. Надо где-то добыть топливо на это.
Оксана пошла по направлению к железнодорожной станции в надежде, что один из проходивших составов, разбросил хоть немного угля. Ей повезло. На запасных путях стоял состав с открытыми платформами, наполненными углём. Снег вокруг состава был нетронутым. Видимо, состав стоял уже несколько часов. Состав был на дальних путях. От станции его закрывали эшелоны цистерн. Оксана бегом вернулась домой, схватила мешок и лопатку и побежала к поезду. Она бежала, и её сердце замирало от страха. За кражу угля тогда давали большой срок. Если кто увидит не миновать тюрьмы. Прежде чем приступить к наполнению мешка, Оксана огляделась вокруг. Стояла тишина, и никого не было видно. Оксана быстро нагрузила мешок до половины и спрыгнула с платформы. Потом девушка перешла пути и вышла на тропинку, утоптанную людьми. Нести было тяжёло. Но и останавливаться было страшно. Скорей бы уйти подальше.
Уже занеся уголь в баньку, Оксана начала переживать. Как же это она себе позволила взять с платформы полмешка угля? Она, комсомолка. Без спроса взяла народное добро. Вроде как украла. Мысль, что она воровка, обожгла как крапивой по телу. До чего докатилась? Воровкой стала. Настроение испортилось так, что Оксане расхотелось топить баньку.
Утром в субботу мама напомнила Оксане, что они решили баню топить. Увидев мешок с углём, стоявший в предбаннике, мама поинтересовалась, откуда это топливо. Оксана призналась, что взяла на платформе, стоявшей на запасных путях. Мама заволновалась и напомнила Оксане, что можно попасться. Оксану поразило, что мама не осуждала само воровство, её только волновало, чтобы дочка не попалась.
Натопили баню на славу. Даже в предбаннике было жарко. Оксана вымыла полы в баньке. Наполнила водой бочку, стоявшую у печи, для чего пришлось дважды ходить на колонку. Вымочила веники. Всё было готово к купанию.
Оксана с детства любила баню. В убогой деревенской жизни баня была развлечением. Распаривалось тело, открывались все поры на коже, и, казалось, что обновлялась душа. Что может быть лучше этого чувства чистоты, когда от кожи идёт приятный запах цветочного мыла?
В предвкушении удовольствия, Оксана, напевая незамысловатую мелодию, разделась в предбаннике, вошла в парную, и наполнила тазик горячей водой. Она уселась на нижнюю полку и поставила тазик рядом с собой. Тело она помыла стирочным мылом. Она хотела растянуть тот единственный кусок туалетного мыла, который у неё был на длительный срок. Мама вошла в парильню. Оксана взглянула на маму, ужаснувшись её худобе. "Странно, - подумала Оксана,- мама такая худая, а я нет". Елена Фёдоровна села с другой стороны тазика. Оксана вылила воду из тазика прямо на пол парилки, и наполнила тазик чистой водой. Потом она расплела косу и гребешком расчесала волосы. Елена Фёдоровна помогла дочке вымыть волосы. В парилку сквозь запах плесени, прочно и издавна установившийся в помещении, прорвался слабый запах цветочного мыла. Оксана, окатив себя чистой водой, предоставила тазик маме. Елена Фёдоровна взяла стирочное мыло и медленно, с видимым удовольствием, стала намыливать свои руки, плечи и грудь. Оксана полезла на верхнюю полку и улеглась, наслаждаясь теплом и паром. Наверху было значительно жарче и пару было побольше. Оксана лежала на полке и думала о том, что когда кончится война, она будет каждую неделю топить баньку, как это было до начала войны. Потом Оксане показалось, что пара мало. Она спустилась с полки, взяла кружку и, зачерпнув холодную воду, стала плескать на раскалённые камни печи. Помещение окутал густой пар. Оксана постояла немножко и, убедившись, что пару достаточно, начала подъём на верхнюю полку. За спиной девушка услышала глухой стук, вроде полено шлёпнулось на пол. Оксана оглянулась. Но полу растянулось голое тело Елены Фёдоровны.
Она лежала, раскинув руки, правой ладонью сжимая намыленную мочалку. Оксана бросилась к маме. Мама была без сознания. Оксана сразу поняла, что маму надо вынести в предбанник. Напрягаясь, забыв о прелести мытья, Оксана с большим трудом вытащила маму в предбанник. Мама не приходила в сознание. Оксана сама не помнит, как она, всунув босые ноги в валенки, накинув на мокрое тело полушубок и пуховой платок, выскочила во двор с воплем о помощи. Она добежала до времянки, и, распахнув дверь настежь, позвала Марию Ароновну на помощь.
Когда они с Марией Ароновной вошли в предбанник, мама сидела на полу, не понимая, как она здесь очутилась. Увидев, что мама сидит, Оксана несколько успокоилась. Мария Ароновна набросила на Елену простыню и расстелила на полу шерстяное одеяло. Потом они вместе с Оксаной переложили Елену Фёдоровну на одеяло, накинув сверху полушубок.
- Оденься дочка, а я пойду, приведу помощь, - сказала Мария Ароновна.
Оксана быстро натянула рубашку на влажное тело и одела халат. Пришли Лёля, мать маленького мальчика Феди, который жил во времянке, и Лёня. Мария Ароновна велела взять каждому за угол одеяла, на котором лежала Елена Фёдоровна, и понести больную в дом. Елена Фёдоровна возражала. Она сказала, что отлежится и сама пойдёт. Мария Ароновна и слушать её не хотела. Вчетвером легко подняли больную и понесли через весь двор. В доме положили Елену Фёдоровну на кровать. Мария Ароновна велела Лёне побежать за Асей Давыдовной. Оставив Оксану дожидаться врача, Мария Ароновна собралась к себе. У порога она остановилась и спросила:
- Баня растоплена. Можно мы помоемся? Уж больно выкупаться хочется.
- Конечно, помойтесь, - ответила Елена Фёдоровна слабым голосом.
- Не беспокойтесь, мы ваше мыло не тронем. У нас своё есть.
Оксана помогла маме одеться. Укрыла её одеялом и пошла в баньку, прибрать до прихода соседей. По дороге она ругала себя. Оксана ругала себя за то, что маме стало плохо. Оксана посчитала мамину болезнь наказанием за то, что она взяла уголь с платформы. Она поклялась себе больше никогда, ни при каких обстоятельствах, не брать чужого.